Чтение 7–й страницы книги ~Кости волхвов~

Впрочем, опасность представляли собой не только химикалии, но и многое другое, и в первую очередь огромный объём хранящихся здесь документов. Добрая половина документов даже не была каталогизирована, а с каждым годом в хранилище поступало огромное количество новых, присылаемых послами Ватикана в разных странах, главами епархий и настоятелями отдельных приходов. Прочитать, описать и зарегистрировать все это было попросту невозможно.

Секретные архивы разрастались подобно раковой опухоли, распространяясь из помещения, отведённого для них изначально, на старые чердаки, в подземелья и заброшенные кельи. Вигор потратил полгода на изучение документов, составленных своими предшественниками, прежними шпионами Ватикана, тайными агентами Святого города, занимавшими различные и зачастую высокие посты в правительствах многих стран мира. Донесения были зашифрованы и содержали отчёты о политических интригах за последнюю тысячу лет.

Вигору было известно, что Ватикан, будучи не только религиозной, но и политической организацией, является объектом постоянных атак со стороны своих врагов. Именно такие люди, как Вигор, стояли между Святым престолом и внешним миром. Тайные воины, держащие линию обороны. И пусть Вигор был согласен не со всем, что делалось в прошлом и даже сегодня, его вера оставалась несокрушимой. Как и сам Ватикан. Он гордился тем, что служит Святому престолу.

Возникают и рушатся империи, рождаются и умирают философии. И только Ватикан остаётся несокрушимым и непоколебимым. В его камне слились и затвердели навеки история, время и вера.

Даже здесь, в сейфах, запертых сундуках и потемневших от времени деревянных шкафах архивов, хранились многие сокровища мира: письмо, написанное Марией Стюарт за день до того, как она была обезглавлена, любовная переписка Генриха VIII и Анны Болейн. Тут были документы времён инквизиции и охоты на ведьм, крестовых походов, письма от персидского хана и императоров династии Минь. И наверное, самый таинственный артефакт хранился в запертом железном ларце, помещённом в специальное подземелье. Это было Третье пророчество Богоматери Фатимской. Одному только Папе было дозволено читать этот текст, представляющий собой воспоминания монахини Лусии душ Сантуш из Фатимы, которой в детстве, в 1917 году, явилась Богоматерь. Она предсказала начало третьей мировой войны и назвала точную дату конца света.

Однако то, что искал сейчас Вигор, охранялось не так тщательно. Вот только идти за этим нужно было очень далеко. До отъезда вместе с Рейчел в Германию он хотел проверить ещё одно своё предположение.

Вигор достиг небольшого лифта, поднимавшегося на верхние этажи архива, которые назывались «piani nobli», или «благородные этажи». Придержав дверь для Джейкоба, он нажал на кнопку. Покачиваясь и дребезжа, кабина поехала вверх.

— Куда мы теперь? — спросил Джейкоб.

— В Torre dei Venti.

— В Башню ветров? А зачем?

— Там хранится один древний документ, копия «Описания мира» шестнадцатого века.

— Книга Марко Поло? Вигор кивнул.

Лифт, вздрогнув, остановился, и мужчины вышли в длинный коридор.

Джейкоб снова ускорил шаг, пытаясь не отстать от учителя.

— А какое отношение приключения Марко Поло имеют к волхвам?

— В этой книге он рассказывает о легендах Древней Персии, в которых говорится о волхвах и о том, что с ними стало. Главное тут — подарок, который они получили от младенца Христа, камень, обладающий огромной силой. Именно этот камень стал центром, вокруг которого волхвы, как предполагается, создали тайное братство мистического знания. Я хочу проследить эту легенду.

Коридор привёл их к Башне ветров. Пустующие комнаты башни были отданы под секретные архивы. К сожалению, комната, которая была нужна Вигору, находилась на самом верху. Проклиная отсутствие лифта, он начал взбираться по крутой винтовой лестнице и временно перестал читать своему ученику лекцию, чтобы сберечь дыхание для долгогоподъёма. Они молчали до тех пор, пока не достигли цели — одного из самых старых и удивительных помещений. Комнаты меридиана.

