Чтение 22–й страницы книги ~Я

– Еще на спутниках Юпитера согласен, – сказал я чуть бодрее. – Или еще дальше.

Он кивнул:

– Очень разумно. Очень… Гаркуша, ты слышал? Вот как надо. А ты сразу в бутылку лезешь. Вот товарищ вроде бы и согласен, но с небольшой поправкой… И никаких конфликтов с избирателями, никакого противоречия с устоями общества.

Ближайший из сидящих за столами оглянулся, проворчал:

– Конформист твой товарищ. А я сразу правду-матку в лоб. Как товарищ Нагульнов.

– Зато товарищ Давыдов добивался результата, – сказал Чернов наставительно. – И общество его понимало. Как вас зовут, извините? А то в России имена называют только на третий день, что стало темой для анекдотов…

– Вячеслав Стельмах, – ответил я, – даже Вячеслав Васильевич Стельмах. Но, увы, сам разумею, что своей пескарьей жизнью не заслужил ни по батюшке, ни даже полного имени…

– Слава, – полувопросительно сказал Чернов. – Так? Очень приятно, Слава. Эти вот двое балбесов – Гаркуша и Знак. Очень хорошие ребята, только очень революционные.Им недостает как раз вашей сдержанности и вашей мимикрии. Вы, дескать, такой же, как все большинство, населяющее планету. Вы совершенно правы: с этим абсолютным большинством спорить бесполезно. Дураки всегда уверены в своей правоте. Чем дурак ниже по уровню, тем он увереннее.

Он повысил голос и строго посмотрел на Гаркушу, что повернулся было к экрану.

– Потому спорить не надо, – сказал он напористо, – это напрасно затраченные усилия и непонимание… Ты понял, Гаркуша? Это в твою сторону… конфетка. Ты тоже не против экстремального секса, но на крыше тебе уже неинтересно, тебе подавай Марс, понятно?

Гаркуша сердито оскалился и отвернулся. Мне показалось, что у парня некоторые проблемы с этим экстремальным, далеко не у всех получается, как, кстати, и у женщин, но те все равно могут участвовать, а вот нам подавай хоть какие-то условия.

Я пробормотал:

– Ну, я думаю, честнее так, как вот у товарища… Гаркуши? Да, говори все как есть. А я просто увиливал. Это скорее трусость, чем позиция.

Гаркуша бросил на меня косой взгляд, но я уловил в нем благодарность, а Чернов развел руками.

– Это не трусость, – сказал он наставительно, – а благоразумие. Бесполезно выходить на кулачный бой с быком. С некоторыми… спорить бесполезно. А этих некоторых, как вы понимаете, абсолютное большинство. Ладно, теперь о том, куда вы попали. Мы здесь организовали общество по поддержке развития нанотехнологий. Желательно в России. Все-таки здесь живем, но вообще-то мы счастливы, когда нанотехнологии развиваются и в какой-нибудь Сингапурии. Сингапурия тоже в некотором роде уже наша, а черезсколько-то лет… Вы кем работаете?

– Программистом, – ответил я кисло.

Он улыбнулся, мордочка сразу стала симпатичнее и моложе.

– Ого! У вашей профессии есть будущее.

– Но не в таком виде.

Он вскинул брови:

– А что не так?

– Я не наукой занимаюсь, – объяснил я. – Не инженерией, не стою на острие технологического прорыва, как любят писать газеты. Увы, большинство программистов заняты такой же хренью, что и я. Я лично разрабатываю компьютерные эффекты, так это называют, для оформления музыкальных клипов и для рекламы.

Он поморщился, покачал головой.

– Знали бы вы, что у нас за специальности! Стыдно выговорить. Уже сейчас вымирают, а что говорить про будущее?.. Насчет нашей конторы… Скажу сразу, мы ничего оригинального не придумали. Попросту собезьянничали у штатовцев. У них существует эдакая добровольная организация «Центр безопасных нанотехнологий». Там простые жители довольно активно вносят на ее счет добровольные пожертвования. А кто и помогает всякими разными способами. Мы вот размечтались, что и у нас бы так…

Гаркуша сказал хмуро, не оборачиваясь:

– А ты скажи, что за направленность у этого Центра! Скажи, скажи.

