Чтение 24–й страницы книги ~Нора под миром~

— А, это? — Борис наскоро глянул в монитор. — Чепуха какая. Это мы с тобой снимали, как наши в траве дрыхли. Это я так, потом на капустнике крутить. Вот будет хохма! Да ты послушай, это же массовка и какая!

— Да что ты?! — оживился Виктор. — И много там народу?

— Народу-то не больно много, но всё такие типажи, такой сплошь колорит! Деревня, глушь, Саратов!

Оба торопливо похватали оборудование и выбрались на улицу. Там в самом деле царило оживление. Какие-то незнакомые мужики тащили из домов столы, на-крывали простынями. Маниловна несла чугунок с картошкой. От чугунка шёл пар. Какие-то босые парни суетились, выставляли на стол из магазинной тары разно-мастые бутылки. Вытаскивались огурцы из кадок, грибы, выставлялись на стол конфеты, печенье, колбаса. Вся деревня веселилась. Никого из съёмочной группы видно не было.

— Куда все наши подевались? — недоумевал Виктор.

— А кто невеста? — крикнул Борька, при виде заранее пьяного Лешего.

— А Лукерьина внука! — охотно отозвался тот. — За вашего осветителя Димку выходит замуж!

И лесник с удальством развёл в стороны мехи старой, довоенной гармошки.

— Тына-тыны-гормотына, вот какая наша тына! — дурным голосом заблажил он.

Ну дела! Виктор с Борисом расхохотались. Вот так съёмки! Сманили парня, подлецы! Будут улучшать породу!

— А, может, она в Москву за ним поедет? — заикаясь от смеха, предположил Борис.

Завидев бабку Евдокию, оба заголосили и замахали руками. Обычно старуха в курсе всех событий. Та обернулась и, приветливо помахав рукой, снова углуби-лась в разговор.

— Ты что это задумала, Маниловна? — сузив глаза, спросила болотная ведьма. — Хитришь чего или совсем рехнулась?

— А что такого? Нам сказано, что будем жить тут, вот мы и живём. — рассуди-тельно ответила толстая старуха. — Лушка девка молодая, самый сок. Не мой Евгений, так какой другой найдётся. Да что, такой-то молодайке, вечно что-ли за старухой выносить? Поженятся, дитёв вот нарожают. Будет в деревне весело у нас. А то всё старики одни. Всем будет хорошо.

Ведьма смотрела на неё, едва сдерживая смех.

— И то верно, Клавка. — согласилась она. — Пущай женятся, сердешные. Всю жизнь ты прожила без мужа, без дитя. Порадуйся хоть внукам.

Повернулась и пошла, оставив довольную Маниловну чистить вареный кар-тофель.

Все с гомоном садились за столы. Вокруг с камерой бродили Кондаков и Борька. Они снимали всё подряд.

Во главе стола уселся молодой жених. В картузе, за ленточкой вьюнок.

— А где невеста?! — заголосили гости.

— Лёнь, сынок, — обратилась к проходящему мимо совершенно обалдевшему Косицыну нарядная тётка. — сходи-ка к Воронцовым. Скажи-ка Лушке, пущай торопится, все уж собрались.

— Хорошо, Виолетта Егоровна, — пролепетал он, глядя на неё одним правым глазом. — позову сейчас.

И опрометью кинулся в конец улицы.

Антонина кокетливо вертелась перед зеркалом, примеряя ленты из старого бабкина сундука. Сама старуха сидела у стола, подперев морщинистую щёку то-щей лапкой и смотрела на «внуку» со смесью жалости, смеха и, как ни странно, зависти.

— Бабусь, а бусов нет? — почти тридцатилетняя девица легко, как мотылёк, подскочила к сундуку.

— Антоша, милая. — сказала ей старуха. — Не надо бы тебе…

Дверь открылась и вошёл соседский парень.

— Ой, грех какой. — вздохнула баушка Лукерья.

— Баба, брось! — раскраснелась и взвилась невеста. — Это ты всю жизнь у печки просидела! Ни детей, ни внуков. А я жить хочу!

— Чего тебе, малой? — безнадёжно обратилась к двери старая Лукерья.

— Что?! Уже зовут?! — встрепенулась, как огонёк, Антошка. — Сейчас иду!

Она бросилась к бабушке и поцеловала её в щёку.

