Чтение 23–й страницы книги ~Сингомэйкеры~

Но хотя Америка в целом быстро тупеет, однако ее элита развивается быстрее всех в мире, я имею в виду интеллектуальную элиту, а все остальное, что домохозяйки называют элитой… понятно, какое слово больше применимо к этим разбогатевшим шоуменам, спортсменам, рекламщикам, порнозвездам, актерам, манекенщицам и прочим идолам простого и даже слишком простого человека.

К счастью, я общаюсь только с элитой. Остальные пусть идут лесом.

Звонок от Макгрегора застал меня все там же, у пульта Голубого Джина. Даже при немыслимой скорости в один петафлопс результата приходится ждать иногда часами. Я сдвинул два кресла и приловчился спать там, пока Голубой Джин обрабатывает новые данные.

— Юджин, — сказал Макгрегор, в голосе прозвучало неодобрение, — я слышал, вы приспособились там не просто ночевать. Скоро и девок туда водить будете?

— До этого еще не дошло, — заверил я.

— Загляните ко мне, — сухо предложил он. — Кстати, через пару недель вступит в строй компьютер, что даст семьдесят петафлопс в секунду. Его вам, конечно, не дадут, зато этот, который мучаете сейчас, будет практически постоянно в вашем распоряжении.

— Спасибо, — ответил я с чувством. — Какие девки, когда такая новость?.. Через двадцать минут буду у вас.

В Нью-Йорке наша организация тоже работает под вывеской благотворительного фонда. Потому здание выглядит неброско, даже скромно. В комнатах никакой роскоши, развечто оборудование для работы всегда лучшее из всего существующего.

Кабинет Макгрегора на верхнем этаже, но и там не пентхауз: обычный деловой кабинет. Секретарша сразу же кивнула на его дверь, я переступил порог и сразу увидел следы сильнейшей усталости на его умном породистом лице аристократа.

— Вы там и живете? — фыркнул он. — Не перегорите. Садитесь.

Я опустился в кресло, сказал осторожно:

— Пока мне это не грозит.

— Откуда вы знаете? — спросил он устало. — Бывает, что человек работает, работает, даже на небо ему взглянуть некогда, а потом р-р-раз… и в загул. Или буддизм какой-нибудь. Сидит, созерцает пуп. Теперь, говорит, именно так достигается высшее знание.

— Я это уже прошел, — заверил я.

— Правда? Когда?

— В юности. Была такая мода. Меня тоже краем захватила. Но это как ветрянка: ушла, оставив стойкий иммунитет.

Он не позволил себе такого простонародного жеста, чтобы потереть усталое лицо ладонями, это не простоватый Глеб Модестович, только пошевелил бровями, будто так можно разогнать кровь, взгляд его оставался прям и строг.

— Итак, — сказал он, я чувствовал измождение в голосе. — У меня две новости, как в том анекдоте: хорошая и плохая.

Я не стал говорить, с какой начинать, Макгрегор — это не друг Вася, а Макгрегор, вздохнув, продолжил тем же сухим бесцветным голосом:

— Наши социологи говорят, что закон Мура действует не только в компьютерном деле. Сроки наступления Дня сократились… пусть не вдвое, но почти в полтора раза. Это первая новость. Вторая, увы, тревожнее. Давая все больше и больше свобод простому человечку, мы тем самым делаем его неуправляемее.

Он умолк, в серых холодных глазах вопрос, я ответил осторожно:

— Неуправляемость возникает от плохого управления. Плохое управление — от незнания, чем управляют. Это миф, что существует особая каста управленцев, которым все равно, чем управлять: баней, пекарней или банком. Это в прошлом веке было так, а сейчас, когда все внимание простому человеку…

Он слушал внимательно, дважды кивнул.

— Я полагаю примерно так же. Потому оставьте на некоторое время Голубого Джина, срочно разработайте план, чем еще занять быдло, то есть полноправных и уважаемых друг другом граждан… занять их еще больше! Еще и еще. Чтобы у них вообще не оставалось времени не только на демонстрации протеста, а чтобы вообще в окно посмотреть было некогда. Черт бы побрал этот прогресс, на который мы работаем! Слишком быстро высвобождает людей от тяжелого физического труда. Теперь лучшим умам приходится ломать головы, чем занять эти бездельничающие толпы!

Кровь забурлила в моих жилах, я ощутил такой прилив сил, что боялся шевельнуться, чтобы неосторожным движением не разнести кресло, в котором сижу.