Джейкоб вытянул шею, чтобы лучше рассмотреть фрески, которыми были покрыты полукруглые стены и потолок. Они изображали библейские сцены, херувимов и облака. Из отверстия в стене размером с небольшую монету тянулся похожий на копьё луч света, утыкавшийся в мраморный пол комнаты, на котором были выложены знаки зодиака. По нему тянулась линия, отмечавшая меридиан. В XVI веке здесь была организована обсерватория, результатом работы которой впоследствии стало принятие григорианского календаря. Здесь трудился Галилей, пытаясь доказать, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. К сожалению, ему это не удалось. Церковь тогда показала себя не с лучшей стороны перед научным сообществом и с тех пор всячески пыталась оправдаться за подобную недальновидность.

Вигор постоял, пытаясь отдышаться, а затем вытер со лба пот и указал Джейкобу на дальний конец комнаты, где стоял массивный книжный шкаф. В нем-то и хранился необходимый им документ.

— Если верить каталогу, то нужная нам книга находится на третьей полке.

Джейкоб шагнул вперёд и задел ногой тонкую верёвку, натянутую вдоль порога. Вигор услышал тонкий звук натянутой струны, но предупредить парня уже не успел. Взрыв швырнул тело Джейкоба обратно к двери, прямо на Вигора. Они оба упали на спину, и в следующий миг над их головами пронёсся огненный смерч, словно дыхание огнедышащего дракона.

4ПРАХ К ПРАХУ

24июля, 12 часов 14 минут

Вашингтон, округ Колумбия

Миссии был придан красный приоритет, чёрная срочность и серебряный уровень секретности. Эта цветовая «симфония» заставила директора Пейнтера Кроу печально покачать головой. У какого-то бюрократа, видимо, совсем плохо с головой.

Все эти обозначения сводились к одному: любой ценой не допустить провала. Кроме того, когда дело касалось национальной безопасности, второго места на пьедестале уже не существовало. Медаль могла быть только золотой, а серебряная и тем более бронзовая — отменялись.

Пейнтер сел за письменный стол и перечитал отчёт дежурного офицера. Все, казалось, было в норме: документы оформлены, коды оперативной связи обновлены, система спутниковой связи проверена. Не была упущена ни одна деталь. Затем Пейнтер пробежал пальцем по статьям сметы расходов. На следующей неделе ему предстояло отчитыватьсяпо поводу расходования бюджетных средств перед Объединённым комитетом начальников штабов.

Он устало потёр глаза. Вот во что превратилась его жизнь: бумажная возня, отчёты перед вышестоящим начальством и постоянные стрессы. Нудное, изматывающее существование. Да ещё последние события: сначала — засада, устроенная «Гильдией», а теперь — операция, которую предстояло проводить за рубежом. В глубине души Пейнтер немного побаивался, думая о новых вызовах и возложенной на него ответственности. Он унаследовал «Сигму» от своего предшественника и основателя этой организации Шона Макнайта, который теперь являлся директором АПРОП. Пейнтеру очень не хотелось разочаровать своего наставника. В течение всего утра они обсуждали последние события в Форт-Детрике, а также новую операцию, проговаривая, как в старые добрые времена, всевозможные варианты развития событий и ища оптимальные решения. Шон был удивлён тем, кого Пейнтер назначил руководителем команды, но вмешиваться не стал.

Итак, операция началась. Оставалось лишь проинструктировать оперативников. Вылет был запланирован на 2 часа 00 минут, так что времени оставалось немного. В аэропорту «Даллас» их уже ждал полностью заправленный и загруженный всем необходимым снаряжением частный самолёт с эмблемой компании «Кенсингтон ойл». Великолепное прикрытие и щедрый дар от леди Кары Кенсингтон, которая — после личного звонка Пейнтера — с удовольствием согласилась помочь «Сигме» ещё раз. «Ох уж эти американцы, ничего не могут сделать сами!» — весело уколола она его.

На столе Пейнтера зажужжал интерком. Он нажал на кнопку и произнёс:

— Говорите.

— Директор Кроу, прибыли агенты Коккалис и Брайент.

— Пусть войдут.

Щёлкнул электронный замок, и дверь открылась. Монк Коккалис придержал её, пропустив вперёд Кэтрин Брайент. Женщина была на голову выше бывшего «зеленого берета». Она двигалась с пластикой и скрытой силой львицы. Темно-рыжие волосы Кэтрин доходили до плеч и были стянуты резинкой, столь же обыденной, как и её одежда: темно-синий пиджак, белые штаны и кожаные мокасины. Единственным цветным пятном в её наряде являлась брошь на лацкане пиджака — маленькая изумрудная лягушка в золотой оправе. Это украшение как нельзя лучше сочеталось с зелёными глазами женщины.

