Чтение 36–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

К вечеру я уже, как мне казалось, подготовил все, что нужно сказать, но когда вдел ногу в стремя и поднялся в седло, ощутил с ужасом, что из головы выдуло абсолютно все. Даже то, что знал раньше.

Со стороны варваров выехал навстречу отряд, но когда старший увидел, что я один, он властным взмахом остановил всех, и дальше его красивый конь шел неторопливой рысью в одиночестве.

Я внимательно рассматривал его, стараясь понять, как лучше держаться, какую шкуру надеть: лисью или львиную, правитель сам собой может побыть только в туалете, да и то не рискнет, известно – береженого бог бережет.

Широкий и все еще мускулистый мужчина, хотя тело уже покрыто слоем жира, особенно заметно на талии, голова как пивной котел, лицо бесстрастное, шрамов так много, будто сам себе нарисовал, умные прищуренные глаза, широкие скулы, длинные висячие усы, что придают несколько печальный вид, но массивная нижняя челюсть говорит о сильном и несговорчивом характере.

Конь под ним низкорослый, но крепко сбитый, диковатый, сразу посмотрел на Зайчика злобно и оскалил зубы, как собака. Зайчик фыркнул и взглянул багровыми глазами. Конь варвара пугливо прижал уши и чуть подогнул колени.

Вождь вскинул руку в приветствии.

– Приветствую тебя, вождь!.. – проговорил он густым голосом, взгляд его был почти одобряющим мой вид и мое вооружение. – Твои люди дерутся храбро. И сам ты влезаешь в самые опасные места, хотя тебя и стараются уберечь…

– И это заметили? – спросил я. – Ну, наблюдатели у вас работают хорошо. Глазастые.

Он коротко усмехнулся.

– У нас хороши не только наблюдатели. Мы заняли почти все королевство!

– Пока мы здесь, – отрубил я, – ни хрена вы не заняли.

Он помолчал, всматриваясь в меня. Лицо посерьезнело.

– Хорошо, – сказал он медленно, – тогда перейдем к делу. Наша ошибка была в том, что выставили слишком малый отряд перед Брабантом. Или выкопали недостаточно глубокий ров… Я не знаю, как вы сумели выбраться, но, что сделано, то сделано. Предлагаю заключить мир…

Его конь робко поднял голову и посмотрел снизу вверх на Зайчика. Тот поглядывал на него со снисходительностью, как феодал на челядинца.

– Ого, – сказал я с осторожностью, – даже не перемирие, а сразу мир? И на каких условиях?

– Об этом и поговорим, – произнес он невозмутимо. – Мы можем дать вам часть нашей добычи, а вы вернетесь в свой Брабант. Там встретят вас, как победителей!..

– Не пойдет, – ответил я незамедлительно. – Так мы все равно останемся запертыми.

Он кивнул.

– Я тоже об этом подумал, – сказал он с оттенком уважительности в голосе. – Мы можем дать земли за Брабантом. Там есть удобное место, где могут приставать корабли.

– И в любой момент можете отнять, – парировал я. – Сейчас вы хоть заняты войной на два фронта! А потом? Нет, не подходит.

Он спросил, хитро щурясь:

– А что бы ты хотел?

Я развел руками.

– Если честно, то чтобы вы все провалились в ад.

Он захохотал.

– Да, это честный ответ! Но мы не провалимся. Мы есть! С нами можно либо воевать, либо разговаривать.

– Разговаривать, – уточнил я, – это что? Ладно, можете сложить оружие. Нам, конечно, хотелось бы повоевать, как это – собрать такое войско и разойтись? Но ничего, найдем еще с кем подраться.

Он захохотал так, что широкое лицо затряслось, я впервые увидел, что там три подбородка, и живот уже да, живот, а не пресс.

– Варвары любят шутить!.. И уважают тех, кто понимает шутки.

Я посмотрел ему прямо в глаза.

– Можно, конечно, юлить и хитрить, что-то выгадывать, но если мир на обмане, он будет непрочен. Но сейчас я, увы, пока не придумал, что именно нас бы устроило.

Он качнул головой, указывая в сторону города.

– С теми нам говорить проще.