— Сэр, как я понимаю, — спросил я почтительно, но твердо, — это задание касается не нашей области или даже страны, а всего европейского мира?

Он вздохнул, потер лоб рукой.

— В идеале — всего мира, — сказал он устало, — но я понимаю, что для мусульман нужно искать другие подходы.

— Сроки? — спросил я.

— Никаких сроков, но как можно быстрее. Сами понимаете, все то, что предложите, еще надо успеть воплотить в жизнь…

После работы с Голубым Джином, когда чувствуешь себя богом, как-то скучно и даже противно придумывать, чем занять основную массу человечества. Где-то около процента сами находят, чем заняться, но абсолютное большинство даже это не умеет, им нужны затейники, клоуны, шоумены, ток-шоу и футбольные матчи.

Технический прогресс с каждым годом высвобождает от тяжелого физического труда несколько десятков миллионов людей. Другим трудом заниматься не умеют, дурной силы много. Если не убедить их, что самое лучшее на свете занятие: ломиться на футбольные матчи, воплями поощрять свою команду, а после матча бить морды болеющим за другую команду, — начнут разбивать уличные лотки, переворачивать и поджигать автомобили. За фашистов, за демократов, за спасение пингвинов — неважно. Однако всех не загонишь в футбольные фанаты, хотя с нашими возможностями это нетрудно, только фанатов будет многовато…

Потому наши и придумывают новые виды спорта и развлечения. Как я потом узнал, над этим заданием целенаправленно трудятся сотни наших сотрудников разных уровней, а еще сотни ломают головы над проблемой так называемой занятости, то есть стараются придумать какую-нибудь правдоподобную имитацию работы, чтобы люди за нее получали «зарплату» и всерьез верили, что трудятся и деньги получают именно за свой труд, вроде бы полезный и нужный обществу.

Срочно вылетел в Сингапур, там назревает что-то совсем примитивное вроде возрождения старых верований предков и прочей хрени. Как вижу, чем больше мир сплачивается в один народ, тем ярче и злее прорываются националистические, даже трайбалистские порывы. Прав был дядюшка Сталин насчет обострения классовых противоречий по мере подхода к светлому будущему всех стран и народов — коммунизму.

Самолет коснулся колесами посадочной площадки минута в минуту. Трап подали без задержек, яркое солнечное небо и сухой знойный воздух после сумрачного дождливого дня в Лондоне, улыбающиеся бортпроводницы прощаются сердечно и советуют повеселиться в их прекрасном городе-государстве.

Несмотря на то что придется копаться в чем-то примитивном, я вошел в здание аэропорта с широкой улыбкой на, в общем-то, довольной харе. Что-то в этом есть, когда вот так свободно перепрыгиваешь из страны в страну, из одной климатической зоны в другую, все это без трудов и хлопот, все в комфорте.

Глава 16

Первый жестокий облом и болезненный удар по самолюбию: после великолепного перелета на таможне я чем-то очень не понравился местному чиновнику.

Возможно, тем, что мы одинакового возраста, но я — преуспевающий, по всему видно, не только по часам за тридцать тысяч долларов, а он вот несчастный служащий. Может быть, похожий на меня красавчик обрюхатил его дочь или жену, плюнул в суп или пнул его собачку, но этот гад мурыжил меня по максимуму, сколько было в его власти, чтобы самому не загреметь за нарушение закона.

Раньше, как рассказывал дед, уборщицы и вахтеры издевались над профессорами, ибо незаменимые люди — трудно было найти человека на зарплату вахтера или уборщицы, — зато сейчас их легко увольнять… ныне же другая беда, намного страшнее: бюджетные работники, как тончайшая сеть кровеносных сосудов, охватили всю страну, но, как только ощутили свою незаменимость — та же крохотная зарплата и независимость от хозяина, — сразу же эти необходимые организму клетки начали превращаться в раковые.

В своем номере я включил проектор, на стену упал яркий квадрат два на два метра, несколько прикосновений к клавишам ноута, прозвучал сигнал вызова, спустя пару секунд раздался голос Макгрегора:

— Минутку, сейчас закончу!..

Пришлось ждать три минуты, наконец появилась яркая картинка кабинета Макгрегора. Он вернулся от двери, провожал кого-то, кивнул приветливо:

— Прибыли?

— Да, уже полчаса.

