Чтение 17–й страницы книги ~Сила главного калибра~

— Король Норман сказал мне, что вы никакие не глюки — вы настоящие люди, из стекла и металла…То есть из крови и плоти.

— А тебе какая разница? — начал сердиться Тони. Он ухитрился наступить в дерьмо, и теперь от его ботинка здорово разило.

— Разница в том, господа, что если в мои видения входят люди из реального мира, то что же тогда сон? Где кончается реальность, спрашиваю я вас?

Джим огляделся. Они стояли посреди двора какого-то заброшенного дома в бесперспективном городском квартале — видимые со всех сторон. Это было совсем не то место, где следовало вести философские споры.

— Боно, ты ведь не хочешь, чтобы я врезал тебе по роже? — с угрозой произнес Тони.

— Отчего же — ударь, «боль есмь тропа прозрения в тумане невежества», — смиренно процитировал оборванец.

— Боно, ты ведь не хочешь, чтобы он врезал ногой по сумке с твоими склянками? — спросил Джим, беря инициативу в свои руки.

— Нет, конечно. — Бездомный спрятал сумку за спину.

Тогда веди нас туда, куда говорил! К входу в казино, понял?

— Чего же не понять? Разумные люди всегда договорятся, — совершенно внятно проговорил оборванец и, повернувшись, продолжил путь по одному ему лишь ведомой тропе.

И снова потянулись загаженные дворы, заброшенные дома и худые, облезлые кошки на подоконниках выбитых окон. Они провожали незнакомцев настороженными взглядами и соскакивали в полумрак помещений, удалялись по своим делам.

В одном дворе напарники увидели промышлявшую в руинах стаю крыс, в другом двух наркоманов, один из которых уже умер, а другой был жив только потому, что не мог попасть шприцем в вену. «Помогите! Помогите!» — просил он, но Джим и Тони оставили его просьбы без ответа, а Боно все еще пребывал в мире видений и странных легенд.

Бродяга свернул в один из заброшенных домов и стал подниматься по ступеням полуразрушенной лестницы. Джим и Тони, держа наготове пистолеты, следовали за ним.

Вот и помещение, чем-то напоминавшее то, где напарники познакомились с Боно.

Оборванец подошел к окну и, подняв руку, указал куда-то в руины:

— Вот оно, место знаковое. Отольются тебе, Клинсманн, слезы маленького человечка, я буду отмщен!

— Извини, Боно, но там ничего нет, — осторожно заметил Джим.

— Нет — есть.

— Джим присмотрелся внимательнее и был вынужден согласиться. Впереди был еще один ряд домов, но через широкие проломы в их стенах можно было рассмотреть часть следующей улицы с дверью из лакированного дерева и неоновой вывеской над ней — Хинкали».

— Порядок, — произнес Тони, рассмотрев вывеску через плечо Джима. — Время двадцать ноль семь, можем перевести дух и собраться с мыслями.

Они с Джимом начали снимать ранцы. Боно отошел к стене и стоял с отсутствующим выражением лица, время от времени встряхивая сумку, словно опасался, что его снадобьяостанутся в нематериальном мире глюков.

Расчистив место под бивуак, напарники сложили у стены ранцы, кофры и чехлы с КПТ. Тони, сказав, что должен пойти отлить, направился в смежное помещение, в самый дальний его угол.

Боно, внезапно оживившись, проводил Тони взглядом и, пока тот облегчался, внимательно за ним следил. Когда же он вернулся, спросил:

— А почему вы обошли вниманием синюю дощечку?

— Чего? — не понял Тони.

— Там в углу прислонена к стене синяя дощечка, вам не захотелось облить ее?

— Да я ее, — Тони обернулся, — я ее как-то и не заметил.

— А что с ней не так? — спросил Джим.

— О, это драматическая история… — Боно достал из сумки пузырек и, отвернув пробку, выпил половину содержимого, не взглянув на этикетку. Затем вернул пробку на место, убрал пузырек в сумку и сообщил: — Микстура от кашля. Детям до двенадцати лет по пол чайной ложки перед обедом. Вот верите — три года пью эту настойку — и ни разу не кашлянул.

— Понятное дело, — согласился Джим. — Так что там с синенькой дощечкой?

