Чтение 30–й страницы книги ~Исповедь грешницы, или Двое на краю бездны~

— Но как можно все знать и молчать?!

— Можно, Ева! Поверь мне, когда любишь человека, можно все. Можно пойти на все ухищрения, только бы этот человек был рядом с тобой.

— Но как ты со мной спал? Как ты принимал меня после другого мужчины?!

— Ева, я просто тебя любил. Я был уверен, что это блажь и что она обязательно у тебя пройдет. А затем ты устроила этот курорт и якобы случайное знакомство с другой семейной парой. Но ты не учла, что мы полетели с тобой не одни, а вместе с Марком.

А когда мы все купили путевки на рыбалку, я понял, что на ней обязательно что-то произойдет, потому что я видел, какими глазами ты смотрела на Рому.

— А зачем ты взял с собой Марка?

— У Марка была цель поймать вас в минуты интимной близости и сфотографировать, для того чтобы тебя шантажировать.

— Зачем?

— Затем, чтобы ты испугалась и прекратила отношения на стороне.

— Ну, ведь это можно было сделать в нашей съемной квартире, тем более у Марка были ключи.

Это намного проще.

— Проще. А эти ключи ему дал я. Они лежали на твоей книжной полке. Он просто сделал слепки и вычислил, когда вы встречаетесь. Я хотел поехать на курорт для того, чтобы поближе познакомиться с человеком, который запудрил тебе мозги. Я хотел, чтобы ты увидела нас рядом, в одной связке, чтобы ты нас сравнила и поняла, что я лучше.

— Но это сумасшествие!

— А то, что ты втрескалась по уши в чужого мужа, не сумасшествие?! Это нормально?! Марк поехал на рыбалку с другой группой. Он просто заплатил, чтобы в его пользование дали удочку и отдельную лодку.

Можно сказать, купил индивидуальный тур. Он просто переплыл на противоположный берег, спрятал лодку и самостоятельно ловил рыбу. Кстати, Марк ходил за нами по пятам везде. Он был словно тень, просто ты совершенно его не замечала, потому что он умеет быть человеком-невидимкой. Он профессионал своего дела. Так вот. Когда вы с Романом решили уединиться и сели в лодку, я тут же позвонил Марку.

— Тебе было не противно просить об этом постороннего человека?

— Марк не посторонний. Мы знакомы много лет.

— А ты как себя чувствовал, когда знал, что человек, с которым ты знаком много лет, видит то, чем занимается твоя жена?

— А ты как себя чувствовала, когда ты, моя жена, мать моего ребенка, трахалась в тот момент, когда твой муж был совсем недалеко от тебя? Просто он ловил рыбу. Он сделал много снимков, которые я до сих пор разглядываю перед сном. Вот уж не думал, что ты любишь сзади. Я всегда был уверен, что тебе нравится сверху.

— Витя, прекрати! — Я дернулась, слегка ослабила руки и чуть было не скатилась вниз, но затем тут же опомнилась и вновь схватилась за доски.

— Не прекращу! Ты сама хотела это услышать, так слушай.

— Я не хочу это слушать! Я все поняла!

— Нет уж, дорогая моя женушка. Дослушай все до конца. Ты обязана это услышать. Когда Марк позвонил и сказал, что вы так увлеклись, что совсем забыли про рыбалку, я не выдержал и послал за вами гида. Я и не рассчитывал, что вы его шлепнете. Но вы оказались ребята не промах и избавились от свидетеля, как от какой-то проказы. Марк был осторожен.

Он даже испугался, что если вы его засечете, то шлепнете следом за гидом. А дальше все оказалось проще простого. Зачем шантажировать вашу парочку интимными снимками, если есть столько вещественных улик, которые могут вселить в вас страх и привести к разрыву?!

— Значит, это все ты?! — На моих глазах не было .видно слез, потому что они смешались с дождем.

— Это не я, дорогая. Это деньги, которые я обещал Марку.

— Почему же ты ему не заплатил?

— Я хотел заплатить, но не так быстро и не такую сумму, какую он потребовал. В конце концов, он неплохо устроился, съездил за мой счет на курорт, отдохнул, покупался в море.

— Но ведь твой Марк меня чуть не убил!

— Дорогая, если он прострелил колеса, это не Значит, что он хотел тебя убить. Это всего лишь колеса, а не твои руки или ноги. Он хотел тебя напугать.

— Зачем?

— Затем, чтобы ты рассорилась с тем, кто хотел позариться на честь нашей семьи!

Я посмотрела на мужа беспомощными, красными от слез глазами и, не обращая внимания на сильный ветер, прокричала с надрывом в голосе:

— Витя, но неужели ты не видел, что я любила?

