Чтение 5–й страницы книги ~Дважды возрожденный~

С другой стороны кряхтит Стас, умащивая на парапете свой карабин и подстраивая оптику.

Теперь на южной стене все. Точнее, почти все. Малыш все равно остается на вершине Башни. Он будет контролировать перемещение противника и сообщать нам. Для полноценной круговой защиты Цитадели нас слишком мало. Вот и приходится бегать с одной стены на другую, удерживая натиск. Хорошо, что наш противник довольно-таки туп и ни черта не смыслит в военном деле. Иначе Цитадель упала бы за какие-нибудь десять минут.

Всматриваюсь в серый сумрак, пытаясь рассмотреть нападающих. Интересно, кто будет на этот раз?

Из Башни раздается тарахтение дизеля, и сразу же вспыхивают прожекторы на бастионах и Башне. В принципе, видно и без них, но со светом веселей, да и твари свет в глаза очень не любят. Молодец Мичман, догадался в свое время заказать импортный дизель-генератор и несколько тонн соляры.

А вот и гости.

На зубастом фоне гор появляется первая волна наступающих. Сегодня у нас солянка... На штурм идут разносортные твари. В первых рядах резво гарцуют тушканчики, браво размахивая длинными хвостами. За ними медленно перебирают восемью колонноподобными ногами слоники, названные так за длинные чешуйчатые хоботы, торчащие из морд, и плюющиеся кожаными капсулами с ведро величиной, набитыми личинками. Это самый опасный противник. Его следует обязательно уничтожить, пока не подберется на расстояние плевка. Иначе все... Кожаные капсулы будут лететь с завидной частотой как минометные мины. Ударяясь о камни, кожистая оболочка лопается, выплескивая на свободу прожорливых личинок, прогрызающих бронежилет вместе с содержимым за пару секунд. Третьей линией двигаются медлительные языки - куски плоти, напоминающие амебу, длиной метров в пять. С ними проще всего. Был бы огнемет. Огонек эти твари не любят, это не слоники, которых защищает костяная бугристая броня. Слонику нужен хороший гранатомет, никак не меньше. На языки же ничего кроме огня толком не действует. Их колышущееся желеобразное тело с легкостью затягивает полуметровые раны без особого ущерба.

Язык, разорванный пополам взрывом, уже через несколько минут превращается в две самостоятельные особи, каждая вполовину меньше оригинала. Я где-то читал, что подобные организмы называются простейшими и размножаются методом деления. Выходит, что, разрывая их на части, мы способствуем увеличению их популяции.

Волна тварей неумолимо приближается.

Интересно, какого черта они лезут сюда? Как медом намазано... Вроде и тупые твари, сплошные инстинкты вместо мозгов, а собираются, вот как сейчас, и прут как танки. В периодичности нападений нет никакой системы... Впрочем, это не единственный вопрос, не имеющий ответа. Малыш еще в начале предположил, что животными кто-то управляет. Может, оно так и есть...

- Приготовиться! - скомандовал Мичман, устроившись на жесткой седушке пушки. Он будет вести общее руководство боем. От него, как командира, во многом будет зависеть исход сражения. Я точно знаю, что стоит ему показать свой страх, прячущийся где-то в глубине его сознания, и Цитадель падет. Падет, лишенная своего главного оружия - коллективной отваги, морским узлом завязанной на харизме одного человека.

- Еще немного, и слоники окажутся на расстоянии плевка. Пора начинать, нервничает Стас, разглядывая первую мишень в оптический прицел.

У каждого из нас своя специализация. Каждый будет заниматься отведенным ему типом тварей в своем секторе. Так будет длиться до тех пор, пока твари не окажутся у самых стен... Тогда каждый из нас начнет палить во все, что шевелится...

Поправляю сползший на лоб стальной горшок шлема. Грубый брезентовый ремешок уже успел растереть подбородок, и теперь тот раздражающе чешется. Терпеть не могу этотгруз на голове, но желание уберечь голову все же сильнее.

- Поехали!

