«Это…эх, чёрт, чего ведь подсунул в темноте, а говорил — «мясо, мясо«…спагетти — это как макароны по-флотски, только без дырочек…у нас в Интердоме парень один, Луиджи, из Неаполя, здорово готовил…но одной банки на всех будет маловато…»
«А что еще есть?»
«Да интендант, самка собаки, подсунул, подлец, вместо тушёнки — «Огурцы, фаршированные в томатном соусе. Диетический консерв». Ну и как это можно кушать? О, славно, славно- «Свиной шпиг с фасолью«…есть всё же остатки совести у человека…»
Иван Иваныч, с опаской: «А крабов там нет?»
Фалангер: «Крабов нет. А ты что, Иван Иваныч, крабы любишь?»
Сомов: «ТЕРПЕТЬ НЕНАВИЖУ! Да моя дурёха где-то прослышала, что крабы мужскую силу укрепляют…что гы-гы? — доживите до моих лет, помёрзните на арт-полигоне студёной зимой, попейте столько казённого спирту, посмотрю тогда я на вас…Да, и давай она меня крабами душить — крабы, запечённые в молочном соусе, крабы в голландском соусе, крабы с рисом в сливочном соусе, крабы в красном соусе… А что, ты думаешь, я к другой бегать стал? За этим, за самым? Очень больно надо, каждый божий день…в обеденный перерыв-то…пожрать я к ней бегал, вот что! Никакая жена это не вытерпит, коли муж в чужом доме обедает, да…
Так что давай, командир, все банки сюда, в один котёл свалим да и вскипятим…»
Фалангер: «Ты что говоришь-то, Иван Иваныч? Это как же огурцы и шпиг в один котёл?»
Сомов: «Так ведь в животе всё одно — перемешаются…я в заводской столовой, бывало, в одну тарелку и первое, и второе смешаю, хлеба накрошу — и хлебаю себе…и время экономиться…»
Костоглодов, с уважением: «Му, му!», а потом с сожалением, мечтательно: «Му-му-му…»
Сомов, разводя руками: «Ну, браток, извини…пельменей нема…»
Сидоренко, продолжая позвякивать и побрякивать железом, с грустью: «А вот моя Оксана, бывало, наварит борща…да натрёт пампушки чесноком…да шмат сала отрежет…да горилки на красном перце с мёдом — нальёт…»
Сомов: «Сидоренко, а ты когда-нибудь борщ по- цыгански ел?»
Сидоренко, удивлённо: «Не знал, что цыгане борщ едят…»
Сомов: «Конечно, едят. А рецепт у них просто замечательный, запоминай. Первое. Украсть кастрюлю наваристого украинского борща…»
Фалангер: «Ну ладно, комики…Додик, ты там где? Хватит уже бродить, Паганель ты наш… Садитесь с нами, бабушка…»
Олеся: «Благодарю, милый…только ещё одну ложку положи…как для кого? Для НИХ…»
Восемнадцать часов двадцать минут. Гродненская область. Шоссе Вильно- Минск.
«Эх, не успели…»
Генерал Руссиянов печально поглядел на карту, расстеленную на капоте М-1…»Не успели мы к Сморгони…Опередил нас немец»
Ворошилов, решительно: «Ну что же- тогда будем драться прямо тут» — и топнул по асфальту запылённым, высоким кавалерийским сапогом…
«Ну, Иван Никитич, как думаешь гостей встречать?»
Руссиянов: «Разведчики сообщили, что впереди идёт бой…Кто там сражается- непонятно, но вроде артиллерия слышна. Значит, какое-то время у нас есть…
Вот, Климент Ефремович, моё решение.
Как видим, на Минск идут две основные дороги, не считая железной, шоссе и грейдер. Считаю возможным оседлать их, расположив вверенные мне войска следующим образом:
В первом эшелоне справа занимает оборону 85-й полк под командованием подполковника Якимовича, а слева- 355-й стрелковый полк под командованием полковника Шварева;
Во втором эшелоне в четырех-пяти километрах от первого займёт рубеж обороны 331-й стрелковый полк под командованием полковника Бушуева;
Правее 85-го стрелкового полка перейдёт к обороне приданный мне 603-й стрелковый полк 161-й стрелковой дивизии, ежели успеет добраться;
Слева у меня соседей нет. Фланг висит в воздухе. Одно радует- немец через лес вряд ли не попрётся. И чтобы его в этом убедить- посылаю сапёров устраивать лесные завалы…
Всю дивизионную артиллерию, кроме ГАП, ставлю на прямую наводку.
