Чтение 11–й страницы книги ~Ребус Галла~

Любой квалифицированный маг знает, что единственный способ противостоять «заговору Слуа» — не попадаться в его сети. Выставляй блоки, вытягивай из противника энергию, контратакуй собственными арканами — делай что хочешь, только не позволяй холодным пальцам «заговора» вцепиться в твой мозг. Потому что первое же их прикосновение станет для тебя роковым. «Слуа» овладевает жертвой не мгновенно, зато неотвратимо. Дал слабину, пропустил едва заметный выпад, и все — проиграл. Через секунду или десять секунд — не важно — ты превратишься в послушную марионетку и останешься ею до тех пор, пока противник не снимет «заговор».

«Сопротивляйся!!»

Нет воли. Нет желания. Нет сил. Нет тебя самого.

Ничего нет.

Ты даже не смотришь на происходящее со стороны, как это бывает при использовании арканов попроще. Ты полностью теряешь контроль, погружаясь в мягкий и липкий сумрак. Не спит лишь маленький кусочек тебя, спрятанный где-то очень и очень глубоко. Не спит, потому что с чего-то нужно начинать возвращение в реальность, и не оставляй маг этот кусочек, применение «заговора Слуа» приводило бы жертвы к безумию.

Маленький кусочек тебя.

На самом дне.

Он не участвует в представлении. Он не смотрит со стороны. Он ничего не запомнит. Он ничего не понимает. Он знает только одно: происходит нечто неправильное. И это приводит его в ярость. Но что способен сделать маленький кусочек? Откуда взять силу, чтобы противостоять мощнейшему заклинанию?

«Сопротивляйся!!!»

«Как?!!»

— Внедраг, обер-воевода дружины моего домена.

— Кто еще?

— Жалимир.

— Кто еще?

— Таислав…

Каждое следующее имя давалось барону с большим трудом, но Милана не обращала внимания на странное поведение Берислава, на то, что его кулаки сжимаются и разжимаются. А Верея, помня о резкой реакции воеводы, перестала сообщать о странных всплесках активности затуманенного «заговором Слуа» мозга барона.

— Кто еще?

— Все.

Семь воинов дружины. Семь людов, отринувших тысячелетние традиции Великого Дома.

— Проклятье, — сквозь зубы процедила Ярина.

— Как же они могли? — грустно вздохнула Верея.

— Потому что они не маги, — зло отрезала Милана и вновь повернулась к барону: — Их семьи тоже приняли Скверну?

— Нет. Сейчас нам нужно сохранять тайну.

— Логично. — Воевода обдумала следующий вопрос: — Ты обратил сына?

«Сопротивляйся!!!»

— Ты обратил сына?

— Да.

— Кто еще из баронов обратился к Скверне?

И тут Берислава прорвало.

Маленькая его частичка, которую не затронул «заговор Слуа», неожиданно обрела силу. Нашла скрытый резерв. Глотнула освежающей мощи и решила исправить то неправильное, что смущало ее до сих пор.

— Отвечай!.. Черт!

Из барона вылетело невидимое щупальце.

Или оно зародилось рядом с ним?

Или появилось в фургоне извне?

Или…

Ответ на этот вопрос Милана узнала позже. А в тот момент она просто пропустила удар неожиданно появившегося щупальца.

— Черт!

И отлетела к дальней стенке фургона.

— Что случилось?

Ярина, плюнув на слежку за округой, повернулась лицом в салон.

— Барон очнулся! — взвизгнула Верея.

— Он не мог!

— Это не магия!

— Держи его!

— Я предупреждала!

— Ярина, врежь ему!

— Верея! В сторону!

— Не дайте ему встать!

Милана, голову которой разрывала острейшая боль, все-таки нашла в себе силы навалиться на Берислава. Невидимое щупальце больше не било. Вместо этого оно скользнуловнутрь, к позвоночнику, воевода почувствовала в себе чужую энергию.

— Ярина! Выруби его!

— Сейчас!

Барон распахнул глаза. Он видел только потолок фургона, но при этом перед ним, как на ладони, лежала вся картина. Сверху Милана. Тяжелая тварь, которую никак не удается парализовать. Верея готовит магические путы. Ярина договаривает последнее слово оглушающего аркана.

