Чтение 16–й страницы книги ~Исповедь грешницы, или Двое на краю бездны~

— А если Виктор опросит, где ты?

— Я скажу ему, что заехала навестить свою подругу.

— Лизу? — Мама имела; в виду мою закадычную подругу, с которой мы выросли в одном дворе, вместе просидели за одной партой, вместе закончили школу, затем поступили водин институт и вместе его закончили. В одно и то же время вышли замуж, почти в один срок родили детей и дружили с ней по сей день.

К нашей дружбе Виктор относился совершенно спокойно, потому что видел в Лизе не только простую, приятную девушку, но и моего настоящего друга детства.

— Вот именно, Лизу.

— А Лизочка в курсе твоих отношений с этим мужчиной? Я не знаю, как его по имени.

— Его зовут Роман. Я же тебе уже говорила о том, что его зовут Роман.

— Я не запомнила…

— Мама, Лизочка в курсе всех моих отношений.

— Представляю, как она тебя осуждает и отговаривает.

— Мама, Лиза никогда меня не отговаривает.

Она меня понимает.

— Понимает?

— Да. Ведь то, что произошло со мной, может случиться с каждой. И с ней в том числе. В игре под названием любовь нет ни правил, ни исключений.

Я уезжала от матери с тяжелым камнем на сердце.

Как и любая мать, беспокоящаяся за свое дитя, она просила меня одуматься, выкинуть из головы всю дурь и зажить той тихой семейной и размеренной жизнью, которой я жила раньше. Я постоянно кивала, показывала матери, что я с ней соглашаюсь, и думала о том, что и сама бы не прочь вернуть все, как было раньше, но… Но для этого на этом свете не должно быть ЕГО. Я должна точно знать, что ЕГО больше нет. А пока ОН есть и пока я это знаю, я не могу жить и делать вид, что все хорошо, что мой душевный настрой в полном порядке.

Как я и обещала супругу, я заехала к его врачу, который внимательно меня осмотрел и поставил мне все тот же неутешительный диагноз «нервный психоз». Выписав целую массу различных успокоительных, врач назначил мне несколько сеансов гипноза и несколько сеансов иглоукалывания. Позвонив Виктору, я рассказала ему о своем визите к врачу, прослушала все его реплики по поводу того, что он очень сильно переживает за мое здоровье, и набрала номер телефона Романа. К моему удивлению, телефон не отвечал, но я не хотела верить в худшее и, решив, что он не может не приехать, отправилась в нашу съемную квартиру.

Не доезжая до нашей квартиры, я остановилась у цветочного магазина и купила себе букет чайных роз.

Быть может, кому-то это покажется абсурдным, но только не мне, потому что я люблю, черт побери, как же я люблю дарить себе цветы сама. Конечно, мои бывшие мужчины и моймуж в том числе никогда не отказывали мне в этих подарках и на каждые праздники с удовольствием дарили мне живые цветы, но страсть подарить цветы самой себе… Эта страсть у меня с детства, и я никогда не считала зазорным, что зачастую женщина делает себе подарки сама.

Мне хотелось поставить в вазу цветы, чтобы создать в квартире атмосферу свежести и тепла. Мне действительно так хотелось… Поставив машину на парковочной площадкерядом с домом, я достала из багажника тяжелейший пакет с лодкой и вошла в подъезд. Поставив пакет в углу коридора, я набрала полную вазу воды и опустила в нее букет. На часах ровно шесть. Значит, у меня еще есть целый час.

Ровно час для того, чтобы привести себя в порядок.

Достав из сумки новое вечернее платье умопомрачительного фасона с голой спиной и подолом до пят, черного цвета, я быстро его надела и покрутилась у зеркала.

Затем поставила на журнальный столик бутылку шампанского, пару бокалов и витую красную свечу в черном подсвечнике. Обычно весь этот нехитрый набор, который так необходим для любовных утех, приносил с собой Роман, но сегодня самое главное, чтобы он пришел сам, потому что я очень сильно перед ним виновата и потому что я очень сильно хочу искупить свою вину.

