Берия: «У Вас с ним никогда не было конфликтов, ссор?»
Павлов: «У МЕНЯ? С каким-то полкашом?»
Берия: «Ну и ладушки. Что это там товарищ полковник пишет? Ага. Павлов, находясь в БВО с 30-тых годов, был в близких отношениях с Уборевичем, имел с последним непосредственную связь, отчитывался в своих действиях перед ним. В Испании Павлов вместе с Берзиным проводил предательскую линию, направленную на поражение войск Испанской Республики. Павлов поощрял трусов, троцкистов, которых незаслуженно представлял к наградам, издевательски относился к бойцам-интернационалистам, разжигая среди них национальную вражду. Был тесно связан с Смушкевичем и Мерецковым «Кстати, оба- два этих товарища сейчас дают показания…А товарищ Арман освобождён, и его дело прекращено…»
Павлов: «Это клевета! Дайте мне этого подлеца!»
Берия: «Дадим, конечно дадим…ну, это всё дела старые…а вот объясните, товарищ Павлов, как получилось, что директивы Генерального Штаба РККА от 18 июня сего года не были Вами выполнены?»
Павлов: «Ну, по некоторым вопросам я ничего не могу сделать, и вообще я маленький человек…»
Берия «Ой, вот только не надо…Генерал Армии, командующий Особого военного округа…»
Павлов: «Бросьте чины пересчитывать, на самом деле я маленький человек, на меня могут прикрикнуть, мне могут приказать и я должен выполнять…»
Берия: «Ну а вот как же так получилось, что например, до 4-ой Армии указанные мною директивы так и не дошли?»
Павлов: «Коробков врёт, нагло врёт!»
Берия: «А Коробков утверждает, что никаких приказов о рассредоточении авиации и выводе 14-того мехкорпуса из мест дислокации в леса Вы ему не передавали…»
Павлов: «Это гнусная ложь и провокация!»
Берия: «А вот Ваш начальник штаба Климовских утверждает, что Вы упорно ставите несуществующим уже ударным группам, в частности, группе Болдина, одно боевое распоряжение за другим, совершенно не интересуясь, доходят ли они до исполнителя, не думая о том, реальны ли они в сложившийся на ЗапФронте обстановке…Для кого эти распоряжения? Для грызущей критики архивных мышей?»
Павлов: «Климовских нагло лжёт…»
Берия: «Ваша позиция мне понятна…»
У побледневшего Павлова задёргалась щека: «Я не виноват…я делал всё что мог…»
Берия: «Не волнуйтесь, товарищ…разберёмся».(вопросы и ответы Павлова подлинные. взято из постановления 3-го Управления НКО СССР на арест Павлова Д.Г.)
Десять часов десять минут. Здание ЦК КПБ(б). Приёмная Пономаренко.
Секретарь, осторожно позвякивая, высыпал из совка в корзину для бумаг тщательно заметённые осколки оконного стекла.
Генерал Руссиянов, наблюдая эту благостную картину, только неслышно выматерился…И отвернулся к разбитому окну.
Шёл третий день войны, а Руссиянов, по своей второй должности- комендант Минского гарнизона, до сих пор не мог связаться с командующим ЗапФронтом генералом армии Павловым и получить от него соответствующие обстановке указания.
Руссиянов безуспешно искал его в штабе ЗОВО, который располагался в Минске, в Студенческом городке. С трудом добрался до здания штаба и увидел, что оно частично разрушено. Никого из начальствующего состава штаба на месте не оказалось.
Искал и на КП Фронта, в Обуз-Лесной. Безуспешно. Где же генерал армии Павлов? Как с ним связаться?
Наконец, сжалившись над Руссияновым — знакомый секретарь из ЦК подсказал, что сейчас Павлов проводит закрытое совещание.
