Чтение 21–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

Я пожал плечами.

– Все дерутся. Здесь так решается проблема с перенаселением. В каждой семье по десять-двадцать детей! Если не воевать, ступить будет негде. Вот и бьются люди с людьми, тролли с троллями, эльфы с эльфами… а также все со всеми. Тем самым совершенствуя свой род, повышая выживаемость.

Она пробурчала:

– Непонятно говоришь. Ты кто?

– Я не принц, – напомнил я, – но я тот, кто принял корону правителя и клялся защищать веру Христа и церковь, потому в ней будут все, кто примет его учение: люди, тролли, эльфы, дриады, варвары. А кто не примет… да будет истреблен невзирая на то, человек он, тролль или эльф!

Она зябко вздрогнула.

– Ты… чудовище!

– Еще какое, – согласился я. – Человек – хыщник!

Она с некоторого времени начала оглядываться, я сам ощутил, что пару раз вроде бы кто-то за мной следит, а Бобик начал порыкивать и держаться к нам ближе.

– Твои близко? – спросил я.

Она помедлила с ответом:

– Да.

– Они следят за нами?

– Уже нет, – сказала она поспешно. – Ты проехал первую стражу.

– Ага, а они сообщили своими тамтамами в центр? Твоя деревня близко?

– Мой народ живет на деревьях, – ответила она. Помолчав, уточнила: – И в деревьях тоже. Если возьмешь чуть левее…

Я остановил Зайчика.

– Нет уж, у меня нет желания объявлять, почему я и откуда тебя везу. Прости, но топай дальше сама. Кроме того, у меня столько своих дел…

Она охнула, когда я бесцеремонно ссадил ее на землю.

– Ты… ты отказываешься от своего приключения… может быть, самого замечательного в жизни?

– Все мы от чего-то постоянно отказываемся, – пробормотал я с неловкостью. – Прости еще раз. Зайчик, вперед!.. Бобик, не отставать.

Деревья замелькали с такой скоростью, что слились в серую полосу. Я пригнулся и вжался в конскую шею. Несколько раз звонко чиркнуло по металлической спине, ветки хлестали по ушам, но пышная грива прикрыла, как толстым одеялом.

За лесом пошли поля, часто попадаются крестьяне, но куда мой взгляд ни падал, везде мужчины и только мужчины. Хотя, конечно, женщины есть и в поле, но их единицы, а держат их благоразумно вдали от дорог.

Глава 9

В массе своей женщины сидят дома и занимаются хозяйством. Приготовить ужин к приходу мужа, накормить кучу детей, именно кучу, малодетные семьи подозрительны, а бездетные так и вовсе окружены презрением, за ними закрепляется репутация пустоцветов. Еще надо успевать со стиркой, а это перенести гору тряпок на берег реки и там долго тереть в проточной воде…

То же самое относится и к благородным дамам. Только и того, что не готовят ужин, не кормят детей сами, как и не занимаются стиркой, но все так же торчат взаперти, не смея переступить спальни. Даже по своему замку обязаны ходить в сопровождении спутницы, обычно намного старше по возрасту, злобной и строго соблюдающей старые обычаи.

Не исключено, какая-то из женщин, что смотрит из окна высокой башни замка вслед отъезжающему мужу или возлюбленному и машет платочком, мечтает о том, чтобы ехать с ним рядом и сражаться тоже, помогая и оставаясь не только принадлежностью в постели, но и настоящей спутницей жизни.

Но это мужской мир. Женщины, увы, обречены сидеть у окошка и махать платочком. Сидеть и гадать, за кого выдадут родители. А те выдадут за того, за кого восхотят.

Да, самому хотелось бы, чтобы рядом ехала боевая подруга. Крутая, сильная, ловкая, неприхотливая, которая и дерется, как бешеная кошка, нанося такие удары, от которыхмужики, что вдвое тяжелее, разлетаются, как кегли… сказал – и самому смешно… ну, да ладно, помечтать можно, другие же эту хрень намечтали, и ничего – остальные лопают, а я все жмусь, неловко, верность эпохе храню.

Но в самом деле, почему такую не отыскать, не взять для дразнящего интима, когда и боевая подруга, и в то же время молодая самочка с зовущим запахом, хотя сама она и говорит, что никого не зовет, брысь из-под одеяла, она спит отдельно… по крайней мере, сегодня.

