Чтение 32–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

За мной начали спускаться рыцари, под копытами Зайчика плеснула вода, а ноздри уловили смрадный запах. Сэр Герцлер догнал меня и поставил коня рядом.

– Сэр Ричард, – сказал он с достоинством, что переходило в надменность, – как можно? Идти через болото?

– А что такого? – ответил я.

Он гордо выпрямился в седле.

– Рыцари лучше красиво погибнут, чем пойдут в грязь! Это унижение нашего достоинства. Лучше обойти…

– Но слева Дорога Убивающей Травы, – прервал я.

– Рыцари не страшатся гибели, – отрезал он. – Зато барды воспоют, как мы, чтобы не пачкать красивые одежды, пошли навстречу смерти, но не склонили головы и не дали пиявкам вцепляться в наши… да, наши…

– Хорошо, – деликатно прервал я. – На обратном пути все желающие пойдут дорогой этой самой травки! Вполне разумный, как мне кажется, компромисс. А пока – через болото!

На лицах остальных я видел, что все согласны с сэром Герцелем, однако они клялись выполнять все мои приказы, и никто и не хрюкнул, когда Зайчик вошел в болото уже по колено.

Бобик ухитрялся прыгать по кочкам так, что почти не замочил лапы. Кони с неохотой ступили в темную воду, брезгливо принюхивались и высоко задирали головы. С широкихмясистых листьев смотрели огромные лягушки, невероятно толстые, неподвижные, с широкими пастями. У некоторых с обеих сторон головы вздувались белые мешки из тонкой кожи, у всех отвисает огромный подбородок.

Я понудил коня идти прямо на одно из таких чудовищ. Лист согнулся, и край накренился, лягушка скользнула в воду, даже не изволив пошевелиться. Большинство лягушек даже не повернулись, чтобы проводить нас взглядами, словно через их болото пышно одетые рыцари ездят несколько раз в день.

Сэр Ульрих сказал предостерегающе:

– Туман!.. Всем тихо!

Впереди седые космы сплетались в ком, тот разрастался, вершиной поднялся выше низкорослых деревьев, а вширь раздвинулся десятка на три шагов. Ветер, если это ветер,медленно начал подгонять туман в нашу сторону. Я вытащил меч и начал прислушиваться: вместе с туманом может подкрасться и враг.

Рядом рыцари обнажали оружие, все бледные и с напряженными лицами. Некоторые пригнулись и расставили руки, то ли изготовляются к схватке, то ли стараются снизу увидеть больше.

Туман надвинулся медленно, а болото так же неспешно начало наполняться кваканьем, щелканьем, хриплым воем, злобным рычанием, ударами громадных крыльев по воздуху. Я чувствовал порывы ветра от могучих взмахов, но никто не выпрыгивал из тумана, а за спиной я слышал только надсадное дыхание рыцарей и фырканье коней.

– Во имя Господа! – произнес Тамплиер надменно. – Да сгинет все дьявольское отродье!.. Да отринется оно от наших душ христианских!

Плотный туман переместился за наши спины. Мы снова оказались в разреженном, отвратительные звуки исчезли.

Сэр Герцлер сказал с горячей благодарностью:

– Сэр Тамплиер, примите наше почтение!.. Ваши молитвы разгоняют нечисть почище молота!

– Имя Господа, – строго ответил Тамплиер, – служит нашей защитой!

– Ну да, ну да, – поспешно согласился сэр Герцлер. – Это само собой.

Зайчик настолько брезговал тухлой вонючей водой, что задирал голову и, кажется, даже закрывал глаза. Мне приходилось прибегать к шпорам, чего я почти никогда не делал, дергал повод и едва не рвал удилами рот, понуждая идти туда, куда надо мне. Среди черной воды то и дело поднимаются мохнатые кочки, уродливые и страшные, как увеличенные кактусы. Почти все кишат червями, насекомыми, вокруг них сновали лягушки, водяные змеи и странные болотные рыбы с пугающе осмысленными мордами.