Чернов мягко:

– Слава, вы не слишком обращайте на него внимания. Гаркуша – замечательный человек, хотя зациклен на соревновании, вернее, соперничестве с юсовцами, так он их называет. Хотя, должен сказать, «Центр безопасных технологий» в самом деле ратует за абсолютный контроль Америки над всеми нанотехнологиями. Во всем мире, понятно. Это, конечно, неприятно, но…

Он замолчал и посмотрел на меня с вопросом в глазах, почти спрятавшимися за толстыми вогнутыми стеклами. Я понял, что именно хотел услышать, буркнул:

– Неприятно, согласен. Но разве есть другой вариант?

Он чуть улыбнулся:

– Здесь некоторые считают, что есть.

Коротким кивком указал в сторону Гаркуши. Второй парень уже не слушает, судя по тому, как быстро-быстро набивает тексты.

– Не знаю, – ответил я без уверенности. – Ситуация такова, что я предпочел бы контроль Штатов за всеми разработками. Страшно подумать, если, скажем, Иран может получить доступ к таким технологиям…

Гаркуша повернулся в нашу сторону вместе со стулом, лицо уже рассерженное, спросил сквозь сжатые челюсти:

– А Россия?

Чернов взглянул на меня, взглядом прося извинить, ответил еще мягче:

– Гаркуша, согласись, у нас пока только разговоры о прозрачности, а кто что и как делает – все в руках президента. В этом случае лучше уж под международный контроль!.. Но мы отвлеклись. Слава, вы знаете, в настоящее время Россия отстает от развитых стран просто катастрофически. Не по уровню жизни, это мы стерпим, а в развитии наукоемких технологий. А сейчас отстать – потерпеть тяжелейшее поражение. Вон Знак выкопал, что во время войны с фашистами люди сбросились в фонд обороны в размере шестнадцати миллионов рублей, это больше двухсот сорока миллиардов, если на нынешний курс. А сейчас требуется совсем немного… в сравнении с теми временами, чтобы ликвидировать отставание.

Я слушал, кивал в нужные моменты, мозг работает в прежнем режиме, на миг мелькнула мысль, что пришел все-таки не туда, здесь помешаны только на нанотехнологиях… но, с другой стороны, нанотехнологии могут оказаться ключом ко всем тайнам мироздания. В том числе и открыть доступ для прогулки по красным пескам Марса.

– Вы работаете на энтузиазме, – спросил я, – или кто-то спонсирует?

Чернов горько улыбнулся:

– Помимо того, что на энтузиазме, еще и палки ставят в колеса. С проверками приходят, ищут то наркотики, то оружие, то иммигрантов под столами. Все не могут поверить,что в наше время что-то может делаться за так. Сейчас даже за участие в митингах установлена твердая такса: сколько стоит собрать людей, сколько – продержать на месте, надбавка за выкрики, еще надбавка за бросание камнями, оплата реставрации выбитых зубов… Словом, мы все еще рассчитываем на помощь не совсем равнодушных людей. Ведь существует же множество способов, как нам помочь, не затратив ни рубля!

Я спросил заинтересованно:

– Например?

Он всплеснул руками:

– Господи, да зачем далеко ходить? Вот вы разбираетесь в программировании – помогите нам в совершенствовании сайта и его оптимизации! Поставьте на своем сайте ссылку на нас. Если владеете языком – переведите на русский язык интересную статью по нанотехнологии. Если у вас есть старый комп, а вы приобретаете новый – передайтеили одолжите нам старый! Если школьник – поступайте в вуз, где обучают нанотехнологиям… Видите, как много возможностей?.. А это только тысячная часть!

Знак наконец оставил барабанить по клаве, энтерекнул, вслед за Гаркушей повернулся в нашу сторону. У обоих в глазах голодный блеск и надежда: вот бы я оказался богатым спонсором, что взял бы и выписал им чек на миллион долларов.

