Чтение 4–й страницы книги ~Исповедь грешницы, или Двое на краю бездны~

В них не было жизни. Черт побери, в них совершенно не было жизни. Они смотрели мимо меня, и было нетрудно догадаться, что эти глаза вообще ничего не видели. Ничего… А из его виска текла кровь, такой тоненькой алой струйкой, напоминающей цвет алой гуаши…

— Ты попал ему прямо в висок! — Я и сама не знаю, почему я стала кричать. — Камень попал именно в висок! Ну почему?! Почему он попал не в шею, не в спину, а именно в висок?! Почему?! Почему именно в голову?!

— Я и сам не знаю, как это произошло… — Голос Романа заметно дрожал. — Это произошло случайно. Я не хотел. Ты веришь, что я не хотел? Я просто кинул в него камень, и все… Я и не думал попасть в голову. Я хотел просто сбить его с ног. Я хотел его остановить…

Роман побледнел еще больше и, взяв турка за руку, попытался нащупать пульс.

— Ну что? — я по-прежнему не теряла надежды.

— Ничего.

— Что — ничего?

— Вообще ничего.

— Ты хочешь сказать, что он мертв?

— У него нет пульса.

Я старалась хоть как-то осмыслить эту страшную ситуацию, в которую мы так нелепо попали, но у меня ничего не получалось.

— Ром, ты не ответил на мой вопрос. Он мертв?

— Ева, а как ты сама думаешь? Если у человека нет пульса, он мертв или жив?

— Мертв… — словно в тумане, произнесла я.

— Ну а что тогда спрашиваешь…

— Господи, кошмар-то какой….

Роман еще раз обследовал турка на предмет хоть какой-нибудь искорки, напоминающей жизнь, но и это не принесло должного результата.

— Он мертв, — сделал окончательное заключение Роман и ударил кулаком по стоящему рядом дереву. — Вот черт! Вот попали!

Я еще сохраняла остатки спокойствия, но уже не могла мыслить трезво. Я плохо представляла себе, что именно должна делать в данный момент: начать рыдать, орать, биться в истерике или обвинять во всех смертных грехах своего любимого… Я страшно испугалась за себя, за Романа и за то, что с нами будет дальше. А еще там, на пароме, остался мой муж, который уже, наверно, рвет и мечет, а может быть, уже сам догадался о моей такой чересчур наглой и откровенной измене. Двое уплыли в одной лодке на берег и не возвращаются долгое время Только идиот не догадается, чем мы занимались на берегу. А мои муж далеко не идиот и никогда им не был. Это я сделала его идиотом, когда стала откровенно изменять прямо у него под носом.

— Ром, поплыли, нам пора. — В моем голосе появились нотки, близкие к истерике.

— Куда?

— Как куда? На паром. Нас ждут. Там, наверно, уже паника.

— А с этим товарищем что делать?

— Как что делать? — растерялась я еще больше. — А что мы должны делать, если мы ничем не можем ему помочь? Мы же его не воскресим. Мы уже ничего не должны делать. Нужно просто вернуться на паром как ни в чем не бывало.

— Как это, как ни в чем не бывало? — в отличие от меня Роман еще не совсем растерял самообладание.

— Будем двигать свою версию по поводу того, что я потеряла сознание, и все. Не будем же мы в один голос кричать о том, что несколько минут назад ты совершил убийство по неосторожности.

Роман вскинул голову и посмотрел на меня таким пристальным взглядом, что по моей спине пробежали мурашки.

— Мы совершили убийство.

— Что?

— Я говорю, что ты сказала, что я совершил убийство, а я тебя поправляю. Не я совершил убийство, а мы его совершили. Ты пытаешься свалить всю вину на меня.

— Ром, но ведь ты кидал в него камень, — опешила я.

— А я от этого и не отказываюсь. Я просто говорю это к тому, что я кидал в этого турка камень совсем не потому, что мне этого захотелось. А потому, что ты сказала мне, что я должен что-то сделать и хоть как-то его остановить.

— Ром, ты хочешь сказать, что турка убила я? — Я почувствовала, как перед глазами все поплыло.