Одна такая рыбина высунула голову и наблюдала за отрядом так долго, словно пересчитывала всех и определяла боеспособность. Я рассмотрел в ее пасти длинные острые зубы, вскинул руку к плечу и… опустил, вспомнив на полдороге, что лука Арианта со мной нет.

Впереди темная и с виду вязкая вода пошла кругами. Из глубины выметнулись в воздух три крупные рыбины, растопырили плавники, те моментально превратились в блестящие крылья, и рыбо-птицы понеслись дальше в сизый туман.

– Это что, – проговорил Ульрих ошалело, – это как?..

– Совсем мир с ума сходит, – сказал я раздраженно, – уже и рыбы колдуют!

– А может, – предположил он озабоченно, – это птицы колдуют? Утки любят на дне червяков искать и мелкую рыбку в песке вылавливать…

Я покосился на его усталое лицо.

– Ну, барон, вам бы в естествоиспытатели! Мне, к примеру, до сгоревшей свечи такое важное знание: рыбы превращаются в птиц или птицы в рыб.

Он проворчал:

– Просто интересно.

– Вы двужильный, барон, – сказал я с уважением. – Как ваш конь. Я бы сейчас даже на голых баб не оглянулся. А вы по шее в тухлой воде, на голове скачут лягушки, за ноги хватает какая-то гадость, а вы о метаморфозах рассуждаете, Овидий нашего времени! Дарвин, можно сказать. Ламарк даже, простите за комплимент…

Он заметно приободрился. Выпрямил спину и даже гордо повел плечами.

– Да… я могу… да.

В тумане начали появляться призрачные тени, зазвучали монотонные тягучие голоса:

– Кровь невинно убиенных взывает…

– Вы должны отомстить…

– Нас предали…

– Вас наградят…

– Справедливость..

– За честь рода…

– Вы обязаны…

– Ваш долг…

Тамплиер шел, лицо сумрачное, но в его глазах ни горя, ни радости. Зато сэр Герцлер и другие то и дело хватались за мечи, во всем их облике читалось сильнейшее сочувствие к сгинувшим в этом болоте.

Сэр Ульрих тяжко вздохнул.

– Вон тот… это же один из моих дальних предков, узнаю по гербу…

Тамплиер проворчал мощно, словно над болотом прокатились раскаты грома:

– Помните, что сказал Господь.

Сэр Ульрих спросил недоверчиво:

– Именно по этому делу?

Тамплиер перекрестился.

– Да. Он велел оставить мщение Ему. Он сам отомстит за любого обиженного так, как никогда не сумеем.

Сэр Ульрих тоже перекрестился, но сказал с сомнением:

– Больно Господь добр. И милосерден.

Тамплиер рыкнул:

– Господь за порядок в этом мире! Что будет, если каждый возьмет мщенье в свои руки?

Сэр Ульрих и сэр Герцель переглянулись, не понимая, что здесь неверное, это же самое то, когда можно самому пойти и сразу вбить гада в землю по ноздри. Я, чувствуя, что Тамплиеру не помешает поддержка, этот гад при всей неприязни ко мне все же ощутит, на чьей я стороне, тоже перекрестился и сказал благочестиво:

– Увы, победит не правый, а сильный.

Оба рыцаря снова надолго задумались, прикидывая, насколько оба сильны, а Тамплиер, не поворачивая голову в мою сторону, чуть подал коня правее и растворился в тумане.

Сэр Ульрих оглянулся и громко вздохнул.

– Все-таки, – признался он, – оставляя вот там неотмщенным моего далекого предка, я чувствую, будто в чем-то его предал.

– Но как? – спросил я. – Ворваться к ничего не понимающим людям и перебить их на том основании, что когда-то их предок убил вашего предка? Между местью и наказанием есть разница: наказывают ради наказуемого, а мщение ради мстящего. Тамплиер прав, оставим месть Господу! Иначе мы сами таких дров наломаем с нашим понятием о справедливости, когда у каждого оно свое…

Сэр Палант перекрестился и заметил с тяжелым вздохом:

– Тот, кто замышляет месть, растравляет свои раны, которые давно бы исцелились и зажили. Да, сэр Ульрих, оставим это Господу.