Увы, рыцари не поймут. Рыцарь либо путешествует один, либо со слугами и оруженосцами, если сам и нос себе утереть не может. Но никогда с женщиной. Ибо тем самым навечно загубит ее репутацию. А если женщина не есть знатная дама, то – свою.

Бобик на бегу поднял морду, ноздри расширились, как у Зайчика. Он повернул голову на бегу так резко, стараясь не упустить некий запах, что чуть не упал, а я испугался,что сломает себе шею.

Зайчик проскочил несколько ярдов, я оглянулся, Адский Пес приподнялся и нюхал воздух, затем припал расширенными ноздрями к земле и пошел, смешно задрав зад и почти загребая носом.

Я взволнованно вскрикнул:

– Неужели учуял?

Зайчик нехотя попятился, я спрыгнул на землю и подбежал к Бобику. Он так сосредоточенно нюхал утоптанную почву, что почти не обратил на меня внимания. Ноздри раздувались, пыль сметало дыханием, но вместе с ней из почвы выдувало и те молекулы, за которыми охотился Адский Пес.

Наконец он поднял голову и посмотрел на меня багровыми глазами. Я ощутил оторопь, но превозмог дрожь и спросил умоляюще:

– Нашел?.. Сможешь отвести?

Бобик повернулся, сделал несколько прыжков в сторону далекой горной гряды и остановился. Я поспешно взобрался на Зайчика, тот пошел рысью, Бобик побежал быстрее, и через минуту мы уже неслись, как выпущенные катапультой огромные глыбы, готовые все сокрушить на пути.

С неба падает чистый обжигающий огонь горячего солнца, сердце стучит часто и взволнованно просто от избытка силы, под копытами верещат обезумевшие от чистого и радостного дня кузнечики, носятся тяжелые жуки и шмели, но впереди слабо клубится редкий туман, душистый и совсем не пугающий, а вот дальше он сбивается в комья, тяжелеет, становится серым и неприятным.

Целая долина закрыта этим плотным туманом, даже не угадать, что там под ним: поле или болото, но для меня главное не туман, а вон тот скальный утес почти на горизонте.Там высится мрачный остробашенный замок. И хотя солнце играет бликами на крыше, но слишком зловещ блеск, словно искры прыгают по исполинскому лезвию остро отточенного меча.

– Стой! – крикнул я громко.

Бобик немедленно остановился, упершись в землю всеми четырьмя. Такие следы ни с чем не спутать, если кто захочет меня выследить: четыре пропаханные в земле глубокие бороздки, будто вбили в землю колышки и протащили их на несколько локтей, вспахивая почву.

Впереди низина заполнена плотным туманом. Будь это утром, я не обратил бы внимания, однако в такой жаркий день мне даже смотреть в него тревожно.

– Стой, – повторил я. – Дальше не обязательно… Других замков нет.

На всякий случай сверился с картой, все так, земли Турнедо населены, но здесь больше городов, больших и богатых, а замки по большей части расположены вдоль границ, внутри страны их намного меньше, чем в вечно воюющей Армландии. Похоже, если не сам Гиллеберд, то его предшественники поступали, как кардинал Ришелье: под любым благовидным предлогом сносили замки провинившихся сеньоров, оставляя эти укрепления только вдоль границ…

Собственно, я сам так сделал в Брабанте. Значит, герцог в этом замке, Бобик мчался прямо на него. Я привстал в седле, в четверти справа огромное стадо коров пасется на лугу. Проехав в том направлении еще чуть, я увидел большое село, а на перекрестье добротный постоялый двор.

– Бобик, – сказал я строго. – Рядом!.. Не пугай народ.

Возле харчевни подводы и два верховых коня: подводы посреди двора, кони с привязанными к мордам торбами в сторонке. Двое сидят на ступеньках, посмотрели уважительно, как я соскочил с коня и закинул повод на седло.

– Зайчик, жди, – велел я. – А тебе, Бобик, я не доверяю так, как доверяю умному и правильному Зайчику. Потому иди со мной, чтоб я с тебя глаз не спускал!

Зайчик гордо ржанул нам вдогонку, а Бобик пошел за мной понурый и с поджатым хвостом. На крыльце торопливо посторонились, давая дорогу как мне, так и моей милой собачке.

