Чтение 24–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

– Слышал… Мы просто надеемся, что варвары и на этот раз где-то остановятся. Они вот уже пятьсот лет отщипывают от королевства по кусочку. Неужели дойдут до Тараскона?

Я развел руками.

– Знать бы. Но у меня есть и другая новость, которая сюда еще не докатилась. Именно ее пока что придержите в секрете.

– У меня нет ни рук, ни ног, ни рта, – заверил он, – одни уши!

Я проговорил, глядя ему в глаза:

– Герцогство, благодаря своему расположению, находится в безопасности, как вы знаете…

Он буркнул:

– Да, тем проклятым тупоголовым повезло.

– Однако, – продолжил я, – не в силах смотреть, как варвары грабят и разоряют богатейшее королевство… армия герцогства вышла из Брабанта и, разгромив ближайшие войска варваров, стремительным маршем двигается за их основными войсками. Захваченные варварами города освобождены.

Глава 6

Он слушал с раскрытым от удивления ртом, потом перекрестился и сказал со вздохом:

– Убегали от черта, попали к дьяволу… даже не знаю, что хуже! Варвары на захваченных землях очень быстро перестают быть варварами. Да и вообще… пограбят и уходят.

Я покачал головой.

– Как-то забыл упомянуть, что войска герцогства веду я.

Он охнул, отшатнулся и, откинувшись на спинку кресла, всматривался в меня остановившимися глазами.

– Вы? Почему?

– Это мои войска, – объяснил я. – Я сын герцога Готфрида, его наследник! Я ввожу на захваченных землях примерно те же законы, какие установлены в Тарасконе. Разве такое единство королевства не лучше, чем власть короля Кейдана?

Я замолчал, а мастер Пауэр быстро переваривал информацию, прикидывая, чем это может обернуться. Наконец вскинул на меня встревоженный взгляд.

– Сэр Ричард… насколько это прочно?

– В смысле?

– Насколько прочно, – повторил он, – ваше положение? Можете ли вы контролировать ваши войска? Только ли ведете в бой, а решает некто другой? Что планируете делать… и что делаете в захваченных городах, если, как вы говорите, уже есть захваченные, а у меня нет причины сомневаться в ваших словах?..

– Хорошие вопросы, – одобрил я, – сразу чувствуется, что вы не пустой болтун о высоких материях, каких везде хоть пруд пруди. Каждый вопрос – в точку!.. Постараюсь ответить так же максимально точно. Войска мне, естественно, подчиняются полностью… хотя, конечно, в известных пределах. В том смысле, что я не могу слишком уж посягать на освященное веками и традициями право насиловать в захваченном городе, грабить и все такое обязательное и привычное. Я лишь могу ограничивать сроками, от недели до трех суток. В крайнем случае, сутки, хотя это и вызывает недовольство…

Он помрачнел.

– За сутки можно уничтожить сам город.

Я заверил поспешно:

– Тараскону ничего не грозит! Это мой город. Я в нем не только бургграф, здесь мои обширные владения, в том числе, как я услышал по дороге, и почти готовый морской порт. А у меня насчет этого порта очень большие планы…

Он посмотрел на меня опасливо.

– Можно поинтересоваться?

– Интересуйтесь, – разрешил я.

Он скупо улыбнулся.

– Вы принимаете только прямые вопросы? Хорошо, какие у вас планы насчет порта?

– Нам нужны большие корабли, – ответил я. – Торговлю необходимо расширять и с другими землями, королевствами, а также островами в океане и, не побоюсь этого слова, с землями Юга на той стороне.

Он тихонько охнул.

– Насчет Юга вы загнули…

Я покачал головой.

– Вы можете не поверить, но на той стороне океана громадные земли с… возможностями. Богатейший край, там королевства обогнали наши, как конь черепаху. Обогнали и ушли далеко. К счастью, там и остановились. Для нас к счастью. Так что нам есть чему поучиться, что позаимствовать. А еще там можно купить за бесценок то, что здесь на вес золота!