«Не справлюсь…»

Берислав понял, что проиграл, что успеет убить только Милану, а потом его вырубят, освежат в памяти соответствующие техники и скуют по-настоящему. Он окажется в полной их власти. Он не вырвется. Он умрет.

«Я все равно умру!»

В следующий миг невидимое щупальце оставило воеводу, изогнулось, жестко ударило в грудь Берислава и разорвало ему сердце.* * *Москва, Садовническая набережная,3ноября, пятница, 03.08

— А этот перстень мне особенно дорог, — проникновенно сообщил Инций, с любовью разглядывая оправленный в белое золото крупный изумруд. — Фата Аглая, жена барона,между прочим. Не будем упоминать имен, хотя… если ты будешь настаивать…

— Я знаю, за кем замужем фата Аглая, — ровным голосом произнесла Бьяна.

— Милейший мужчина и замечательный воин. Правда, до сих пор ни о чем не догадывается, но ведь мы не обсуждаем уровень интеллекта иерархов Зеленого Дома, ведь так? — Инций подышал на камень и потер его о простыню. — К тому же барон любит Аглаю с прежним пылом. Помню, она рассказывала…

«Что я здесь делаю?!»

Поначалу Бьяна не обращала особого внимания на милое щебетание конца. Огромная кровать, шелковые простыни, множество подушечек, бокал вина и… нега. Восхитительная расслабленность, которая приходит только после очень, очень хорошего секса. А разве ночь с концом может быть плохой?

— …Потом Аглая сказала, что больше не может обманывать мужа и нам надо остановиться. Ну, остановиться, так остановиться, я с уважением отношусь к семейным ценностям. В клубе она по-прежнему бывает, но ко мне заходит нечасто. Пару раз в месяц…

Бьяна потянулась.

«Как же это произошло? Как ему удалось заманить меня?»

Она не сразу догадалась, что управляющий «Кастрюли» добивается взаимности, попала под его обаяние, как «Титаник» под айсберг. Мелькнула мысль, что Инций вроде нездоров, но потом поняла, что хорошему коту и в декабре — март, и сдалась окончательно.

«Конец может увлечь кого угодно, но зачем? У нас с Инцием были нормальные деловые отношения… А разве они испортились?»

Моряна покосилась на беззаботно болтающего конца.

«Нет, пожалуй, не испортились. Можно сказать, мы стали ближе друг другу… И тем не менее. Зачем?»

«Да расслабься ты! Все прошло отлично! Не порть вечер!»

Бьяна знала, что красива: высокие скулы, тонкий нос, довольно большие для моряны глаза — она привлекала внимание мужчин. Фигура тоже не подкачала. Как и все оборотни, Бьяна была стройной, подтянутой и не знала проблем с лишним весом. И так же, как все оборотни, Бьяна была одинока.

Тайный Город принял морян: белые получили все права сразу, черные — не так давно, однако жители еще помнили, что оборотней вывели искусственно, что семью вызвал к жизни гений легендарной фаты Мары, и это обстоятельство нет-нет да и проскальзывало в разговорах. В случайно оброненном слове. Во взгляде. Поэтому моряны, как правило, выбирали себе мужчин среди не подозревающих о существовании Тайного Города челов.

Развлекались, но не привязывались. Заводили детей — у них рождались исключительно девочки — и вновь оставались одни.

Похожий принцип исповедовали и концы, только без детей. Однако Бьяна, с младых когтей отличавшаяся холодной рассудительностью, считала жизнерадостных толстяков слишком легкомысленными и до сегодняшнего дня не имела опыта общения с ними. Ее смущала и, возможно, пугала их репутация сердцеедов, перед которыми не может устоять ни одна женщина. Бьяне нравилось думать, что она не такая, как все.

И вот — пожалуйста.

Моряна пригубила вино из бокала. Вспомнила, как кричала несколько минут назад. Что порвала наволочку. И сделала глоток побольше.

«Надо было раньше с ним переспать!»

— И чтобы больше мы вас здесь не видели! Понятно?