Неужели ты не чувствовал, что это не блажь и что я действительно сильно любила?!

— Ева, единственный человек, которого ты можешь любить, это я. Знаешь, а однажды наступил момент, когда я понял, что уже почти потерял тебя, что ты уйдешь из семьи и никто не в силах тебя удержать.

Я решил тебя к себе привязать.

— Чем?!

— Убийством, дорогая. Убийством. — На лице Виктора появилась все та же безумная улыбка. — Я нашел человека, который за все те же злосчастные деньги решил выполнить кое-какую работу.

— Ты тоже служил с ним в армии?

— Совсем нет. Ты же видишь, что он намного моложе меня. Он с моей фирмы. Всю жизнь мечтал стать актером. Всех измучил своими бесконечными рассказами о том, как поступал в театральный и на каком туре срезался. Вот он и побыл актером. Можно сказать, что сыграл свою роль. Он так лихо подъехал, когда ты со своим благоверным жгла костры и даже не вспоминала о моем существовании, и успел вовремя, ты как раз решила поехать домой. А Марк дождался, когда твой хахаль насладится одиночеством, выпьет пивка и подойдет к подъезду. Он не сделал ничего плохого. Он просто пригласил его в свой джип для того, чтобы перекинуться парой слов. А ты не хочешь узнать, что в это время делал я?

— Что?

— А я выкрутил лампочки на всех нижних лестничных площадках и ждал своего звездного часа.

Парняга хорошо сыграл роль, и в нем действительно погиб настоящий актер. Даже краска у него была какая-то театральная. Такая, что захочешь, не отличишь. Правда, в покрывале он чихнул. Благо, что ты не заметила. Наверно, просто подъездная пыль попала в нос. А в остальном все прошло нормально. В канализационном колодце он, конечно, испытал небольшой дискомфорт, но ты не переживай. Он очень хорошо плавает, а в таком колодце даже тот, кто не умеет плавать, не утонет. Он прекрасно сработал.

Правда, стал дергать меня по поводу денег, а я хотел ему заплатить, но чуть позже. Он действительно молодец, и я даже предложил ему поехать с нами в Крым в роли инструктора. Конечно, это было рискованно, ведь ты могла его опознать, но я, собственно, на это и рассчитывал.

— Почему ты на это рассчитывал?

— Потому, что я хотел, чтобы ты испугалась!

— Зачем?!

— Я хотел, чтобы ты испугалась и нашла в моем лице надежную защиту. Я бы тебя защитил. Я хотел испугать тебя позже. Я попросил, чтобы он изменил свою внешность и поменьше попадался нам на глаза, и ему это удалось. Я не знал, что на судне Марк. Да и как я мог это знать! В тот день, когда я не пошел на работу, он стал мне звонить и требовать деньги.

Я просил его подождать, но он набрался хамства и начал мне угрожать. А я вообще терпеть не могу, когда на меня давят! Я это просто ненавижу! Мало того, что Марк стал вести себя подобным образом, так еще и ты стала собирать чемодан. Что мне оставалось делать? Я привязал тебя к батарее и поехал в центр для того, чтобы засесть в каком-нибудь баре и хорошенько напиться. По дороге я позвонил Ленке и поведал ей о том, что ее муж подонок. Я хотел, чтобы она сказала тебе, что Роман пропал без вести, чтобы ты знала, что тебе незачем собирать вещи и некуда идти!

Я думал, что, когда вернусь домой, ты уже успокоишься и мы начнем с тобой жить, как раньше.

— Как это — как раньше?!

— Ведь мы жили раньше душа в душу, и я хотел, чтобы так было всегда.

— После всего, что произошло? — Мне показалось, что я теряю дар речи.

— После всего, что произошло. Мы же с тобой семья, а это значит, что мы сила. Если мы семья, мы справимся с любыми трудностями. Я не знал, что так произойдет! Я поехал вбар для того, чтобы всего лишь напиться! "Если бы ты знала, что Марк вытворял на дороге. Он звонил мне на мобильный и требовал деньги, а когда я отключил телефон, он несколько раз чуть не ударил меня в задницу! А ведь я просил его подождать, но он стал требовать с меня сумму, намного превышающую ту, о которой мы договаривались. У меня нет таких денег! А когда он конкретно меня подрезал, я надавил педаль газа до упора, не справился с управлением и влетел в опору, которая потом на меня и упала. Так это не меня нужно судить, а его! Из-за него я стал калекой! Из-за него и из-за тебя!

— Виктор, да ты сумасшедший! Ты хоть сам понимаешь, что ты сумасшедший?! Ты убил двух человек! Своего армейского друга и сослуживца!

