Чтение 31–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

Граф Ришар поморщился, но по своему аристократизму даже не счел необходимым реагировать на такой плебейский выпад, а сэр Норберт вскрикнул шокированно:

– Сэр Ричард! Как вы можете?

– Да шутю, шутю, – сказал я миролюбиво, – неужели гроссграф не может отпустить что-то гроссграфье? В смысле, грубую солдатскую шутку, чтобы быть ближе к народу?

Ришар произнес холодновато:

– Мы не народ.

– А на ком мне упражняться? – спросил я. – Сразу к народу нельзя выходить неподготовленным. Перед народом нужно быть… да, нужно. Так что я вас, други мои, искренне люблю и потому оставляю войско в твердой уверенности, что все будет хорошо. Честно говоря, мне иногда кажется, что как разведчик я куда лучше, чем гроссграф и лорд-протектор.

Норберт кивнул.

– Пойдете ко мне? Назначу старшим десятником. Бить не буду.

Я ухмыльнулся.

– Считайте, что уже начал выполнять ваше задание!

Норберт крикнул вдогонку:

– Собачку с собой возьмете?

– Как раз от нее там и спрячусь. Кстати, посмотрю, что за настроения в обществе. Проверю, как у них насчет обороны. Мало ли чего…

Ришар сказал с неудовольствием:

– Я знаю, вы пользуетесь магией, однако, сэр Ричард, в столице этих самых магов как собак нерезаных. Вас раскусят, как лесной орешек.

Я посмотрел на него внимательно, он встретил мой прямой взгляд и ответил таким же прямым и требовательным. При королях, как понимаем оба, и при прочих правителях могучих магов не бывает. Им короли не нужны: обосабливаются в высоких башнях и занимаются более интересным делом, чем управление человечками. Конечно, бывало, что такой маг захватывал власть и сам становился королем, королем-магом, но почему-то всем такое очень быстро наскучивало. Словом, у Кейдана, конечно же, при дворце есть маги,недостаточно мощные, чтобы обходиться без королей, но предельно могучие для живущих на попечении земных властелинов.

– Если Кейдан в самом деле покинул столицу, – ответил я медленно, – он и магов взял с собой.

– Разумно, – ответил Ришар. – Но в столице есть не только королевские. В столице, по определению, все лучшее.

Я поколебался, в словах полководца истинная правда, но когда вспомнил, что пять дней ни черта не делать, тихонько взвыл и сказал твердо:

– Зайчик вывезет меня отовсюду.

Взгляд Ришара скользнул по моему арбогастру.

– Да, ваш конь стоит всех моих, вместе взятых, но… вы и в дома будете въезжать на коне? А там опасности больше, чем на улицах.

Я невесело вздохнул.

– Жить опасно, вы правы.

– И что?

– Я бывал в местах и похуже.

Сэр Норберт сказал с безнадежностью в голосе, только что бы сказать что-то:

– Возьмите охрану!

– Чтоб сразу и повязали? Ну, не знал, что вы на Кейдана работаете…

Он начал оправдываться, выглядел ужасно смущенным, я сказал, что шучу, ждите завтра-послезавтра, и ушел, велев Бобику приглядывать за этим арбогастром, а арбогаструпосоветовал присматривать за этим несерьезным созданием.

Глава 15

Пришлось оставить даже лук Арианта, слишком заметен, взял только меч, он в очень простых и скромных ножнах, достойных как разбойника, кем был сперва его хозяин, так и святого, кем стал потом. Ну, еще молот, я просто не мыслю пояса, чтобы на нем не висела эта тяжесть.

Простая рубашка из грубого полотна скрыла темный пояс, сапоги я оставил себе прежние, даже рыцарские шпоры не снял. Пусть видят перед собой крайне обедневшего рыцаря, каких тьма, это объяснит мой рост и некоторые манеры, которые все равно скрыть до конца не удастся.

Варваров я миновал, пробираясь очень осторожно по ямкам и впадинам, прячась не столько от них, как от возможных колдунов, им глаза там просто не замылишь.

Когда добрался до стены, проскользнул на стыке двух орд. Розовый камень пытался навеять розовые мысли, но сердце стучит и трясется, как овечий хвост, по коже то и дело проходит предостерегающий холодок, предупреждая, что некто очень сильный поворачивается в мою сторону.

По обе стороны городских ворот к небу с глухим ревом рвутся из бочек языки синего пламени, в ноздри ввинчивается острый аромат смолы. Вряд ли для освещения, да и по запаху видно, что смола непростая. Я поспешно присел, вышел из личины исчезника, со стороны выглядело, будто человек поднялся после того, как поправил голенища сапог. Все готовят деньги, стражи берут мзду за вход, никто на меня не повел и глазом, я опустил монетку на широкую, как поднос, ладонь стража, и толпа пронесла меня под настолько толстой аркой городской стены, будто прошел под сводом церкви немалых размеров.