Равновесие давалось мне с огромным трудом, ноги очень сильно подкашивались, и мне казалось, что я могу рухнуть на землю в любой момент. — Кто кинул в него камень, тот его и убил.

Заметив мое состояние, Роман взял меня под руку и слегка успокоил:

— Дуреха моя. Ну что мы тут с тобой делимся, кто турка убил, а кто не убил. Прямо как дети малые…

Хотя я прекрасно понимаю, что дети турков не убивают. Хорошо. Я кидал камень, значит, я его убил. Ты хочешь заявить об этом в полицию? Ты хочешь на весь свет заявить о том, что я убийца?! Ты хочешь рассказывать об этом каждому встречному?

— Ты что, дурак?! — от возмущения я покрутила пальцем у виска.

— Тогда зачем ты начинаешь что-то делить? Давай просто решим, как нам теперь вывернуться из той ситуации, в которую мы попали. Какая разница, кто кидал камень?! Главное, что это произошло и у нас нет времени Если ты хочешь услышать от меня, что этого турка убил я, и тебе станет от этого легче, то я тебе говорю: действительно, этого турка убил я, и ты тут ни при чем.

Я как-то совсем некстати улыбнулась и в самом деле почувствовала себя немного лучше.

— Прости, Ром, я сама не знаю, что на меня нашло. Действительно, бред какой-то. Это просто нервы… Все так глупо произошло. Это я во всем виновата. Я действительно во всем виновата… — Я смахнула слезы и задрожала как осиновый лист. — Если бы я не придумала эту поездку в Турцию… Какого черта.

Нам ведь и в Москве было удобно. Если бы я не закричала тебе, чтобы ты его остановил. Все было бы совсем по-другому. И кто меня за язык дернул. Если бы я не закричала… Если бы…

— Если бы ты не закричала, чтобы я его остановил, он бы доплыл до парома и рассказал о том, что произошло. Ты к этому готова?

— К чему?

— К тому, чтобы твой муж узнал о нашей с тобой близости от этого бестолкового и упрямого турка?

— Нет! Нет! Нет! — я закричала что было сил и, словно в лихорадке, принялась трясти головой. — Нет… Нет… Нет!!!

— Тише.

— Я и сама не знаю, почему так сильно боюсь.

Как я смогу посмотреть ему в глаза? Легче умереть.

Мне даже страшно себе представить. Он так слепо мне верит. Я выдержу, если он назовет меня шлюхой, если он даст мне капитальную пощечину и даже если подаст на развод.Но я не выдержу его взгляда. Я не смогу выдержать его взгляда… Я не хочу, чтобы он что-то знал. Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах. Что угодно, но только неэто. Если он когда-нибудь и соберется со мной расстаться, то пусть это будут какие угодно причины. Пусть это произойдет из-за того, что наши отношения охладели, из-задругой женщины, в конце концов, но только не из-за того, что я занималась сексом в тот момент, когда он ловил рыбу. Он не сможет этого вынести, а я не смогу вынести то, что он об этом узнает.

— Как же ты о нем заботишься, Ева. Ты прямо как этот упрямый турок. Мы занимались с тобой не сексом, а любовью, и ты была в этом лесу не с чужим, незнакомым человеком сулицы, а с тем, кого любишь. Улавливаешь разницу?

— Но ведь ты тоже бы не хотел, чтобы об этом узнала твоя жена. Ты бы этого не хотел?! Скажи.

— Нет. He хотел бы. Но если признаться честно, то, когда я кидал в этого турка камень, я в первую очередь думал не о том, что может узнать моя жена, а переживал за то, чтобы ничего не узнал твой муж. А вся эта поездка, где мы должны якобы вместе отдыхать в Турции, при этом взяв свои семьи, самая большая тупость, которая только бывает на свете. И придумать подобную тупость могла только ты.

— Но ведь ты сам согласился?

— Согласился, потому что поддался на твои уговоры. А зря. Ехала бы ты сама отдыхать со своим мужем, а я бы спокойно дождался тебя в Москве.