— Я убил их за дело. Какие деньги с инвалида?!

Мне семью нечем кормить, а они хотят денег! Инвалидам нужно давать, а не забирать последний кусок.

— Если тебе нечем кормить семью, то зачем ты все это устроил? Зачем такой шик, к чему?!

— Затем, что теперь я решил убить тебя.

— Витя, ты что говоришь?! Витя!!!

— Ева, я хотел тебе устроить роскошные похороны прямо на море. Поверь мне, твой Роман поскупился бы на такое торжество в честь дня твоей кончины.

— Ты привез меня сюда для того, чтобы убить?!

— Ты права, Ева.

— Но ведь ты любил меня, Виктор! Ты сам говорил мне о том, что все это ты делал только потому, что меня любил!

— Я действительно тебя любил. Я боролся за свою любовь. Я любил тебя даже тогда, когда ты была шлюхой.

— Прекрати!

— Не прекращу! А какое тебе может быть название? Когда ты связалась с этим кобелем, из неземной женщины ты превратилась в обыкновенную шлюху.

И я любил тебя шлюхой.

— Хватит!

— Дорогая, не бойся смотреть правде в лицо и уж тем более ее слушать. Я любил тебя разной, но только…

— Что — только?

— Только после того, как я сел в инвалидное кресло, я тебя возненавидел. Ты не представляешь, как я тебя возненавидел. Особенно когда ты забывала про поднос и ставила тарелку горячего супа прямо мне на колени, и, только когда я обжигался и громко на тебя кричал, ты просила прощения и приносила этот злосчастный поднос. Я ненавидел тебя, когда ты выносила за мной полное судно и, не скрывая своего лица, морщилась, показывая, что сейчас тебя вырвет. Я ненавидел тебя за то, что, когда ты колола уколы мне в ногу, ты делала их как можно больнее и зачастую забывала смочить ватку в спирте. Ты вытирала мои синие от холода ноги ледяным полотенцем только потому, что не хотела поставить на плитку ведро воды и нагреть. Я все это видел, Ева. Я чувствовал, как ты ко мне относишься и сколько хлопот я тебе доставляю.

И я тебя возненавидел. Ты даже не представляешь, как я тебя возненавидел.

Виктор опустил одну руку, а второй достал пистолет.

— Ева, я тебя очень сильно любил, а теперь я так люто тебя ненавижу. Из-за тебя вся моя жизнь пошла не так, а ведь она могла сложиться совсем по-другому!

— И моя тоже, — прошептала я. — Где Роман?

— Там же, где и эти двое. Марк убил его в ту же ночь. Только где он его захоронил, не имею чести знать. Это известно только самому Марку, и эту тайну он никому уже не сможет рассказать Да тебе это ухе совсем не нужно, потому что тебе не приходить на его захоронение и не класть на его бугорок цветы.

— Витя, какая же 1Ы сволочь. Какая сволочь…

Это ты убил Романа! Ты!

— Романа убил не я, а Марк.

— Но ведь он увил его твоими руками! Как ты мог! Как же ты мог!

— Это ты всех убила! Во всем виновата ты! Если бы ты не увлеклась другим мужчиной, то ничего бы не произошло! Ничего!!! Ты страшная женщина, Ева! Ты приносишь боль, потери и разочарование!

Яхту страшно шагнуло, и пистолет Виктора упал в море. Виктор схватился за доски двумя руками и прокричал:

— Хрен с ним, с этим пистолетом! Я хочу, чтобы мы умерли вдвоем!

— Нет!!!

— Да, дорогая! Да!

Виктор отцепился от досок, вцепился в меня так, что мои руки тут же ослабли, перестали держаться, и мы покатились по палубе, словно клубок.

— Витя, пусти! Что ты делаешь, Витя!

— Я хочу, чтобы мы погибли вместе!

— Витя!!!

— Я хочу, чтобы мы погибли вместе! Я хочу, чтобы ты знала, что я лучше Романа! Он бы никогда не смог с тобой так умереть! У него кишка тонка! Ева, я лучше! Я лучше!!!

Я попыталась вырваться, но Виктор сгреб меня мертвой хваткой. Когда мы подкатились к бортику, Виктор стал толкать меня вниз, и я поняла, что он хочет выброситься вместе со мной. Вода заливала лицо, а я уже не кричала, потому что кричать было бесполезно. Мы друг друга не слышали. От страха и бессилия у меня началась страшная истерика, и я принялась бить толкающего меня в воду Виктора руками прямо по голове.