Он скептически поморщился.

– Мне грустно слышать, что вы повторяете эти басни.

Я развел руками.

– Вы не поверите, если скажу, что у меня там на побережье своя земля, свой титул и готовая к торговле с вами провинция. Я побывал на Юге, дорогой мастер Пауэр! И направил через океан сюда в Тараскон эскадру под командованием адмирала Ордоньеса. У него нет определенной цели, он просто выполняет мой приказ. Но если сумеете заинтересовать его чем-то, то экспедиция принесет адмиралу славу не только героя, но и открывателя новых торговых путей.

Он слушал меня, как ребенок внимает волшебной сказке. На лице менялись десятки выражений, глаза то вспыхивали, то вообще разгорались, как костер в ночи.

– Трудно поверить, – проговорил он с сомнением в голосе и надеждой в глазах. – Я не рыцарь, торговые люди – недоверчивые… У нас слишком много держится на том, чтообмануть конкурента совсем не грех. С другой стороны, в торговле выигрывает тот, кто умеет рисковать.

Я сказал с нажимом:

– Вы рискнули в прошлый, когда поставили на меня!

Он скупо улыбнулся.

– Хотя тогда ставки были тоже достаточно высоки, однако положение наше было просто отчаянное. Сейчас не так.

Я развел руками и поднялся.

– Ладно, я свое предложение сделал. И высокие стороны, как говорят… или будут говорить, обменялись мнениями. В дружественной обстановке. Это всегда означает, что кединому мнению не пришли. К сожалению, должен покинуть вас, дорогой и любезный мастер Пауэр.

– Вы еще не навестили сэра Торкилстона?

– Сейчас заеду к нему.

Он проводил меня до выхода и сказал с чувством:

– Я счастлив и благодарю за доверие, что первым вы посетили меня.

Я ответил с улыбкой:

– Я деловой человек, как видите. Сперва дела, потом чувства.

Дорога в сторону порта стала втрое шире, крупные породистые волы тяжело тащат доверху груженные подводы, одну за другой, одну за другой, везут доски и бревна, ящики с гвоздями, мотки добротной блестящей проволоки. Я не поверил глазам и даже придержал коня, возница посмотрел на меня без особого интереса.

– Хорошая проволока, – сказал я. – Такая и на кольчугу бы сгодилась!

– Сгодилась бы, – ответил он равнодушно.

– Так почему не?..

– А кому они нужны? – сказал он еще равнодушнее.

– Кольчуги? – переспросил я в великом изумлении.

– Ну да, они самые, – ответил он. – Этой проволоки здесь заказывают много. Кто заказывает, для того и делают.

С пригорка открылся вид на море. Дорога пошла по прямой через сад Амелии. По бумагам это мой сад, как и моя земля, но из меня садовник, как и огородник, круче некуда, яблоню от груши не отличу. И сейчас издали только отметил, что сад стал намного ухоженнее, уже не дикий, не запущенный, а в самом деле сад.

По обе стороны дороги предусмотрительно поставлены высокие заборы на прочных столбах. Я ехал по обочине, обгоняя телеги, ноздри щекочет запах ранних яблок, абрикосов и еще чего-то пряного, что растет здесь, но не приживается на Севере.

Работа в порту кипит, материалы привозят даже по воде на плоских баржах, нагруженных так, что бортами едва не зачерпывают воду, а еще на больших лодках доставляют разную мелочь. Я придержал коня, хорошо видно, как медленно и упорно забивают в морское дно огромные толстые сваи, как суетится народ, похожий на муравьев, облепивших жирных гусениц.

– Вперед, Зайчик, – сказал я. – Помнишь, как Фриц таскал тебе из дому сахар?