Знак, дотоле молчавший, сказал неторопливо:

– Покупайте то, что делалось с применением нанотехнологий! Этим подстегнете развитие отрасли, ничего при этом не теряя и ничем себя не ущемляя. Станьте дилером нанотоваров в своем вузе, городе, регионе… Даже среди приятелей и собутыльников! Знакомым женщинам можно сказать, что кремы с наночастицами омолаживают… Брехня, конечно, никакие кремы не омолаживают, но на них тратят денег в сто тысяч раз больше, чем на программу освоения космоса, так что хоть часть выброшенных на ветер денег попадет на полезное.

Я слушал, у самого появились идеи, наконец, поднялся.

– Ребята, я пойду читать пейджер и много думать… но что-то могу сделать уже сейчас. У меня в самом деле есть пара лишних компов и даже цветной принтер. Мне они ни к чему… нет, не ворованные. Наша старая фирма рухнула, оборудование мы разобрали по домам, чтобы не разграбили те, кто придет закрывать… Словом, завтра привезу. И вон те два стола будут при деле.

Со мной прощались, как с близким родственником, даже лучше. Родственников нам навязывает половой или еще какой-то отбор, хотя теперь они все половые, а друзей выбираем, к счастью, сами. Ну, еще иногда принимаем тех, кто навязывается, но все-таки тоже сами.

Господи, сделай так, чтобы эти трое стали моими друзьями. Впервые откуда-то ухожу с сожалением, и какой-то это гад придумал, что культурные люди долго не засиживаются в первый визит!

Глава 11

Машина летит в левом ряду, я еле сдерживаюсь, чтобы не превышать скорость… уж слишком, а внутри все поет и пляшет: ура, я не один, не один, не один!.. И другие, оказывается, хотят бродить не по пескам Египта, а по пескам Марса! И другие, оказывается, планируют, как проведут отпуск в джунглях Венеры… или что там на Венере под ее плотными облаками! И другие мечтают работать под куполом на спутниках Юпитера и Сатурна, а то и без купола, если нанотехнология позволит кощунственную, с точки зрения нынешних идиотов, перестройку ах-ах священных человеческих тел.

Солнце давно зашло, небу полагается быть темным, но в том месте, где красный шар опустился за темный край и по всему миру исчезли отдельные тени, слившись воедино, там долгое время светился некий зеленый столб. Потом и столба не стало, но он не исчез, а растекся в странное фиолетово-зеленое свечение, очень слабое, но, когда глаза привыкли, я отчетливо видел, что фиолетовость ушла, оставив место таинственно-зеленому свету.

По этому странному небу поднялась не луна – всплыл молодой месяц, самый настоящий: золотой, красиво изогнутый серпиком, умытый и блестящий в ночи так, что глазам больно. Неспешно зажглись звезды, сперва крупные, потом высыпала всякая торопливая мелочь. Небо снова стало фиолетовым, а спустя несколько минут вернулось к зеленоватости. И хоть я в левом ряду, но, пропуская яркие рекламные щиты с полуголыми бабами, всматривался в небо так и эдак. Зеленоватый оттенок оставался, даже когда совсем исчезла вечерняя фиолетовость.

В городе почти не вижу падающих звезд, а вот когда был у приятелей на даче, там, что ни ночь, небо расчерчивают слабые полоски огня. Однажды попал вообще под фейерверк навыворот: с темного неба на землю сыпались яркие огоньки, и я всегда жалел, что сгорают совсем высоко, почти ни одна «звезда» не долетает до земли.

– Перестань, – сказал я себе трезво, – за придурка сочтут. В городе на небо могут посмотреть разве что в белых тапочках. Да и то вряд ли…

Съехал с магистрали на свое шоссе. На обочину выходят гуляки, возжелавшие «поймать машину»: парочки, группки ребят, реже – одинокие девушки, то ли профессионалки, то ли любительницы острых ощущений, мол, изнасилуют – не изнасилуют, а если изнасилуют, то как и сколько их будет?