– Мы другие, – сообщил я. – Когда войдем в Геннегау, изменим многое. Мы заставим поклоняться истинному Творцу, которого здесь постепенно забывают, возродим церкви… и напомним, что честь для мужчин – это все!

Он молчал, всматриваясь в меня из-под приспущенных век.

– Вы люди чести? – переспросил он с некоторым недоумением. – У вас есть цель? Большая?

– Из-за малой мы бы не вышли из ворот, – ответил я.

Он медленно покачал головой.

– Мы тоже… люди великой Цели.

– Поздравляю, – сказал я чуточку саркастически.

Он, похоже, сарказм уловил, но лишь кивнул, лицо оставалось серьезным и даже торжественным. Я старался выглядеть, как должен выглядеть глава крестового похода: с огнем в глазах, челюсти сжаты, во всем облике решимость идти до конца, ибо мы тленны, но душа бессмертна. Главное, не погубить ее, а ее можно погубить только трусостью, отступничеством, предательством.

Вождь смотрел на меня неотрывно, словно видел все то, что я старался представить всем видом: честь, отвагу, готовность сражаться за идеалы до последней капли крови.

– Хорошо, – произнес он во вздохом, – давай вернемся к своим людям. Уже начинают волноваться.

Конь под ним попятился, вождь умело работал поводьями, выказывая умение управлять животным, и тот пробежал так с полсотни ярдов, потом они развернулись и унеслись к далекому войску.

Меня встречали у шатров не только военачальники, но и рыцари, а также оказавшиеся поблизости кнехты. Все вытягивали шеи, стараясь поймать хоть слово.

Макс спросил жадно:

– Ну что?.. Как поговорили?

– Никак, – ответил я искренне. – Впечатление такое, что ему просто хотелось повидать меня ближе. У них, как и у нас, нет идей насчет окончания войны. Будут драться до последнего человека!

Он сказал твердо:

– Тогда на этой земле не останется ни единого варвара!

– Надеюсь, – ответил я. – Варварство… гм… плохо.

Граф Ришар так и не проронил ни слова, барон Альбрехт тоже промолчал, обсуждать пока нечего.

Неунывающий Растер по случаю переговоров с вождем варваров устроил пирушку. За столом пришлось повторить разговор с вождем дословно. Ломали головы над каждым нюансом все, даже Растер и Митчелл, который, как и его старший друг, не любил утруждать мозги.

Граф Ришар сказал наконец с досадой:

– Что мы за люди? Подворачивается великолепный шанс! Дипломатическая победа выше победы на ратном поле, а мы никак не можем сообразить, как воспользоваться!

Сэр Растер прогудел обиженно:

– Почему выше? А как же упоение в бою у бездны мрачной на краю?.. Обижаете, граф…

Ришар посмотрел на него, как на великовозрастного ребенка, поморщился, но смолчал, заговорил рассудительный барон Альбрехт:

– А почему эта возможность застала врасплох? Мы никогда не сражались с таким диким народом! И не готовы к его причудам. Потому будем просто настороже. Возможно, этохитрость. Наступит ночь, они тихонько подползут к нашему лагерю…

Лица многих помрачнели, я видел, как опускаются чаши.

Ришар сказал резко:

– Сэр Альбрехт, я вас не понимаю! Караулы удвоены – это раз. Маги и священники, каждые по-своему, смотрят, чтобы к нам не подкрались с помощью колдовства. И еще… я чувствую, что варвары в самом деле думают то, что говорят. Хоть и дикари, но чести в них больше, чем у остальных жителей этого королевства.

Лорд Рейнфельс подтвердил с некоторой неохотой:

– Согласен. Подо мной молодой конь испугался и чуть не сбросил наземь. Так варвар, с которым я дрался, остановил меч уже над моей головой и подождал, пока справлюсь с проклятым животным!

Барон Альбрехт сказал задумчиво:

– Хорошо-хорошо…

Зольмс предостерег:

– А вот это не надо.

– Что? – полюбопытствовал Альбрехт.

– Это самое, – ответил Зольмс сердито. – Я же вижу!.. Пользоваться не надо. Пусть наш противник будет и дальше таким же благородным.