А затем что-то треснуло, и мужу удалось скинуть нас в море. В воде я все же смогла оттолкнуть Виктора от себя, ударить его со всего размаха и немного отплыть. Виктор отчаянно закричал, сделал попытку поплыть, но тело не слушалось его, и он сразу пошел на дно.

— Витя! Виктор! — прокричала я в пустоту, но его уже не было видно.

Я с ужасом наблюдала за тем, как мачта легла над поверхностью моря, громко рыдала, а в перерывах между рыданиями читала молитву. Яхта беспомощно болталась на волнах. Когда меня в очередной раз накрыло волной, я увидела плавающий спасательный круг, выброшенный из яхты, и принялась грести к нему. Когда волна накрывала меня с головой, я громко вскрикивала, а когда расступалась, я все дальше удалялась от яхты и пробиралась к спасательному кругу. В тот момент я верила, что от этого спасательногокруга зависит моя жизнь, хотя где-то в подсознании понимала, что спасательный круг — это еще не долгожданный берег. Боль пронзала мое тело и разрывала меня на части, но я все терпела, я очень сильно хотела жить. Добравшись до спасательного круга, я попыталась отдышаться и заметила, что шторм начал спадать.

ЭПИЛОГ

Через час должно пробить ровно двенадцать. За праздничным столом трое. Я, мама и моя дочь. Мы собрались для того, чтобы встретить Новый год в тихом семейному кругу, по-домашнему. Громко работает телевизор, где выступают с поздравлениями известные люди. Моя дочь бегает вокруг наряженной елки и изводит всех вопросами по поводу того, где живет Дед Мороз и почему он к нам не приехал.

Я подхожу к окну в своем черном вечернем платье, смотрю на заснеженную улицу и улыбаюсь грустной улыбкой. За окном белый пушистый снег, а вся улица горит разноцветными огоньками. Мама была против того, чтобы я надевала черное платье, но после того, как стала вдовой, я почему-то разлюбила все яркое.

Я понимала, что нельзя жить в вечном трауре, но не могла с собой ничего поделать. После того, как успокоился шторм и меня подобрала какая-то яхта, я долгое время пыталась прийти в себя и научиться жить, закрывая глаза на боль от потерь и на свое прошлое.

Я чувствовала себя во всем виноватой. Я смотрела, как за окном подвыпившие люди ждут наступления Нового года и поют песни. Я читала молитву. Я всегда читала молитву,когда видела лица счастливых людей и желала им здравия. Я старалась сдерживать слезы и не обращать внимания на слабость и головокружение. Мне казалось, что это я убила Романа, и не только Романа. Виктора тоже убила я.

Совсем недавно я позвонила Лене, чтобы спросить, не нужно ли ей чем-нибудь помочь. Но вместо Лены к телефонной трубке подошел незнакомый мужчина и представился ее будущим мужем. Лена не захотела со мной разговаривать и имела на это полное право. Я кусаю губы до крови и хочу, чтобы у нее все было хорошо, чтобы судьба была к ней благосклонна.

Моя милая мамочка говорит, чтобы я прекратила жить прошлым и посмотрела в будущее. Я стараюсь, но у меня ничего не получается. Ничего. Я живу одним днем, а по-другому жить пока не умею. С ТЕМ, кого я люблю, меня связывает память, которую я никогда не смогу предать, чего бы мне это ни стоило. Когда я думаю о НЕМ, в моей душе нет снега, а только поздняя осень с моросящим дождем, как в день нашей встречи.

И эта осень такая грустная и такая печальная, щемящая душу и вызывающая ностальгическую улыбку.

Я прижимаюсь к холодному стеклу, затем резко поворачиваю голову и сквозь слезы улыбаюсь своей милой мамочке, которая с детства говорила мне, что, когда я вырасту, Санта-Клаус обязательно принесет мне на день рождения маленький красочный сверток, а когда я его открою, то увижу там очень большое счастье. Говорят, все, что ни делается в этой жизни, к лучшему, а это значит, что все, что происходит в этом мире, лучше для меня. Значит, лучшее для меня — одиночество.

Я не могла смотреть на чужую любовь, потому что чувствовала острую боль. Наверно, это происходило оттого, что я потеряла свою. Когда я видела, как люди объясняются друг другу в любви или просто берут друг друга за руку, боль пронзала меня. В такие моменты я сразу вспоминаю ЕГО. Мне хочется поднять руку и провести по ЕГО щеке, затем запустить свои пальцы в. ЕГО волосы и сказать о том, как сильно я ЕГО люблю. Я хочу дотронуться до ЕГО губ и ощутить их влажность. Я протягиваю к НЕМУ свои руки, но наталкиваюсь на пустоту.