— Но ведь я без тебя не могу! Это же целых десять дней. Десять дней — это же настоящий кошмар. Эти десять дней превратились бы в десять дней ада. Мне нужно, чтобы ты был рядом. Люди… — Я оборвала фразу на полуслове.

— Что — люди?

— Люди так надолго не расстаются.

— Ты не представляешь, на сколько могут расставаться люди.

— Быть может, кто-то другой, но не я. Мне нужно, чтобы ты всегда был рядом.

— Я не портфель, который ты обязана за собой таскать. Вот до чего доводит подобный бред. Ладно, сейчас не время рассуждать на эти темы. Что произошло, то произошло…

Я взяла Ромку за руку и быстро проговорила:

— Ром, поплыли.

— Куда? — безжизненным голосом спросил он.

— Как куда? На паром.

— Ты хочешь оставить турка лежать прямо здесь?

— Ну да, — немного смутилась я. — То, что мы имеем к этому хоть какое-нибудь отношение, нужно еще доказать. Может, его не мы, а кто-то другой грохнул. И вообще, Ромка, нам нужно отсюда как можно быстрее уносить ноги. Если сюда приплыл турок, то, не ровен час, здесь появятся наши половины.

— На чем они приплывут? К парому была привязана всего одна лодка.

— Но тем не менее где-то же турок взял вторую.

Дураку понятно, что он взял ее на соседнем пароме.

Видимо, он кого-то позвал и этот кто-то приплыл к нему на другой лодке, которая была привязана к соседнему парому. Короче, я чувствую, что нам нужно как можно быстрее уносить отсюда ноги. Приезжаем на паром и говорим свою версию, которой мы договорились придерживаться. — Я посмотрела на Романа задурманенными глазами и сказала больше для него, чем для себя самой:

— Рома, все будет хорошо.

Вот увидишь, все будет хорошо. Я тебе обещаю.

Я чувствую, мне интуиция подсказывает. Я тебе обещаю, что все будет хорошо.

— Дай бог, чтобы твои слова стали пророческими. — Рома посмотрел на часы и быстро сказал:

— У нас действительно времени в обрез. Мы должны избавиться от этого товарища за считанные секунды.

— Избавиться? Что ты предлагаешь?

— Я предлагаю отнести его подальше в лес и закидать какими-нибудь ветками. Конечно, идеально было бы его закопать, но у нас нет лопаты. Бросить его здесь мы не можем. Нам нужно оттащить его как можно дальше от человеческих глаз. Ты понимаешь, что это тюрьма? Я не знаю, какие законы в Турции и по каким законам меня будут судить, по турецким или российским, но в тюрьму мне хочется меньше всего.

Я слегка пошатнулась, хотела было даже закричать, но закрыла ладонью рот.

— А кто тебя должен посадить?! Я без тебя не смогу. Я этого не выдержу. Я не хочу без тебя… Я тебя никому не отдам.

Я смотрела на любимого мужчину, осознавая всю опасность происходящего и понимая, что должна сделать все возможное и невозможное для того, чтобы вытащить нас обоих из этой тупиковой ситуации и чтобы ничего ужасного не произошло. Я понимала, что всеми правдами и не правдами мы должны разрулить ситуацию, потому что, если моего любимого арестуют, я просто не выдержу и умру. А все дело было в безумной любви. Роман был не только мой любовник, он был близкий мне человек, человек, который стал частью меня, частью моей души и моих мыслей.

Превозмогая страх и брезгливость, я взяла турка за ноги и сказала с надрывом в голосе:

— Потащили. Давай его и в самом деле подальше оттащим, как можно дальше; чтобы его никто не нашел.

— Я его сам волоком потащу. Оставь.

Роман поднял окровавленный камень и кинул его в воду. Затем подошел к той лодке, на которой приплыл турок, и вновь обернулся в мою сторону:

— Ева, у тебя есть что-нибудь острое?

— Зачем?

— Кто научил тебя отвечать вопросом на вопрос?

Ответь мне по-нормальному.

— У меня есть булавка.

— Молодец, что сразу ответила. Дай мне ее, пожалуйста.

— Зачем?

