Чтение 6–й страницы книги ~Сингомэйкеры~

И то, что их становится все больше: младшие менеджеры, средние, старшие, главные, генеральные, — говорит вроде бы о том, что эти паразиты плодятся гораздо быстрее, чем специалисты, которые умеют что-то производить. Если так пойдет и дальше, то скоро на каждого работающего будет по менеджеру.

Что такое менеджер? В старые времена это был надсмотрщик за рабами, что орал «Давай-давай!» и лупил плетью тех, кто давал недостаточно. По мере роста цивилизации функции надсмотрщика почти не менялись, только теперь начал лупить рублем, так больнее.

Однако же как в древности без надсмотрщика обойтись, увы, не могли, так и сейчас не получится. Сейчас тем более. Мир усложнился настолько, что без усилий уже не понять, что происходит. Тем более не понять, что и как делать. А к тому же лавина технологических новшеств, что вносит резкие изменения как в работу, так и в послеработье, загулы и расслабухи. Вот тут уже крайне необходимы люди, что быстрее других схватывают изменения в производстве и торопливо внедряют у себя, тем самым обходя конкурентов.

Конкуренция же двигает так необходимый нам прогресс. Так что от менеджеров на самом деле зависит намного больше, чем понимают даже знатоки проблемы управления. Хороший менеджер в состоянии так перестроить дела в хилой фирме, что даже без дополнительных вливаний она взыграет и обойдет на финишной прямой более сильных конкурентов.

Наша фирма, как я понимаю, занимается планированием менеджмента в самых разных масштабах. Здесь есть рекомендации как малым фирмам, так и глобальным корпорациям. Правда, я не думаю, что гиганты обращаются к нам с заказами, но, возможно, наши рекомендации все же попадают на стол хотя бы мелким сошкам в кабинетах крупных игроков.

Глава 8

Охранник поприветствовал широкой улыбкой. Чем-то нравлюсь, наверное, молодостью. В его двадцать лет видеть только умудренных жизнью величавых старцев наверняка угнетает. Молодых женщин что-то не видно, если не считать Тину, Эмму и Люсю, которые всегда на виду.

В здании я исследовал уже все от подвала до крыши, отыскал и буфет, благодаря которому Тина и Эмма в рабочее время никогда не покидают офис, начал скучать и подумывать, что не мешало бы объяснить Глебу Модестовичу, что дома я могу выполнять такую же работу с точно таким же эффектом. А то и лучше, принимая во внимание, что неожиданные яркие мысли приходят в том числе и в ванне с горячей водой или на толчке, когда отматываешь туалетную бумагу.

Эмма, посматривая на экран, настукивала двумя пальцами текст. Я зашел так, чтобы не видеть экран, а то ей придется альтабиться, но зато мой взгляд прикипел к низкому вырезу ее блузки. Она подняла на меня слегка затуманенный работой взгляд.

— Что, — предложила деловито, — показать сиськи?

— Ни в коем разе, — испугался я.

— Почему? Думаете, страшные?

— Потеряется вся прелесть тайны, — признался я. — Так могу только догадываться о весьма волнующих деталях, додумывать их, ну там цвет и расположение родинок, волосы, а вы сразу все испортите…

Она хитренько улыбнулась.

— А если это входит в мои планы?

— Какие?

— А чтоб посмотрели раз и больше не засматривались на сиськи!

Я покачал головой:

— Не поверю. Современная девушка, вот слова какие употребляете, и вдруг не хотите, чтобы я жадно смотрел на ваши… и чтоб даже не представлял, что с ними вот прямо щас уже делаю?

Она поколебалась, ответила чуть замедленно:

— Иногда, представьте себе, в самом деле не хочу. Наверное, на меня действует все это сумасшедшее окружение. И я начинаю думать не о том, чтобы вроде невзначай нагнуться, дабы вы увидели мою тщательно выбритую пилотку, что вообще-то нормально для любой современной девушки, а ломаю голову над квантовым императивом, тензорными уравнениями…

Я развел руками.

— Эмма, мы с вами — родственные души. Просто рассогласование во времени. Я только что часа два подряд думал о квантовом императиве и решал тензорные уравнения, а сейчас вот вышел, самец, ведомый инстинктами, целиком одурманенный вашими духами…

Она засмеялась:

— Да, у нас с вами как у моей замужней подруги. Она хвасталась недавно: у нее с мужем, дескать, полная сексуальная гармония! Вчера она не хотела, а сегодня он не может… Идиллия. Как вам работа?