Глава 5

Тени мертвых снова и снова преграждали путь, однако Тамплиер чертил в воздухе крест и произносил слова молитвы. Призраки сразу же исчезали. Когда появились новые, я поспешил сам сказать те же слова, однако они надвигались, росли и ощутимо наливались плотью.

Тамплиер небрежно начертал в воздухе крест и бросил пару слов, призраки тут же пропали.

Он посмотрел в мою сторону с таким безразличием, что хуже насмешки.

Я пробормотал с напускным смирением:

– Хорошо, что хватает всего начальных слов!

– Хорошо, – ответил он гулко.

Впереди лягушки поспешно прыгали в темную воду и смотрели на него со страхом и обожанием, высунув остроконечные мордочки из воды.

– Иначе пришлось бы плохо, – закончил я. – До конца вы ни одной молитвы не знаете, верно?

Он надменно отвернулся. Я подумал с некоторым раскаянием, что вообще-то зря придираюсь, я сам-то, как и большинство из нас, не знаю и до середины. Мы даже в песнях запоминаем либо припев, либо половину первой строфы.

– Колдуны навели мару, – сказал за моей спиной кто-то из рыцарей, голос незнаком. – На самом деле здесь никакого болота.

– Как же никакого? – возразил сэр Ульрих. – А это что?

– Это кажется!

– Вот макну я вас в это «кажется», – огрызнулся сэр Ульрих, – посмотрим, насколько оно кажется!

Рыцарь сказал поспешно:

– Это только предположение! Одно из.

Чавкающая топь под копытами уступила плотному ковру из мха, что прогибался, но выдерживал вес тяжелых коней с закованными в добротную сталь всадниками. Пошли мелкие кустарники, туман становился все реже, прижимался к земле, делая ее похожей на покрытую грязным снегом поверхность.

Сэр Ульрих вскрикнул, из тумана выступила впереди деревянная башня. Наметился частокол, мы подъехали ближе, сэр Герцлер грязно выругался: у деревянных ворот на заостренных кольях торчат человеческие головы.

– Язычники, – сказал он с отвращением.

– Идолопоклонники, – поправил сэр Палант.

Сэр Тамплиер прорычал:

– Неважно. Мы обязаны со всем милосердием принести им светлую веру Христа! Вперед…

Я прервал резко:

– Приказы здесь отдаю я.

Тамплиер придержал коня, я задержал дыхание, когда эта гора повернулась в мою сторону, движение было угрожающим, но прорычал Тамплиер больше с недоумением, чем с угрозой:

– Но разве вы не это хотели сказать?

– Это должен сказать глава похода, – отрезал я, – коим вы, сэр Тамплиер, не являетесь. Итак, вперед!

Тамплиер тут же подал коня вперед, они грохнулись в ворота, как налетел бы громадный бык на загородку для гусей. Доски разлетелись вдрызг. Мы ворвались следом, в огороженном забором пространстве с полдюжины приземистых лачуг, оттуда начали выбегать звероватые люди в косматых шкурах и с дубинками в руках.

Поднялся крик, на всадников набросились со всех сторон. Из самой крупной лачуги царственно вышел громаднейший мужик, явно вождь, хотя такой же лохматый, нечесаный, в звериной шкуре, но с множеством ожерелий из зубов.

– Бросай палку! – велел я. – И прикажи всем прекратить сопротивление!

Он взревел и кинулся на меня. Я тоже соскочил на землю, уклонился от удара, а дубина просвистела совсем рядом и с чавканьем ударила в мокрую землю.

Толстый, громадный и тяжелый, он размахивал широко и так медленно, что я уклонялся сперва из чувства предосторожности, потом почти забавлялся, а когда он после очередного промаха завалился так глубоко, что почти проскочил мимо, я с наслаждением ударил по затылку и пошел вперед, раздавая жестокие удары.