Перегородившие двери вышибалы с доброжелательной злостью посмотрели на Красных Шапок.

— У нас приличное заведение.

— Вам здесь не рады.

Копыто шмыгнул носом и раздраженно перебил вышибалу:

— Мы сами знаем, кто нам рады, а кто…

— Не расслышал, мужчина?

— У вас претензии?

Хозяева заведения знали толк в безопасности: здоровяки возвышались над Красными Шапками не меньше чем на полтора фута, ширина их плеч наводила на мысль о бескрайних сибирских просторах, и связываться с челами такого размера дикарям не хотелось.

— Дать вам в жалобную книгу?

— Обойдусь.

— Спасибо, что не выбрали наш бар, — подытожил вышибала и с широкой улыбкой закрыл дверь.

— Идиоты, мля, — пробубнил Копыто, которому очень не понравилось, что последнее слово осталось за челами. — Очень надо!

И покосился на подчиненных.

Подчиненные отвели взгляды.

— Пойдем в другой бар? Время ведь детское, мля.

— Там тоже денег попросят, — вздохнул Иголка.

— А мы скажем, что потом дадим.

— Только что сказали.

— Угу, — поддакнул обычно лояльный Контейнер.

— Кто же знал, что здесь такие здоровенные вышибалы, — скривился Копыто. — Мы другой бар найдем, где вышибалы мелкие.

— Ночь на дворе, — напомнил Иголка. — Хрен мы такой бар найдем.

И сплюнул.

Умение создавать големов всегда считалось в Тайном Городе высоким искусством, хотя теоретически в этом направлении магической науки не было ничего сложного: ведьдаже относительно слабая фея способна сформировать дух и запечатать его в глиняное тельце. Вопрос только в том, сколько он протянет? На что будет способен? Какие приказы сможет исполнить или вообще — понять? Как говорится, дело в нюансах.

Подлинные мастера големов были наперечет, и творили они не заурядных слуг для нудной работы, не штампованные поделки, что продавались в супермаркетах Торговой Гильдии и работали по принципу «plug and play», а совершенных созданий, обладающих пусть и примитивным, но интеллектом. Боевых големов, способных проводить автономные операции. Телохранителей. Дворецких. Компаньонок. Любой внешний вид. Любая продолжительность жизни. Главное, чтобы заказчик смог оплатить свои желания.

Разумеется, деятельность столь искусных мастеров строго регламентировалась Великими Домами. Ключевые этапы проходили за высокими стенами штаб-квартир, потому что создание структуры тела и мозга требовало большого количества магической энергии и сложных составов, а глубинное программирование, внедрение особых кодов, исключающих использование боевых големов против обитателей Великого Дома, опирались на секретные сведения, которые берегли как зеницу ока. В лабораториях, являвшихся одновременно и лавками, осуществлялась окончательная сборка продукции, сюда поступали полуфабрикаты, которые мастера подгоняли под требования клиентов. Уточняли внешний вид, вносили дополнения в программу мозговых извилин… а потому лаборатории големов представляли собой сочетание анатомического кабинета, берлоги колдуна и арсенала — в представлении заказчиков, даже безропотная няня для хулиганистых отпрысков должна была, в случае необходимости, извлечь из скрытой полости нож и перерезать горло напавшему на детишек злодею.

Обычное помещение лаборатории заполняли кости, усиленные кости, суставы классические в сборе и хитроумные соединения, обеспечивающие големам гораздо большую подвижность. А также коробочки с разнообразными зубами, в том числе — с похожими на небольшие ножи клыками, все виды когтей и пакеты с волосами. Валялись атласы мышц и связок. В специальных растворах подрастали изготавливаемые на заказ органы. Твердели в темных комнатах панцири. На стенах остро скалились разнообразные клинки.

И все это, разумеется, требовало самой серьезной охраны. Великие Дома хотели быть уверенными в сохранении режима секретности.

Лаборатории защищались, как банковские хранилища: самые современные системы сигнализации, датчики на всё, на что только можно придумать, непрошибаемые двери с неоткрываемыми замками. Плюс — магическая охрана. Сигнальные заклинания, необычайно простые и необычайно надежные, ловушки, мимо которых не проскочит даже самый умный вор, в некоторых лабораториях — сторожа оригинальной конструкции. Меры принимались драконовские, но они были результативными: в истории Тайного Города лаборатории големов не обкрадывали ни разу.