Гитлеровцы наверняка основной удар направят вдоль шоссе. Там легче пройти танкам. Да, нелегко придется третьему батальону 85-того СП, обороняющему шоссе. Но я уверен, что батальон не дрогнет. Лучший батальон полка. Командует им коммунист капитан Ф. Ф. Коврижко, участник боев на Карельском перешейке, кавалер ордена Ленина. Такой не подведет. Не должен подвести!
Что касается сводных «литерных» полков, то считаю- бросать части, вооруженные только стрелковым оружием, против минометов, артиллерии, танков бесполезно, просто преступно. И людей погубишь, и обороняться потом нечем будет. Посему направляю их в резерв группы войск, откуда буду брать пополнение на покрытие предполагаемых потерь…»
Ворошилов, осторожно, как спрашивают о состоянии ракового больного: «Какой полагаете ППП? «(Примечание. Процент предполагаемых потерь. Планируется для каждого вида боевых действий. В обороне ППП — не превышает 15 % в сутки боя.)
Руссиянов, чётко, твёрдо, уверенно: «Не менее 50 процентов в первые сутки боя. И что же? Наше дело солдатское, стреляй да умирай…»
Ворошилов, с горечью: «Мясником тебя назовут…скажут, врага трупами завалил…»
Руссиянов, с удивлением глядя на Ворошилова: «Кто скажет? А…штабные…Так мне боевую задачу надо выполнить…Любой ценой. Надо будет- я комендантский взвод в окоп положу и сам рядом с винтовкой лягу.»
Ворошилов, грустно улыбнувшись: «Вместе ляжем, Иван Никитич…»
Восемнадцать часов двадцать две минуты. Гродненская область. Шоссе Вильно- Минск.
Запись в Журнале Боевых действий 25-того Танкового полка 7-ой танковой дивизии Вермахта.
«В течении дня полк уничтожил бронепоезд, 15 колёсных машин, 5 полевых и 6 противотанковых орудий большевиков в битве за Zalessie. Однако вследствие больших потерь в танках из трёх батальонов полка — сформировано два батальона. В строю 149 танков.
Командир полка оберст фон Ротенбург был тяжело ранен при взрыве большевистского бронепоезда. Так как полк находится в отрыве от главных сил дивизии, то ему предложено было эвакуироваться вначале на самолёте «Физелер Шторьх», а затем- на бронемашине. Полковник отказался от обоих вариантов. Отказался он также от танкового эскорта, ибо полк был уже серьёзно потрёпан, и отправился на лечение на автомобиле.
По сообщениям полевой жандармерии, автомобиль с полковником фон Ротенбургом найден на шоссе, не доезжая Сморгони. Полковник и его спутники зверски убиты холодным оружием. На обочине шоссе- многочисленные следы копыт, уходящие в лес. Казаки?» (Как командир немецкого танкового полка мог пострадать при подрыве советского бронепоезда- мне, как автору- совершенно не понятно, однако- случай подлинный).
Восемнадцать часов двадцать четыре минуты. Большак Каменец- Пружаны.
Вроде, та же лесная дорога, как две капли воды похожая на ту, что привела их к «непроходимому» болоту (спасибо бабушке Олесе…Фалангер с непривычным чувством нежности к совершенно незнакомой ему старой женщине потрогал странный деревянный оберег, одетый на прощанье ему на шею сморщенной, высохшей маленькой рукой со стариковскими коричневыми пятнышками на дряблой бледной коже…Он никогда не знал, что же это такое — «abuela«…но если бы это была его родная бабушка- она, наверно, именно так же нежно обняла его и так же сказала, этими же словами, только по-испански — «S valiente, el nieto! Gurdase!» )
Да, такая же дорога, такое же синее июньское небо, такой же лес по-обочь…
Но- это уже вражеский тыл. И, кажется- что воздух здесь совсем другой, и вокруг тебя- всё звенит — как провода под высоким напряжением, предупреждая об опасности…Враг совсем рядом, он здесь…
А вот и ОН… Русские солдаты, издревле, говоря о супостате- кем бы он не был- турком ли гололобым, немцем ли шведским, немцем ли французским или иным прочим немцем (от немоты- по русски не понимающий) — называют его — ОН…Так уж изревле на Руси повелось…
Они ехали как на параде- стройными рядами…Впереди- тот самый сердобольный унтер, который выпустил птичку из клетки, в горящей синагоге…
Ревут моторы, за колонной поднимается хвост пыли — которой ветерок припудривает придорожные ёлочки да осинки…В своих огромных мотоциклетных очках- они похожи на злобных, инопланетных жуков…Ну что же, дезинсекция уже здесь!
