- Руки и сердца. Какое же еще? Но она ему отказала, сославшись на тебя. Она сказала, что любит только тебя и никто ей больше не нужен... Миша больше месяца ходил за ней попятам, а она ни в какую.
Вот как... Я даже не думал, что у нее все так серьезно. Теперь понятно Мишкино поведение в отношении меня. Получается, что я стал причиной смерти его любви. Вот ведь какая гадость получается!
- Спасибо, - останавливаю его. - Я все понял. К Мише у меня претензий нет.
Мичман недоверчиво взглянул на меня, как бы решая, верить или нет.
- Ладушки. - Он встал и пошел к дверям, - Не забывай о моем совете. Не терзай себя.
- Угу, - отвечаю его спине, исчезающей за дверями.
ГЛАВА 8
Следующая неделя прошла на редкость спокойно. Ни разу не загудела гномья рация, в поле зрения не появилось ни одной твари, за исключением кротов, занимавшихся своим ремеслом санитаров. Все занимались повседневными работами. Стас по-прежнему отмывал внутреннюю стену Цитадели от копоти. Он ведрами таскал воду из родника в подвале Башни и выплескивал ее на стену. Грязные жирные потоки стекали во двор, а потом по водостокам сквозь решетки, вмурованные в камень, уходили под землю. Рита предложила ему помощь, но со словами, позаимствованными у Мичмана: "Не женское это дело палубу драить", была отправлена восвояси.
Малыш, как обычно, все свободное время ковырялся в двигателе вездехода. Иногда ему даже удавалось его заводить, и тогда Цитадель наполнялась диким пульсирующим ревом дизеля. Мотор вездехода работал минут пять и благополучно умолкал. Малыш чертыхался и лез под капот. Этот цикл повторялся уже не знаю какой десяток раз.
Рита и Лена занялись исключительно женским делом - развешиванием занавесок на бойницах Башни. Мичман попытался их отговорить от таких глупостей, но вскоре бросил это бессмысленное занятие, сказав: "Что хотите, то и делайте". Девушки, воодушевленные его быстрой капитуляцией, решили занавесками не ограничиваться. На следующий день я чуть не упал, запутавшись ногами в сплетенном из изоляции от проводов коврике у двери своей комнаты.
Мичман почти не слезал с бастиона, где возился с заклинившей во время последнего штурма пушкой. Она периодически наотрез отказывалась стрелять и перекашивала снаряды в механизме подачи. Глядя на его мучения, Мотор, шатавшийся без дела, предложил воспользоваться старым народным средством кувалдой. Невзирая на протесты Мичмана, он пару раз приложился этим средством по механизму подачи, и все заработало. Удовлетворенный своим трудом и удивлением Мичмана, он снова вернулся к первоначальному состоянию ничегонеделанию.
Миша почти ни с кем не разговаривал. Ходил как в воду опущенный. На вопросы отвечал невпопад и вообще вел себя очень странно. Я было попытался с ним по душам поговорить, но он отмахнулся и сослался на занятость. За эту неделю он облюбовал арсенал, даже ел там. В результате все оружие было вычищено и расставлено ровными рядами вдоль стен.
Мне эта неделя показалась годом. Я никак не мог избавиться от вспоминания о бое у шахты и обдумывания вариантов, при которых Аня осталась бы в живых. По ночам мучиликошмары. Снился расплавленный холм и стройный женский силуэт, прощально машущий рукой с его вершины удаляющемуся джипу. Попытки отвлечься результатов не принесли. Мичман, видя мои мучения, пригласил к себе в комнату и устроил выволочку по полной программе. Он жестко говорил, что в таком состоянии я не боец, а обуза для всех, что я становлюсь слабым звеном нашей цепи. Это меня пробрало и помогло взять себя в руки. К тому же лучший доктор это время. Несколько дней, прошедших после боя, размыликраски событий и ослабили кипящие эмоции. В результате к концу недели я чувствовал себя значительно лучше.
Утром наступила моя очередь дежурить на смотровой площадке Башни. Бесконечная лестница выводит меня на продуваемую всеми ветрами площадку, с которой хорошо просматривается окружающая Цитадель Пустошь.
Над цепью гор выглядывает краешек солнца, создавая причудливые тени на глади Пустоши. Дует холодный ветер, и я сильнее кутаюсь в длинный военный плащ цвета хаки. Надо было еще и свитер надеть, а то точно замерзну.