— И как?

— Да встретили хреново, но кое-какие идеи уже есть.

— Так быстро? — спросил он, но в голосе я слушал удовлетворение. — Да, вы умеете удивить… Что придумали?

Я рассказал вкратце, как и что можно попробовать для того, чтобы погасить такую дурость в зародыше. Он внимательно слушал, кивал, даже что-то переключил на невидимом для меня пульте, словно уже начал отдавать приказания.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Хоть это и вчерне, но тут почти нечего шлифовать. Прекрасно!.. Кстати, а что со встречей? Обычно там приветливый до тошноты персонал.

— Сейчас все наоборот, — ответил я, он смотрел с вопросом в глазах, я рассказал про инцидент.

Он посерьезнел, кивнул, хмыкнул:

— Да, это раздражает. Но, если хотите, его можно убрать. Совсем.

— Хочу, — воскликнул я, потом поинтересовался, прежде чем он успел отдать какой-то приказ: — В смысле уволить?

Он отмахнулся.

— Да что нам такие мелочи? Убирать — так подчистую. Вам стоит пальцем шевельнуть, любого из «простых» тут же машиной собьют, с балкона сбросят, пристрелят, удушат, удавят, отравят… как хотите, словом. Если скажете именно утопить — утопим. Это просто…

Я открыл рот.

— Неужели все так просто?

Он поморщился.

— Разве мы не должны заботиться о своих сотрудниках? А отмщение — один из видов заботы.

Я пробормотал:

— Вообще-то ту сволочь надо в порошок стереть. Во всяком случае, она не должна поганить своим существованием землю.

— Совершенно правильные слова, — произнес он спокойно, словно я предложил прибить муху. — Вы своей успешной работой спасаете миллионы жизней!.. И, помешав вам вовремя добраться до места назначения, он, возможно, убил десяток или сотню тысяч человек.

Я чувствовал тепло в груди, Макгрегор не из тех, кто расточает пустые комплименты, но вот так просто взять и убить ту сволочь… гм… может быть, просто переломать емувсе кости? Перебить обрезком водопроводной трубы колени и локти, но пусть живет?

— Ну как? — спросил он нетерпеливо.

Я пробормотал:

— Конечно, эту сволочь надо стереть в порошок… бы… да…

Он опустил ладонь на стол.

— Что-то слышу в вашем голосе неуверенность. Странную для вас даже. Давайте поступим так… Завтра свяжитесь со мной и скажите, как вы хотите, чтобы этого мерзавца ликвидировали. А пока займитесь проектом 12-В, что-то параллельная группа не только не вытянула его, но и завалила…

Я поднялся, понимая, что разговор закончен, в коридоре возликовал снова, представляя, как сотру в порошок этого мерзавца… хорошо бы, чтобы он меня видел перед смертью и понял, что это за то, что мурыжил меня, наслаждаясь властью, а вот теперь, сволочь, наслаждаюсь я. Отрубить тебе руки и ноги, а потом только пустить пулю в лоб. Нет, вообще перебить битой ноги и руки, а то от потери крови снижается чувствительность к боли, а я хочу, чтобы эта сволочь испытала все по полной программе…

Позавтракал наскоро в отеле, через полчаса уже знакомился с ситуацией на месте. Что-то перестало мне нравиться быть пожарником, хотя обычно нахожу хорошие решения проблем и даже горд этим. Но растет гордость, что мои глобальные проекты уходят наверх и не встречают особых возражений. Более того, есть косвенные данные, что рекомендации приняты и начинают оказывать на общество влияние.

Пляжи забиты, по улицам разгуливают полуголые и очень раскрепощенные девушки. Воздух пропитан чувственностью, пахнет жареным мясом, острыми специями, что так горячат кровь, и в мозгу помимо воли сразу начинают крутиться фривольные ролики.

Стискивая челюсти, я загрузил извилины по полной программе. Солнечная радиация, соленый привкус на губах от близости моря, другой часовой пояс — все взвинтило метаболизм, и к вечеру решение уже оформилось в четкие параграфы, что, когда и в каком порядке делать. Более того, появились и запасные варианты на случай, если мое гениальное решение не покажется Макгрегору гениальным.

Поздно вечером я вылетел обратно, а утром вошел в офис выспавшийся, свеженький, бодрый, полный злой нерастраченной энергии. В голове начал оформляться план, как заодно вытянуть еще и 12-В из дыры, куда проект попал из-за неумелых действий разработчиков. Вот что значит набирать работников по пышным титулам, званиям и лауреатству.