Пейнтер знал происхождение этой броши. Она была подарена Кэтрин группой боевых аквалангистов, вместе с которыми ей пришлось участвовать в одной из операций во время службы в военно-морской разведке. Тогда она спасла двоих товарищей, доказав свою состоятельность с помощью кинжала, однако один из аквалангистов все же погиб. В память о тех событиях она и носила эту брошь. Пейнтер предполагал, что в этой истории имелись и другие любопытные подробности, но в досье Брайент о них не было ни слова.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал Пейнтер, приветствуя вошедшие кивком. — А где же коммандер Пирс?

Монк уселся на стул.

— Грей… То есть коммандер Пирс был вынужден отлучиться по срочным семейным обстоятельствам. Он только что вернулся и сейчас придёт.

«Прикрывают друг друга, — подумал Пейнтер. — Хорошо!» Это являлось одной из причин, по которой он включил в команду Монка Коккалиса, а командиром решил назначить Грейсона Пирса. Они дополняли друг друга своими навыками, но что более важно, очень хорошо ладили и подходили друг другу. Монк был уравновешенным и рассудительным, эдаким книжным червём, Грейсон — более динамичным и активным. И все же Монк умел проникнуть сквозь стальной панцирь Грейсона, и тот прислушивался к его мнению в большей степени, нежели к любому другому из «Сигмы». Монк обладал даром шутливого общения, которое в спорах оказывалось гораздо эффективнее любых взвешенных аргументов и рассудительных объяснений. Они двое представляли собой отличную команду.

Но с другой стороны…

Пейнтер обратил внимание на то, как была напряжена Кэт. Она сидела так, словно палку проглотила. Нет, она не волновалась, скорее выглядела усталой, но в целом излучала непоколебимую уверенность в себе. Возможно, даже чрезмерную. Решение включить женщину в состав команды основывалось даже не столько на том, что она прошла подготовку в области инженерных дисциплин, а на том, что Кэт обладала опытом работы в разведке. Она была знакома с жизнью и обычаями стран Европейского союза, и в первую очередь средиземноморских. Однако гораздо важнее было другое: у Кэт был установлен хороший контакт с монсиньором Вероной, одним из разведчиков Ватикана, который будет курировать проведение операции со стороны Святого престола. Они с Кэт работали вместе над расследованием преступлений, связанных с похищением произведений искусства.

— Пока мы дожидаемся коммандера Пирса, вам не повредит немного почитать, — сказал Пейнтер и протянул подчинённым толстые досье в чёрных кожаных папках, на лицевой стороне каждой из которых красовалась серебряная буква «X». Третья папка, предназначенная для Пирса, осталась лежать на столе. — Здесь содержатся все детали предстоящей операции.

Пейнтер прикоснулся к сенсорной панели, вмонтированной в поверхность его письменного стола. Три плоских экрана фирмы «Sony» — один за его спиной, второй на левой стене, третий на правой — сразу же среагировали на это прикосновение. Раньше на них был панорамный снимок гористой местности, сделанный с высоким разрешением, теперь же он исчез и сменился все тем же логотипом «X».

— Хотя обычно инструктаж перед очередной миссией является прерогативой моего заместителя по оперативной работе, сегодня я проведу его сам.

— Перераспределение обязанностей? — чуть насмешливо проговорила Кэт, и в её голосе прозвучал акцент уроженки южных штатов. Однако Пейнтер знал, что в случае надобности она могла говорить без всякого акцента или с любым другим. — Это из-за засады в Форт-Детрике?

Пейнтер утвердительно кивнул головой.

— В связи с возможной утечкой данных в настоящее время осуществляется широкомасштабная проверка нашей системы безопасности, поэтому доступ к информации ограничен.

— И несмотря на это, нам поручена новая операция? — недоуменно спросил Монк.

— У нас нет выбора. Приказ поступил от… Зажужжал интерком. Пейнтер нажал на кнопку включения.

— Директор Кроу, — послышался голос из динамика, — прибыл коммандер Пирс.

— Пусть войдёт.