— Бабусь, может быть, придёшь?

И кинулась к двери.

— Вас просит к себе на минутку Пелагея. — деревянным голосом обманщика проговорил засланный казачок.

— Она сказала… — Лёнька запнулся и быстро оглядел невзрачный наряд не-весты, — что у неё такие бусы есть. И кофточка ненадёванная городская.

Антошка взвизгнула от счастья и полетела, как стрела. А Лёнька следом.

— Туда, пожалуйста! — едва угнался за нетерпеливой Димкиной невестой Косицын. Антошка вообще отличалась резвостью.

— Куда? — она завертела головой в тёмном коридоре.

— Сюда! — проговорила непонятно откуда взявшаяся Наташа и оба бывших ученика коварно толкнули бывшую учительницу прямо на доски в глухой угол.

— Вы что, ребята?! — растерянно пролепетала Антонина, падая в руки дяде Саше.

— Мама-ааа! — белугой заревела Катька.

ГЛАВА 29. Западня

Свадьба явно была на мази. Порядком пьяный женишок опять состыковался с Нинкой, к великому неудовольствию Маниловны. Последняя сидела за столом, подперев толстой ладонью свисающую щёку и голосила песню. Зато все гости веселились. Водка убывала очень быстро.

— Чего творят, петлюры! — Леший с тревогой наблюдал, как драгоценное го-рючее проливается сквозь призрачные глотки и поливает равнодушную к спирт-ному землю.

— Ась? — откликнулась осоловевшая Клавдия. — Не будет, Леший, у меня те-перь внучков.

— А что так? — удивился слышавший разговор Виктор.

— Такое дело, Клавка, — сказал ей Леший. — каки уж детки. Каюк теперича де-ревне. По-нашему — финал.

— Вот любите вы, старики, покаркать про конец света. — отозвался Кондаков.

— А то сыграл бы, Леший, на гармошке. Знаешь, что? Сыграй такую жалист-ливую песню. — попросила Маниловна и сморщилась вся, приготовясь петь про несчастную любовь.

Леший растянул мехи и раскатил быстрое стаккато, и Маниловна грянула неожиданно голосисто, как на девичьих посиделках:

Как у нас один свояк

Был дурак, дурак, дурак!

Он соплями умывался,

Да блинами утирался!

— Барыня ты моя, сударыня ты моя! — залихватски и хамовато подхватил деревенский гармонист.

Маниловна вошла в раж и продолжила частушки:

Как у нашего козла

Репа из носу росла!

А у нашего Ванюши

Поросли крапивой уши!

— Тень-тень — едрён пень! — согласился Леший.

— На столе стоит чернила, а в черниле два пера! — неожиданно вмешалась в дело Виолетта Егоровна. — Ты — налево, я — направо, больше нету ни хрена!

Мой милёнок, как телёнок,

Только разница одна:

Мой милёнок пьёт из кружки,

А телёнок из ведра! — не сдавалась бойкая Маниловна.

Любовь Захаровна Козлова охотно подхватила тему:

Мой милёнок, как ребёнок.

Я его в руках ношу!

Заверну его в бумажку

И в кармашек положу!

— Есть у рыбы чешуя! — раздался со стороны дороги скрипучий голос. — А у Сеньки ни…! Сенька по деревне скачет, два фига в кармане прячет!

К компании приближалась, раскорячившись в пляске, старая Лукерья. Она молодцевато ботала в землю старым валенком. И продолжила:

Жил в деревне какаду.

Раз ку-ку да два ку-ку!

Третий раз ещё кукнул

Да в навозе утонул!

И старуха завернула далее такие матерные частушки, с такими эпитетами и сравнениями, что даже Леший хохотал до слёз. Заливались тонким смехом белоголовые близнецыВарюхи. Басом гоготал кузнец. Трясла по-цыгански тощими плечами пьяная в дым Любовь Захаровна Козлова. Деревня гуляла.* * *

Маленькая Катька отложила в сторону надоевших кукол. Ей было скучно. Играть не с кем. Даже Пелагейка больше не приходит. Хоть и прозрачная, а всё-таки была подружка. Мама с дядей Саней и тётей Зоей сидят на веранде. Лёньке с Наташей тоже всё время некогда. Они обсуждают свои взрослые дела.

Она поднялась на ноги осмотрелась. Вокруг — никого. Киношники снимают где-то далеко.