По дороге вспомнил, что обещал сразу же зайти к Макгрегору и сказать, что с той сволочью сделать, замедлил шаг, но раз обещал, надо идти, улыбнулся секретарше, референту и помощнику, проходя их кабинеты, наконец переступил порог Макгрегора.

Он поднял голову от бумаг.

— А, Юджин, заходи, заходи!.. Садись.

Я садиться не стал, только подошел к столу и сказал с неловкостью:

— Да хрен с ней, той сволочью.

Он удивился, поднял голову.

— Что так?

— Да просто….

— Что, приступ милосердия?

Я помотал головой.

— Нет, просто подумал, что таких до черта. Одного убить, а остальные будут жить? Но всех убивать — земля опустеет.

Он внимательно всматривался в мое лицо.

— Взрослеете, Юджин.

— Да я уже давно не мальчик, — возразил я.

— Да нет, мужаете. Матереете. Будь вы моложе… духом, сегодня бы подписали ему приговор. А так, гм, проявляете несвойственную возрасту мудрость.

Я отмахнулся.

— Да какая мудрость. Просто перегорело.

— Мужаете, — повторил он знающе. — Уметь отказаться от мести — признак взрослости. И понимания, что жизнь… вот такая. И что люди почти все такие. Но не убивать же их?

Я кивнул.

— Вот-вот. И я это говорю.

Он широко улыбнулся.

— Хорошо, идите. Вы правы: не убивать же их… сейчас.

Я вышел со странным чувством, что хотя Макгрегор вроде бы и пошутил в последней фразе, но что-то в ней прозвучало тревожно. И как бы всерьез. Вот это «сейчас». Странно, почему обычная шутка, пусть не совсем удачная, так засела, словно глубокая заноза…

По дороге я крутил фразу так и эдак, что-то в ней коррелирует с наплевательским отношением к жизни человеческой, как продемонстрировал шеф, абсолютно спокойно предложив «убрать» неприятного человека. Даже уточнил, как именно убрать: сбить машиной, удавить, утопить…

Возможно, он как раз и рассчитывал, предлагая мне не принимать решение сразу, что к утру я остыну? Наверное, так, это я по горячности не сразу врубился, но все мы обычно остываем, и шеф это прекрасно понимал. И уже знал, как по своему опыту, так и по всем-всем, что за ночь злость выкипит, я отнесусь так, как отнесся. А реакции у меня вполне адекватные ситуациям мира, в котором живу.

И все-таки, все-таки витает ощущение, что если бы я все-таки сказал, что хочу смерти того мерзавца, его бы в самом деле убили. Именно так, как я закажу. Большие корпорации безжалостны, для них ничего не стоят не только жизни отдельных людей, население целых регионов иной раз стирается в пыль, если там ценные ископаемые или территория вдруг оказывается для корпорации чем-то ценной.

Да что там указывать на корпорации, если даже ведущая сверхдержава, постоянно рассуждающая о мире, вторгается в самую нефтеносную страну и оккупирует ее, заботясь,как все прекрасно понимают, прежде всего о своем контроле над мировыми запасами нефти, а для этих тупых туземцев умело развязали гражданскую войну суннитов и шиитов, так что пусть убивают друг друга в день хоть по сотне, хоть по тысяче: войска расставлены вокруг нефтяных скважин да вдоль трубопровода с нефтью — наши интересы обеспечены!

Наша же корпорация, границ которой все еще не вижу, помогущественнее, как теперь с трепетом ощущаю, даже самих Штатов, не говоря уже про отдельные страны Европы или Азии. Так что для нее вполне по силам смахнуть с карты, если понадобится, целые народы или нации, как, к примеру, каких-нибудь курдов, иракцев, югославов или белорусов.

А раз по силам, то… пожалуй, здесь такие люди, что мыслят, так сказать, глобально. А при подлинном глобализме кто станет брать в расчет отдельные человеческие жизни?

Сегодня побывал в центральном офисе, он занимает сорокаэтажное здание на Манхэттене. Все этажи забиты до последнего уголка, начиная с пятого по семнадцатый, каждый этаж отдан под одну из крупных стран.

Некоторые дублируют друг друга по отдельным линиям, так как занимаются не странами, а блоками, союзами, начиная от военных и заканчивая такими гигантами, как Европейский союз.