Наконец-то неуловимый комфронта всё-же подтвердит ему — нужно ли дивизии нужно выдвигаться по предвоенному «Варианту?1» на прикрытие Минска с Севера, как решил вскрывший мобпакет Руссиянов и давший уже на основании приложенной к пакету карты соответствующий приказ, или поступит какое-то новое распоряжение? Военный человек, не получающий чётких и внятных приказов, чувствует острую душевную боль…
Оставалось только ждать. И смотреть в разбитое окно на июньское небо…
Небо над Минском было черным. Черным от дыма пожарищ и от фашистских бомбардировщиков, висевших над столицей Белоруссии.
Июньское солнце не могло пробить эту смрадную тучу. К центру города почти невозможно было проехать- дымилась от жара одежда. Нечем было дышать. Воздух местами представлял густую смесь гари, сажи и известковой пыли от рушившихся зданий. Запах не то горевшей резины, не то кинопленки забивал легкие и вызывал тошноту.
Огонь бушевал на Советской улице. Полыхали кинотеатры «Пролетарий», «Родина», «Чырвона зорька», здания Госбанка и минского ГУМа.
С диким воем пикировали фашистские бомбардировщики и сыпали, сыпали бомбы на жилые кварталы мирного города. Мирного, потому что Минск еще не успел стать военным городом.
Дверь в приёмную распахнулась, и из неё вышел красный, распаренный, как из бани комфронта. За ним — неприметный полноватый мужчина в пенснэ. Поскольку спутник Павлова не носил военную форму, то и внимания Руссиянова не привлёк…
Руссиянов: «Товарищ Генерал Армии, разрешите обратиться?»
Павлов, через плечо, досадливо: «А, это ты…ну заходи. Что у тебя?»
Зашедший в кабинет Руссиянов начал было докладывать по обстановке в городе…
Однако, похоже, Павлов его не слушал… Он беспокойно ходил из угла в угол. Трудно было в такой ситуации докладывать приходилось все время крутиться на месте, чтобы стоять лицом к командующему.
«Минск горит, товарищ командующий,»- доложил ему Руссиянов и попросил разрешения от его имени вызвать пожарные команды городов Бобруйск и Борисов.
Генерал Павлов как-то неопределенно махнул рукой. И продолжал расхаживать, как маятник.
«Какие будут оперативные указания для 100-той дивизии в связи с создавшейся обстановкой?» — спросил Руссиянов, поворачивая голову вслед за командующим.
Павлов подошел к развернутой на столе для заседаний карте, ткнул пальцем: «Дивизии занять круговую оборону в радиусе двадцати пяти километров вокруг Минска!»
Когда командующий поставил задачу дивизии, Руссиянов даже опешил. Ведь по этому приказу соединение предстояло разбросать по фронту длиной свыше 100 километров.
В этот момент раздался вежливый, спокойный, интеллигентный голос мужчины в пенснэ: «Я могу ошибаться, но мне кажется, что не следует спешить выполнять необдуманные приказы, товарищ генерал-майор…»
Руссиянов недовольно повернул голову — мол, а это ещё что за явление голос подало. И опешил. На него смотрел ПОРТРЕТ. Из тех, которые носили на прошлый Первомай. Член Политбюро. Нарком. Хоть и не НКО…но всё же…
Берия внимательно посмотрел Руссиянову в лицо: «А Вы, товарищ, кто будете?»
Руссиянов: «Начальник гарнизона Минска генерал-майор Руссиянов»
Берия: «Очень хорошо, товарищ Руссиянов…Я в городе первый день, приехал с фронта, доложите, что в городе делается…»
Руссиянов: «Так точно. Прибыв 22 утром в военную комендатуру, собрав командиров частей, пригласив начальников учреждений и ведомств, представителей милиции, органов НКВД, партийных и советских организаций города Минска я объявил, что с этой минуты всю полноту власти в Минске беру на себя- как начальник гарнизона.
Тогда же мной были даны указания: ускорить формирование отрядов народного ополчения и истребительных отрядов из рабочих и служащих, вооружать их.
Минск разбили на участки, закрепили за каждым формируемые отряды. С этой минуты они должны охранять улицы, вести борьбу с диверсантами, поддерживать порядок в городе, оказывать помощь военным патрулям.