Зайчик довольно ржанул и повернул на тропку между деревьями. В прошлый раз я видел здесь с полдюжины с засохшими стволами, даже кора осыпалась, но сейчас на их месте торчат молодые саженцы. Хотя прочие со спутанными и переплетенными ветками растут, как хотят, вряд ли у Торкилстона на них хватает времени.

Возле дома старательно тыкают в землю детскими лопатками Аделька и Слул, подросшие, но не повзрослевшие. На стук копыт оглянулись, я спросил весело:

– А где Ганс и Фриц?

Аделька смотрела на меня во все глаза, раскрыв рот, а Слул ответил солидно и важно:

– Помогают дяде Джонсу.

– Дяде Джонсу? – переспросил я с недоумением. – Ах да, сэру Торкилстону!.. И что они там втроем делают?

– Старые деревья пилят, – сообщил Слул очень серьезно. – А жалко… По ним так хорошо лазить… Только Ганс и Фриц там одни.

– А дядя Джонс?

– На службе…

Аделька завизжала радостно:

– А я вас узнала, я вас узнала!..

На крыльцо вышла женщина, руки привычно вытирает о фартук, я спрыгнул с седла и поспешил к ней.

– Амелия, дорогая!

Она охнула, попыталась поцеловать мне руку, я не дал, прижал ее к груди и поцеловал в щеку.

– Как хорошо, что у вас все так здорово! – вырвалось у меня. – Амелия, сэр Торкилстон вернется скоро?

– К вечеру, – ответила она, улыбаясь, – он очень серьезно принял обязанности начальника городской стражи. А в остальное время пропадает в саду.

– На Торкилстона не похоже, – сказал я.

– Он полюбил деревья, – сказала она сияюще, – возится с ними все свободное время.

– Как хорошо, – повторил я. – Хоть где-то есть чистое незамутненное счастье!

Амелия принялась готовить ужин, я вышел и, несмотря на ее смущенные протесты, набрал и принес дров. Когда второй раз вернулся к поленнице, послышался стук копыт, из-за деревьев на тропку выметнулся легкой рысью красивый жеребец, укрытый цветной попоной, а в седле в легком кожаном доспехе, только кираса стальная, слегка покачивается в такт скачке сэр Торкилстон: статный, роскошные с проседью волосы красиво развеваются, широкое лицо с ужасающим шрамом через бровь и скулу выглядит уверенным и спокойным, а круглые, как у хищной птицы, глаза смотрят прямо и бесстрашно.

Я выпустил из рук поленья и шагнул к нему навстречу. Тяжелые челюсти Торкилстона разомкнулись, вид комичный, затем он поспешно спрыгнул и преклонил передо мной колено.

– Сэр Ричард!

Я поднял его за плечи и обнял.

– Что за церемонии? Раньше ты не оказывал мне такие почести!

Он счастливо расхохотался.

– Раньше мы были одни против всего города! Я потом уже понял и оценил, как много вы сделали не только для нас с Амелией, но и для Тараскона. Сэр Ричард, почему не звонят колокола?

– Я пока инкогнито, – объяснил я. – Увы, ненадолго, дела, дела… Ладно, зови в свой дом, а то держишь меня возле порога.

Он виновато хохотнул.

– Это дом Амелии, я ни на что не претендую!.. А еще точнее, все здесь ваше, сэр Ричард. И сад, и порт, и даже этот дом. И мы счастливы, что все именно так. Никто больше не смеет и думать про этот лакомый кусок. Со мной бы могли потягаться, но не с вами.

Я обнял его за плечи, так пошли в дом, я поинтересовался благодушно:

– А разве кто-то посмеет поднять против тебя голос? Ты же глава всей городской стражи?

Он сдержанно хохотнул.

– Не такая уж и большая власть.

– Разве?

– Совет следит, – пояснил он, – чтобы никто не отхватил себе больше полномочий, чем… нужно.