Бернард, что обычно молчал на таких советах, пробормотал:

– Почему дикари бывают благороднее умных и образованных? Никогда не мог понять…

Далеко за пределами лагеря пропела труба. И хотя даже не все услышали, но в шатре наступила тишина. Я видел, как рыцари переглядываются, наконец Макс прошептал:

– Снова парламентер?

– Похоже, – ответил Ришар. – Сэр Максимилиан, если вас не очень затруднит…

Макс вскочил.

– Располагайте мною, сэр Ришар!

– …я бы попросил вас, – договорил граф, – посмотреть, что там. Не прерываться же по всякой чепухе.

Макс опрометью выскочил из шатра, даже не побурчав, что он благородный рыцарь, а с этим поручением можно послать оруженосца. В его отсутствие разговор не клеился, все прислушивались к голосам и топоту копыт, наконец простучали подошвы сапог по утоптанной земле, в шатер ворвался Макс, раскрасневшийся и запыхавшийся.

– Парламентер!.. Он предлагает устроить поединок!

Сэр Растер в наступившей тишине хлопнул ладонью по столу и довольно захохотал:

– Вот это по мне! Я такое люблю… Скажи, что доблестный и благородный сэр Растер, победитель Черного Дракона и Белого Орка принимает вызов!

Макс молчал, на лице смущение, взгляд остановился на мне. Я ощутил недоброе, буркнул:

– Что?

– Хотят драться с вами, – сказал он почтительно, – сэр Ричард.

Все посмотрели на меня, я буркнул:

– Отклонено.

В неловком молчании сэр Растер спросил осторожно:

– Но… гм… как же, сэр Ричард?

– Слишком велика честь для варваров, – сказал я раздраженно.

Макс переступил с ноги на ногу, вид был донельзя смущенный.

– Так что передать?

– Много чести, – объяснил я. – Для них, разумеется.

Макс добавил:

– Они говорят, что на поединок выйдет сам вождь.

Я удивился:

– Антуан Бесстрашный?

Макс посмотрел в затруднении на сэра Норберта, тот пояснил с коротким поклоном:

– Нет. Полевой вождь у них Берард Молния. Антуан Бесстрашный – лагерный.

Я повторил раздраженно:

– Много чести. Не по рангу гроссграфу, коннетаблю и лорд-протектору драться с вождем дикарей, как бы красиво тот ни назвался. Передайте, что могу его высечь на конюшне, если он так уж добивается… Это как раз по рангу.

В шатре воцарилось неловкое молчание. Наконец Альбрехт, казалось бы, самый здравомыслящий, покосился на молчащих лордов, проговорил с сомнением в голосе:

– Но… не истолкуют ли?

– И что? – спросил я враждебно.

– Ну, скажут, что струсил…

Я отмахнулся.

– Кого интересует мнение варваров? Не забывайте, мы сейчас – выходцы из герцогства Брабант. А брабантцы, хоть и лучше прочих забугорцев, но тоже не перегибают с рыцарской честью.

Ангелхейм кашлянул, все взоры обратились к нему, он воспользовался вниманием и сказал неспешно:

– А если поставить выгодные нам условия?

Сэр Растер проворчал:

– В смысле?

– Побежденный теряет что-то важное, – пояснил он осторожно. – К примеру, варвары оставляют свои завоевания.

– Этого не примут, – сказал рассудительно барон, – но что-то в самом деле надо поставить на кон. А то сэр Ричард прав, невеликая честь для нашего лорда драться с ихним голопузым просто так.

– Просто так дерутся с равными, – согласился и Растер. – Хотя я мог бы, да. Но сэру Ричарду… гм… это урон его престижу.

– Разве что ради чести, – сказал Митчелл угрюмо.

– Ради славы, – добавил Растер.

Я слушал в угрюмом молчании, поглядывал на их лица. За меня уже все про себя решили, как будто я могу отказаться. Сейчас начнется долгое и скрупулезное оговаривание условий, кто и чем будет бить один другого по голове. Это молодцы, здесь они знатоки, для них это самое важное. Мне же оставляют обдумать совсем неинтересный пустячок: что попытаться выторговать в случае победы.