Свою первую задачу я понял так, что нам необходимо в кратчайшие сроки эвакуировать материальные, и прежде всего валютные, ценности банка. Эвакуировать и запасы продовольствия, ведь в Минске их на три месяца, особенно много муки и копченостей. И конечно, основная задача- эвакуация населения.
Распределили обязанности, и все немедленно приступили к работе. Эвакуация населения и материальных ценностей проходит в настоящий момент согласно Мобилизационным планам предприятий».
Берия: «Спасибо. Вижу, учить Вас не требуется. Действуйте, исходя из обстановки!»
Руссиянов: «Товарищ Нарком, а как же моя дивизия? Что нам-то делать?»
Берия: «А это вот к Заместителю Наркома обороны товарищу Шапошникову…Он сегодня из Москвы прилетел, вместе с товарищем Тимошенко, который вступает в командование ЗапФронтом…Давайте, товарищ, я Вас к нему провожу»
Выходя, Руссиянов бросил взгляд через плечо…Поникнув головой, Павлов молча остался сидеть в пустом кабинете…
Десять часов тридцать минут. Минск. Конференц-зал Дома Правительства.
Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников, тишайший, спокойнейший человек: «Ну, батенька, как вообще в Минске проходит мобилизация?»
Руссиянов: «Проходит с большим подъёмом.
Ко дню «М+2» принято из народного хозяйства 27 тысяч человек, более 700 автомашин и тысяча тракторов, около 20 тысяч лошадей.
У военкоматов- очереди. В партийные и комсомольские организации поступили сотни заявлений с просьбой послать на фронт. У призывных пунктов можно увидеть людей всех возрастов: от седых ветеранов до безусых юношей.
Из лиц, не подлежащих призыву, нами были сформированы отряды народного ополчения и истребительные отряды, которые борются с пожарами, дежурят на крышах, сбрасывают «зажигалки», поддерживают порядок в городе.
Вообще, о порядке… порядка в мобилизации мало…
Являющиеся по мобилизации и возвращающиеся из отпусков и командировок военнослужащие приходят не в комендатуру и не на сборные пункты военкоматов, которые находятся в горящем городе, а на сборный пункт 100-той дивизии.
Чтобы представить себе, насколько много военнообязанных скапливается на нашем сборном пункте, стоит сказать, что только за один день 23 июня туда прибыло до 1500 одних командиров. А ведь всех их надо приписать, вооружить и накормить.»
Шапошников, с интересом: «И как Вы, голубчик, выходите из положения?»
Руссиянов: «Принял командирское решение: организовать прибывших в подразделения и части под литерными наименованиями. Из кадровых командиров назначил командиров частей и подразделений. Из числа коммунистов были назначены политработники. Подобрать младший командный состав было поручено самим назначенным на должности командиров частей и подразделений. За короткое время были сформированы три литерных полка. Принял решение включить их в состав 100-той дивизии»
Шапошников «А чем вооружаете?»
Руссиянов: «Разорил арсенал и ремонтные мастерские…»
Шапошников: «А кормите чем?»
Руссиянов: «Как Христос, семью хлебами…»
В конференц-зал вбежал побледневший порученец…»Товарищ Маршал, там генерал армии Павлов…»
Вошедший следом за порученцем Берия: «Ну и не надо так орать…Павлов как Павлов…Молодец, сам догадался…Не арестовывать же мне его? И так бойцы на фронте толкуют о генеральской измене уже не таясь, в открытую…Продолжайте, товарищи, всё нормально.»
Десять минут спустя. В туалете Дома Правительства.
Илья Старинов — Мамсурову: «Не жалко было Паблито?»
Мамсуров, покачав головой: «Нет. Заслужил, собака…Всех нас, «испанцев», опозорил…Нет. Не жалко.»
И отважный диверсант умыл руки…
Березин Федор
Прозоров Александр
Орловский Гай Юлий
Жюль Верн
Махров Алексей
Кервуд Оливер Дж.