Я все еще придерживал его за плечи, стараясь понять, что за напряжение в нем, почему так скован, чего страшится. Он был бесстрашным, когда познакомились, и храбро смотрел в лицо смерти, когда боролись с Бриклайтом. Но сейчас нервозность чувствуется в каждом его движении, жесте, взгляде, интонациях…

Амелия бросилась ему на шею, тут же засмущалась и убежала на кухню. Пока помыли руки, она уже начала подавать на стол. Дети тоже примчались, им вымыли не только руки, но шеи и уши, все четверо чинно разместились по ту сторону стола. Ганс долго вертел головой по сторонам, наконец спросил жалобно:

– А где… собачка?

– Не забыл? – ответил я. – Собачка ждет моего возвращения. Я ненадолго. Просто заскочил проведать, утром уже буду от города далеко.

Краем глаза уловил, что Торкилстон вздохнул с облегчением, хотя и старается сделать это незаметно. Амелия счастливо улыбалась и таскала на стол блюдо за блюдом.

Молодец я, мелькнула ироническая мысль. Всем устраиваю семейное счастье!.. Герцогу, Амелии, Торкилстона женил или почти женил, только сам болтаюсь, как дивный цветок в проруби. Все почему-то идет не так. То ли я свинья такая привередливая, то ли невезучий такой, то ли все остальные свиньи немытые…

Но если раньше у меня женщин отбирали высокие идеи или принципы, то последний раз вообще позор… отнял просто человек, да и то не император или хотя бы король, а злобный и всем недовольный священник, урод и фанатик… Что-то я не понимаю в этом мире, хотя проще сказать, что этот мир не понимает меня, такого уникального и замечательного. Но сказать так – скатиться до уровня подростка, их, таких уникальных и непонятых тупым обществом, целые толпы бродят…

Значит, что-то не так во мне самом. Но, чтобы не признавать в себе червоточины, скажем иначе: я, как настоящий рыцарь, все еще в поисках идеала женщины. Нам, рыцарям, подай только идеальное, на меньшее мы не согласны. Кто соглашается на меньшее, тот останавливается на трудном и долгом пути к прогрессу.

Амелия поставила на стол чугунок с наваристым супом, дети обеими руками протягивали миски, она со смехом наливала им большой поварешкой. Ароматный запах наполнил комнату, я ел с аппетитом пробегавшего весь день по лесу волка. Торкилстон посматривал, как Амелия водружает на середину стола широкое блюдо с зажаренной в духовке индюшкой, не вытерпел и воткнул сверху нож с костяной рукоятью.

– Сэр Ричард, пусть дети запомнят, что вы сидели за этим столом!

Я пробормотал:

– У меня руки кривые. Всегда режу так, что мне достается больше.

Он коротко хохотнул.

– Вам и причитается большая доля. Как здесь за столом, так и в городе.

В его словах был намек, сути которого я не уловил, так как сосредоточенно резал нежнейшее мясо, золотистая корочка похрустывает, сладкий сок бежит по лезвию на пальцы. Аромат ввинчивается через ноздри прямо в мозг, захотелось рвать куски прямо вот так, но на то и манеры, чтобы отличать нас от животных и простых людей, я старательно разделил на доли, вроде бы никого не обидел, сам разложил на тарелки.

– Уф… ну и работа! Проще мечом махать.

После трапезы я вышел посмотреть на Зайчика, что-то дети подозрительно часто бегают из дома в конюшню, следом вышел Торкилстон.

Я оглянулся, сказал мирно:

– Не таись. Что там у тебя?

Он вздрогнул.

– Да вроде бы ничего…

– Не ври, – посоветовал я. – Что тебя тревожит?

Он посмотрел на меня, тут же отвел взгляд.

– Да так… Сэр Ричард, почему все-таки вы тайно? Это ваш город!

– Есть соображения.

– Но мне можно узнать? Я не скажу даже Амелии.

– Ах да, – сказал я, – ты же начальник городской стражи.