За забором что-то тихо постучало, как будто палочкой о палочку. Катька заинтересовалась и выглянула за калитку. Сначала ничего не увидала. А потом заметила слабое шевеление в траве. Подошла поближе и от удивления широко раскрыла глаза.

В невысокой мураве копошился маленький человечек. Он был сложен из палочек и желудей. Жёлудь-тельце. Жёлудь-голова. А на ней маленькая желудёвая шапочка с хвостиком. У него был носик, ротик, глазки.

— Ты кто? — изумлённая Катька опустилась на колени.

Тот не ответил. Он, как все тут, занят своим делом. Маленький человечек маршировал, размахивая сухой сосновой иглой, как саблей. Через плечо — золотая ленточка от сигаретной пачки.

Неподалеку зашевелилась трава и к человечку стали собираться такие же маленькие солдатики. Тоже с сабельками, но уже с красными ленточками. Они выстроились в колонну по двое и продолжали маршировать. У них даже были крошечные барабаны!

Командир взмахнул сабелькой, достал откуда-то тоненькую золотую трубочку и затрубил. И вся колонна двинулась в поход. А Катька — ползком за ними следом. Они пересекли дорогу, по которой гуляли куры, и углубились по едва хоженой тропинке за домом баушки Лукерьи. Солдатики прошли под лопухами и остановились. Катька села наземь имиролюбиво предложила:

— Давайте с вами поиграем!

— Нам некогда. — сказал маленький солдатик. — Нас ждут в одном волшебном месте.

Девчонка встрепенулась. Не там ли, где она уже была? В чудесном домике с чудесными игрушками!

Солдатик снова протрубил. И вот здорово! Из-под лопухов выскочили желудёвые лошадки! У них гривы и хвосты из мочалки. А ноги — спички.

Вся гвардия вскочила на коней, а лейтенант загарцевал под носом у обомлевшей от восторга девочки. Все снова построились в колонну и двинулись в поход. Теперь они двигались по тропинке в обход домов. На улице за домами что-то происходило. Там были крики, музыка и шум. А тут, на тропинке, очень хорошо.

Солдатики теперь двигались довольно быстро и Катьке пришлось прибавить ходу. Она споткнулась и потеряла великоватый ей сандалик. Хотела поискать, но он куда-то закатился. А маленькая колонна уходила дальше. И девочка побежала следом, шлёпая по горячей земле ногой в носочке.

Красненький сандалик остался сиротливо валяться в густой траве на обочине тропинки. Но пролежал он так недолго — к нему протянулась сухая смуглая рука с длинными,не по возрасту гибкими пальцами.* * *

— Где Катька? — оторвалась от разговора Наташа.

Они огляделись. Обсуждение жизненно важной темы так занимало, что они забыли про ребёнка. Взрослые могли сидеть безвылазно на веранде, а Катерина — нет. Ей нужно гулять.

Лёнька вскочил. Неужели опять удрала в Бермудский Треугольник?!

— Сиди здесь. — кратко обронил он. — Я пойду искать. Наверно она решила проведать этот чёртов домик.

И он мигом скрылся в подсолнечниках за баней.

Наташа возмутилась. Ещё чего! Что это за тон взял себе премудрый дивоярец?! И совсем не факт, что Катька скрылась в Бермуде.

Она поискала в развалинах игрушечного домика и нашла там помятых бумажных кукол. Эти платья много-много раз надевали и снимали. Вся бумага истрепалась, краски побледнели, лица стёрлись. Кто будет играть такими чучелами?! А от «женихов» остались лишь мочалки — они много потрудились, играя в Катькиных спектаклях красивую любовь.

Наташа, вышла за калитку. Огляделась. Ей тут же на глаза попалась красная сандалька — она лежала прямо на тропинке, ведущей в обход огородов. Надо срочно догонять беглянку. Чего это она отправилась искать за домом Лукерьи? Было бы куда логичнее, если бы та направилась посмотреть на свадьбу. Все деревенские и призраки, и киношники гуляли на этой кошмарной свадьбе. Исчезновение невесты никого не огорчило. Воистину, все одурели.

Наташа бежала по тропинке. Та петляла среди невысоких склонов, заросших густой травой, и пышной осокой, заполняющей низину. Выше были дома, ниже — влажный луговой покров. А дальше — лес. Как же далеко успела убежать девчонка! Деваться ей с этой тропинки некуда, всё равно Платонова её догонит.