Я верила в то, что Роман придет, потому что его чувства не могут пройти бесследно за такой короткий промежуток времени, потому что он меня любит, потому что он меня хочет и потому… Потому что вчера в моем чемодане появились эта кошмарная лодка и эта записка, от которых я уже по-настоящему потеряла сознание.

Я набрала номер своей подруги, чтобы поговорить, не забывая при этом смотреть на часы.

— Лизка, привет, это Ева. Я уже на месте, прилетела из Турции. Я сегодня встречаюсь с Романом. Если мой позвонит, то ответишь, что я была у тебя.

Только что ушла и уже сажусь в машину. А я скажу ему, что сегодня в городе страшные пробки и мне придется добираться домой черт знает сколько времени. В семь часов комне должен приехать Роман.

По крайней мере я его очень жду и очень сильно на это надеюсь. Мой после работы заедет к матери, побудет с дочкой. Он знает, что сегодня вечером я еду к тебе в гости.

Затем мы поговорили о Турции, о моем отдыхе, о качестве сервиса в отеле, а когда на часах пробило без четверти семь, я поняла, что уже не могу говорить, и принялась ждать…

Ровно в пятнадцать минут восьмого я поняла, что он не придет, потому что Роман никогда не опаздывал и не знал, что это такое. Я проглотила слезы, открыла шампанское, зажгла красную свечу и еще раз набрала номер телефона Романа. Номер, как и прежде, был недоступен. Огонек свечи радостно запрыгал, а я смотрела на маленькое жаркое пламя и не могла отвести взгляд от свечи Мои слезы были чем-то похожи на это пламя, единственное отличие было в том, что огонек мерцающей свечи по-детски радостно прыгал, а мои слезы были взрослые и по-настоящему горькие.

Ровно в полвосьмого я уже заливала слезы шампанским и представляла себе, что сейчас ОН в пути, что в городе бешеные пробки, что ОН никогда не опаздывал, но в этот единственный раз ОН опоздал, что у него молчит телефон только потому, что ОН просто забыл кинуть на него денег или сделал это осознанно, для того чтобы его лишний раз не беспокоила жена. Что, наверно, ОН уже где-то рядом. Осталось каких-то два светофора, каких-то два светофора, и мы будем вместе. Проклятые московские пробки, они не даютнам вздохнуть и так разъединяют людей Сейчас… Сейчас в двери раздастся звонок и… Казалось, что сейчас у меня выпрыгнет сердце. Выпрыгнет и упадет к его ногам Пусть это будет глупо, нелепо и смешно, но даже мое сердце будет лежать у его ног.. И сердце, и, если ОН захочет, я сама.

ОН придет, потому что ОН меня любит, а где существует любовь, вообще не существует никаких объяснений.

Без двадцати восемь мне хотелось разрыдаться оттого, что я родилась женщиной. Я вдруг отчетливо поняла, что, возможно, ОН больше никогда не придет…

Допив всю бутылку шампанского, я швырнула ее о стену и набрала домашний телефон Романа. Затем поднесла ко рту пустой фужер и изменила свой голос до неузнаваемости. Когда на том конце провода сняли трубку, я сразу узнала Лену и заговорила, коверкая при этом слова:

— Добрый вечер, а позовите, пожалуйста, Романа.

— Простите, а кто его спрашивает?

— Это с его работы.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Это Светлана Петровна. Я ему звоню на мобильный, но никто не отвечает.

— У него изменился номер мобильного телефона.

— Надо же, а он меня даже не предупредил.

— А вы кто?

Данный вопрос все же не выбил меня из колеи, и я бойко ответила:

— Я финансовый директор, и у меня неотложный вопрос.

— Ром, тебя Светлана Петровна, — вновь донесся до меня Ленин голос.

Как только на том конце провода появился Роман, я затряслась от обиды и заговорила, кусая губы:

— Ромка, родной. Уже почти восемь. Мы договаривались в семь. Я жду тебя на нашей квартире. Почему ты не пришел? Ромка, я же так тебя люблю.