Я быстро окинул взглядом задымленный зал, на кухне что-то подгорело, зашагал к столу, где расположились двое прилично одетых мужчин, серьезных и степенных.

Мне по дороге пытались подставить ногу, народ развлекается, как может, но первого я проигнорировал, переступив, второй сам поспешно убрал, заметив за мной угрюмого Бобика.

Я с приветливой улыбкой опустился за стол.

– Не возражаете? – спросил я дружески. – А то свободных столов нет, с пьянью как-то не хочется.

Один из мужчин равнодушно кивнул, второй буркнул без дружелюбия:

– Просто мы еще не напились. Что это ваша собачка там делает?

– Она всегда под столом, – объяснил я. – Скромная до застенчивости.

– Дышит как-то очень уж… громко.

– Это она волнуется, – пояснил я. – Очень уж домашняя, комнатная.

Один кивнул.

– Да, она как раз в комнату поместится.

– Сейчас успокоится, – сказал. – Меня зовут Рич, я тут проездом. Хорошо здесь кормят?

– Меня зовут Кулан, – сказал первый, – а это Тапир. Кормят, как и везде. Если не проспят, то есть можно. А если проспят, то… как сейчас.

Хозяин подошел, принял заказ, я велел принести еду мне одному, а вина на троих, Кулан и Тапир сразу подобрели, переглянулись.

Бобик выхватывал у меня из руки ломти мяса, бараньи ребра, даже полголовки сыра сожрал, не стал отказываться, словно совсем из голодного края.

Кулан и Тапир сперва цепенели, когда Бобик задевал их колени под столом толстым задом, но тот интересовался лишь тем, что опускается к нему в моей руке, и они постепенно успокоились.

– Удивительная собачка, – заметил Кулан осторожно.

– У простых крестьян таких не бывает, – добавил Тапир.

Я пожал плечами.

– Вроде бы я не говорил, что я простой крестьянин.

Дверь резко распахнулась, в проходе, почти закрыв его громадным телом, появился высокий лохматый мужик в толстом кожаном панцире. На широких плечах душегрейка из шкуры открывает голые руки, толстые и с металлическими браслетами на запястьях.

Он медленно спустился в зал, за ним вдвинулась его шайка, четверо или пятеро, а вожак медленно шел между столами, наслаждаясь впечатлением.

Я пробормотал негромко:

– Это что, местный герой?

Кулан ответил, не поднимая головы:

– Да. Собирает шайку, начинает вольничать. Больше и больше.

Тапир добавил:

– Земли здесь такие…

– Какие? – спросил я настороженно.

– Власть ослабела, – ответил он со вздохом. – А когда не чувствуется рука барона, начинают подниматься вот таких. Зовут его Йонас, три года назад был кузнецом, а сейчас непонятно, чем и живет…

Кулан буркнул:

– Да понятно же. Ночные грабежи его рук дело. А скоро будет грабить в открытую.

Йонас, растопырив локти и шагая вразвалку, неторопливо двигался через зал, кого-то одобрительно шлепал по спине, у кого-то выхватил из руки кружку с пивом и под подобострастный гогот своей банды мигом осушил, после чего швырнул ее в другой конец комнаты.

Я искоса наблюдал за ним, при всей своей звероватой внешности, которую всячески подчеркивает и усиливает, он чувствует, кого можно шлепнуть по спине, кого пнуть, кто может позволить отнять свое пиво, а кого лучше не трогать, влияние нужно усиливать постепенно, нажим должен быть постоянным, но таким, чтобы не сломать…

Наш стол самый дальний, я надеялся, что очередь до нас не дойдет, есть места и получше, однако этот Йонас наконец-то заметил меня, как я ни горбился и ни старался казаться меньше.

С недовольным рычанием он пошел к нам. Я стиснул челюсти, один мой вид вызывает раздражение всех мужчин, что хотят выглядеть крутыми и вообще быть первыми. Пусть даже в такой вот корчме.

– Что притихли? – заявил он издевательски. Я чувствовал его оценивающе ощупывающий взгляд, но не поднимал головы. – А где «здрасте»?

Кулан сказал торопливо:

– Здравствуйте, господин Йонас.