Глава 7

Парламентер, немолодой жилистый воин, уже повидавший виды, все еще боец, но уже умеющий воевать не только мышцами, ожидал меня, не слезая с коня.

Я вышел из шатра и остановился шагов за пять, чтобы не смотреть снизу вверх, это тоже урон моей чести.

– Приветствую великого воина! – сказал парламентер.

– И я приветствую твоего вождя, – ответил я, – в твоем лице. Сразу отвечаю: просто ради удали могу биться только с равными. А никто из варваров мне равным быть не может. Ясно? Да? Что вы ставите на кон, чтобы мне возжелалось, а то и возизволилось подняться в седло и взять в руки меч?

Парламентер скупо улыбнулся.

– Мы знали, ты это скажешь. Не такие уж мы и разные… Вождь Антуан велел передать, если победит наш боец, вы уйдете. Если боги дадут победу тебе, мы клянемся вернуться в свои земли.

Я задумался, власть все должна обмысливать, искать ловушки, а за спиной прокатилась волна шепота, в целом – одобрительного. Ну да, не им же драться. Смотреть на драку куда приятнее…

– Мой противник Берард, – спросил я, – по прозвищу Молния?

– Да, – подтвердил парламентер.

– Ваш вождь, – спросил я с недоверием, – и лучший воин?

Он снисходительно улыбнулся.

– Разве у вас не так?

Я ощутил себя уязвленным.

– У нас это случайность. Умные не воюют. Они и без войны получают все, что желают. И даже больше.

– А у нас сильнейший воин становится вождем, – пояснил он. – Правда, только походным. Когда нет войны – правят другие.

Я подумал еще, но в голову умное никак не прет, слишком уж много по ней били, умные мысли такие головы избегают, посмотрел на парламентера тяжелым взором.

Он не сводил с меня взгляда, лицо отрешенное, демонстрирует готовность принять любой ответ, любое решение.

– Хорошо, – ответил я медленно, – хорошо. Но сперва он поклянется всеми своими богами на поле боя перед рядами своих воинов, чтобы все слышали эту клятву.

Парламентер кивнул.

– А вы?

– Поклянусь в присутствии наших священников, – ответил я. – Клятва перед Господом свята. Это даже не клятва, клятвы перед Творцом запрещены, но зато свят рыцарский обет.

Он кивнул.

– Хорошо. Я передам.

Мы смотрели, как он повернул коня и поскакал, спокойный и бесшабашный, абсолютно уверенный, что никто из нас не выстрелит ему в спину, раз мы «такие, как и они».

Жаркий закат пылал в небе, воспламенив библейские громады туч, что как напоминание о Страшном Суде застыли в пугающе лиловом небе. Лица воинов в багровых лучах солнца кажутся чугунными, глаза и зубы блещут, как молнии на дочерна загорелых лицах.

Я скрылся в шатре, здесь жарко и душно, но снаружи тут же бросятся с советами, горячечными и бестолковыми, но каждый уверен в их ценности и свято полагает, что я должен поступать именно так и только так. Тревожно, не то слово, почему-то колотит всего, ощущение безысходности, будто некий голос говорит злорадно: долго тебе везло, козлик, но сейчас получишь за все.

По ту сторону быстро протопало, послышались грубые мужские голоса. Полог откинулся, я увидел сияющее лицо Макса.

– Сэр Ричард, – шепнул он ликующе, – уже едут!

– Вождь с ними?

– Да!

– Хорошо, – ответил я и поднялся, спокойный и уверенный, хотя внутри все сжалось от предчувствия беды, а внутренний голос пискнул: да провались оно все, еще можно увильнуть, убьют же, сволочи, им ничего не стоит, они в этом родились, никакой ценности человеческой жизни…

На выходе в глаза ударил все еще яркий свет зависшего над горизонтом красного солнца. Я автоматически подумал, что надо сдвинуться влево или вправо, а еще лучше вообще зайти так, чтобы светило в глаза противнику. Хотя тоже нельзя, скажут, неспортивно. В смысле, неблагородно. Варвары, фиг с ними, но свои же скажут. Беда рыцарства в том, что в нем изначально не может быть патриотов. Патриоты, это когда за «своих», а рыцари всегда «за справедливость».