В ответ на эти слова Цитадель отвечает шквалом огня. С двух бастионов длинными очередями бьют спаренные пушки, прореживая густой расческой очередей ряды нападающих. Сквозь их прерывчатый гул слышу забористый мат Мотора. Он стоит, широко расставив ноги, и тяжелый пулемет пляшет у него в руках, извергая свинец. Лента, набитая разрывными пулями, как змея обвивает его ноги и шевелится, укорачиваясь при каждой очереди. Патроны мы не экономим. Запасов, хранящихся в арсенале, хватит лет на десять... Слева глухо ухает карабин. Стас стреляет редко. Но я точно знаю, что каждый выстрел - это очередной труп тушканчика.

Приклад при каждом выстреле больно бьет в плечо. Я пока стреляю обычными патронами. Для гранатомета еще время не пришло.

Мичман называет эту какофонию музыкой войны. Ему нравится. Это, как говорится, на любителя. Я рад бы этого никогда не слышать. Я больше обычную музыку люблю.

Над головой рассерженными пчелами роятся трассеры. Это Малыш плодит их из пулемета на Башне. Он что-то кричит, подбадривая себя, но часто бьющие пушки заглушают егоголос.

Встретив сопротивление, твари увеличивают скорость нападения, вместо того чтобы, как обычно, замедлить ход или отступить. Тушканчики как ненормальные прыгают из стороны в сторону, уклоняясь от огня. Слоники плотнее сдвинули пластины панцирей на головах и медленно, но уверенно продвигаются вперед, попарно передвигая восемь толстых лап.

Эх, жаль, мы ракетную установку не заказали. А так пока с ними разбираются только пушки с бастионов. Я вижу, что иногда снаряды рикошетом отскакивают от слоновых панцирей и взрываются в стороне.

Вот и пришла пора гранатомета. Задираю ствол повыше и начинаю без остановки лупить осколочниками.

Первая серия, прочертив в ночном воздухе пологие кривые, ложится между тушканчиками и слонами. Нет, так не годится. Хвостатых и без меня уделают... Сейчас моя задача - слоны, тем более что они уже слишком близко. Задранные вверх хоботы выплевывают поблескивающие в свете луны кожистые капсулы. К счастью, пока они до стен Цитадели не долетают, а разбиваются о камни Пустоши.

Загоняю новую обойму гранат... Серия выстрелов... Пять гранат ложатся точно на спины любителей поплевать. Один из них останавливается, медленно заваливаясь на бок, иначинает хаотически дергать лапами, пытаясь дотянуться хоботом до рваной дыры в своем боку. Взрывом пластины панциря вывернуло почти наизнанку, и теперь они торчат в разные стороны, окаймляя пульсирующую плоть раны. Еще обойма... Теперь уже пять фугасов ложатся практически в одну точку на спину крупному слону, идущему во главешеренги сородичей. С радостью смотрю на разлетающиеся в стороны куски брони и внутренностей.

Из меня получился бы неплохой мясник, если бы я конечно не был таким брезгливым. Но, думаю, еще пару месяцев пребывания в этом мире - и о моей брезгливости можно будет забыть.

На мгновение отрываю взгляд от бойни на Пустоши и осматриваю стены. Мичман как бы слился со своей скорострелкой. Он сейчас обрабатывает левый фланг. Судя по количеству развороченных панцирей и оторванных лап, дела у него идут очень даже неплохо. Стволы пушки уже алого цвета от частых выстрелов. Главное, чтоб не заклинила. Слишком уж интенсивно сегодня прут зверюшки... Волна за волной.

На правом фланге дела похуже. И тварей побольше, и трупов поменьше. Из Мишки такой артиллерист, как из дерьма пуля. Его с Мичманом не сравнить. Как бы подтверждая моюмысль, очередь из его пушки вспарывает лишь камни метрах в десяти от первой линии наступающих.

- Мазила! - вырывается у меня в его адрес.

Оценив обстановку, поворачиваю ствол правее и отправляю несколько обойм на помощь Мишке. Он, увидев незапланированные взрывы в своем секторе, поворачивается и показывает мне кулак.

- Ребенок, блин! - пренебрежительно бросаю в его сторону, зная, что он все равно не услышит.

В тусклом свете луны и прожекторов поле боя выглядит кошмарно. Горы развороченной плоти, по которым ползут новые и новые ряды тварей. От хаотических прыжков тушканчиков уже рябит в глазах. Пустошь до самых гор заполнена живым колышущимся морем наступающих животных.

Чвак!