- Держи, - протягивает мне тяжелый морской бинокль Миша. - Все спокойно. Удачного дежурства.
- Спасибо, - отвечаю я, зевая и поеживаясь от утренней прохлады. - Миш?
- Чего? - Он уже начал спускаться по лестнице вниз.
- Ты на меня злишься? Только честно.
- На тебя - нет. - Он печально посмотрел на восходящее солнце. - Скорее, на себя. - И двинулся вниз.
Странный парень.
Прикладываю бинокль к глазам и осматриваю окрестности. Пустота. Только у самых гор копошится пара кротов, терзая полуразложившуюся тушу слона. На этой неделе они хорошо попировали, а заодно очистили Пустошь от гор трупов. Кроты сожрали почти все, даже кости. Теперь только кое-где виднеются объедки.
От нечего делать осматриваю стоящий тут же тяжелый пулемет на треноге. Серьезный аппарат. Одна из опорных ножек слегка изогнута. Это как-то еще поначалу Лена умудрилась уронить треногу вниз. Тогда еще ею чуть Мотора не пришибло. Он вышел на крыльцо покурить после плотного обеда, а тут на тебе, такая железяка на голову. Хорошо, что Лена вовремя громко взвизгнула. Тогда она узнала много нового о себе и родственниках по материнской линии. Мотор бушевал минут десять. Бушевал бы и больше, если бы не Мичман.
Опять осматриваю в бинокль Пустошь. Мощная оптика приближает скалы, выстроившиеся кривыми рядами, как салаги-новобранцы. На их фоне замечаю медленно движущуюся темную точку. Увеличиваю резкость.
Гном. Гном верхом на верблюде.
Странно, обычно без предупреждения они не появляются.
- Эй, Малыш! - Его ноги в кроссовках торчат из-под капота вездехода. Брось фигней заниматься. У нас гости.
Малыш резво дергается и бьется затылком об открытый капот.
- Блин! - в сердцах ругнулся он, потирая место ушиба. - Чего орешь, как больной слон? Какие еще гости? Не надо нам никаких гостей!
- Одинокий гном движется с запада. Скажи Мичману. И наверное, надо его встретить. А то мало ли что, - кричу я, перегнувшись через парапет башни.
Уже через несколько минут в сторону гостя движется джип с Мишей и Стасом на борту. Все остальные, конечно кроме меня, вышли во двор и громко обсуждают возможные причины появления копача.
До сих пор появления гномов ничего хорошего не приносили. Посмотрим, как будет на этот раз.
Джип поравнялся с верблюдом, сделал круг и теперь двигается параллельным курсом.
- Витек, - просыпается рация, стоящая у треноги пулемета. - Витек, подними трубку.
- Витек слушает, - отвечаю на неожиданно веселый голос Стаса. - Этот гость к тебе.
У меня все так и обмерло внутри. Что же я такого сотворил? Неужели я где-то нарушил Договор? Других причин приезда копача я не вижу. Но почему тогда так веселится Стас?
- Точнее, не гость, а гостья, - хихикает рация.
- Какая еще гостья?
- Твоя любимая гномиха пожаловала. Говорит, ей нужен именно ты и никто другой тебя не заменит.
По дружному веселью, царяшему во дворе Цитадели, догадываюсь, что разговор слушаю не только я.
- Чего ей надо? - преодолевая неловкость, спрашиваю я.
- Говорит - конфиденциальный разговор.
- Ну и вкусы у тебя, Витек, - хохочет рация голосом Малыша. - Я думал, тебе нравятся высокие и стройные. А оказывается, ты почитатель маленьких и кривоногих.
- Разговаривать она будет за пределами Цитадели. Пройти внутрь она не хочет.
- Стесняется! - не унимается Малыш. - Ути-пути. Какие мы нежные. Витек, ты с ней поласковей. Может, она еще...
- Хорошо. Я буду ждать ее у ворот.
- О'кей. Сейчас ей скажу, - и после минутной паузы. - Она согласна.
Кладу бинокль и рацию на парапет и, теряясь в догадках, спешу вниз. На уровне первого этажа сталкиваюсь с Ритой.
- Мичман велел заменить тебя. Ты только недолго с ней любезничай, а то я есть хочу.
- Ладно, - утвердительно киваю я. - Постараюсь.