Драматическая история. — Боно сполз по стене и уселся на высохшие экскременты. — Жил в этом квартале один человек, звали его Жус. Ну и вот, однажды он, — оборванец взглянул на Тони, — вот как же, как вы, пошел отлить и неожиданно попал струей на не отключенный электрический провод. Его как следует тряхнуло, повопил он от боли и все такое, а потом решил подшутить на своими друзьями, такими же, как он, вольными жителями заброшенных кварталов. Взял да и прикрыл провод синенькой досочкой, чтобы его не было видно. Позже, когда в этой самой комнате, — Боно обвел взглядом загаженное помещение, — мы выпивали в дружеской компании, кому-то обязательно требовалось отлить, и он шел в самый дальний угол. Тогда Жус говорил ему: приятель, там сушится моя любимая синяя дощечка, ты уж не налей на нее.

Боно сделал паузу и шмыгнул носом.

— А приятель, разумеется, сейчас же начинал поливать эти синюю досочку — и сразу крики, вой! Жус и все остальные — в смех!

— И что потом? — спросил Тони, прислушиваясь к доносившимся снаружи звукам.

Так продолжалось довольно долго. Новички попадались на этот фокус, а больше никто. И вот однажды с западной окраины к нам пришли трое тамошних авторитетов во главе с Рыжим Троем. У них на западе были жесткие законы, а у нас — полная свобода, и Трои хотел подмять нас, сделать своей этой…вассальной территорией.

— Давай ближе к делу. — Тони поднялся и, подойдя к окну, взглянул на часы.

Трои отошел отлить, Жус предупредил его, чтобы не задел синюю дощечку, а Трои, разумеется, решил показать, кто тут хозяин… Его вой слышали затри квартала, он схватился за свое богатство обеими руками и орал, а мы смеялись, и громче всех — старина Жус. Трои рассвирепел, подскочил к Жусу, выхватил нож и давай отрезать ему голову, а мы все смеялись, потому что в тот раз хорошо раскумарились замечательными «колесами» с аптечной свалки — той, что на восточной окраине. В общем, когда немного пришли в себя, увидели обезглавленный труп Жуса. Так его и похоронили, без головы, в соседнем подъезде, — там оказалась подходящая дыра в полу.

— А голова куда делась? — спросил Джим.

— Ее Трои забрал, поговаривают, сделал из нее чашу, чтобы пить тормозную жидкость — очень он ее уважает.

— Слушай, Боно, а точно этот Клинсманн приедет к казино в девять? Ты ничего не напутал из-за колесили тормозной жидкости?

— Все, что касается Отто Клинсманна, я помню с необычайной ясностью, ведь это он виноват в том, что я не блистаю на сцене, а прозябаю здесь, средь смрадных руин… Я ведь в театре служил.

— Артист, что ли? — не оборачиваясь, спросил Тони. Он не отводил взгляда от пролома в двух стенах, пытаясь рассмотреть, что за люди входят в заведение.

— Бывший актер…

— А чем тебе Клинсманн не угодил?

— Он был спонсором одного из праздничных театральных представлений, поэтому все заглядывали ему в рот. Ну так вот, пришел он однажды на генеральную репетицию и говорит: а этого урода нужно убрать — и показывает на меня. А поскольку актеров в труппе было слишком много и кого-то собирались сократить, я и попал под сокращение.

— Отсюда ничего не видно, нужно выдвигаться ближе, — сказал Тони, обращаясь уже к Джиму. Тот поднялся и тоже подошел к окну.

Боно осторожно покосился на чехлы с фантастическими «телепортаторами». Заимей он такой, телепортировался бы куда-нибудь в теплые страны, на неведомые планеты и стал бы свободным, как ветер.

— Поднимайся, — сказал ему Тони. — Нужно подойти ближе, иначе мы не успеем к машине вовремя.

В доме, куда они перешли, было много свежих следов пребывания наркоманов — использованные шприцы, жгуты, упаковки от таблеток. Видимо, они бывали тут по ночам, поскольку в углу Джим обнаружил оплывший огарок свечи, а на подоконнике старый действующий фонарик с треснувшим стеклом.

Из большого пролома вид на дверь «Хинкали» открывался прекрасный, были также видны и подъезды к парковке — Боно показал, откуда обычно появлялась машина Клинсманна.

Джим с Тони поставили ранцы с драгоценными КПТ на пол, предварительно очистив его от мусора и всякой дряни. При себе они оставили только пистолеты.

Смеркалось, часы на запястье Джима показывали тридцать две минуты девятого.

— Кто-то едет, — сказал он и повернулся к Боно. Тот отрицательно покачал головой, перебирая в сумке свои пузырьки.

— Но ведь ты даже не посмотрел.

— Во-первых, рано, а во-вторых, я Клинсманна как собака зверя — нюхом чую.