В метре от меня падает кожистая капсула. Оболочка лопается, и на свободу вырываются прожорливые личинки величиной с палец. Они начинают расползаться в стороны в поисках пищи. Отпрыгиваю в сторону, чтобы не стать их ужином. Непослушные руки пытаются отстегнуть с пояса термогранату. Пока я суетился, Аня развернула в мою сторону станковый огнемет и полоснула по расползающимся личинкам веером пламени, прогудевшим почти у моих ног. Мгновенно вспыхивая, личинки сгорают, оставляя после себя лишь сморщенные комочки.

Машу ей рукой. Мол, спасибо. Она с улыбкой отмахивается и разворачивает свое грозное оружие в направлении надвигающихся тварей. Сейчас начинается ее сеанс. Языки безнаказанно прошли сквозь полосу артогня и уже добрались до стен. Желая ей помочь, отправляю вниз пару термогранат. Они падают прямо на спины языков, уже доползших до подножия стен, и вспыхивают ярко-белым светом, прожигая желеобразных существ насквозь.

Капсулы бьются о стены все чаще и чаще. Еще чуть-чуть, и нам придется ох как туго. Теперь кроме стрельбы мы занимаемся еще и маневрированием, стараясь не попасть под летящие капсулы и не наступить на убийственно прожорливых личинок. Хорошо, что летят капсулы медленно. Можно хоть успеть отпрыгнуть, а потом уничтожить огоньком.

Руки уже онемели от рывков гранатомета. Я работаю как машина: вставляю обойму, затвором загоняю первую гранату в ствол, выбираю угол наклона, пять раз нажимаю на курок.

Вот теперь начинается полная свалка. Взрывы снарядов ложатся уже почти у самых стен. Это Мичман и Миша пытаются уничтожить хотя бы первую волну, накатывающуюся на каменные стены Цитадели. Я даже не смотрю, куда стреляю. Учитывая количество животных и их плотность, промазать невозможно.

Давлю каблуком сапога подобравшуюся к ноге личинку. На темно-зеленых камнях остается желтое пятно. Даже такую мелочь надо делать со знанием специфики врага. Наступишь личинке на хвост, она мигом вывернется и проделает дыру в ботинке. Это в лучшем случае... Если же успеть раздавить голову с бритвенными челюстями быстрым движением, то можно безнаказанно отправить червячка на тот свет.

В последний раз плюнув огнем, замолкает левая пушка. Теперь в этой какофонии битвы как будто не хватает звука одного басового инструмента. Мичман шустро прыгает с бастиона на стену и укрывается за парапетом от летящих в его сторону кожистых снарядов. Поскальзываясь на обрывках лопнувших капсул, он подбегает и устраивается рядом.

- Дело дрянь! - орет он, стараясь перекричать многоголосый хор стволов и рев животных. - Пушка заклинила!

- Что делать? - хриплю я. Наверное, во время боя я кричал, сам не замечая этого, вот и охрип.

- Отступаем в Башню. Стены мы не удержим.

Как бы в подтверждение его слов, размахивая хвостом, на стену выкарабкивается тушканчик. Он цепляется передними короткими лапами за край, неуклюже подтягивая туловище.

Дожидаюсь, когда покажется его торс, и нажимаю на курок гранатомета. Близкий взрыв бьет по перепонкам, и нас с головы до ног забрызгивает кровью. Туловище тушканчика, разорванное пополам, падает вниз, на шевелящиеся спины языков.

Черт! И почему эти твари не жрут друг друга? Неужели мы для них такой деликатес?

Над головой Мичмана вспыхивает ярко-синий факел, отбрасывая причудливые дрожащие тени, - это сигнал к отступлению. Не прекращая огня, мы спускаемся со стен и двигаемся ко входу в Башню.

Малыш поливает стены огнем, прикрывая наше вынужденное отступление.

Выстраиваемся в ряд у Башни. Восемь человек. Плечом к плечу. Слева от меня Мичман, справа - Рита. Кто бы сейчас сказал, что это девушка из высшего света? Пятнистый комбинезон забрызган какой-то дрянью, на правом бедре топорщится подсумок с одиноко выглядывающей обоймой. В руках легкий пистолет-пулемет. Нахмуренное лицо в крови.

- Ранена?