– И городского гарнизона, – напомнил он. – Сейчас в городе настолько все хорошо, что мне страшно, как бы не случилось чего! Так хорошо долго не бывает. И тут приезжаете вы…

– В прошлый раз, – напомнил я, – город тоже процветал! Но хуже мы сделали или лучше?

Он сказал с убеждением:

– Лучше! Хоть в первые месяцы богатства и поубавилось.

– Ну вот, – сказал я, – а я приехал, чтобы на этот раз и богатства прибавилось. Понимаешь, Торкилстон… хотя тебя уже зовут Джонсом?.. я еще не знаю, дошли сюда слухи или нет. В смысле, что войско герцога Брабантского веду я.

Он охнул:

– Что?

– Вот именно, – сказал я. – Если дошли, то не знаю, как меня здесь встретят… Могут, как друга, по старой памяти, а могут и как противника, если здесь власть Кейдана сильнее городского совета. Но главное, что мы снова вместе и снова решаем судьбу Тараскона. Только уже на другом уровне. Повыше. А это значит, что заодно решаем и судьбы прилегающих земель. А также тех, кто мог бы выбрать наш путь.

Он спросил потрясенно:

– Какой путь?

– Путь культуры и прогресса, – сказал я. – Назовем его так. Все нужное нам нужно называть красиво и возвышенно. На тот случай, если придется посылать кого-то умирать за эти идеи. Словом, все то, что есть в Тарасконе, мы распространим на все захваченные… нет, на все освобожденные земли королевства. Если надо, то и силой. Но разве нам не пришлось пролить кровь, чтобы установить здесь более справедливое правление?

Он молчал, только следил за мной тревожными глазами.

Глава 7

В порту работа кипит, Торкилстон начал было рассказывать, как много уже успели сделать, но я отмахнулся, не хозяйственник я, не хозяйственник, и он угрюмо умолк.

С того времени, как меня здесь избрали бургграфом, набережная расширилась вдвое, если не втрое, хотя все так же заставлена, запружена, но на этот раз больше строительным материалом, чем торговыми товарами. Чистильщиков сапог не стало меньше, но за снующими плотниками и столярами их почти не видно.

С пригорка я оглянулся, сердце дрогнуло при виде дивной картины: весь порт горит множеством огоньков, даже на всех мачтах кораблей, включая самые мелкие, светятся лампы. Не думаю, что везде привычные светильники на бараньем или рыбьем жире, многие бережно хранят древние светящиеся камни. Света от них немного, зато служат отличными ориентирами. Возможно, когда-то ими выкладывали как дорожки в садах, так и межконтинентальные магистрали, сейчас же каждый обломок хранится и передается из поколения в поколение, их можно купить почти на любом крупном рынке…

Мы промчались на конях поверху, дальше проследовали по запруженной рабочим народом набережной в город. От жилых зданий веет нечистым теплом скученного жилья, небоболезненно-зеленоватое, а поднятая ногами и копытами пыль долго висит в воздухе, светится как будто сама по себе, ибо солнце зашло давно, а луна еще не поднялась из-за темного леса.

Привратник у дома мастера Пауэра с великим почтением сообщил, что этот дом показался недостаточно хорош, чтобы принять сэра бургграфа, потому главы гильдий сейчассобираются в доме Лоренса Агендера, верховного главы совета гильдий и цехов.

Сердце мое болезненно заныло. Я все-таки предпочел бы здание городского совета, а не квартал торговых людей. Там дома самых богатых и уважаемых людей, согласен, в том числе глав гильдий, но все-таки для меня это дурной знак. Словно не признают уже бургграфом…

Но я не повел и бровью, удары надо уметь держать, вскочил на коня и повернулся к Торкилстону, он так и не покидал седла.

– Ты со своей стороны проследи, чтобы все шло по плану. В смысле, как я сказал! Это мой город, я сам хочу избежать малейшего кровопролития.

Он кивнул, хмурый и настороженный. Взгляд его скользнул вдоль улицы.

– Удастся ли?