— Первое задание уже выполнил, — похвастался я. Подумал о телекамерах и подслушивающих устройствах, добавил легкомысленным тоном: — Но слишком простенькое. Думаю, это вроде школьного задания, ничего серьезного. Просто проверка моих способностей. А вы чем занимаетесь?

— Курсовую пишу.

— На работе?

Она вскинула брови.

— Почему с таким ужасом? Это не мешает моим обязанностям. На самом деле у нас очень тихая организация, работы мало… Или ее просто не видно. Бывает, целыми днями занимаюсь только своими делами.

— Мечта любого бюджетника, — сказал я искренне. — Да и не только бюджетника. Думаю, нам с вами крупно повезло.

Она посмотрела лукаво.

— На что намекаете?

— Только на работу, — заверил я. — Но если вы хотите как-то соблазнить меня на что-то греховное, то со всей строгостью хочу заявить: отбиваться не буду! Более того, пойду вам навстречу.

— Ах, Евгений Валентинович, — сказала она печально, — почему я не вамп? Тогда бы да, я бы распоясалась и даже обеструсилась. Увы, на самом деле я такая тихая серая мышка… где-то глубоко внутри.

— Так то внутри, — сказал я решительно. — А человек только в том человек, что снаружи. Так что, пожалуй, я вам наверняка поддамся. Такое у меня чувство.

Она посмотрела лукаво, вдруг улыбка тронула ее губы.

— Да, вас сейчас распирают гормоны… Это и понятно, высокая зарплата и роскошный автомобиль — самые мощные стимулы выработки тестостерона. Уже в череп изнутри бьет, да?.. А может, гм, в самом деле помочь вам привести тонус в норму?..

Она задумалась, я сказал умоляюще:

— Эмма, вы как в воду смотрите!.. Вернее, всего меня насквозь…

Она сказала нерешительно:

— А как вариант, чтобы в ванной ручками-ручками?

Я скривился.

— Да сколько можно… Так и до импотенции недалеко. Я, правда, не понимаю, зачем она мне вообще, эта беспокоящая потенция, но так, на всякий случай, пусть будет. Вдруг понадобится.

— Сейчас в моде асексуализм, — напомнила она.

— Это что-то вроде импотенции?

— Нет, асексуалы как раз могут, но не хотят.

— Раньше таких женщины называли мерзавцами и хамами, — пробормотал я. — Так что не надо в асексуалы. Я лучше по старинке сексуалом. Значит, поможете и с этой проблемой?

Она призадумалась.

— Ну… если учесть, что с выбором автомобиля тоже помогла… Кстати, а почему с таким пустяком не подкатываетесь к Тине?.. Ах да, простите, я даже на каблуках вам до подбородка. Ну пусть до бровей, а для вас, мужчин, рост почему-то так важен, дурачки закомплексованные. Впрочем, лично мне это только на пользу. Я подхожу всем. Ладно, Евгений Валентинович. Посмотрим, сперва проверим, как вы научились управлять автомобилем.

— Вы имеете в виду ту, главную проверку?

— Ну да! Мужчина всегда должен крепко держать руль.

После окончания рабочего дня я лихо подогнал автомобиль прямо к подъезду, Эмма выпорхнула, как яркая бабочка, веселая и подпрыгивающая на ступеньках. Я потянулся кдверной ручке, но Эмма проскользнула в машину чуть ли не раньше, чем я успел открыть дверь.

— Привет, — сказала она весело, — ну что, давайте знакомиться?

— Только не здесь, — ответил я испуганно, — я и так еле держу руль, а с расстегнутыми штанами…

Она хихикнула.

— Ах, Евгений Валентинович, о чем вы размечтались!.. Давайте выруливайте, а я критиковать буду.

— В смысле?

— Не так тормозите, не так разгоняетесь, дорогу не держите…

— У меня опустится либидо, — предостерег я.

— Ничего, я сумею поднять… когда надо. Вы уже бывали в «Артании»?

— Нет, а что это?

— Да новый ресторан открыли неподалеку. Стриптиз, говорят, там шикарный.

— Показывай дорогу, — сказал я решительно, — если стриптиз, да еще шикарный…

Она надула губы.

— Вот так сразу. Уверены, что в моем исполнении будет хуже?

— Но ты же сама восхотела, — запротестовал я. — Я так понял, что у тебя несколько нестандартная ориентация.