Джим с Тони переглянулись. Вряд ли этот алкоголик мог отличить бензин от пива, однако странным было уже то, что он так уверенно выводил их на источник наличности, в которой напарники так нуждались. От того, существовал ли Клинсманн на самом к 1С или является очередным устойчивым глюком оно, зависело выполнение важнейшего задания.

Прошло еще минут десять. К двери заведения одна за другой подъехали две машины. Сначала розовый десятилетний «ридкарт», вылизанный и ухоженный до блеска, — из неговышла женщина. Швейцар поспешил ей навстречу, низко кланяясь и что-то бормоча, видимо, дежурные комплименты. Получив на чай, он распахнул дверь заведения и пропустил даму внутрь.

Из другой машины неизвестной марки выбрался низкорослый субъект в черном костюме, черных очках, в ботинках на высоченных каблуках и с набриолиненными до блеска волосами. В них отражался бег огней на неоновой рекламной вывеске. Видимо, зная, что чаевых от этого клиента не будет, швейцар открыл перед ним дверь, храня на лице каменное выражение.

Снова стало тихо и скучно. Вдоль улицы зажглись фонари, начал накрапывать дождик.

— Боно, когда мы возьмем деньги, тебе нужно будет срочно уводить нас отсюда.

— Ну дык это понятно, — согласно кивнул бездомный и, запрокинув голову, допил начатый пузырек.

— Ты знаешь, куда поведешь нас?

— Ну дык понятно…

— Мы постараемся сделать все тихо, а потом бесследно исчезнем. Разумеется, и ты за свои услуги получишь долю.

— Неплохо бы, а то штаны совсем прохудились.

— Это не он? — спросил Джим, когда из-за угла выплыл очередной автомобиль.

— Не-а, этот бутылочного цвета, а у Клинсманна машина черная.

Часы показывали без семи девять.

Очередные гости — представительная пара, — прежде чем зайти внутрь, подали швейцару чаевые. Тот расплылся в угодливой улыбке и продолжал что-то говорить в открытую дверь, когда гости уже ушли.

Неожиданно появились полицейские. Джим и Тони насторожились — копы были некстати, однако даже они не заставили бы напарников отказаться от задуманного. Выбора у них не было. Но опасения оказались напрасными, полицейский автомобиль медленно проплыл мимо входа в казино, швейцар шутовски отсалютовал им, а полицейский показал ему средний палец. Вскоре полицейская машина скрылась за углом.

— Ну что, на этот раз он? — спросил Джим, передергивая затвор. Он уже не сомневался, что это Клинсманн: часы показывали ровно девять, а машина была черной и длинной, втакую поместилась бы и рота охраны.

— Охрана при нем есть? — спросил Тони, понимая, что уточнения уже не имеют смысла.

— Раньше не было, — развел руками Боно, тем самым давая понять, что за теперешнюю ситуацию ответственности не несет.

— Ладно, мы пойдем, а ты тут сиди и жди свою долю… Мы быстро.

Оставлять на попечение алкоголика драгоценные винтовки и боезапас было, конечно, рискованно они потеряли бы свою ценность, если бы Джим и Тони не добрались до соседнего города.

Дождавшись, пока автомобиль проедет мимо, напарники выглянули из пролома. У машины зажглись красные стоп-сигналы, со стороны водителя опустилось стекло, это было хорошим знаком.

Появился клиент, сам открыв для себя дверцу.

— Я пошел, водитель — твой, — сказал Тони и быстрым шагом двинулся наперехват.

Клинсманн, высокий плечистый мужчина в легком темном плаще и серой шляпе, шел к дверям неспешной походкой уверенного в себе человека.

Первым угрозу заметил швейцар, он вскинул руку, указывая на скользнувшую к гостю тень. Тот стал оборачиваться, но Джим уже толкнул его к обшарпанной стене ближайшего здания.

— Руки на стену, ноги — шире! — приказал Джим, и человек повиновался, однако в нем чувствовалось напряжение сжатой пружины, просто так сдаваться он не собирался. Стукнула дверь, швейцар побежал за подмогой.

— Барни! — резко крикнул Клинсманн, видимо надеясь на шофера, но к виску того уже был приставлен девятимиллиметровый ствол — Тони контролировал ситуацию. Тогда клиент решил рискнуть сам. Джим угадал его движение и коротким ударом в основание черепа заставил упасть на колени.

— Можно ведь обойтись и без подвигов, мистер Клинсманн, — сказал Джим, вытягивая из внутреннего кармана пиджака жертвы толстую пачку наличных. Оружия при Клинсманне не было, он слишком верил в свою неуязвимость.