Эти косматые набрасывались по двое-трое, но все двигались, как мухи на морозе, я бил сперва коротко и точно, потом уже и размашисто, понимая, что все равно опережаю всех в реакции, в движениях.

Когда я совсем уж обнаглел и потерял осторожность, со сторожевой башни прыгнул прямо на голову сторожевой воин. Я едва удержался на ногах, торопливо вскинул руки и,не глядя, ухватил его за голову раньше, чем он успел сжать пальцы на моем горле. Шея хрустнула, я швырнул обмякшее тело в напирающую толпу.

На спину обрушился жестокий удар, я резко обернулся, там пучит глаза здоровяк со здоровенной палицей в обеих руках. Он начал поднимать для нового удара, но мой кулак ударом снизу в челюсть подбросил его в воздух. Он пролетел до стены дома, ударился и сполз на землю.

Еще один широко замахнулся дубиной, я легко уклонился и мощным ударом в переносицу швырнул на землю. Подбежали двое, я схватил одного за голову, шарахнул ею в лоб второму. Оба рухнули, как подкошенные. Рыцари дрались, сомкнув ряды, а я оказался в самой гуще, да еще Тамплиер пробился на другой конец этого странного поселка и крушит тотемный столб с изображением некоего чудовища с измазанным кровью ртом.

На меня с грозным ревом бросались с дубинами, палицами, топорами, больше надеясь на устрашение одним своим видом, привыкшие воевать с беззащитными крестьянами, сами в недавнем прошлом такие же от сохи. Я с наслаждением бил в морды с выпученными глазами, ломал руки, сшибал с ног жестокими подножками, наносил рубящие удары ребромладони в подставленные шеи.

Сэр Ульрих крикнул из другого угла:

– Сэр Ричард!.. Почему не мечом?

– Проявляю миролюбие, – прокричал я и сладострастно обрушил кулак на лысую голову воина, с которого слетел шлем. Кости хрустнули, словно я проломил яичную скорлупу. – Христианскую кротость… не убий… по возможности…

Один из лохматых разогнался и прыгнул ногами вперед, мечтая сбить меня на землю, а там навалятся кучей. Я уклонился и перехватил его за ногу, крутнул, сбивая других лохматых, понравилось, начал вращать тяжелое тело вокруг себя, все быстрее и быстрее, снова сшибая с ног дураков, что еще не поняли и пытаются прорваться ко мне ближе.

Когда в пределах досягаемости никого не осталось, все держатся на расстоянии и с ужасом смотрят на своего друга, я не стал крутить им впустую, выпустил из рук сапог.Тело пронеслось, вращаясь в плоскости. Сэр Палант только собирался скрестить оружие с тремя воинами, как они все рухнули, сбитые тяжелым телом в железных доспехах.

Особенно мне понравилось бить ногами, как-то раньше я ими вообще не пользовался. Слишком простонародно, благородные так не дерутся, но когда от мощных ударов эти вот грозные и орущие отлетают, как орехи, сердце переполняется ликованием, хочется бить еще и еще.

Сэр Ульрих прокричал, задыхаясь:

– Сэр Ричард!.. Как вы здорово лягаетесь!

Я крикнул уязвленно:

– Сами вы… это самое…

– Что?

– Которое лягается… сэр!

Но опустил ногу и ударил кулаком, клички возникают и по пустякам, потом не отскребешь. Кулаками не так сокрушительно, зато чаще, так что ладно, человек весь из запретов. Но почему-то те, кто с головы до ног в запретах, продвигаются дальше, а свободные от запретов остаются на месте.

Крики постепенно затихали, я пошел, перешагивая через тела, к Тамплиеру. Тот уже свалил столб и яростно рубил его на земле.

Оглянувшись на меня, прохрипел яростно:

– Кощунство!.. Надо сжечь немедленно!

– Сырое дерево, – сказал я, – здесь все отсырело… Но сожжем, вы правы. Только здесь не отступники от Христа, а всего лишь не познавшие его учения… К ним надо быть милосерднее.

– Я немилосерден только к идолам, – прорычал он и продолжал рубить бревно.