Она задумалась.

— Кто знает, может, и нестандартная… Как-то некогда было задуматься. Я совсем замученная и задавленная гранитом науки.

— Как и я, — сообщил я. — Вот щас мы с тобой распояшемся по самой полной!

В ресторане едва удалось отыскать свободный столик, как раз на двоих. Эмма сжалилась и уступила мне свое место, чтобы лицом к эстраде. Стриптизерши в самом деле толковые, танцуют хорошо, позы принимают самые что ни есть эротические, но без особой вульгарности, вечер только начался, обе пока трезвые, столы и тарелки чистые, как и вилки, даже блюда мне понравились, хотя, конечно, проголодаться успел, однако как ни пытался, но развязаться не удавалось.

Вокруг довольные улыбающиеся лица, я тоже улыбался, но если все улыбаются потому, что им все нравится, то я лишь подстраивался к всеобщему дикарскому веселью. Эмма поглядывала на меня с понимающей улыбкой. По-моему, у нее те же проблемы, хотя женщины обычно быстрее попадают в струю веселья.

— Коньячка? — спросила она. — А то вы, Евгений Валентинович, слишком уж офирмились…

— Как это?

— Слишком умный, — ответила она с гримаской. — Разучаетесь получать кайф от простых человеческих радостей. Именно от простых! Даже очень-очень простых. От них даже козы умеют. Даже жуки и бабочки всякие.

— Куда нам до жуков, — пробормотал я печально.

— Старайтесь, — сказала она наставительно. — А то в самом деле одни тараканы выживут!

— Стараюсь, — ответил я. — Нет, коньяк — это слишком. Попробуем поглупеть от шампанского.

— Только не сопротивляйтесь поглупению, — предостерегла она. — А то среди вас и в этом деле начинается…

— Что?

— Кто кого перепьет. А надо бы наоборот: кто быстрее опустит интеллект до нуля… или хотя бы приемлемых для веселья величин. И денег уйдет меньше, и здоровью не такой вред, да и вообще быстрее начнете получать кайф от простых и этих… как их, ага, человеческих радостей.

Я осушил бокал шампанского, постарался не скривиться, кислятина, а у меня нормальные мужские вкусы — люблю сладкое.

— Да теперь, — пробормотал я, — вообще можно без алкоголя. Это раньше нужно было женщину напоить, чтобы залезть к ней в трусы…

На эстраде после короткого отдыха заревели трубы, оглушительно бамкнули медные тарелки, загрохотал барабан, и начался ритмичный рев, который после третьего бокала шампанского почему-то начал нравиться. Эмма поднялась и потащила танцевать, и хотя из меня танцор как из слона балерина, но я добросовестно шевелился и двигал задом, так как в такой толчее не потанцуешь, что и хорошо.

Эмма прижималась ко мне, пару раз игриво пощупала причинное место, я зарычал, наконец она сказала деловито:

— Ладно, возвращайтесь к столу. Я сейчас вернусь, подправлю помаду.

Вернулась свеженькая, в глазах вопрос, я поднялся навстречу.

— Я уже расплатился. Пойдем?

— Пойдемте, — ответила она тут же. — Зайдите, помойте руки. Я не хочу, чтобы ваш мочевой пузырь лопнул. Вы ж из тех, что терпят… Интеллигент — это тот, кто терпит.

Она ждала на улице у машины, но когда я подошел, с другой стороны подбежал невысокий юркий парнишка.

— Я здесь, — сказал он быстро. — Вызывали? Куда ехать?

Эмма назвала мой адрес, парень сел за руль, работа у него такая: отвозить поддавших на их машине, а мы уединились на заднем сиденье, где Эмма, в поисках экстремального секса, начала энергично сдирать с меня штаны. Я, как конфузливая барышня, сперва хихикал и противился, потом сообразил, насколько выгляжу глупо и немужественно, водитель уже откровенно ржет, я сделал вид, что просто прикалываюсь, и некоторое время играли в женщину-вамп и последнего девственника.

Когда подъезжали к дому, я уже натянул штаны, а Эмма деловито подновляла стершуюся губную помаду.

Она вошла в мою комнату, очень серьезная и с оценивающим выражением в глазах. Однокомнатная холостяцкая квартира, простенькая мебель, телевизор с небольшим экраном, кухня так вообще спартанская… Я посмотрел ее глазами и решил, что при моей зарплате со временем все здесь заменю.