— Вот тебе раз. Опять то же самое. Я попросил у тебя булавку!

Роман так прокричал последнюю фразу, что я тут же вздрогнула и протянула ему эту злосчастную булавку.

— На, возьми. Что кричать?

— А то, что у нас и так времени нет, а ты еще больше его отнимаешь. Вообще ни черта не понимаешь. Я хочу лодку проколоть, чтобы ее спустить и отправить туда же, куда и турка. Ты меня понимаешь?

— Понимаю, — произнесла я неуверенным голосом и стала наблюдать за тем, как Рома спускает лодку.

Я не знаю, сколько времени он ее спускал, но Роман приложил немало усилий для того, чтобы это сделать. Когда наконец это ему удалось, он смахнул выступивший на лбу пот и быстро проговорил:

— Ты тащи лодку, а я турка.

Я закивала головой и потащила резиновую лодку, которая отличалась внушительным весом.

Я и сама не могу понять, что именно чувствовала в тот момент, когда мы пытались скрыть следы нашего преступления. Я испытывала двоякое чувство. Хотела, чтобы Виктор поверил в версию моей мнимой болезни и чтобы, избавившись от этого турка, мы избавились от всего этого кошмара, который нам довелось пережить. Я размышляла, прокручивала в голове, как мы вернемся на паром, как мне необходимо вести себя со своим мужем, что ему говорить, как оправдываться. Я представляла, как будет выглядеть наш разговор, придумывала различные реплики.

А самое главное… Самое главное, что мне совершенно не хотелось этого делать. Мне хотелось просто молчать как рыба. Просто молчать, и все… Да уж, промолчать проще… Так действительно проще. Но не получится. Я должна говорить. Я должна обязательно говорить. Хоть что-то. Даже если я буду нести настоящий бред.

Роман остановился только тогда, когда нашел подходящее место, которое полностью соответствовало намеченным целям. Это была довольно внушительная размытая дождями яма, которая идеально подходила для того, чтобы скрыть следы нашего преступления. Когда мы засыпали турка травой и различными ветками, ни с того ни с сего пошел сильный дождь, хотя несколько минут назад на небе было ясное солнышко. Совершенно усталая и изможденная, я прижалась к Роману как можно сильнее и обвила его шею своими нежными и невесомыми руками.

— Ромка, что это?

— Это всего лишь дождь, — умиротворенным голосом оттого, что все закончилось, ответил он.

— Дождь?! — Ну да. Чудная, ты разве не видишь? Ты вся дрожишь. Пойдем к лодке.

— Опять дождь… А ведь мы с тобой и встретились в дождь… Почему мы не встретились в хорошую погоду?

— Не важно. Главное, что мы встретились.

— Это погода плачет по тому, что мы натворили.

— Ева, это просто дождь…

Я как-то невесело улыбнулась и подумала о том, что, какой бы сильной я ни была, я не смогу скрыть переполняющий меня страх, печаль и тоску.

— Ром, ты меня любишь?

— Дуреха, ты же сама все знаешь…

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Конечно, люблю.

— Тогда нам ничего не нужно бояться.

— Нам нужно быть предельно осторожными и надеяться на то, что все обойдется…

Глава 3

Чем ближе мы подплывали к парому, тем больше я боялась поднять голову и увидеть своего супруга.

В голове прокручивались самые нелепые и нереальные картинки, которые мне предстоит увидеть. Я представляла страшно бледного Виктора, который лежит без сознания, или Виктора, которым держится за сердце, пьет валидол и обзывает меня самыми последними, гадкими словами, которые я действительно заслужила. А быть может, Виктора, который поднимает руку и при всех туристах отвешивает мне чересчур болезненную и унизительную пощечину.

Роман не произносил ни единого звука, но по тому, как активно он греб веслами, можно было понять, что он заметно нервничает.

— Ром, а что ты скажешь про свою прокушенную губу? — поинтересовалась я еле слышно. — У тебя на ней кровь запеклась.

— Скажу, что ты мне ее прокусила в порыве страсти, — как-то не к месту пошутил Роман.

— Не смешно.