– Плохо сказано, – заявил Йонас нагло. Его дружки захохотали и уставились счастливые, что хоть кто-то в этом мире униженнее, чем они. – А ну-ка, скажите бодрее и повеселее!

Тапир начал багроветь, я чувствовал, что сейчас полезет в драку, положил ладонь ему на колено.

– Успокойся. Они сейчас уйдут.

Йонас сделал вид, что только сейчас заметил меня, хотя я чувствовал, что его взгляд постоянно елозит по моей спине.

– А это еще кто?

– Шел бы ты, – сказал я, – дальше.

Он захохотал громко и демонстративно, закидывая голову и уперев руки в бока, чтобы стать еще крупнее и заметнее.

– Что ты сказал?

– Что слышал, – ответил я.

Его ладонь упала мне на плечо. Сильные пальцы начали сдавливать сквозь рубашку, но я напряг мышцы, и ладонь Йонаса скользила, как по каменному валуну, выглаженному ветрами и волнами.

Из-за его спины один вскрикнул угодливо:

– Эй, ты знаешь, с кем разговариваешь?

– С ублюдком, – ответил я.

Йонас не успел глазом моргнуть, я ухватил другой рукой его за руку, дернул, вставая, помог второй рукой, крутнул, и в мертвой тишине все услышали треск ломаемых костей. Внезапный приступ ярости ударил в голову, я с наслаждением вывернул руку сильнее, сам услышал, как рвутся сухожилия.

Йонас взвыл дурным голосом, сразу поняв, что теперь калека, побелел, а его друзья, еще не поняв, с готовностью бросились на меня, обходя вожака с двух сторон.

– Бобик! – заорал я. – Сидеть!.. Лежать!..

Они не просто рухнули, а отлетели от моих ударов в противоположные стороны. Еще двое бездумно бросились, как собаки на медведя, а из-за столов вскочили завсегдатаи: кто-то прижался к стене, а кто-то, к моему изумлению, кинулся на меня.

Разбрасывая в тесноте напавших, я успевал увертываться от ударов, но однажды боль все же рванула за плечо. Двое ухватили меня за плечи и пытались завернуть руки за спину. Ярость клокотала, как лава в вулкане. Я со звериным ревом высвободил руки, у моих соседей по столу расширились в ужасе глаза.

Мой кулак угодил очередному герою в нос. Звучно затрещало, кровь брызнула так, будто саданули кувалдой. С тем же ревом я быстро повернулся и ударил дважды. Оба, что пытались вывернуть мне руки, с разбитыми в кровь лицами рухнули на бок.

Кто-то завопил истошным голосом:

– Да бейте же!

Бобик ползком выдвинулся из-под стола и, не осмеливаясь нарушать мой приказ, поворачивал голову справа налево и обратно, наблюдая за разлетающимися телами. Глаза его быстро наливались багровым огнем, шерсть вздыбилась.

Из-за столов выпрыгнули еще трое, один выхватил длинный узкий нож. Я отступил, все нервы взведены, ярость трясет всего, и первый же, напоровшийся на мой кулак, отлетел, как резиновый мячик. Второго я ухватил и швырнул в стену.

Еще один дотопал сзади, огромный, неуклюжий и медлительный, от него пахло жареным мясом, луком и чесноком с такой мощью, что я и не оборачиваясь видел его, как облупленного. Продолжая наблюдать за теми, что впереди, я резко двинул назад локтем, попав точно в зубы.

Звучно хрустнуло, словно сломал не только зубы, но и челюсть. Он завопил тонким заячьим голосом.

С полок посыпалась посуда, тело рухнуло на пол, под ним сразу начала образовываться темно-красная лужа. Третий, что с ножом, опешил, даже отступил на шаг, но сзади орали, он завопил и бросился на меня. Я успел перехватить руку, повернул и воткнул ему в живот. Лицо несчастного исказилось в судороге боли, я с наслаждением дернул и услышал, как трещит распарываемая плоть живота.

Когда я разжал руки, он рухнул навзничь, рукоять торчит в левом боку, хотя воткнул в правый. Из широкого разреза через весь живот с шипением и бульканьем вылезает что-то отвратительно сизое…

Из горла Бобика пошло нарастающее рычание, настолько низкое, что пока слышу только я, тяжелая инфразвуковая волна, от которой в тревоге сжимается сердце и наваливается непонятный страх.