Подхожу к Западным воротам и, откинув тяжелую задвижку, толкаю каменную плиту. Ворота распахиваются без единого скрипа. Еле успеваю отскочить в сторону, как в проем ворот влетает джип с широко улыбающимся Стасом за рулем. Даже у Миши, очень серьезного в последнее время, при моем появлении возникает некое подобие улыбки. Лихо развернувшись, джип паркуется рядом с вездеходом у южной стены. Метрах в двадцати от стен Цитадели стоит гномиха, удерживая верблюда за повод. Огромное животное недовольно машет головой и звучно фыркает. Его раздражает запах выхлопных газов.
По мне, уж лучше нюхать выхлопные газы, чем сырную вонь копачей.
Неспеша подхожу к гномихе и останавливаюсь в паре метров от нее. Да, это та, что и прошлый раз. Тело гостьи закутано в длинный кожаный плащ, всклокоченный хвост волос грязной мочалкой спадает на правое плечо.
Я так спешил, что даже не взял с собой оружие. Со мной такое впервые.
Все обитатели Цитадели выстроились на стене и наблюдают за мной. На лицах у большинства улыбки. Серьезен только Мичман. Он хмуро переводит взгляд с меня на гномиху и обратно.
На меня выжидательно смотрят маленькие глазки из-под нависающих над ними костяных дуг. На лишайном лице - застыло непонятное выражение. Так мы стоим, глядя друг на друга несколько минут.
- Зачем я тебе? - не выдерживаю я первый игру в молчанку.
- Есть предложение, - глубокий, чуть хрипловатый голос с небольшой задержкой отвечает мне. - Взаимовыгодное.
- Можно подробнее?
- Можно. Только давай сперва присядем, разговор долгим будет. - Она чисто человеческим жестом указывает мне на камень, а сама устраивается, скрестив ноги, прямо на земле.
- Может, лучше зайдем в Цитадель?
- Нет. Мы ее не любим и стараемся без особой надобности не заходить за ее ворота.
- Почему? - интересуюсь я, садясь на камень. - Здесь же нет Столба, связывающего срезы.
На лице гномихи появляется улыбка.
- Ты уже много знаешь.
- Не очень много. По крайней мере меньше, чем хотелось бы. - Я с недовольной миной на лице верчусь на камне, пытаясь устроиться поудобнее.
- Думаешь, это мир был всегда таким, как сейчас? - Она показывает рукой на камни у моих ног.
- Не знаю, - пожимаю плечами. - Никогда об этом не задумывался.
- Давным-давно это был мир-сад, - ее голос погрустнел - Его жители были очень миролюбивы. Они называли себя лактами. Пакты не знали войн и раздора. Вы назвали бы это раем. Всеобщая любовь и умиротворение. Они не признавали технический прогресс. Здесь никогда не было ни заводов, ни фабрик, как у вас. Жители использовали только примитивные орудия труда. И не потому, что глупы. Нет. По сравнению с вами они существенно умнее. Лакты выбрали путь развития возможностей своего организма.
- А-а-а, знаю, - перебиваю я рассказчицу. - Проходили мы это. Телепатии и телепортации всякие.
- То, что ты назвал, у них, наверное, умели даже дети. - Она перекинула спутанный хвост волос на левое плечо. - Ты даже не сможешь представить себе их возможности. Используя внутренние силы, они могли строить города, при этом даже не пошевелив рукой. Они создавали новые виды растений и деревьев, изменяя этой же силой биокод зерен.
Я с интересом слушаю ее рассказ, не переставая удивляться. Гномиха одета, по моим меркам, в какое-то тряпье, ездит верхом на верблюде и так спокойно рассуждает о биокоде зерен.
- Их способности возрастали с каждым поколением. Если бы лакты захотели, то поработили бы все срезы. Ведь им и до сих пор нет равных... Я даже не знаю, с кем их можно сравнить.
- И куда же они делись? - шевельнулся я на неудобном камне.
- Мы, копачи, тогда еще были намного сильнее, чем сейчас. У нас был период подъема. Появились новые технологии, возросла рождаемость, - пропустив мой вопрос мимо ушей, продолжила гномиха. - Мы были обеспокоены таким сильным соседом. Несмотря на его миролюбие, мы боялись, что рано или поздно лактам не хватит родного среза и они двинутся дальше. А тут еще обнаружилось, что на их срезе большие залежи необходимого для наших детей минерала...
Прозоров Александр
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Перумов Ник
Круз Андрей
Андреев Николай