- Нет. Упала, когда сюда бежала, - отмахивается она.

Теперь нам чуть проще. Капсулы сюда не долетают. Наши противники - в основном языки и каким-то образом взобравшиеся на стену Цитадели тушканчики.

Никогда не думал, что они еще и по стенам ползать умеют.

Так мы держимся еще минут десять. Языков уже, сжигаем практически у своих ног. Они беззвучно корчатся, пожираемые беспощадным пламенем. На еще дымящиеся обмякшие туши лезет следующий строй им подобных. И так повторяется несколько раз.

- Смотри! - толкает меня Рита.

Ее глаза широко открыты, а перепачканное кровью лицо перекошено страхом. Я смотрю в указанном ею направлении.

Через стену пошла новая лавина языков. Даже не лавина, а лавинища. Они заползают друг на друга, стремясь таким образом перевалить через внутренний край стены. Падаяво двор, языки звучно шлепаются о камни, принимая форму тонкого блина, и сразу же возвращаются к нормальному состоянию, чтобы ползти к нам.

Бой длится уже третий час. Такого еще никогда не было. Никогда эта мерзость не проникала внутрь Цитадели. Теперь мы заперты в Башне и отстреливаемся из бойниц. Девушки во главе с Аней бросают с крыши бутылки с зажигательной смесью. Двор превратился в полыхающий ад. Под шевелящимся ковром языков камней не видно. Эти слизняки ужеподнялись на уровень второго этажа, и теперь нам слышно шуршание их липких оснований о закрытые бойницы.

Мимо меня по лестнице вверх пробегает, тяжело дыша, Миша. Он несет очередной ящик с бутылками из арсенала.

В углу комнаты случайно замечаю мирно сидящих гномов. Они устроились прямо на полу, оперевшись спинами о стену и плотно закутавшись в длинные плащи. На уродливых лицах выражение полной безмятежности и спокойствия. Заметив мой взгляд, гномиха послала мне лучезарную улыбку и что-то сказала. Сосед мрачно посмотрел на нее, заставив умолкнуть. Гномиха зло тряхнула головой с пучком волос и опустила глаза в пол.

Эта парочка, как говорит Мотор, квазиморд меня здорово разозлила. Тут такое творится, а они расселись. Отдыхают, видите ли. Чистоплюи, мать их...

- Вы чего расселись? - хриплю в их адрес, оторвавшись от обстрела тушканчиков, пытающихся допрыгнуть до открытых бойниц и ударить по ним хвостом. - Помогли бы лучше.

- Это ваша работа, - глубокомысленно заметил гном, даже не повернув головы. - Вам ее и делать.

- Козел! - вырвался из груди жалкий хрип бессилия.

Моя б воля, голыми руками открутил бы этому умнику башку.

- Последний рубеж! - раздался крик сверху.

- Последний рубеж! - понеслось по цепочке.

Никогда не думал, что до этого дойдет. Последний рубеж всегда казался чем-то далеким и несбыточным.

Выглядываю в узкую прорезь бойницы, пытаясь понять, что заставило Мичмана решиться на последний вариант защиты. Оказывается, тушканчикам удалось непонятно как откинуть засовы и открыть одни из ворот...

Это - случайность?..

Может быть, проявление некоего разума?..

И теперь через них во двор Цитадели вливаются потоком слоновьи полчища. Топча обгорелые груды языков, они медленно двигаются в сторону Башни, напоминая движение танковой дивизии.

Я с ужасом представил, что произойдет, если хоть одна капсула попадет внутрь Башни. Рассмотреть на полу в сумраке личинок величиной с палец будет трудно. Огнеметом и термогранатами в замкнутом помещении не повоюешь, самим хуже будет.

Все бросились закрывать заслонками бойницы. С лязганьем защелкиваются каменные засовы, входя в пазы.

- Есть готовность! - ору что есть силы, закрыв все бойницы.

Моему голосу вторят мужские и женские, подтверждая готовность к последнему рубежу.

Я замер в ожидании. Аня, стоящая рядом, прижалась ко мне, как бы ища защиты. Я крепко обнял ее. В комнату постепенно стекаются измотанные боем люди. Теперь в помещении смешались крепкий запах пота, гномья сырная вонь и сладкий аромат крови, обильно покрывающей одежду вошедших.