Замок снова щёлкнул, и в кабинет вошёл Грейсон Пирс. На нем были чёрные джинсы «Левис», чёрные кожаные туфли и накрахмаленная белая рубашка. Мокрые после душа волосы были аккуратно расчёсаны.

— Прошу прощение за то, что опоздал, — сказал Грейсон, остановившись между своими коллегами.

Что-то в его взгляде сказало Пейнтеру, что его подчинённый и впрямь испытывает неловкость, а его поза свидетельствовала о том, что он готов покорно принять начальственный нагоняй.

Грейсон понимал, что заслужил выговор. После истории с проникновением в ряды «Сигмы» вражеского агента меры по обеспечению безопасности стали просто драконовскими, точно так же, как и требования по соблюдению дисциплины. И все же в «Сигме» всегда — и даже теперь — царил определённый дух либерализма, и казарменные порядки здесь никогда не приживались. Мужчины и женщины, служившие в этом спецподразделении, были лучшими из лучших. В ходе проведения операций они должны действовать творчески, проявлять изобретательность и независимость, а это станет невозможным, если на базе ввести палочную дисциплину.

Пейнтер знал все про всех своих подчинённых, в том числе и о том, что отец Грейсона тяжело болен. Ему также доложили о том, что Пирс покинул базу. Посмотрев сейчас на него, Пейни спрятанную за внешней невозмутимостью. Чем она была вызвана — утренней засадой или домашними неурядицами?

Грейсон не отвёл глаз. Он просто молча ждал.

Эта встреча являлась не только инструктивным совещанием. Она была ещё и испытанием.

Пейнтер жестом предложил Грейсону садиться и сказал:

— Дела семейные, бесспорно, важны. Постарайтесь только, чтобы опоздания не вошли у вас в привычку.

— Слушаюсь, сэр.

Грейсон сел на стул. Его взгляд был прикован к чёрным кожаным папкам с досье. Между бровей пролегла складка. То, что не последовало нагоняя, слегка выбило его из колеи. «Это хорошо», — подумал Пейнтер.

Он толкнул третью папку по направлению к Грейсону и пояснил:

— Мы только начали знакомиться с материалами по предстоящей операции.

Грей взял папку и стал читать. Его глаза недоуменно сузились, но он не произнёс ни слова.

Пейнтер откинулся на спинку кресла и стукнул пальцем по сенсорной панели на своём столе. На трех экранах сразу же возникли три различных изображения. На левом появился величественный готический собор, на правом — снимок, сделанный внутри его. Повсюду лежали распростёртые тела. На среднем экране была фотография алтаря, рядом с которым виднелись обведённые мелом очертания человеческого тела. Тут был обнаружен труп священника, отца Георга Брейтмана.

Пейнтер наблюдал за тем, как взгляды его подчинённых ощупывают каждую деталь изображений, застывших на экранах.

— Массовое убийство в Кёльне, — констатировала Кэт. Пейнтер кивнул:

— Это произошло под конец полуночной мессы по случаю праздника Трех царей. Убиты восемьдесят пять человек. Мотив, казалось бы, лежит на поверхности — грабёж. Нападавшие взломали бесценный реликварий, хранившийся в соборе с незапамятных времён. — Пейнтер вывел на экраны изображение золотого саркофага и осколков пуленепробиваемого стекла от контейнера, в котором он находился. — Однако похитили лишь содержимое ковчега. Предположительно это были кости библейских волхвов.

— Кости? — переспросил Монк. — Они бросили огромный ящик из чистого золота, но зато забрали кучу костей? Что же это за публика такая?

— Пока неизвестно. В этой бойне остался только один выживший.

Пейнтер вывел на экраны две фотографии. На одной был изображён молодой человек, которого на носилках выносили из собора, на другой — он же, но теперь уже на больничной койке, с глазами, застывшими от шока.

— Джейсон Пендлтон. Американец, двадцать два года. Его нашли прячущимся в исповедальной кабинке. Когда его обнаружили, он был не в себе, но после того, как ему вкололи лошадиную дозу успокоительного, парень немного очухался и сумел дать более или менее внятные показания. Налёт был совершён группой людей в монашеской одежде, лица которых были закрыты капюшонами, поэтому опознать кого-либо невозможно. Вооружённые автоматическим оружием, они штурмом взяли собор. Несколько человек, включая настоятеля и архиепископа, были застрелены.