Только не клади трубку, пожалуйста. Знаешь, здесь такое случилось… Ты мне, конечно, не поверишь, но я хочу, чтобы ты увидел это своими глазами. Ты бы видел, какой я багаж получила. Вместо нарядов — лодку, на которой приплыл Иксель, и ту же записку Ромка, я боюсь. Я принесла эту лодку на квартиру Ты можешь приехать и увидеть ее своими глазами.

Ромка, мне действительно страшно… Я тебя умоляю… Я тебя прошу Нужно что-то делать. Так больше продолжаться не может. Ты же сам говорил, что в том, что произошло тогда на берегу, виноваты мы оба. Я виновата в том, что попросила тебя остановить этого турка. Ты виноват в том, что кинул этот злосчастный камень. Если виноваты мы оба, значит, мы оба должны разгребать эту кашу, а сейчас разгребаю ее я одна. Почему все шишки на меня? Почему ты закрылся в своей семье, а все последствия, касающиеся этого турка, навалились на мои плечи?! Почему я должна все это сносить?! На каком основании?! Я что, крайняя?! Ромка, ты не представляешь, как мне плохо! У меня вообще все очень плохо. Мало того, что отголоски этой рыбалки до сих пор за нами тянутся, так еще и ты повернулся ко мне спиной! Приезжай, иначе я просто сойду с ума!

— Роман, что случилось? — где-то вдали от трубки послышался Ленин голос.

— Просто Светлана Петровна очень пьяна, и ей необходимо проспаться. Не зови меня к телефону, если она еще будет звонить.

Когда на том конце провода послышались быстрые гудки, я с огромным трудом поверила своим ушам и закричала что было сил:

— Гад, сволочь, подонок, мразь, идиот!!!

Посмотрев на свечу, я вновь взяла трубку мобильного телефона и, не обращая внимания на лихорадящую меня дрожь, набрала домашний номер Романа. Как я и думала, на том конце провода вновь появилась Лена, которая сказала все то же сухое:

— Але.

— Лена? — спросила я уже своим голосом, с трудом сдерживая слезы.

— Да, Лена.

— А это Ева.

— Ева?!

— Узнала?

— О, Ева, привет. — В голосе Лены была какая-то настороженность.

— Привет. Как у вас дела?

— Нормально. Ромка ужин готовит. Мы детей еще от бабушки не забрали. Завтра поедем. Так что пока решили уединиться.

— Ужин при свечах?

— При свечах.

— Мне мой тоже вчера при свечах готовил. Мы тоже еще ребенка не забрали. А что он готовит-то?

— Курицу с картошкой. — Лена отвечала довольно сухо. Естественно, она совершенно не обрадовалась моему звонку и постоянно ждала того момента, когда можно будет положить трубку.

— Значит, вы оба в интиме.

— Что-то; вроде того.

— Все девочку делаете?

Лена заметно смутилась. Видимо, она не была расположена говорить на подобные темы.

— Ева, позвони в следующий раз, а то нам сейчас некогда. Там у Ромки все кипит, а я ему помогаю.

— А ты позови Ромку на одну минуточку.

— Зачем?

— Да там мой попросил ему кое-что передать.

— А что?

— Лена, да тебе это будет неинтересно. Это чисто мужской разговор.

— Скажи мне, я передам.

— Лен, я очень тебя прошу. Позови своего мужа.

Я его не украду. Мне нужно ему что-то сказать.

Но Лена не позвала своего мужа. Она положила трубку на рычаг, и в трубке раздались короткие гудки. Могла ли я осуждать ее в тот момент?! Конечно же, нет. Уж если я и могла кого-то осуждать в данной ситуации, то только себя. Затушив свечу, я громко всхлипнула и побежала в ванную, чтобы засунуть голову под кран. Зайдя в ванную комнату, я подошла к умывальнику и закричала так громко, что удивительно, как ко мне тут же не прибежали соседи.

На умывальнике лежала до боли знакомая кепка, слегка выпачканная кровью, стеклянная табличка с надписью "Туристическая компания «Радуга».