Я вспоминаю, как мы занимались любовью, и начинаю покачиваться из стороны в сторону, потому что в такие минуты я не могу стоять на месте. Я вспоминаю, как ОН кормил меня из ложечки и дул на кашку, как дуют младенцу. Когда я вспоминаю эти моменты, я ложусь на пол калачиком, тихо пою и стараюсь унять душевную боль. Иногда я громко кричу, а иногда тихо плачу. Иногда я включаю музыку и начинаю танцевать. ЕМУ всегда нравилось, как я танцую.

Иногда я стою у зеркала и стараюсь улыбаться, как раньше. Но моя некогда блаженная улыбка изменилась и стала похожа на улыбку несчастной и одинокой женщины.

— Ева, давай к столу.

Я стараюсь не показывать своим близким слез и, поправляя черное платье, подхожу к праздничному столу.

— Мама, а Дед Мороз придет? — оживленным голосом спрашивает меня дочь.

— Нет, — говорю я с грустной улыбкой.

— А почему?

— Потому что мы его не заказывали. Дорого как-то.

— Мама, ты такая большая, а не знаешь многих вещей. Деда Мороза не нужно заказывать. Он приходит сам. Из леса. Сегодня же сказочная ночь. Значит, и Дед Мороз обязательно придет.

Я улыбаюсь дочери и вижу, как мама достает из-под елки два красивых разноцветных свертка.

— Идите сюда! Дед Мороз уже был. Он принес вам подарки, — как всегда, старается сгладить ситуацию моя мама. — В этих свертках спрятано счастье.

— А что такое счастье? — удивленно спрашивает ребенок бабушку.

— Счастье — это… Это когда я жила с твоим дедушкой. Пока он не умер. Это было настоящее счастье.

Дочка развязала свой пакет, и на нее посыпалось множество разноцветных камешков.

— Бабуля, что это? Это счастье?

— Пусть вся твоя жизнь будет такой же яркой и разноцветной, как эти камешки. Если она будет именно такой, то ты будешь счастлива!

Я посмотрела на свой пакетик и хотела было уже положить его на стул, но мама не дала мне этого сделать и сама его развернула.

— Что ж ты счастье свое на стул кладешь, — укоризненно сказала она. — Осыпь им себя сверху, и оно обязательно тебя найдет.

— Мама, да какое, к черту, счастье! Такие, как я, не могут быть счастливы. Такие должны жить одни, чтобы не портить жизнь другим.

— Не говори ерунды. Твое счастье еще впереди!

Мама высыпала на меня блестящие камушки, совсем как в детстве, а я… Я громко заплакала и засмеялась одновременно.

— Теперь мы все будем счастливы! — прокричала моя дочь и обняла нас с мамой. — Мама, а ты что плачешь? От счастья, да?

— От счастья, родная! От счастья! Оттого, что у меня есть вы, потому что вы и есть мое счастье!

В этот момент раздался звонок в дверь, и дочка громко захлопала в ладоши.

— Дед Мороз! Это Дед Мороз! Я же вам говорила, что сегодня сказочная ночь, а вы мне не верили!

— Наверно, соседка зашла поздравить, — быстро сказала моя мама и пошла открывать дверь.

Из-за двери на нас смотрел Дед Мороз, совсем как из сказки. Шуба до пят, шапка на бровях, большой игрушечный красный нос и целый мешок подарков.

— А мы Деда Мороза не заказывали, — тихо сказала моя мама и дружелюбно улыбнулась.

— А его не нужно заказывать. Он не на работе! Он к нам из леса пришел! — выбежала к Деду Морозу моя дочь и стала хватать его за длинную бороду. — Ты один? Без Снегурочки?

— Это какая-то ошибка. — Я постаралась оттащить свою дочь от мешка с подарками, но это оказалось мне не под силу. — Вы, наверно, адрес перепутали?

— Я пришел из леса! — закричал Дед Мороз и бесцеремонно зашел в нашу квартиру.

— Ура!!! — несказанно обрадовалась дочь и потащила его к новогодней елке. — Смотри, какая классная елка, а у вас в лесу такие есть?

— Таких в лесу нет. У тебя самая классная елка!

Пока моя хитренькая дочурка отрабатывала у Деда Мороза подарки и читала ему стихи, мы с мамой переглянулись и растерянно пожали плечами.

— Может, он рюмку хочет? — чуть слышно спросила меня мать.

— Да разве за рюмку сейчас Деды Морозы ходят?

— Всякие дураки бывают.

— Тогда давай нальем ему целый стакан.

— Давай. А может, к столу пригласим? Может, он голодный?

— Давай пригласим.

Я налила в стакан водки и протянула Деду.