На плоских экранах сменяли друг друга снимки: прошитые пулями тела, нарисованные на полу меловые контуры людей, огнестрельные раны, протянутые в разных направлениях длинные красные нити, с помощью которых вычислялись траектории пуль. Отчасти это напоминало обычное место преступления, на котором работает полиция, но уж очень необычными были декорации.

— А при чем тут «Сигма»? — спросила Кэт.

— Дело в других смертях. Необъяснимых. Чтобы взломать защитный контейнер, злоумышленники использовали какой-то прибор, который не только разрушил его металлическое основание и пуленепробиваемое стекло, но также — по крайней мере, так следует из слов единственного выжившего — поднял и погнал по всему собору волну смертей.

Пейнтер снова стукнул пальцем по сенсорной панели, и на всех трех экранах тут же возникли фотографии погибших. На лицах агентов ничего не отразилось. Они видели смерть в самых различных её проявлениях. Тела были искривлены, головы — откинуты назад. На одном из снимков лицо покойника было запечатлено крупным планом. Его глаза были открыты, роговая оболочка глаз потемнела и стала непрозрачной, а из уголков глаз стекали кровавые слезы. Губы раздвинулись, да так и остались, застыв в жуткой предсмертной гримасе, зубы оскалены, из дёсен течёт кровь. Перед смертью человек прикусил язык, и его кончик почернел.

Монк, обладавший подготовкой судмедэксперта, выпрямился на стуле и сосредоточенно смотрел на экран. Пусть иногда он, дурачась, изображал из себя легкомысленного шута, но Монк умел наблюдать, и в этом ему не было равных.

— В ваших папках находятся полные отчёты о вскрытии, — продолжал Пейнтер. — Первоначальный вывод коронёров состоит в том, что смерть наступила от некоего подобия эпилептического приступа, на который непонятным образом наложились другие факторы. Иначе говоря, чрезвычайно мощные конвульсии, ещё больше усиленные взрывным перегревом организма, в результате чего произошло чудовищное повышение температуры тела и, как следствие, тотальное разжижение коры головного мозга. В момент смерти произошло сжатие сердца — настолько мощное, что при вскрытии в сердечных желудочках не обнаружено ни капли крови. В груди у одного мужчины взорвался электрокардиостимулятор. У женщины в бедре была металлическая спица. Её нога сгорела изнутри, и, когда женщину нашли несколько часов спустя, она ещё тлела.

Лица агентов ничего не выражали, однако Монк непроизвольно прищурил один глаз, а Кэт заметно побледнела. Даже Грей сидел как-то чересчур неподвижно и почти не мигал. Он заговорил первым:

— А вы уверены в том, что смерть этих людей сопряжена с таинственным прибором?

— Настолько, насколько тут вообще можно быть в чем-то уверенным. Свидетель утверждает, что после включения прибора он почувствовал давление в голове. Кроме того, унего заложило уши — так бывает, когда самолёт идёт на посадку. Как раз в этот момент и стали умирать люди.

— Однако Джейсон выжил, — сделав глубокий вдох, заметила Кэт.

— И некоторые другие — тоже. Но все они были затем убиты нападавшими. Хладнокровно расстреляны.

Монк поёрзал на стуле и подвёл предварительный итог:

— Иными словами, одни люди погибают страшной и странной смертью, другие — нет. Чем это объяснить? Что объединяло между собой погибших?

— Только одно, и этот факт был отмечен Джейсоном Пендлтоном. Люди, ставшие жертвами необъяснимых конвульсий, подходили к Святому причастию.

Монк растерянно заморгал.

— Именно по этой причине Ватикан обратился за помощью к властям США, в результате чего мы получили соответствующий приказ.

— Ватикан… — проговорила Кэт.

В её глазах промелькнуло понимание. До женщины стало доходить, почему её выбрали для этой операции, оторвав от защиты докторской степени в области инженерных наук.

Пейнтер продолжил:

— Ватикан опасается огласки и её возможных последствий. А они могут быть самыми негативными, если станет известно, что некая кучка людей посягнула на само таинство Святого причастия. К примеру, отравив облатки. Ватикан хочет получить ответы как можно скорее, даже если для этого потребуется нарушить международное законодательство. Ваша команда будет работать в тесном контакте с двумя агентами Святого престола. Их главная задача — выяснить, как связаны все эти смерти с похищением мощей волхвов. Был ли это отвлекающий манёвр, символический жест или что-то ещё?