Сердце колотится, как у зайца перед волком, я постарался свернуть в ближайший переулок и успел увидеть, как из приворотной башни выскочили двое с оружием и поспешили в мою сторону.

Уже в личине исчезника я прижался к стене и задержал дыхание. Они вбежали спустя несколько секунд, остановились, тупо поводя глазами, а потом начали крутить головами.

– Где он? – спросил один сиплым голосом.

Второй сказал тупо:

– Должен быть здесь…

– Думаешь, колдун?

Первый огрызнулся:

– Мне какое дело? Сказано, задержать и вернуть к воротам… Может, не заплатил…

– А такое разве можно?

– Или недоплатил… Или фальшивую монету дал… Не наше это дело, понял?

Он вздрогнул, начал поворачивать голову. Я понял, что он каким-то образом ощутил мое присутствие, обрушил кулак на его затылок. Страж вздрогнул всем телом, колени подогнулись. Первый повернулся в мою сторону, глаза широко распахнулись. Я с силой ударил его в переносицу, левой добавил в челюсть, а когда жертву швырнуло на стену, схватил обеими руками за голову и хрястнул затылком о камень.

Оба сползли на землю, я поспешно переступил через их тела и вышел обратно. Сердце вообще чуть не выпрыгивает, я посмотрел в сторону ворот, там все тихо, стражи и те, кто не стражи и держатся в невидимости, просматривают входящих, все при деле, повернулся и пошел дальше в город.

Вообще-то не повезло, вскоре их хватятся, а это значит, что пославший ощутит правоту своих подозрений. И пошлет кого-то покруче. А то и не одного. Наверняка не одного,даже стражники не ходят в одиночку, а парами или группами.

На выходе из переулка народу столько, что благоразумнее покинуть личину. Да и безопаснее: присутствие магии всегда настораживает и привлекает внимание тех, кто ею владеет.

Я с ревнивой завистью в который раз отметил, что даже крестьяне здесь одеты куда богаче армландских, волы здесь крупнее, а телеги, можно сказать, технологичнее. Еще в прошлый раз в Тарасконе я увидел колеса с настоящими деревянными спицами, а не сплошной деревянный круг, как везде на Севере, и вообще ощущение такое, что я разом вошел в следующий век. Из раннего средневековья в развитое.

Странно и то, что в воротах мало стражи, все-таки город осажден, а на стенах, где расположились лучники, арбалетчики и несколько мастеровых, что в нужный момент сбросят бревна, народу тоже могло быть побольше.

Хуже того, большинство из них, насмотревшись на варваров, сейчас повернулись к их лагерю спинами и с ленивым интересом рассматривают проснувшийся… а то и вовсе никогда не спящий город.

Я нырнул в суету ближайшего базара, здесь затеряться легче, постарался удалиться от опасного места как можно дальше. Над всеми торговыми рядами натянуты яркие цветные тенты, продавцы и покупатели в желанной тени, но не отгорожены от остального мира стенами. Не надо искать узкую дверь, все переходят от прилавка к прилавку легко и свободно, шутят и легонько переругиваются, продают и покупают, монеты перемещаются из рук в руки.

Город все же не так беспечен, как выглядит издали: от несуществующих ворот широкая улица ведет к красочному дворцу, так это выглядит, но справа и слева высокие каменные стены с легким уклоном, чтобы сброшенные камни и бревна набирали скорость, подпрыгивали и вламывались в нежеланных гостей по траекториям, которые не предугадать.

Дворец впереди сверкает и сияет под солнцем с виду беспечно, но множество окон начинаются с высоты третьего этажа, да и то слишком узкие, чтобы в них пролезть, зато из них удобно стрелять и тыкать пикой, если кто сумеет забраться так высоко.

Я шел, стараясь не слишком таращить глаза по сторонам, это выдаст чужака, но нельзя и держаться бесстрастно, как сыч, все-таки столица, праздник и веселье, много доступных женщин, хорошего вина и всяческих развлечений, о которых бедные солдаты на окраинах могут только мечтать. Меня то и дело хватали за рукава, назойливо предлагали местный товар, я рассеянно улыбался, но смотрел поверх голов: сюда на окраину выплеснулись самые настойчивые и с дрянными вещами, а настоящие купцы там дальше, ближе к центру. У них дороже, но у них и качество…

Сердце тревожно и радостно екнуло: впереди церковь, настоящая церковь, стены чуть ободраны, но сохранилась достаточно хорошо, хотя ремонта не видела давненько…

Я осторожно приоткрыл дверь, заглянул, сердце болезненно сжалось. Все помещение заставлено ящиками, отдельными стопками лежат туго набитые мешки, в углу сложена рухлядь, обломки мебели.