— А я и не пытаюсь тебя рассмешить.

— Ты так и не ответил на мой вопрос.

— Я ответил.

— Твой ответ не принимается. Я хотела услышать от тебя совсем другое.

— Ах, другое. Хорошо, я тебе скажу.

— Скажи.

— И скажу.

— Ну, скажи, — не хотела сдаваться я, несмотря на то что мое нынешнее состояние было приближено к панике.

— Я скажу, что мне уже надоела вся эта комедия до чертиков.

— Какая комедия?

— Та, которую мы ломаем. Я скажу, что такая жизнь, которую мы с тобой ведем, ужасно меня достала! Мне надоело это вранье, эти шифры и эта ежеминутная ложь. Я устал прятать свою любовь, жить какими-то непонятными встречами. Я попал в замкнутый круг и не знаю, как из него выбраться. Из-за своей любви я совершил преступление. Я устал от того, что у нас нет будущего, а настоящее меня страшно пугает. Я не хочу думать о чувстве долга. Я вообще не хочу думать…

Роман плел в том же духе что-то довольно длительное и утомительное. Его блуждающие глаза бегали из стороны в сторону, а слова постепенно теряли связь. Видимо, сказалось нервное напряжение, и его понесло. И все же я смогла понять смысл Ромкиных слов. Он говорил, что обязательно все поменяет, что надо что-то решать, что так больше нельзя. Он говорил и убеждал себя в том, что уже пора предпринимать какие-то решения и стремиться к коренным переменам. Он говорил… А я знала, что, когда он говорит, ему становится легче. Значительно легче, потому что он все равно ничего не сможет сделать, ничего поменять или хоть что-то решить. Потому что мы слишком повязаны. Потому что он не сможет без своих мальчишек. Потому что он очень долго добивался расположения своей жены и отбил ее с небывалым натиском у своего друга. Потому что она прекрасная хозяйка, а ее маринованные грибочки вызывают восхищение у всей округи. Потому что она не представляет, как можно жить без Романа, и привыкла к стабильности икомфорту. А еще потому, что у меня есть муж, наша доченька и своя размеренная, наработанная годами спокойная жизнь. Потому, что мой муж никогда от меня не откажется ивсе мои чувства к другому мужчине примет за самую настоящую блажь. Потому, что мы слишком поздно встретились, и потому, что мы уже давно стоим на краю бездны…

Как только наша лодка оказалась рядом с паромом, я вылезла первая и тут же попала в объятия своего мужа. Слегка испуганные нашим долгим отсутствием, изрядно подвыпившие туристы окружили нас плотным кольцом:

— Ребят, вы где были? Даже у гида нервы не выдержали. Он отправился на ваши поиски. Вы конкретно зависли. Мы уже здесь почти все выпили. Уже на берег хотим. Ни фига не ловится. Клев прошел То ли мы всю рыбу выловили, то ли она от нас просто шарахается, но уже на берег хочется. Самое время уху варить. Тут уже все в Туалет захотели. Всемневтерпеж.

Виктор взял мои трясущиеся руки в свои и произнес подозрительным голосом:

— Ты вся мокрая. Попала под дождь?

— Да, — закивала я и, положив голову на плечо мужа, громко зарыдала.

Обеспокоенный муж тут же сменил гнев на милость и, взяв свой теплый вязаный свитер, накинул его на мои плечи.

— Прямо дрожишь вся, Ева, что произошло-то?

Ну скажи мне, что произошло?

Но я по-прежнему не могла произнести ни единого слова и не переставала рыдать. Муж растерянно гладил мои волосы.

— Ром, что произошло? — недоверчиво посмотрел он на стоящего рядом со мной Романа.

— Да .у Евы твоей со здоровьем плохо.

— Как плохо?

— Мы до берега доплыли и разбрелись по разные стороны. Договорились встретиться в лодке. Я пришел — ее нет. Я уже черт-те сколько сижу, а ее все нет и нет. — Роман очень сильно нервничал и никак не мог скрыть своего волнения. — А потом…

— Да что потом?! — почти прокричал мой муж. — Что произошло-то?