— А какова наша конечная цель? — спросила Кэт.

— Выяснить, кто совершил преступление и что за устройство было при этом использовано. Если этот прибор способен убивать таким своеобразным и выборочным образом, мы обязаны знать, что он собой представляет и в чьих руках находится.

Грей, продолжая созерцать ужасные снимки, сохранял внешнее спокойствие.

— Бинарный яд, — пробормотал он наконец.

Пейнтер посмотрел на подчинённого. Их глаза встретились. И у того и у другого они были цвета штормового моря.

— О чем это ты? — повернулся к другу Монк.

— О смерти этих несчастных, — пояснил Грейсон. — Она не явилась следствием чего-то одного. Прибор — внешний фактор — привёл в действие некий внутренний процесс, который и стал причиной массовой гибели людей. Но — только тех, кто причастился. Значит, должен быть ещё и внутренний фактор, о котором нам пока ничего не известно. — Он повернулся к Пейнтеру. — Было ли предложено причащавшимся прихожанам церковное вино?

— Лишь некоторым из них. Зато облатку получили все без исключения.

Пейнтер смотрел на Грея, пытаясь проследить ход его мысли, и видел, что агент уже пришёл к определённым выводам, на которые даже у экспертов ушло гораздо больше времени. Быстрота и продуктивность мышления этого человека являлась одной из причин того, почему Пейнтер в своё время положил на него глаз и привлёк в «Сигму».

— В облатки, вероятнее всего, было добавлено какое-то вещество, — продолжал рассуждать Грей, теперь уже вслух. — Иного объяснения быть не может. Именно таким образом — с церковными хлебцами — это вещество попало в организм жертв, а затем начался некий процесс, приведённый в действие прибором. — Он снова посмотрел в глаза Пейнтеру. — Были ли облатки исследованы на предмет наличия в них посторонних субстанций?

— В желудках погибших осталось мало пригодного для проведения полноценных исследований, но зато были обнаружены неиспользованные хлебцы. Их отправили сразу в несколько лабораторий Евросоюза.

— И каков результат?

Взгляд Грейсона перестал быть тусклым, усталость уступила место предельному вниманию и сконцентрированности. Пейнтер понял, что агент полностью готов к выполнению задания. Однако задуманное Пейнтером испытание было ещё не окончено.

— В результате исследований не было обнаружено ровным счётом ничего, — сообщил он, — кроме пшеничной муки, воды и обычных ингредиентов, используемых для изготовления церковных облаток.

Складка между бровей Грейсона стала ещё глубже.

— Это невозможно! — заявил он, и в его голосе Пейнтер услышал не просто упрямство, а даже воинственность. Этот человек сделал умозаключение и был готов отстаиватьего. — Там должно что-то быть!

— Лаборатории АПРОП также исследовали облатки и пришли к тем же выводам.

— Они ошиблись.

Монк примирительным жестом поднял ладонь, Кэт, пребывавшая в глубокой задумчивости, скрестила руки на груди.

— Значит, — рассудительно заговорила она, — должно быть иное объяснение того, почему…

— Чушь! — оборвал её Грейсон. — Ошиблись все лаборатории.

Пейнтер едва заметно улыбнулся. Он уже не сомневался, что из этого человека выйдет настоящий лидер — с острым умом, упорством бульдога, готовый выслушивать аргументы других, но при этом твёрдо стоящий на своём, если у него уже сложились определённые выводы.

— Вы правы, — сказал наконец Пейнтер.

Глаза Монка и Кэт удивлённо округлились. Что же до Грейсона, тот просто откинулся на спинку стула.

— Наши лаборатории действительно кое-что обнаружили.

— Что именно?

— Они разложили образец на составные части и отделили друг от друга все органические компоненты. Шаг за шагом они идентифицировали и, что называется, убирали в сторону каждый из них, предварительно измеряя его вес с помощью спектрометра массы. А после того, как все распознанные компоненты были удалены, на весах осталось примерно четверть первоначального веса вещества. Некий белый порошок.

— Не понимаю, — сказал Монк.

— Имеющееся оборудование оказалось не в состоянии идентифицировать оставшееся вещество, — объяснил Грей. — Оно находилось на весах, а приборы сообщали экспертам, что там ничего нет.

— Но этого не может быть, — возразил Монк, — у нас тут лучшее в мире оборудование!