Представитель компании. Гид Иксель", а также все та же записка, содержание которой с некоторых пор я знала уже наизусть. «ПРИВЕТ С ТОГО СВЕТА. ИКСЕЛЬ».

Глава 13

Если бы я не была пьяна, то пулей выбежала бы из квартиры, и меня вряд ли Смогли бы остановить.

Но я не потеряла сознание, не выбежала на площадку и не стала отчаянно звать на помощь. Я не стала перечитывать записку еще раз, потому что ее содержание уже начало сниться по ночам. Я облокотилась о стену, закрыла глаза и вспомнила, как мы с Ромкой засыпали мертвого турка ветками и травой. Тогда Роман снял с него слегка запачканную кровью кепку и сорвал с груди эту табличку. Кепку вместе с табличкой мы положили прямо под лодку. Я не могла понять, откуда эти вещи появились в нашей съемной квартире, ведь про нее знают только двое: я и Роман.

Если бы я так хорошо не знала Романа, я бы на все сто была уверена в том, что это его работа. Но я слишком хорошо его знала…

Я еще раз прокрутила в памяти тот момент, когда мы возвращались на паром, к своей туристической группе. Шел сильный дождь. Я сидела в лодке и смотрела на своего любимого грустными глазами.

Роман греб. Если бы даже в тот момент, когда я отвернулась, он незаметно сунул к себе в карман кепку и табличку, то уж грязную, порезанную лодку он бы точно не смог в него засунуть. Я рассмотрела и другую ситуацию: пока я отдыхала на пляже, а Роман вместе с Леной разъезжал по различным экскурсиям, он мог вернуться на место преступления еще раз и взять эти нелепые вещи, но где гарантия, что он нашел бы это злосчастное место. Озеро слишком большое. Берега слишком крутые. Целая масса растущих в хаосе деревьев и кустарников. Сильный ливень смыл все следы и отпечатки пальцев. Человеку, не знающему этой местности, очень тяжело вернуться на это место дважды, практически невозможно. Даже если Роман пометил это место каким-нибудь колышком. Но ведь это не огород, куда можно воткнуть колышек. Это дикая природа. Тут любой колышек так затеряется, что днем с огнем не найдешь.

Нет, это не Роман. Это нереально… Это невозможно. И я в этом уверена на все сто. Но кто? Кто еще, кроме нас двоих, знает про эту квартиру? Кто был здесь до того, как сюдапришла я? Кто? Кто приготовил мне подобный сюрприз?

Плохо что-либо соображая, я дошла до кухни и стала открывать все шкафчики в поисках хоть какого-нибудь спиртного. Мне повезло. Я нашла полбутылки ликера и, недолго раздумывая, стала пить содержимое, словно воду, совершенно не чувствуя алкоголя, стараясь унять уже изрядно поднадоевшую дрожь, которая сейчас управляла всем моим телом.

— Чертовщина какая-то… — постоянно говорила я вслух и набирала Ромкин телефон. — И почему я должна разбираться с этим навалившимся грузом сама, а Ромка должен спокойно готовить ужин со своей женой и наслаждаться семейными, любовными утехами?! Где справедливость?!

Но телефонную трубку никто не брал. Нетрудно было догадаться о том, что телефон просто выдернули из розетки. Получается, что Ромка мне не поверил. Он подумал, что я просто перебрала и несу всякую чушь. Решил, что я все это придумала для того, чтобы заманить его на квартиру и заняться любовью.