Эмма оглядывалась с интересом, я сразу же метнулся к плите: кроме кофе, я вообще-то готовить ничего не умею, но в холодильнике что-то отыщется. Эмма держится так, словно четверть часа тому не развлекались на заднем сиденье, сейчас она снова милая приветливая леди, а я — принимающий гостей хозяин.

Но она вдруг посмотрела на меня очень задумчиво и произнесла очень-очень серьезно:

— Евгений Валентинович, вам как требуется: с прелюдией или сразу в постельку?.. Или даже без постели, ну ее на фиг, сэр?

— Лучше с прелюдией, — ответил я ей в тон. — Не слишком длинной, правда. Чтоб успеть по чашке кофе. А то без прелюдии почти то же самое, что одному в ванной.

— Какой вы старомодный, — удивилась она. — Вот уж не подумала бы. А я, дура, смотрю: наконец-то молодой парниша появился в коллективе! Ну и что, если профессор, у всех есть недостатки, зато молодой, что для меня, я ведь тоже старомодная чуточку, имеет некоторое значение…

Я спросил с надеждой:

— Значит, это ты на меня глаз положила?

— Я, — заверила она, — все я.

— Камень с души, — пробормотал я. — И все провернула так, чтобы я смотрел на твои ноги до тех пор, пока не вообразил их на своих плечах, а потом уже, понятно, инстинкты взяли верх, и пошло по накатанной?

— Мы ж в таком месте работаем, — объяснила она, — у нас все предсказуемо.

— Ага… Выходит, это не я буду свои гормоны приводить в норму, а ты — свои?

— Вот видите, Евгений Валентинович, — сказала она ласково, — вы и в этих делах догадливый. Далеко пойдете!

Я пробормотал:

— Нет, я так не согласен. Мое мужское самолюбие уязвлено. Я должен быть сверху. В смысле, моя позиция сверху…

— Договорились, — сказала она быстро.

— Нет, я не то имел в виду, — сказал я строго. — Вы, Эмма, мне голову не дурите, я еще с утра задуренный. Я сейчас совсем не головой соображаю.

— Вот и хорошо, — произнесла она еще ласковей. — Зачем мне, умной женщине, умный мужчина в партнеры? Одно стеснение будет. И расслабиться не получится.

Я предположил нерешительно:

— А может, это вы будете дурочкой? Как-то традиционнее. Привычнее.

— Старые привычки надо ломать, — сказала она строго. — Мы, как и негры, слишком долго страдали от вашего мужского шовинизма. Теперь пришел час расплаты!

Я вздохнул и покорно склонил голову.

— Винюсь. За всех мужчин приму издевательства и вымещение… злобы. Нет, справедливой мести.

Пока я делал кофе, она проверила холодильник и сумела буквально из ничего сделать нам по бутерброду. Брехня, что женщина из ничего может сделать только салат, прическу и трагедию! Бутерброды вполне, вполне…

Заснули мы на смятых и влажных простынях, и, хотя разогрелись так, что от наших тел накалился даже воздух, я не сбрасывал ее горячие ноги, когда она во сне забрасывала на меня.

Глава 9

Блондинка — это среднее между человеком и резиновой куклой. Такое определение я придумал, когда Эмма, весело напевая, возилась на кухне. И неважно, что брюнетка, дело не в цвете волос. Хорошенькая, работоспособная, с прекрасной памятью, ведет все дела шефа, а значит — допущена во все его тайны, но на самом деле мало отличается от резиновой куклы грядущих технологий, когда такая кукла будет еще и за пивом бегать к ларьку или заказывать его по инету, чесать тебе пятки и делать за тебя ставки на бирже.

На все мои вопросы отвечает честно и правдиво, ничего не утаивая, но я с разочарованием увидел, что я знаю намного больше, а она все еще полагает, будто работает в крупной благотворительной организации.

За первую неделю на службе ничего не произошло, я томился в ожидании заказов, все-таки такую зарплату отрабатывать надо. Глеб Модестович успокоил, от меня пока что требуется только готовность и знание ситуации в мире. По тому, как он сказал «в мире», я с холодком восторга понял, что нашими разработками пользуются и коллеги за рубежом.

Возвращаясь с работы, обнаружил, что в большом лифте нашего дома вдрызг разбили зеркало. А вечером квартиры обошел тот мужчина, с которым мы ехали в лифте, стараясь не особенно вступать в лужу мочи, пригласил через час спуститься в холл на собрание жильцов.