— И тем не менее даже оно оказалось несостоятельным.

— Это вещество должно быть абсолютно инертным, — предположил Грей.

Пейнтер кивнул:

— Совершенно верно, и поэтому ребята из наших лабораторий продолжили свои эксперименты. Они нагрели вещество до температуры его плавления — тысяча шестьсот градусов. Оно перешло в жидкую форму, а после остывания затвердело и стало похоже на стекло янтарно-жёлтого цвета. Когда же это стекло поместили в ступку и измельчили, оно опять превратилось в белый порошок. Но на всех стадиях своего превращения вещество оставалось совершенно инертным и современное оборудование не могло его распознать.

— А какое может? — спросила Кэт.

Пейнтер вывел на экраны снимок, на котором был изображён углеродный электрод, помещённый в камеру с инертным газом.

— Один из специалистов работал раньше в Корнеллском университете и подверг порошок исследованию, технология которого была разработана именно там. Они провели фракционное испарение порошка, проводя одновременно его спектроскопический анализ. С помощью технологии гальванизации они осуществили отжиг вещества и сумели вернуть его в первоначальное состояние.

Пейнтер вывел на экраны последний кадр. Это был сделанный крупным планом снимок все того же чёрного электрода. Только… он уже не был чёрным.

— Вернувшееся в исходное состояние вещество осело на углеродном электроде.

В свете мощных ламп стержень электрода сиял и переливался блеском, который невозможно было спутать ни с чем. Грейсон подался вперёд:

— Золото!

18часов 24 минуты (местное время)

Рим, Италия

Рейчел сидела на переднем сиденье патрульной машины карабинеров. Все тело ныло от ушибов, а от завывания сирены голова, которой и без того изрядно досталось, болела ещё сильнее. Но единственным, что занимало её мысли, была железная уверенность в том, что дядя Вигор мёртв. Страх душил её, мешая дышать и застилая глаза.

Рейчел не слушала, о чем говорит по рации карабинер, сидящийзарулём. Его машинаоказаласьпервойнаместе происшествия, где ей едва удалось остаться в живых. Рейчел отказалась от помощи медиков и, используя свой авторитет лейтенанта, приказала немедленно отвезтиеё в Ватикан.

Машина подъехала к мосту через Тибр. Рейчел не спускала глаз с дороги. На противоположном берегу реки появился купол собора Святого Петра, возвышавшийся над всеми остальными постройками города. Опускаясь к горизонту, солнце окрасило его серебром и окутало тенями, однако не это прекрасное зрелище заставило Рейчел привстать с сиденья и вцепиться руками в край приборной доски. Позади собора в темно-синее небо поднимался чёрный столб дыма.

— Дядя Вигор…

Над рекой разносились звуки других сирен — машин пожарных и спасателей.

Рейчел схватила водителя за локоть. Ей хотелось самой сесть за руль и погнать машину на предельной скорости, но она все ещё не вышла из состояния шока.

— Не могли бы вы ехать побыстрее?

Молодой карабинер кивнул. Это был новичок, одетый в чёрную униформу с красными полоскамина брюкахи серебристым позументом на груди. Он крутанул руль и выехал на тротуар, чтобы обогнуть образовавшуюся впереди пробку. По мере приближения к Ватикану на душе у Рейчел становилось все более тревожно. Все пространство впереди было забито машинами экстренных служб.

— Езжайте к воротам Святой Анны, — велела она.

Лавируя в скоплении автомобилей, карабинер с трудом преодолел три квартала, отделявшие их от Porta Sant' Anna. Вскоре их взглядам открылась и сама картина пожара. За стенами Ватикана располагалась Башня ветров — второе по высоте сооружение в городе. Её верхняя часть полыхала огнём, отчего башня напоминала гигантский каменный факел.

О нет…

В башне находилась часть архивов Ватикана, а Рейчел знала, что дяде понадобились какие-то архивные документы. После нападения на неё пожар, вспыхнувший в башне, не мог оказаться случайностью.

Машина резко затормозила, и Рейчел бросило на приборную доску. Опустив взгляд, она увидела, что дорога впереди полностью блокирована. Рейчел не могла просто сидетьи ждать, пока пробка рассосётся, поэтому, расстегнув ремни безопасности, она открыла дверь и стала выбираться наружу. Внезапно пальцы карабинера сжали её плечо.