Вот идиот! А я видела в нем родственную душу! Я ему верила! Я знала, что он обязательно придет на помощь в трудную минуту. А сейчас и есть та трудная минута, но на помощь мне прийти уже некому. Единственный человек, кто бросится ко мне по первому зову, — это Виктор. Только что я ему скажу?! "Извини, дорогой. Я хотела сказать тебе про то, что я законченная дрянь и сама себя ненавижу. Я в полном дерьме. Кто-то сильно хочет меня напугать, а может быть, в скором времени начнет шантажировать… Понимаешь, когда ты ловил рыбу, я занималась сексом, вернее любовью, с другим мужчиной. Мы так увлеклись, что забыли про время. Оттого что ты чрезмерно волновался, на наши поиски отправился гид, который засек нас в тот момент, когда мы одевались. Так что твои волнения нам стоили очень дорого. Дорогой, я очень дорожила нашими отношениями, не хотела тебя расстраивать и искренне боялась за то, что ты можешь все узнать. А этот гребаный турок попался такой упрямый. Нам ничего не оставалось, как взять и шлепнуть этого турка, а затем оттащить его подальше, сбросить в какую-то яму и закидать травой и ветками. А затем кто-то стал подкладывать мне различные улики нашего преступления, да и не только в Турции, но и за ее пределами, на территории нашей любимой Родины. Даже в квартире, которую мы сняли для встреч, эти улики появились тоже. Дорогой, я очень боюсь. Я жутко боюсь, и мне действительно страшно. Я тебя умоляю. Я очень сильно тебя прошу.

Помоги мне. Защити. Закрой меня от всего, что происходит. Заслони меня своей широкой спиной. А может быть, мне все это мерещится?! Может быть, я просто сошла с ума?!"

Я улыбнулась пьяной улыбкой и подумала о том, что никогда не смогу сказать эти слова Виктору, и даже если бы я смогла произнести их вслух, он бы уже никогда не бросился мне на помощь. Уж если кто и должен расхлебывать это со мной до конца, то это Роман. Но для того, чтобы он мне поверил, я должна ему все показать. И мне нельзя медлить, потому что чем дальше, тем хуже. Или Роман мне поможет, или я просто сойду с ума.

Допив остатки ликера, я почувствовала, как меня заштормило, и, заметно покачиваясь, пошла в ванную, чтобы взять новые улики и сложить их в пакет вместе с лодкой. Взвесив все «за» и «против», я решила снести все улики обратно в багажник и завтра же приехать к Роману на работу и выложить все это ему на стол. Уж где-где, а на работе он от меня не отвертится. Ему придется меня внимательно выслушать в своем кабинете и вместе со мной подумать о том, что происходит. А сейчас… Сейчас я должна как можно быстрее покинуть квартиру, потому что скоро начнет темнеть, а оставаться здесь опасно. Тот, кто уже успел навестить ее раньше меня, может навестить ее еще раз. И это не исключено.

Конечно, такая большая доза алкоголя изрядно задурманила мне мозги, а мое внутреннее "Я" постоянно убеждало меня в том, что я не должна ничего бояться, но все же кое-какие остатки рассудка подсказывали мне, что я должна побыстрее уносить отсюда ноги. Приключений на свою голову я хватанула очень даже достаточно, и новые мне не нужны. Сегодня отосплюсь, а завтра Роман от меня не отвертится.

Завтра он обязательно мне поверит, потому что я поставлю его перед фактом. И пусть тогда у него болит голова по поводу того, что происходит. Потому что недалек тот день, когда в моей ванной может появиться и тот злосчастный труп Икселя, который мы забросали ветками… Почему бы не появиться трупу, если уже появилось столько предвестников?! После всего, что произошло, я не исключаю и этой возможности тоже.

Изрядно пошатываясь, я подошла к стулу, на котором висела моя одежда. Не могу же я появиться в вечернем наряде перед своим мужем. Слишком откровенно и вызывающе. Виктор не поверит, что я была у Елизаветы, сразу кинется в ревность и закатит скандал. А скандалов мне хочется меньше всего. Взяв со стула юбку, я услышала мужской кашельи затряслась как осиновый лист. Я ни секунды не сомневалась в том, что кто-то стоял на моем балконе, потому что кашель доносился именно оттуда. Только сейчас, после нескольких проведенных часов в этой квартире, я заметила, что открыта балконная дверь. За окном дул летний ветерок, плотно закрытая штора покачивалась из стороны в сторону, а за ней ясно вырисовывалась мужская тень.