И то, что произошло в одной из них, расположенной в двухэтажном доме по Большому Овчинниковскому переулку, кражей не было. Так что статистика не пострадала.

Не было это и ограблением.

Просто в тот самый момент, когда напольные старинные часы громко пробили три пополуночи, произошло невидимое для глаза, но имеющее самые серьезные последствия событие: из лаборатории исчезла магическая энергия. То есть — абсолютно. Отключились защитные контуры, умерли заклинания, замер стоящий у стены «Лунатик». Волшебная охрана перестала существовать.

Однако то, что произошло дальше, вообще не поддавалось логическому объяснению. Отворилась дверь подсобного помещения, служащего по совместительству складом готовой продукции, и в главный зал лаборатории медленно вышли три боевых голема — невысокие чешуйчатые твари, похожие на переборщивших с клыками и когтями ящериц, «Вараны». В них не было ни капли магической энергии, однако этот факт куклам не мешал. Несколько секунд големы стояли, таращась на развешанные клинки, затем к группе присоединился очнувшийся сторож — «Лунатик», после чего распахнулась входная дверь, и големы вышли на улицу. Не потревожив сигнализацию и не замеченные видеокамерами.

Дверь закрылась, и по опустевшей лаборатории вновь загуляла магическая энергия.

— Это все кризис, мля, — сообщил подчиненным Копыто, облокачиваясь на перила Чугунного моста. — Кризис в натуре, финансовый и суровый.

— Хочешь сказать, что однажды у нас были деньги? — осведомился Контейнер.

— Не однажды, а когда-то, — безразличным тоном поправил бойца образованный Иголка.

— Все равно пусть не врет.

— Чего это я вру?

— Потому что я не помню.

— Я тоже.

— Это у вас от пьянства.

Подчиненные удивленно вытаращились на уйбуя.

— От чего?

Алкоголь, особенно в виде дешевого виски, был единственной субстанцией, способной заставить мозги Красных Шапок хоть как-то работать, а потому предположение Копыто прозвучало странно.

— От чего мы не помним?

— Ну… от трезвости, — передумал уйбуй.

— А трезвость от чего?

— Не пьете, мля.

— Потому что денег нет и забыли, когда будут.

— Из-за тебя, — добавил вредный Иголка. — Десятке нашей давным-давно другой уйбуй в натуре нужен. Денежный.

— А я?

— А ты… — Иголка покрутил головой. — А ты даже кредит взять не смог, мля! Вот!

Крыть было нечем. Выйдя на волю после неудачного похода в банк за кредитом (от тюрьмы незадачливого Копыто спас барон Мечеслав), уйбуй получил от великого фюрера Кувалды довольно солидную сумму («за верность») и закатил пирушку, на которой объявил десятке, что в их жизни началась белая полоса.

Которая, к сожалению, продлилась недолго.

Второй транш, который Копыто выклянчил у великого фюрера через неделю, оказался меньше первого и, соответственно, закончился еще быстрее. С тех пор десятка едва сводила концы с концами.

— Я зажиточных уйбуев не помню, — пробурчал Копыто.

— Тоже правильно, — неожиданно поддержал начальство Контейнер. — Денежных, мля, у нас не бывает.

Умение копить деньги не входило в число достоинств Красных Шапок. Собственно, с достоинствами у дикарей всегда было не очень.

— Пусть не всегда зажиточный, — снизил притязания Иголка. — Пусть иногда.

— Я и есть иногда! — рявкнул Копыто.

— Угу, — подтвердил Контейнер, припомнив недавние пирушки.

— Хороший уйбуй должен нос по ветру держать, — продолжил Иголка. — Должен всегда знать, где копеечка лежит, и поднять ее!

— Я поднимаю!

— Нашел, к примеру, бесхозных големов — продай.

— Кому продай? — не понял Копыто.

— Кому надо, — объяснил боец. — Пусть даже и Урбеку.

— И продал бы! Дай мне ничьих големов — сразу продам.