Увидев впереди танк- унтер поднимает вверх руку, и колонна мотоциклистов принимает вправо…
«Беспощадный Красный Пролетарий» аккуратно берёт левее…
Первые ряды мотоциклистов врезались в лобовую броню- и танк легко, играючи, смял их…другие пытаются взять правее — и огромная боевая машина охотно доворачивает им навстречу…
Те мотоциклы- которые шли в середине колонны и в её хвосте- пытаются развернуться на узкой, зажатой лесом дороге- но тут их настигают очереди из башенного и курсового пулемёта…За считанные минуты немецкая мотоциклетная рота перестала существовать…
Танк продолжает движение- и выезжает на широкую поляну, на берег лесной речки (или скорее, мелиоративного канала). У моста- стоят грузовики, автоцистерны, дымит полевая кухня…Народ купается и загорает.
Русский танк открывает огонь из всех стволов.
Одна за другой взлетают в воздух немецкие машины, огненная лава пылающего топлива льётся с берега в речку…По колонне- будто проносится ураган…Весь берег покрывается обломками и горящими остовами грузовиков…
А русский танк движется в этом месиве- подминая под себя одну машину за другой, не переставая стрелять…Вот ствол пушки пробил брезент кузова «Опель- Блитц», танк поволок, толкая боком, впереди себя машину- и выстрелил прямо над головами вопящих от ужаса немцев, выпрыгивающих из кузова…
Танк повернул налево, вдоль берега реки…Речка сделала крутой поворот- и за ним открылась другая поляна…На ней — артиллерийская часть. Немцы с тревогой, поднеся к глазам бинокли- всматриваются в небо — они слышали гром выстрелов и видели поднимающийся из-за деревьев дым…Поняли, что это налёт русских самолётов…
Но смерть пришла к ним по земле…Гремят один за другим пушечные выстрелы- и немецкая 10,5 см гаубица, подпрыгнув, падает на отброшенное взрывом, деревянное колесо с огромными спицами…Другая гаубица в этот момент скрежещет сминаемым железом под гусеницами танка.
Выстрел! Одна из гаубиц открывает прицельный огонь. Но русская экранированная броня выдержала удар, и снаряд с визгом уносится в небеса…Именно так! Не пробивала лёгкая немецкая гаубица броню русского КВ…
Маневрируя среди разрывов, похожий в своей подвижности на огромного, но ловкого дракона, танк круто, взметнув из-под широких гусениц земляную волну, разворачивается и покидает ставшую негостеприимной поляну…В конце концов, он в разведке.
Промчавшись через пылающий, чадящий, смердящий чёрным бензиновым жаром берег, усыпанный трупами, танк возвращается на дорогу. Проехав пол-версты, останавливается.
Фалангер, стянув с мокрого от пота лба танкистский шлем: «Ну бойцы, ну черти! Сидоренко, ты просто ас, водишь как бог! Иван Иваныч, стрелял отменно, ни единого промаха. Костоглодов, ни одного снаряда не перепутал. Додик, давай, дорогой! Включай свою шарманку. Теперь ты- самый важный…Вызывай авиацию!»
Восемнадцать часов тридцать пять минут. КулИково поле. О — бочь шоссе Вильно- Минск.
«Ты что делаешь, щучий сын?!»
«Окоп копаю, товарищ Маршал Советского Союза!»
«Могилу ты себе копаешь, сопля зелёная…кто ж тебя так учил? Землицу надо аккуратно в бруствер утрамбовывать, а потом дёрном покрывать…а ты рассыпал вокруг! Её же за версту теперь видать, и накроют тебя веером по ширине траншеи…»
«Товарищ Маршал, как окоп копать, я учёный. Да только ТАК приказано!»
«Кем приказано?! Где этот вредитель, рассукин сын?!»
«Здесь я, Климент Ефремович…Настоящая полоса обороны- в трёхстах метрах позади, замаскированная…А здесь мы макеты пушек поставим, в ложной полосе…Немцы не дураки- вызовут авиацию, пробомбят, а потом и…»
«Ты что же, Иван Никитич, думаешь, что они на пустые окопы купятся?»
«Почему же на пустые? А если они разведку пустят вначале? Кто-то же должен отпор дать, чтобы поверили?!»
«Ага, а наши потом отойдут…»
«Не успеют они отойти, Климент Ефремович, просто не успеют»
«Да. Понимаю.
Шилова Юлия
Контровский Владимир
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Пехов Алексей