Как же я сразу не заметила, что балкон открыт…

Как же сразу… Второй этаж… Я всегда закрывала балкон. Я действительно всегда его закрывала. Я стояла как вкопанная, смотрела на тень и боялась сделать хоть какое-нибудь движение.

— Роман, — зачем-то произнесла я имя своего любимого, хотя прекрасно понимала, что здесь его нет, что сейчас он дома, вместе со своей женой, что совсем недавно я слышала его голос в телефонной трубке.

— Роман! Ромка, ты?! — Мне никто не ответил.

— Рома…

А затем мне показалось, что скрипнула балконная половица. Я тут же выбежала в коридор, схватила пакет с лодкой и прямиком бросилась из квартиры.

Когда я выбежала на лестничную площадку, совершенно не ощущая тяжести лодки, и громко хлопнула входной дверью, мне послышались какие-то шорохи, какие-то скрипы, стуки и даже какой-то незнакомый, грубый мужской голос…

Я бежала по лестнице в довольно откровенном вечернем платье, подол которого настолько сильно мне мешал, что я боялась на него наступить. И когда это произошло, я с грохотом растянулась на лестнице, взвыла от боли, посмотрела на сломанный каблук, громко выругалась и, скинув свои любимые босоножки, закинула их в сторону батареи. Затем вновь схватила пакет и, не обращая внимания на страшную боль в ноге, прихрамывая, принялась спускаться дальше. Выбежав на улицу, я столкнулась с соседкой, которая отскочила в сторону и окинула меня подозрительным взглядом.

Я понимала, что выгляжу не самым лучшим образом, несмотря на шикарное вечернее платье. Я была слишком напугана, слишком заплакана, а моя укладка растрепалась и напоминала не что иное, как взрыв на макаронной фабрике.

Признаться честно, я никогда не садилась пьяной за руль, но сейчас… Но сейчас… Сейчас я не могла рассуждать здраво и трезво. Я рассуждала так, как рассуждает человек, находящийся в состоянии алкогольного опьянения. Открыв двери своей машины, я сунула пакет с лодкой на заднее сиденье, дрожащими от страха руками вытерла выступивший на лбу пот и посмотрела на свой балкон. В ту минуту, когда я подняла голову, меня окатило холодным потом. Балконная дверь была закрыта, и на балконе никого не было.

Странно… Но все же я еще не сошла с ума. Несмотря на то что я очень сильно пьяна, я еще пребываю в здравом уме и рассудке. Когда я убегала из квартиры, я видела, что балконная дверь была открыта. Я действительно это видела. Я видела, как колыхались шторки. Я видела открытую дверь. Я видела тень. Я слышала мужской кашель. Я слышала звуки и даже как скрипнула балконная половица. Я все это слышала, и я не сошла с ума. Возможно, скоро я дойду до грани от того, что со мной происходит… Возможно, но не сейчас, потому что сейчас я еще могу ощущать, бояться, видеть и соображать. Быть может, еще немного, еще несколько подобных ситуаций, и я действительно тронусь головой, иесли Роман мне не поможет, то и вовсе наложу на себя руки, потому что не смогу жить в полнейшем безумии. Но только не сейчас… Я еще хочу жить и надеяться на помощь и поддержку любимого человека.

Я подумала о том, что кто-то закрыл балкон и вышел следом за мной из квартиры. Возможно, он наблюдает за мной со стороны, стоит за каким-нибудь деревом или прячется за соседним домом, а это значит, что я должна как можно быстрее уехать, потому что здесь меня повсюду преследует опасность.

Заблокировав двери, я мельком глянула на себя в зеркало, покачала головой своей растрепанной прическе, обратила внимание на то, что уже начинает темнеть, и завела мотор. Проехав метров пятьдесят, неподалеку от выезда на главную дорогу я стала постукивать босой ногой по педали тормоза, моя машина задергалась и замерла.

— Зараза! Какой-то проклятый день! Даже машина меня не слушается.

Я вынула ключ из замка зажигания, нервно подержала его в руках и сунула обратно, но машина больше не завелась. Посмотрев на панель с приборами, я не нашла ничего странного, что говорило бы мне о том, что в машине есть серьезная неисправность, и попробовала включить зажигание по новой.