Я старался даже не смотреть на них, неловкое чувство, как будто отказываю нуждающимся в услуге. Дело в том, что никто из этих, голосующих, не считает, что это я им оказываю услугу. Напротив, каждый уверен, что это они облагодетельствуют меня, давая подзаработать. Забодаешься объяснять, что денег не надо, я просто довезу, если по дороге. Или до ближайшей станции метро.

Звякнул мобильник, свободной рукой я выудил коробочку и ногтем поддел крышку.

– Алло?

– Привет, Славик, – донесся голос Люши. – Слушай, у меня что-то комп стал вырубаться…

– Сам?

– Сам, гад! Р-р-раз – и перегружается!

– Проверь на вирусы, – прервал я. – Люша, извини, я в дороге. Иду в левом ряду, машин много. В другой раз, хорошо?

– Ладно, – ответил он. – Щас попробую антивирем… Дома во сколько будешь?

– Через час, – соврал я.

– Я перезвоню, – пообещал он.

– Лады, – ответил я обреченно и отключил связь.

Мокрый асфальт блестит, в нем отражаются оранжевые огни дорожных фонарей, машины мчатся загадочно-непроницаемые, словно монолитные. Обогнали поливочную машину, многие водители чуть-чуть подают руль вправо, чтобы попасть под тугие струи и смыть грязь.

Я попытался думать о будущем мире, обетованном, как сказал мой школьный учитель, но мысли то и дело возвращались к Люше и его компании, что вообще-то и моя компания, как ни крутись.

Люша горд, что научился пользоваться компом, хотя пользуется, как няня Пушкина электрической соковыжималкой. Но ему показали, как включать, выключать и загружать тетрис. Вот для Люши приемлемо только то будущее, в котором компы будут включаться сами по команде голосом, сами проверять себя на вирусы и сами находить тетрис.

Во все века не просто находятся люди, а их всегда абсолютное большинство, которые искренне уверены, что «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» – совсем неплохо бы, а светлое будущее воспринимают, как слегка улучшенное настоящее.

Но все во Вселенной развивается от примитива до высших форм. Если тупые не знают, что эволюционирует все, начиная со Вселенной: усложняется структура пространства,галактик, появляются новые частицы, то пусть увидят хотя бы на примере Земли, где пошло от амеб до человека… и почему-то должно остановиться, как считает Вася Пупкин, на нем самом!

Правда, Вася Пупкин еще режется в спинномозговушки, но родители Васи доминируют в обществе, оно все из этих пупкиных, полагают, что и через десятки тысяч лет человек будет вот таким же, как сейчас, а васи пупкины с дипломами докторов наук делают прогнозы, что через тысячу лет человек будет жить уже сто сорок лет и строить город на Нептуне. А еще через пять тысяч лет, конечно же, летать на звездолетах и драться световыми лучами с космическими пиратами.

К неудовольствию и непониманию вась пупкиных, человек создал каменный топор, паровую машину, компьютер, а теперь создает… и создаст!.. наноагрегаты, что позволят менять уже самого человека, сперва тело, а затем уже убирать кое-какие инстинкты, так усложняющие жизнь мыслящей обезьяны с дипломом университета.

Новый звонок, я спросил сквозь зубы:

– Алло?

– Славик, – прощебетала Лариска, – как ты там, милый?

– Терпимо, – ответил я.

– Давно не виделись, – пропела она намекающе.

– Давно, – согласился я, но не сказал, что за рулем разговаривать опасно, перед женщинами мы стараемся выглядеть круче некуда, да и брякни такое, она без всяких прелюдий сообщит, что щас приедет. – Жаль, что взял работу на дом…

– То-то тебя неделю не видела, – сказала она щебечуще. – Ничего, я сама к тебе загляну, милый. Пока!

Прозвучал сигнал отсоединения, я ругнулся, подумал с подозрением, не ощутила ли по моему голосу, что хочу отделаться, женщины очень чувствительны в этих вопросах, потому так взяла меня за рога.