Тихонько прикрыв дверь, я отступил на цыпочках. Из-за угла доносится постукивание железа по камешкам. Я увидел согнутого человека в черной одежде, он с кряхтением вгонял в землю лопату и с трудом поднимал жирные комья земли.

Я подошел сзади, громко топая, чтобы не напугать и не получить лопатой по гроссграфьей харе. Человек продолжал копать, как я понял, яму под могилу.

– Бог в помощь, – сказал я.

Он медленно обернулся, старый, как я и предположил, лицо усталое, но интеллигентное, глаза умные и, как бы это сказать, человека грамотного и даже начитанного.

– Спасибо, – ответил он тихим голосом, – давно я не слышал, чтобы упоминали имя Создателя.

Я отмахнулся.

– Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное.

Он посмотрел очень внимательно, подумал, прежде чем ответить:

– Похоже… вы верите в Господа?

– Бог есть, – ответил я, – но сказать «я верю в Бога» – это уже богохульство.

Он, как мне показалось, чуточку смутился.

– Вы слишком грамотны для рыцаря, сеньор.

– А вы для могильщика, – ответил я.

Он помедлил, пальцы сжались на древке лопаты, после долгой паузы проговорил глухо:

– Я не всегда был могильщиком.

– А я не всегда был рыцарем, – сказал я. – Продолжим дальше? Господь, сотворив мир, сказал, что это хорошо. Что бы он сказал теперь?

Священник вздохнул, развел руками.

– Царствие Божие внутри нас. Потому не так важно, в каком состоянии церковь. К Господу приходят не экскурсии с проводником, а одинокие путешественники. Нужно ждатьи молиться. Молиться и ждать.

– Самую большую, – заметил я, – и самую искреннюю часть наших молитв составляют жалобы. А еще просьбы: дай, помоги, сделай!.. Мне кажется, человек не заслуживает Бога. Во всяком случае, в этом королевстве. Я сужу хотя бы по тому, во что превратили церковь!.. И чем приходится заниматься вам.

Он перекрестился, поглядывая на меня все еще опасливо.

– Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное.

– Бог, – сказал я жестко, – который нас создал без нас, не может спасти нас без нас.

Он проговорил тихо:

– Молиться надо не о погибели грешников, но об их раскаянии!

Я покачал головой.

– Заповеди «не убивай» отнюдь не преступают те, которые ведут войны по велению Божию. Или в силу Его законов наказывают злодеев смертью. И Авраам не только не укоряется в жестокости, а напротив, восхваляется за благочестие потому, что хотел убить сына своего не как злодей, а повинуясь воле Божией.

Он прошептал испуганно:

– Сын мой, кто ты?

– Человек, – ответил я горько, – нащупывающий тропку в темноте. Могу и оступиться… Но все равно пойду.

– Блаженны милостивые, – сказал он предостерегающе, – ибо они помилованы будут.

Он умело оперировал словами того же Писания, но память моя пригодилась, я возразил с жаром:

– Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог, ибо храм Божий свят. А эти гады все разорили!.. Господь слишком добр и милосерден, но его паладины могут проделать эту работу за Господа!

Он вскрикнул:

– Опомнись! Господь будет против.

– Это он вам сам так сказал? – потребовал я и, не дожидаясь ответа, сказал грубо: – А вот нам он говорит иное.

Он со страхом смотрел мне в лицо.

– Сын мой… кто ты? Почему так интересуешься… очень уж не мирскими делами?

Я ответил сумрачно:

– Я из тех краев… как бы это сказать, где влияние церкви все еще… все еще, да. Потому удивлен несколько. И даже весьма.

– А-а-а, – протянул он несколько разочарованно и в то же время с облегчением. – Да, в дальние уголки королевства еще не проникла нынешняя мода на черные мессы.

– Черные мессы? – переспросил я. – И здесь, в столице? Я слышал про них в Тарасконе… А здесь что, их много?

Он безнадежно махнул рукой.

– Столица… Где аристократы, там и черные мессы. Бравада против короля, бравада против Создателя… У аристократов самый высший шик – плюнуть в лицо Господу!

– И поцеловать Сатанаила в зад, – добавил я.

Он отмахнулся уже несколько увереннее.

– Да это все мелочи, ритуалы… Главная беда, что сошли с дороги, указанной Господом нашим.

– Я видел странный храм, – сказал я, – даже не понял, что он напоминает…

– На холме, окруженном оливами?

– Нет, на берегу реки. К нему ведет широкая лестница.

Он кивнул, лицо омрачилось.