Все мои попытки были безуспешны и не привели ни к какому результату. Разблокировав двери, я вышла и принялась ходить вокруг машины, постукивая босыми ногами по колесам, проверяя, не спустило ли колесо. До меня тогда просто не доходило, что спущенное колесо никак не может зависеть от того, что не запускается двигатель.

Не найдя ни одного спущенного колеса, я растерянно пожала плечами и заглянула под капот. Не найдя там ничего интересного, подняла голову и беспомощно огляделась посторонам.

— Чертовщина какая-то, — произнесла я пьяным голосом, поправила большой вырез на спине, который едва прикрывал ягодицы, и взглядом, полным надежды, посмотрела на проезжающий мимо меня черный джип с точно такими же черными стеклами.

Помахав джипу рукой для того, чтобы он остановился, я посмотрела на свои грязные ноги и побежала к нему навстречу. Джип и в самом деле остановился, но из него никто не вышел, и никто не бросился мне на помощь. Возможно, того, кто сидел в джипе, напугал мой внешний вид, потому что со стороны я была похожа на сумасшедшую. Дорогое вечернее платье, заплаканное лицо, растрепанные волосы и грязные босые ноги… Подойдя к тонированному стеклу, я постучала по нему и быстро заговорила:

— Будьте так любезны! У меня машина не заводится. Вы не посмотрите, что там стряслось?! Помогите мне, пожалуйста. Если хотите, я вам заплачу.

У меня есть деньги!

В этот момент черное тонированное стекло приоткрылось, и я почувствовала, как меня обдало жаром. Это был совершенно обыкновенный мужчина, но от него исходила какая-то опасность. Он был одет в черную водолазку. Его глаз не было видно, потому что их закрывали широкие черные очки. Я испугалась еще больше, потому… Потому что он был невероятно похож на того мужчину с пляжа, который ночью помахал мне рукой. Конечно, я не имела возможности разглядеть того мужчину должным образом, но я чувствовала это интуитивно. Хотя, возможно, я в самом деле уже медленно, но верно начинаю сходить с ума, если берусь вылепить из двух разных людей одного и в первом встречном вижуобъект, несущий опасность. Почувствовав, что меня стало мутить, я залилась алой краской и сказала себе под нос:

— Здрасте.

Мужчина никак не отреагировал на мое приветствие, только расплылся в страшной, зловещей улыбке и процедил сквозь зубы:

— ТЕБЕ ПРИВЕТ ОТ ИКСЕЛЯ.

— Что??? — задала я глупый вопрос, потому что и так все прекрасно услышала. Зажав рот ладонью, я начала медленно пятиться назад, затем все быстрее и быстрее… Стукнувшись о свою машину спиной, я нажала на кнопочку на брелке и закричала что было сил:

— Я не знаю никакого Икселя! Я вообще не знаю никакого Икселя! Я его не знаю и знать не хочу!!! Вы меня с кем-то путаете!!!

Затем быстро открыла дверцу, села внутрь и заблокировала всевозможные доступы в машину. Как бы это ни было абсурдно, но все-таки интуиция меня не подвела. Это был тот самый мужчина с ночного турецкого пляжа. Сказать, что меня лихорадило, это значит — не сказать ничего. Я быстро повернула ключ в замке зажигания, надеясь на счастливый случай, и что есть силы принялась давить на педаль газа, но машина не завелась. Она по-прежнему отказывалась заводиться. Мужчина в черных очках посмеялся над моими стараниями, затем состроил такое злобное выражение лица, что мою спину обдало холодным потом, и.., достал пистолет.