– Ладно, – пробормотал я, убирая мобильник, – че-нить придумаю…

Конечно, сейчас даже мне дико представить, что еще до перехода в сингулярность, где-то в фазе трансчеловека, я уже начну терять половые инстинкты, как и сами половыеорганы. То есть я готов без борьбы с собой принять идею о вмонтировании разных технических приспособлений, благодаря которым стану сильнее, быстрее, выше, дальше и чаще, но вот отказаться от пениса как-то совсем уж стремно.

С другой стороны, пенис как-то совсем уж не к месту в теле из кремнийорганики. Да и само тело вряд ли будет телом нынешней прямоходящей обезьяны, коровы или даже насекомого. А потом, когда перейдем на управляемые силовые поля, смешно будет сохранять подобие прежних тел животного происхождения. Вот мне музеи древностей уже сейчас по фигу!

Правда, это экстремизьм, как говаривают ныне, а такое экстремное лучше держать при себе. И про музеи, и про отсутствие пенисов. В смысле, о добровольном отказе от пенисов: такое сказать вслух – как на тебя посмотрят все окружающие мужчины? Так что промолчим и будем делать вид, что с гордо поднятым пенисом пройдем через все галактики, как же без него, родимого!

Во всех наших романах космонавты, прилетая на какую-нибудь дальнюю планету, тут же находили что-нить для половых нужд. Благородный инженер Лосев – принцессу Аэлиту, простой красноармеец Гусев – ее служанку. И так на всех планетах, звездах, в туманностях, галактиках и параллельных или четырехмерных. А если людей не оказывалось, трахали насекомых, как у Казанцева в «Фаэтах».

Так что будет еще тот бунт… Многие только из-за пенисов и останутся в обезьяннике, политкорректно именуемом человечеством.

Машина у меня, к счастью, не мерс, без страха припарковываю под окнами. Таких, и получше, море, потому сплю без страха, что угонят. Если уж и появятся угонщики, то явно сопрут машину соседа справа или соседа слева.

Консьержка, повернувшись спиной ко входу, смотрит телевизор, ну хоть не спит. Я прошел мимо, не здороваясь и не топая, а то потеряет сюжетную нить и не поймет, почему в сто сороковой серии герои развелись, а в сто семидесятой опять вместе, но только поменяли ориентацию.

Люша как чувствовал, мобильник затрясся в тот момент, как я перешагнул порог квартиры и зажигал свет.

– Да, – ответил я обреченно, – уже приехал.

– Так вот, у меня щас…

Он пустился в подробные объяснения, что у него тормозит и почему тормозит, как он полагает, я сходил в ванную, прижимая мобильник ухом к плечу, а когда вышел и врубилсвой комп, он все еще объяснял и объяснял.

– Люша, – сказал я проникновенно, – я отсюда не могу видеть, что у тебя не так. Но и приехать не могу, ко мне уже выехала Лариска…

– Так приезжайте оба! – завопил он зычно.

– Не пойдет, – отверг я. – Твою квартиру знаем вдоль и поперек, как свою. Никакой романтики не будет. Так что проверь еще другим антивирем, только не держи их оба активными, а то они дерутся…

– Вот как? – удивился он. – А у меня бдят сразу три: Касперский, доктор Вэб и Нортон!

– Отключи, – посоветовал я. – Проверяй по одному. Что один не выловит, то другой поймает… может быть. Если не получится, то на днях заскочу, посмотрю сам… Ох, извини, в дверь уже звонят! Пойду открывать, пока!

В дверь еще не звонят, но способ хорош, Люша сразу отключил связь. Пока Лариска едет, я врубил комп, засветился обновленный десктоп: в надежде на визит Габриэллы я убрал с экрана всех голых баб.

В холодильнике блестят металлические прутья решетки, в самом низу пара сморщенных пакетов с готовыми котлетами и блинчиками. Магазины подсуетились: таких ленивыхи одиноких, как я, все больше и больше, на них можно подзаработать.