Собралось едва ли треть из живущих, обсудили проблемы, выбрали председателя домового комитета, конечно же — самого инициативного, а именно того, с кем мы ехали в злополучный день, после чего договорились, сколько платить ежемесячно за улучшенную охрану, и тут же с облегчением и осознанием выполненного долга разошлись. Днем спустя, возвращаясь с работы, я наткнулся в холле на крепкого усатого дядю в пятнистом комбинезоне десантника. И хотя эти комбинезоны продаются в любом магазине и на любом базаре, но этот дядя показался в самом деле достаточно крупным, бывалым и побывавшим.

Он сидел в кресле и смотрел на дверь, так что я сразу попал под прицел его холодных глаз. Поднявшись, он загородил дорогу.

— Кто? К кому?

Голос звучал зло и недружелюбно. Я ответил почти тем же злым и раздраженным тоном:

— К себе! А что, надо разрешение?

— Надо, — отрубил он. — Документы есть?

— Не ношу с собой, — отрезал я. — А что, надо?

— Кто может подтвердить, что вы здесь живете?

Я, все больше заводясь, назвал номер своей квартиры, он тут же отыскал ее в списке, но сказал с сомнением:

— А откуда видно, что вы и есть Евгений Черкаш?

Из лифта вышла пара жильцов с собачкой, раскланялись со мной. Дядька указал на меня, те заулыбались и подтвердили, что все верно, я владелец квартиры в этом доме, но какой, не знают.

Дядька кивнул мне:

— Проходите. Служба такая.

— Порядочки, — фыркнул я. — Полицейское государство!

Сегодня, возвращаясь с работы, снова увидел того же усатого дядьку. Он мазнул по мне цепким схватывающим взглядом, сравнил с тем фото, что отпечаталось в его мозгу, и вопросов больше не задавал. Я прошел мимо к лифтам, подумал, что вообще-то не так уж плохо, когда на входе такой вахтер. На самом деле уже не вахтер, а военизированная охрана, но все по привычке называли его вахтером, тем более что как раз и несет вахту.

Потом сменили и остальных двух теток, что обычно смотрели телевизор и вязали одновременно, а кто в это время проходит в дом, им без разницы. Мужчины же относятся к своим обязанностям серьезно: даже тех, кто уже не раз приходил в гости, задерживали и сами звонили хозяевам: в самом ли деле ждут таких-то… фамилия неразборчива… Или же эти называют вас для отвода глаз, а сами пойдут грабить квартиры на других этажах?

В первые дни это смешило и раздражало, но, когда в соседних домах, где вахтерами оставались мирные бабульки, какие раньше были у нас, прокатилась волна квартирных ограблений, а в нашем доме ни одной кражи, даже самые ворчливые признали, что бдительность — роскошь совсем не излишняя.

Но кражи — это что-то из разряда ЧП, а вот что в лифтах и на площадках теперь всегда чисто, зеркала никто не бьет, на лестнице не встретишь укуренного наркомана, неизвестно как сюда попавшего, а то и компанию пьяных парней и шлюшек, что оставляют после себя гору бутылок, окурков, шприцов и прочего мусора, — это здорово.

Раз в неделю Глеб Модестович собирал всех на планерку. Я не знаю, что такое планерка и какой бывала раньше, словцо дошло из того времени, когда у власти были коммунисты, но сейчас это свободный треп и жаркий обмен мнениями. Тему обычно задавал Глеб Модестович, а дальше то ли брейнсторминг, то ли обычная брехаловка. Иногда наши разговоры напоминали болтовню поддатых грузчиков у пивного ларька, когда те берутся рассуждать о глобальных проблемах и способах их разрешения, но иногда я ловил себя на странной и пугающей мысли, что мы скрупулезно разбираем события в разных частях земного шара не просто так, не просто…

Через месяц я получил пять тысяч долларов, в пересчете на рубли, разумеется. И хотя внутренне был готов, но все равно ошалел, получив несколько пачек в банковской упаковке. Ехал домой и думал: не ограбят ли, никого не буду подвозить, даже если проголосует красотка с вот такими ногами от нижней челюсти, а в лифт не зайду с незнакомыми, словно я непорочная девица, страшащаяся изнасилования…

Через два месяца меня вызвал Глеб Модестович. Очень серьезный, пригласил сесть, сам встал, прошелся вдоль стены, зачем-то выглянул в окно.