– Лежать! – повторил я.

Бобик продолжал рычать, но с места не сдвинулся. Я помотал головой и отступил. Ярость все еще трясет, как медведь грушу, в груди сжалось от страха: что со мной? Я все легче прихожу в ярость, мне все легче убивать, к тому же ощутил удовольствие, даже наслаждение, когда воткнул нож в бок и рванул острое лезвие поперек всего живота…

Не знаю, как это они дерутся так, что после тяжелых зуботычин, пинков ногами прямо в нос, сокрушительных прямых в лицо, ударов тяжелыми лавками по голове, по плечам, рукам, в живот, по ногам… вскакивают чистенькие и бодренькие. У меня все встряхивается от простой зуботычины, но вот когда бью я сам, то вот это красота: разлетаются, как орехи, кровь брызжет струями, а зубы сыплются градом, как во время ливня.

Те орлы, что сумели подняться, а также их друзья и знакомые за столами помогли вытащить из харчевни раненых и покалеченных. Рычание медленно затихало в горле Бобика, он проводил отступающих враждебным взглядом и вдвинулся под стол глубже, чтобы не оттоптали лапы.

Тапир и Кулан смотрели испуганно, но, к их чести, даже не поднялись из-за стола, а только держали в руках кувшин с вином и чаши на случай, если драка дойдет и до них.

Я улыбнулся им с неловкостью и развел руками.

– Что-то слишком часто…

– Что? – переспросил Кулан. – Что часто?

– Драки, – сказал я.

Он оглянулся на выбитые двери в таверне, обвел встревоженным взглядом переломанные лавки, стулья, превращенные в щепки два стола.

– Разве часто? – спросил он с недоумением. – Да и не драка это… во всяком случае, почти все целы.

Я проводил взглядом выползающих из харчевни. В самом деле, убираются все, а это значит, убитых, кроме того с ножом, нет, уже хорошо. Почти все целы, так это называется.

Хозяин выбежал из кухни, за голову хвататься не спешит, на лице вопрос, а в руках громадная дубина. Я бросил ему золотую монету, он ловко поймал на лету, как быстрый пес ловит толстую тяжелую муху.

– Это за поломанную мебель, – сказал я бодро. – Наш стол уцелел… подай нам с моими друзьями теперь уже хорошего вина.

Кулан добавил:

– Как победителю.

Хозяин задумчиво прикусил золотой, глаза засияли, на морде расплылась довольная улыбка.

– Все сделаем, ваша милость, – сказал он угодливо. – Сей момент!

Кулан и Тапир проводили его сожалеющими взглядами.

– За золотой можно всю харчевню купить, – проворчал Кулан. – Чувствуется, вам это легко достается… Ладно, здесь вино в самом деле хорошее. А если еще из отдельного подвала, ключ от которого у самого хозяина… Вас что-то интересует особенное?

Прибежала молодая женщина и быстро-быстро протерла чистой тряпицей столешницу и даже свободный край лавки. Кулан ухватил ее за аппетитную ягодицу. Она спокойно убрала его руку, а на меня посмотрела весьма обещающе и улыбнулась полными губами.

Я дождался, когда она ушла.

– Ты прав, – сказал я негромко, – я рыцарь, но золотишко после кончины родителя заканчивается. Потому надо срочно искать службу. Кто живет в том замке, что на высоком утесе?.. Нужны ли хозяину молодые сильные рыцари? Драться я умею, вы видели.

Кулан помрачнел, смолчал, а Тапир покачал головой.

– Не стоит.

– Что? – переспросил я. – Не возьмет?

Он снова покачал головой.

– Не стоит и соваться.

– Людей в избытке? – спросил я.

Он посмотрел на меня очень серьезно. Я улыбнулся подбадривающе.

– Насчет людей не знаю, но там могучий колдун. И не очень добрый. Даже очень недобрый. Когда в прошлом году в этой округе был падеж скота, он и пальцем не пошевельнул, хотя за помощью ходили и умоляли самые старые и почтенные… И саранча за последние пять лет дважды налетала. У нас ее даже деревенские колдуны могут прогнать, а ктопосильнее – то и уничтожает за полдня, а этому все равно, что тут внизу…