Пока комп ловит вирусы и удаляет трояны, я на сковороду выложил блинчики: трансчеловек не должен жрать, аки свинья бескрылая. Пока плита греется, начал прыгать по сайтам, вылавливая по ключевым словам «трансчеловек», «нанотехнологии», «биоинженерия»…

В дополнение к закону Мура, о котором все знают, хорошо звучит менее известное замечание Курцвейла, что все формы инженерных решений уменьшаются за десятилетие в размерах в пять-шесть раз. А это значит, чего многие не понимают, что молекулярная нанотехнология грянет примерно в двадцатом году, а то и быстрее, ведь даже закон Мура начал из-за тенденции к ускорению выдавать уже не привычные восемнадцать месяцев, а шестнадцать, четырнадцать, десять, а в прошлом году вообще уложился в девять!

Вообще, мне кажется, на Курцвейла должны ссылаться чаще, чем на Мура. Мощность мощностью, но именно уменьшение размеров приведет к сингулярности. Это и создание наноботов, и биотехнология, и вообще все-все, что изменит наш мир.

Прыгая, как блоха, с одной гиперссылки на другую, попал с технологической сингулярности на астрономическую, а это для меня значит: «Попал, Вован!», начал читать, хоть не то, что искал, но это ж моя астрономия, звезды, галактики…

Лариски все нет, я начал тихо надеяться, что ее по дороге заметил какой-нибудь олигарх и предложил проехаться в его бентли, от чего Лариска отказаться ну никак не сможет, однако как раз в этот момент в прихожей и прозвенел звонок.

Я потащился открывать, Лариска, свежая и румяная, словно не отработала двадцать часов в студии, а прямо с утренней прогулки по легкому морозцу, протянула мне два объемистых пакета.

– Держи!

– Эт че? – спросил я с подозрением.

– Почему-то подумала, – сказала она мило и улыбнулась, чтобы я не заподозрил, что она вообще думает, – что у тебя в холодильнике пусто. А я хочу жрать, как стадо слонов!

Я покачал головой:

– Нет, ты не блондинка точно.

Она посмотрела через мое плечо.

– Работаешь?

– Вообще-то да…

Она забрала из моих вялых рук пакеты.

– Иди доделывай. Я сама приготовлю ужин.

Я вздохнул с облегчением, а она исчезла на кухне. Сразу же донесся звон посуды и звонкий голос, распевающий про синее море и свободную любовь.

Стену между кухней и гостиной я давно убрал, сейчас Лариска включила жвачник, для нее он то же самое, что для меня комп, то есть средство по отслеживанию нужной информации. Я невольно скосил глаза, ощутил дурноту, но продолжал смотреть, все мы немножко… вот такие.

Глава 12

Под взрывы утробного гогота идет ежедневная популярнейшая передача «Приколы». Молодая женщина с пышным бюстом и низким вырезом платья выходит из магазина. В обеих руках куча пакетов с покупками, в трех шагах от машины слегка оступается на высоких каблуках, взмахивает руками и… ключи от машины вылетают из руки и падают на ее же грудь как раз между сочными разбухшими сиськами. Все оборачиваются, смотрят, а она, не выпуская сумки из рук, просит идущих мимо мужчин взять эти ключи и дать ей, а то у нее руки заняты.

Мужики, роняя слюни, радостно бросаются на помощь, а она, вроде смущаясь, делает почти незаметное движение плечами, и от этого движения ключи проскальзывают глубже… Этот трюк приколисты повторяют десятки раз, за все время лишь дважды мужчины смутились и не решились запустить руку за опускающимся ключом, а все остальные жадно шарили, не спеша достать ключ, кто-то даже начал вылавливать злополучный ключ снизу, запустив руку под платье, зрители у экранов воют и стонут от восторга. Какие на фиг риголетты или аиды, вот он, настоящий кайф, вот оно, подлинное эстетическое наслаждение этой, как ее там, ага, культурой! Появилась новая разновидность развлекухи,как ее только не называют, но ее фанов называют обычно дрочерами.