— От кого вы? — спросил он, придя в себя. — От Куртиса?

— Мы сами по себе, — обронил Джим и пошел прочь.

— Тони сильным ударом «выключил» водителя. В это время за стеклом входной двери показались два охранника с дробовиками. Джим вскинул пистолет и дважды выстрелил. Посыпалось стекло, охранники упали, не успев даже выйти на улицу.

— Из-за угла неожиданно выехала еще одна машина, и ее фары осветили налетчиков. Они быстро юркнули в пролом и выскочили в помещение, где оставили Боно.

— Деньги при нас, скорее уходим! — приказал Тони. Оборванец спрыгнул с подоконника и, прижимая к себе сумку, бросился к другому пролому, ведущему прочь от опасного места. Подхватив винтовки, Джими Тони поспешили за ним.

Едва они перебежали улицу и скрылись во втором ряду домов, как в пустое окно ударила картечь. Осколки старой штукатурки хлестнули по беглецам, добавляя им проворства. Боно несся как заяц, перемахивая через кучи битого кирпича и проскальзывая сквозь дыры в заборах. На ровном месте Джим и Тони нагоняли его, но на пересеченной местности равных Боно не было.

Свернув еще за один угол, они увидели бегущих навстречу вооруженных людей — человек пять. Тони выстрелил. Один упал, остальные прижались к стене и стали не видны. Пришлось разворачиваться и бежать по другому найденному Боно пути, но и там их встретили враги. На этот раз противник открыл огонь первым. Напарники спрятались за обломком обрушившейся стены, пули защелкали по кирпичам, взметая едкую красноватую пыль. Нилом трясся от ужаса несчастный оборванец.

— Ты знаешь другой путь? — спросил его Тони. Противник между тем, не жалея патронов, продолжал обстрел.

— Нет, я ничего больше не знаю! — воскликнул Боно и зарыдал.

— Он не знает, Джим, — сказал Тони.

— Я слышал.

Медлить было нельзя, вторая группа вот-вот должна была зайти с тыла. Джим выдернул чеку гранаты. В городском квартале грохот взрыва прозвучал с Тикой устрашающей громкостью, что беглецам показалось, будто на их головы рухнул старый лист кровельного железа. Но путь был расчищен, а облака непроницаемой пыли сделали их невидимыми.

— Хватить рыдать, Боно! Вставай и вперед! — крикнул Тони и больно пнул оборванца под ребра.

Тот моментально вскочил и нырнул в серую непроницаемую пелену.

Еще не начало темнеть, когда на улице Садовников у дома двадцать пять остановился черный автомобиль. Из него вышли трое. Один был чуть выше среднего роста, в черных очках и дорогой кожаной куртке поверх кремовой рубашки, двое других выглядели словно близнецы, оба с поломанными носами и длинными, почти до колен, руками; их повадки и движения выдавали в них бывших профессиональных боксеров.

Главный приподнял очки и огляделся. Улочка показалась ему тихой. Пара бакалейных лавок, зеленщик на мотороллере, две пенсионерки с одинаковы ми лукошками. Проезжая часть была мощена пиленым булыжником, а на подоконниках, как в старину, цвели в ящиках яркие петунии.

— Представляете, босс, таким ящиком да по башке, — завороженно глядя на ящик с цветами, заметил один из боксеров.

— Можно подумать, Джонни, тебя это остановит, — произнес старший и толкнул дверь под вывеской «Барри Кампински. Лучшие шлифовальные аппараты для вашей обуви. Чистота и глянец».

Скрип петель едва не заглушил звон колокольчика, извещавшего о приходе гостей.

— Иду-иду-иду! — послышался голос хозяина. Он спускался по деревянной лестнице, на ходу снимая очки. Подойдя к посетителям, хозяин заулыбался: — Приветствую вас, господа, чем могу помочь?

— Нам бы обувь почистить, — сказал главный.

— Вы, видимо, перепутали, у нас не чистят обувь, мы продаем аппараты автоматической чистки, а потом их обслуживаем.

— Ну, это ведь то же самое, мистер Кампински, — заметил старший. — Мы с приятелями страшно обленились и решили купить себе по аппарату, чтобы обувь всегда была в порядке, понимаете?