Я смотрела на него беспомощным взглядом и никак не могла в это поверить. Пистолет с большим наконечником, именно такой, какой я видела в боевиках и фильмах ужасов. Когда в моей голове мелькнула мысль, что через несколько секунд меня может не быть, я быстро сползла с водительского кресла и услышала два глухих хлопка, которые прозвучали где-то внизу. Как только в машине послышался свист, я сразу поняла, что этот неизвестный прострелил мне колеса. Я по-прежнему стояла на коленях и с трудом сдерживала себя, чтобы не закричать на всю улицу, призывая хоть кого-нибудь явиться ко мне на помощь. Медленно подняв голову, я увидела, что в руках мужчины уже не было пистолета, он расплылся все в той же совсем не лучезарной улыбке, помахал мне рукой точно так же, как тогда на пляже, завел мотор и выехал на центральную трассу.

Не помня себя от страха, я вдруг подумала, что этот человек не в себе и обязательно может вернуться. И это возвращение может иметь для меня более плачевные последствия, чем эта встреча. Посмотрев на пустынный двор, в котором уже окончательно стемнело, я услышала, как в моей сумочке зазвонил мобильный. Быстро достав телефон, я посмотрела на определитель номера и, увидев, что это Виктор, решила не снимать трубку.

Я понимала, что не смогу разговаривать в таком состоянии с мужем. Да и что я могла ему сказать — что я поехала на квартиру, которую снимает мой любовник, а затем селав машину и какой-то сумасшедший прострелил мне колеса? Муж обязательно заявит в милицию, а в милиции начнут выяснять личность этого сумасшедшего и докопаются до второй личности, то есть до убитого турка. В этом случае я соучастница преступления. Я помогала тащить труп, помогала закидывать его ветками. Одним словом, я принимала в этом самое активное участие. Самое активное…А это значит, что мне грозит срок, и это действительно страшно… Страшно, как и то, что в тот момент, когда мой су пру г ловил рыбу и волновался за свою любимую женушку, она занималась любовью, получала невероятное наслаждение и теряла счет времени.

Конечно, в глубине души у меня затаилась мысль позвонить в милицию, попросить у людей в погонах защиты и поведать им о том, что два передних колеса спущены совсем непотому, что мне кто-то их проколол, а потому, что их прострелили. Но я сразу откинула эту мысль. Откинула, потому что человеку, совершившему преступление, нежелательно просить милицию о какой-либо помощи.

Еще раз оглядев пустой двор, я разблокировала двери машины и бросилась к остановившейся неподалеку от меня «шестерке», из которой вышел мужчина и полез зачем-то в багажник. Подойдя к нему как можно ближе, я робко огляделась по сторонам, в страхе опять увидеть все тот же джип.

— Мужчина…

Но мужчина по-прежнему копался в багажнике и не обращал на меня никакого внимания.

— Мужчина…

Деликатно постучав его по спине, я подождала, пока он наконец обратит на меня внимание, и поздоровалась.

— Мужчина, здравствуйте!

— Здравствуйте, женщина, — язвительно передразнил меня тот.

Оглядев меня с ног до головы, он заострил свой взгляд на моих босых ногах и раздраженно спросил, какого черта мне нужно. Я начала виновато тараторить о том, что у меня заглохла машина и что, пока я искала хоть какую-нибудь помощь, местная молодежь, пытающаяся хоть как-то развлечься, проколола мне два колеса, что на улице уже темно и что мне совершенно не к кому обратиться. Дослушав меняло конца, мужчина отрицательно покачал головой и грубо сказал:

— У меня своих дел по горло. Некогда мне с твоей тачкой разбираться, позвони какому-нибудь хахалю.

— Кому?! — не сразу поняла я мужчину.

— Хахалю позвони.

— Мне некому звонить.

— А мне некогда тебе помогать, — все так же грубо бросил мужчина и сел в свою машину.

— Но ведь уже темно. Как вы можете оставить меня на улице?

— А что, ты по таким потемкам предлагаешь мне стоять на карачках и качать тебе колеса?! Больно надо! Я тороплюсь.

— Но ведь это не по-людски!

— Не по-людски вешать свои проблемы на плечи совершенно посторонних людей. Ты так себя ведешь, как будто мы при коммунизме живем и обязаны друг другу помогать. У такой, как ты, всегда есть мобильник. Так что звони по своим. Пусть приедут, помогут. ,.

— У меня мобильник разрядился.