На другом канале, который так и называется – «Культура», длинноволосые блондинистые парень и девушка, в одинаковых рубашках, клетчатых шотландских юбках и кроссовках, безостановочно повторяют один и тот же трюк: девушка, тоже нагруженная пакетами с покупками, взмахивает руками, у нее выпадают ее легкие трусики, а она, не заметив потери, идет дальше, где, свернув за угол… торопливо прячется за будку, а за углом уже стоит ее длинноволосый дружок, поставил сумки на выступ стены и, повернувшись к камере спиной, роется в них. Трусики поднимает парень, намеченный жертвой, а они все еще хранят влажность и запах интимного места, парень бросается следом, за углом же эта самая блондинка, ага, вот она, парень с ликующим и очень интимным смешком подходит и говорит, что она потеряла трусики, он готов помочь ей даже надеть… но, когда блондинка поворачивается, это оказывается усатый и бородатый мужик!

Этот прикол крутят с утра до вечера, зрители в диком восторге, а главное, идет по телеканалу «Культура». Это вместо устаревших моцартов и шубертов-мубертов всяких.

– Милый, – донесся с кухни щебечущий голосок, – я бифштекс делаю с сыром и луком! Хорошо?

– Хорошо, – крикнул я.

– И зелени немного, да? Чуть-чуть?

– Отлично, – крикнул я. – Лариска, ты все делаешь отлично!

– Спасибо, милый, – донесся веселый голосок, – я стараюсь…

На балконе свежий ночной ветер охладил голову, вернее, лицо, а голова стала как будто еще накаленнее. Глаза охватили панораму трех десятков домов и широкую трассу вшесть рядов, к ней ручейками стекаются четырехрядные и двухрядные. И везде реки огоньков: сюда – бело-оранжевые, от меня – красные.

Во всех этих автомобилях – полуобезьяны, кто задержался на службе, где «платят хорошо, а я ниче не делаю», задержался не по работе, конечно, полуобезьяны и на службедумают только о том, как трахнуть вон ту и вон ту, говорят, обе хороши с задранными ногами на канцелярских столах… Другие возвращаются с дискотек, балдежек, вечеринок, групповух, из игорных клубов, ресторанов…

Никто из них и не подозревает, что скоро весь этот привычный мир исчезнет буквально в одночасье. Вся цивилизация полуобезьян, именуемая человеческой, исчезнет настолько быстро, что полуобезьяны не успеют и пасти открыть в удивлении.

Наступление новой эры идет по всем фронтам, больше всего сюрпризов ждем от нанотехнологий. Как только будут созданы наноботы, то есть крохотнейшие роботы, человек начнет быстро переходить из нынешней полуобезьяны в существо, которое уже подчиняется не эволюции, а собственной воле. То есть наконец-то сможет менять свое тело, добавлять новые органы или избавляться от старых. Ну, избавляться я не буду, я жадный, а вот добавлю очень многое. Да вообще все добавлю, что смогу ухватить. Понятно же,что полуобезьяны, что талдычат о прекрасности человеческого организма и невмешательстве в его божественное устройство, останутся в обезьяннике, а мы пойдем дальше.

В нанообщество то есть. Мы перестанем быть полуобезьянами, сиречь человеками, и станем наносапиенсами. А это совсем другой мир. Вход Люше, Василисе, Демьяну, Лариске и прочим существам – заказан.

Жутковато, конечно, представить, что у того существа, кем я стану, не будет даже пола… как не будет инстинкта размножения, что постоянно заставляет нас совокупляться и совокупляться. И чем чаще, тем лучше. И разных баб побольше, чтоб, значит, засеять побольше грядок. Ведь то, чем засеваем, так и называется: семя.

Издалека донесся звонкий голосок:

– Милый! Все готово!

Вздохнув, я вернулся в реальность, где кухня, на кухне стол, на столе две широкие тарелки с парующими красно-коричневыми кусками мяса, с оплавленным сыром сверху, посыпанные мелко нарезанной зеленью.

Лариса опустилась по ту сторону стола, светлая и сияющая.

– Чему улыбаешься? – спросил я. – Дела твои прут в гору, знаю. Новый контракт подписала?

Она кивнула:

– Да. Контракт – это все! Но улыбаюсь не по контракту.

– А почему?

– Просто хорошо, – сообщила она.

Я посмотрел, взял нож и вилку. Мясо отделяется легко, прожарилось отлично, но нигде не подгорело, даже не пересушилось.