С каждым ударом щепки отлетали все крупнее, помощи не понадобится. Я вернулся на середину поселения, рыцари уже обшаривают лачуги. К нашему удивлению, оказалось, что это наполовину землянки, пол скрыт водой, как здесь живут, непонятно. Хоть человек ко всему приспосабливается, но все-таки, когда так много свободной и плодородной земли…

– Наверное, – предположил сэр Ульрих, – здесь безопаснее.

Я огляделся, везде трупы, нет даже ползающих и стонущих, что значит – рыцари попросту добили раненых. Миротворческая операция в самом классическом виде. Умиротворили, чтобы свести к минимуму все последующие заботы, чтоб не отвлекаться на ерунду и мелочи.

Я никого не добивал, но вспомнил, остывая, что немало из них полегло от моей руки, когда я с наслаждением ломал шеи, перебивал хребты, сбивал с ног так, чтобы уже не поднялись. Это не Темный Бог, что ты все других винишь в своих проступках, красавец?.. Перед другими постоянно распускаешь хвост, так хоть перед собой признайся!.. Ты стал сильнее, а это пробный камешек и для тех, кто покрепче тебя. Мало кто из ощутивших силу уйдет в библиотекари! Большинство выйдет на улицу и начнет получать, как говорится, удовольствие, повергая, расшибая и выбивая зубы.

Как ни крути, как ни говори себе, что особенный и даже избранный, хоть вслух и высмеиваешь этих избранных, ты все же из этого самого большинства. Подросток начинает пыжиться и раздвигать локти, будто горы мускулов не дают прилегать рукам к бокам, старается выглядеть мрачным и грозным, мечтает, чтобы принимали за опасного бандита, а ты, как тот же подросток с уже наросшими мускулами, с наслаждением выказываешь превосходство в силе…

На краю стойбища вспыхнул огонь, Тамплиер бросал в костер изрубленные куски тотемного столба. Огонь, несмотря на сырость, горит мощно. Похоже, Тамплиер в какой-то мере тоже умеет подчинять себе огонь. Или в приступах священного гнева способен воспламенить даже сырое дерево.

Сэр Герцлер подошел мрачным, на лице брезгливое выражение.

– Похоже, – обронил он, – нашему Тамплиеру некого будет обращать в христианство.

– Убиты все?

– Да.

Я пожал плечами.

– Ну и ладно. Здесь вообще какое-то странное образование. Ни женщин, ни детей…

– Военный лагерь? – предположил он. – Тогда все правильно. Нечего им…

Он умолк, вспомнив, что это мы пришли на землю Турнедо, а не они со своими порядками явились к нам, в задумчивости потер подбородок.

– Может быть, – сказал он с надеждой, – просто грабители здесь обосновались. Разбойничать выходят на дороги, а здесь делят добычу.

– А много ее?

Он пренебрежительно отмахнулся.

– Ничего стоящего взять не удалось?

– Нам?

Он приятно удивился:

– А кому же еще?.. Не станем же грабить всякую ерунду, ценную разве что для простолюдинов! Итак, выдвигаемся дальше?.. С той стороны этого стойбища уже виден замок.

Не веря еще, я свистнул Бобику, но пришлось выйти за ограду, и там в туманной дали проступила серая гора, абсолютно отвесная с одной стороны, а на вершине нечто смутно поблескивало, словно солнце пытается пробиться через туман.

– Осталось немного, – сказал я настороженно. – Пустяк. Пробраться в этот сверхзащищенный замок, перебить охрану и освободить пленника. Да еще и не поднять тревогу, чтобы тут же не выслали помощь.

– Нам?

– А кому же еще, странный вопрос.

Подошли сэр Палант и Ульрих, долго всматривались в замок.

– Все верно, – сказал Палант, – все так, как и рассказывают об этом замке. Дорога только с этой стороны…

– Не радует, – буркнул я. – С другой стороны, только дурак всегда ломится напрямую. Но мы же герои?

Ульрих ответил неуверенно:

– Вообще-то… да. А что насчет героев?