– Поздравляю, сын мой. Ты увидел наихудший культ язычества. Самый дикий и кровожадный. Он запрещен, однако каждую ночь к нему приходят сотни горожан. Среди части аристократов считается хорошим тоном поклоняться тамошнему божеству Тарросу.

– Человеческие жертвы? – спросил я напрямик.

Он снова кивнул.

– В основном детей. Что делать, у бедняков их много… Одни не обращают внимания, когда у них крадут, все равно больше остается, у других можно купить младенца за медную монету. И то лучше, чем топить ненужного ребенка.

– Ничего себе нравы, – пробормотал я.

– Ниже, – сказал он печально, – уже и падать некуда.

– Ниже всегда есть куда, – возразил я, – да только Господь примет меры раньше.

Он взглянул с некоторым испугом.

– О чем ты, сын мой?

– Самая первая чистка, – напомнил я, – была затеяна Господом давненько… О Всемирном потопе слыхали? Потом уже люди сами устраивали себе армагеддоны. Я говорю о Великих Войнах магов.

Он замолчал, задумавшись, оперся подбородком о держак лопаты. Веки опустились, прикрывая усталые глаза, я думал, что заснул стоя, как спят кони, но он заговорил, не открывая глаз:

– Чувствуется, что ты издалека… Смотришь иначе, видишь больше. Никто не знает причины Великих Войн…

– Хорошо бы узнать, – сказал я серьезно. – Глядишь, и проскользнули бы мимо одной-двух. Вообще, думаю, политкорректность ввели рановато. Если так бывало и раньше, то я вроде бы догадываюсь, из-за чего все гибло…

Он взглянул на меня с испугом, перекрестился и перекрестил торопливо меня.

– Не говори так! Только Господу дано знать причины.

– Я же сказал, только догадываюсь… как насчет троллей?

Он посмотрел вопросительно.

– В каком смысле?

– Да все в том же… Какую-то роль играют?

– В городах, – ответил он, – никакой, только слуги. А вот в ритуалах да, если спрашиваешь о них. Черные мессы всегда завершаются свальным грехом, и чем грех омерзительнее, тем Сатане угоднее. Потому теперь обязательно в их нечестивый храм приводят троллей. Все аристократки просто упиваются своим бесстыдством, когда совокупляются с этими лишенными души, но не разума, животными.

– А кентавры, огры, гномы?

Он покачал головой.

– У нас их нет. Они где-то далеко, в стране варваров. У нас тролли, есть гоблины, а еще в горной части вроде бы королевство эльфов.

– Целое королевство?

Он невесело усмехнулся.

– У эльфов оно может быть и на одном дереве. Но это не на дереве… Там в самом деле довольно большой клок земли. Добираться к ним трудно, да и сами эльфы чужих не жалуют. Так что о них почти забыли, так и живем уже тысячу лет. Эльфы нами не интересуются, мы – ими. А вот троллей иногда удается приспосабливать к работе, хоть и редко. Зато когда удается – это удача. Силы у них впятеро, а всего, что им нужно, чтоб кормили…

Я подумал, сказал осторожно:

– Когда-то доберемся и до них. А пока… как ваше имя, святой отец?

– Отец Ангулий, сын мой.

– Спасибо за ценную информацию, отец Ангулий!

Он спросил меня уже в спину:

– Кто ты… сын мой?

Я оглянулся, помахал рукой.

– Скоро узнаете, святой отец. Мало не покажется.

Часть 4

Глава 1

Живой говор перемешивается с блеяньем козы, воздух по-городскому теплый и настоянный на всевозможных запахах, у колодцев собрались с кувшинами женщины, смех, шуточки, словно у ворот не кровожадные варвары лагерем, а торговцы с великолепными тканями для платьев.

Я ловил на себе оценивающие взгляды, доносились игривые смешки. Как и везде, женщины в кучках себе подобных ужасно храбрые и даже наглые, выпендриваются друг перед другом, но я сделал вид, что мне позарез нужно что-то купить, пока это что-то не перехватили, и, не глядя по сторонам, ускорил шаг в сторону базара.

Над головой проносятся стрижи, под карнизами громко воркуют голуби, мощно вздымаются прекрасные дворцы среди довольно убогих домов прислуги, блещет вода в водоемах, откуда водоносы черпают широкими кожаными ведрами…

– Эй, – донесся хрипловатый голос, – рыцарь!..

С порога распахнутой харчевни прилично одетый располневший мужчина махал мне рукой. Лицо дружелюбное, другой рукой вытирает блестящие от масла губы, глаза тоже масленые. Узкий ремешок на пузе оттягивает объемистый мешочек. Сапоги из хорошей кожи, но видавшие виды, каблуки истоптанны.