На самом верху расположен главный зал, он похож на тот, из которого управляют космическими кораблями: три десятка постоянно работающих экранов, строгие и немногословные работники, что либо наблюдают за событиями в разных регионах мира, либо непосредственно дают указания исполнителям на месте.

Я все не привыкну, что с каждым апом мне открывается что-то новое, а мое представление о безобидной и беззубой благотворительной организации меняется настолько быстро, что уже страшновато. Однако если прислушаться к разговорам этих вершителей судеб между собой, то разочарование может охватить не только меня, такого требовательного и влюбленного в свою работу.

Как и в какой-то мелкобюджетной организации, где тихо звереют от безделья или от наплыва докучливых посетителей, рассказывают друг другу, как классно отдохнули летом на таком-то курорте, а также делятся планами, где отдохнут следующим летом, так и здесь с весны начались рассуждения, кто куда поедет, где лучше, где веселее, где прикольнее.

Помню, меня донимали вопросами, куда поеду отдыхать, еще со школьной скамьи, хотя я до сих пор не понимаю, от чего отдыхать, и сейчас то один, то другой интересуется, где проведу приближающийся летний отпуск. В разговоре то и дело мелькают названия дорогих и престижных курортов, санаториев, отелей, сравнивают уровни и бонусы, я быстро теряю нить, а мозг тут же переключается на более интересное — работу.

Макгрегор, давая очередное задание, поинтересовался:

— О чем это Вильямс вам так жарко рассказывал?

Я отмахнулся.

— Да так, ерунда…

Он сказал строго:

— Смотрите, смотрите. А то вы отошли каким-то удрученным. А это не в наших интересах, чтобы сотрудники были чем-то угнетены. Нам нужно, чтобы все были веселы, здоровыи жизнерадостны!

Я посмотрел с подозрением, не шутит ли, но лицо Макгрегора оставалось абсолютно серьезным.

— Ерунда, — повторил я. — Достали с этим отпуском. Всем доложи, куда поеду…

Он мгновенно заинтересовался:

— А в самом деле, куда? — Увидел мое лицо, развел руками и спросил с изумлением: — Еще не решили?

— Нет, — ответил я сердито. — А что, это обязательное условие — куда-то ехать? А нельзя ли мой отпуск провести на работе?

В его холодных глазах промелькнул огонек, но лицо оставалось бесстрастным.

— Можно, все можно. У нас все условия, чтобы вы все… работали с полной отдачей. Мы, можно сказать, выжимаем из вас все соки, однако… как вы сами понимаете…

Я кивнул:

— Понимаю.

Он все-таки договорил:

— От вашей работы зависит благополучие и благосостояние сотен миллионов людей. Более того, скажу более пафосно: вполне возможно, гася мелкие военные конфликты, выпредотвратили несколько больших войн между государствами. Вообще-то проскальзывало мнение, что в одном случае удалось предотвратить разрастание в полномасштабную третью мировую войну.

Я ощутил холодные иголки по всему телу.

— Господи, неужели даже так?

Он наклонил голову.

— Теперь вы понимаете, почему мы без всякой жалости загружаем вас? Но сейчас я понимаю, что вам в самом деле необходим отдых…

Я запротестовал:

— Да в жопу этот отдых! Я прекрасно отдыхаю на работе!

Он скупо улыбнулся.

— Я неверно выразился. Не отдых, а поездка на престижный курорт. И рты всем заткнете.

— Да фиг с ними, — ответил я. — Всем рты не заткнешь. К чему-то другому прицепятся.

Он посуровел, глаза снова стали холодными, а взгляд властным.

— Юджин, вам действительно нужно съездить на курорт.

— Мистер Макгрегор…

Он покачал головой.

— Считайте это приказом. Я уверен, что это пойдет вам на пользу.

Голос его звучал непреклонно, я вышел со смиренным видом, но злой, как шахид при виде попрания исламских святынь. И не помогает напоминание себе, что Макгрегор по какой-то дури считается лучшим из лучших психологов планеты. Хрен он что понимает во мне! Чужая душа — потемки, а уж такая сверхсложная и уникальная, как моя, это ваще…

Начальник отдела быта посмотрел с недоумением.

— Отдых?.. Ах да, вы же в том возрасте, когда все друзья осаждают, приглашая на вечеринки, дискотеки, групповухи, танцплощадки.

Я поморщился.