Тревога появилась спустя ещё несколько минут. Деревня осталась за спиной, а Катьки пока не видно.

Впереди вырастала берёзовая роща. Между деревьев мелькнуло светлое платье — девочка шла по краю леса. Справа — Марькино болото.

Со страхом Наташа увидала, что таинственная топь уже стала собирать над собой белесый удушающий туман. Она помчалась, рискуя попасть в ямку и сломать ногу.

— Катя! — закричала девушка.

Та обернулась, но уже было ясно, что Платонова опаздывает.

Девчонка стояла и с удивлением смотрела на неё, оставив что-то, которое до этого рассматривала в траве. А со стороны лесочка к ребёнку приближалась ведьма.

После того, как она раскрыла себя в доме у Семёновых, Евдокия больше не считала нужным таиться перед детьми. Наташа уже видела её лицо — на нём застыло немного надменное, немного насмешливое выражение. Словно все усилия, весь этот бег, все поиски совершенно напрасны. Ведьма видела их скорую судьбу.

У Наташи сжалось сердце. Зачем ведьме Катька? Неужели охранный шарик с аквамарином, дарованный Магирусом, здесь бесполезен?! Когда-нибудь Селембрис им придёт на помощь?! Почему молчат дивоярцы?! Почему бессилен Лёнька?! Когда закончится весь этот кошмар?!

Она схватила девочку, рухнув на колени. Обняла и прижала к себе, глядя на приближающуюся колдунью остановившимися от ужаса глазами. Та подходила не спеша, как неизбежность. Справа от неё возникла чёрная волчица — она стелилась над землёй, как ходят волки, приближаясь к своей добыче.

Ребёнок задрожал. Платонова прижала голову Кати к себе, стараясь скрыть от неё кошмарное видение.

Волчица прямо на ходу преобразовывалась в человека. Поднялась и пошла на задних лапах. Шерсть исчезла, спина распрямилась. Короткие волосы загривка сразу отросли и по плечам разметалась всклокоченная грива.

— Ха. — сказал оборотень. — Они попались.

И щёлкнула зубами. Из травы тут же возникли картуши. Наташа увидала, что окружена со всех сторон. И здесь не было Лёньки с его дивоярской сталью.

Евдокия вышла вперёд. Теперь она стояла прямо перед Наташей и смотрела на неё непонятными глазами.

— Все эти страхи, — она повела рукой вокруг себя. — лишь для непосвящённых. Просто средство держать в узде непокорных. Твой Лёнька скоро уберётся прочь. Смешной маленький волшебник.

Она засмеялась.

— Зачем тебе Катька? — стараясь не дрожать голосом, спросила Платонова.

— Больше незачем. — отвечала ведьма. — Есть кое-кто получше. Девочка, ты зря трясёшься. Тебе ничто здесь не грозит.

Старуха стояла на расстоянии, не делая попытки приблизиться. Картуши залегли в траву, оттуда торчали только их уши, а Динара отошла в тень.

Наташе не требовалось слушать много слов, чтобы понять: ведьма предлагает ей вступить в какую-то сделку. Это условие безопасности для Катьки. Тогда девочку не тронут.

— Что я должна сделать? — как тогда, в подземелье замка Лембистора, в кошмарном и отвратительном Сидмуре.

— Вот это разговор. — согласилась ведьма. — Уже гораздо лучше. Твой маленький волшебник не передал тебе мои слова? Я объяснила ему, зачем всё это делаю над этой маленькой деревней.

Наташа кивнула, не желая говорить. Катька судорожно вцепилась ей в шею и тихо всхлипывала в плечо. Вокруг так славно подувал ветерок и шевелили кронами берёзы. Умилительная летняя погода. Чудесный день. Вдали голосят киношники, ревёт в мегафон Кондаков. Как это всё не соответствует обречённости момента. Надо тянуть время. Может, Лёнька сообразит придти на помощь.

— Твой волшебник не придёт. — ответила, словно читала мысли, ведьма. — Он сейчас кружит по Поганому Углу, по вашему — Бермудский треугольник. Его ведут следы. Следы маленьких ног.

Ведьма обложила их, как загоняемую дичь.

— Что требуется?