— Отчего же не понять? — обрадовался хозяин. — Именно это я всегда и пытаюсь втолковать нашим обывателям, а они…

— Мистер Кампински, — перебил его посетитель, — может, мы прямо сейчас проедем ко мне на квартиру, чтобы вы могли точно сказать, какой тип аппарата мне подойдет, они ведь, если я правильно понимаю, разной модификации, комплектации, стоимости…

— Совершенно верно. Если у вас есть дети, то подойдет модель «Акура», а если…

— Мистер Кампински, вы можете рассказать мне все прямо в машине, уверен, что ничего не утаите.

— Конечно, не утаю… — Кампински по-новому посмотрел на странных посетителей, что-то в них вызывало у него настороженность. — Но ведь уже вечер, Господа, может, завтра с самого утра?

— С самого утра никак невозможно, дорогой мистер Кампински, — сказал человек в черных очках и несильно, но настойчиво подтолкнул Кампински к выходу, — потому что завтра с утра мы с моими друзьями отправляемся в командировку, а так мы сегодня все измерим, все вопросы обсудим и заплатим нам за аппараты. В наше отсутствие вы все чудесненько смонтируете и сделаете нам большой и приятный сюрприз.

— Ну, хорошо, я согласен, — пролепетал Кампински, когда его уже засовывали в машину. — Конечно, раз вы спешите, прямо сегодня все и решим…

— Рад, что мы понимаем друг друга, — сказал старший и, быстро обойдя автомобиль, сел за руль. Его подчиненные так стиснули с боков несчастного Кампински, что у того потемнело в глазах.

Они выехали с улицы, развернулись на площади и покатили к северной окраине города. Начинало смеркаться, и Кампински забеспокоился. Беспечный вид спешащих по своим делам пешеходов за окном прибавлял ему страха, он чувствовал себя немой рыбой в герметичном аквариуме, откуда выкачали воду: что бы он ни попытался делать — биться о стекло или кричать, — люди снаружи все равно ничего не услышат.

— Куда вы сегодня ездили, мистер Кампински? — спросил тот, что сидел за рулем. Он казался Кампински самым страшным, несмотря на постоянную, словно приклеенную улыбку.

В Ройцер, это городок в пятидесяти километрах северу. Жена попросила купить специй, у них там хорошие специи, а еще я покупаю на тамошней свалке подшипники, получается недорого. Но это не для новых аппаратов, вы не подумайте, это я восстанавливаю старые, изношенные. И они у меня стоят сущие гроши — честное слово.

— Вы знакомы со шлюхой по имени Либи, мистер Кампински?

— Я… мы с женой живем уже двадцать четыре года и… Но я ее знаю, да, я ее знаю.

— Она утверждает, что видела вас сегодня, когда вы возвращались домой.

— Да, я ее тоже видел, она стояла возле придорожного кафе.

— Она сказала, что у вас в кабине были еще какие-то люди.

— Люди? Какие люди? Ах да, люди! Да, я посадил двоих молодых ребят, они работают в геологической партии и как раз спустились со Снежных гор.

— Насколько молодо они выглядели?

— Лет на двадцать. Они что, преступники?

— Какие у них вещи были с собой? — продолжал допрос водитель, неспешно вписывая автомобиль в повороты и пропуская нетерпеливых пешеходов.

— Какие-то рюкзаки и еще какие-то геологические инструменты в чехлах и кофрах.

— Где вы их высадили?

— А на въезде, прямо возле недостроенного здания поликлиники, оно там уже восемь лет стоит.

— Сейчас мы подъедем туда, и вы подробно покажете, где, как и кого высаживали… — Конечно, всегда готов, — согласился Кампински, голос его дрожал. Он чувствовал, что находится полной власти этих людей, оставалось только надеяться, что это полиция. К старому покосившемуся забору на окраине года подъехали, когда сумерки уже сгустились. — Выходим! — резко скомандовал водитель, и Кампински увидел, как он достал пистолет. Они вышли. Кампински настойчиво помогали, из-за чего бедняга ударился головой о потолок салона. На въезде в город включилось несколько фонарей, на улице тоже заработало освещение, и лишь возле заброшенной стройки стояла темень — бездомные разбили фонари, чтобы незаметней пробираться к месту ночлега.

— Пошел вперед, показывай дорогу. — Кампински толкнули в спину, как ему показалось, стволом пистолета, страх окончательно сковал его, и ноги перестали повиноваться.

— Чего спотыкаешься на ровном месте? — начал раздражаться старший. От его наигранной учтивости не осталось и следа.

— Вот здесь я их и высадил, а сам поехал…

— А тебя не удивило, что они выбрали это место?

— Да, удивило, я спросил, не подвезти ли их прямо по нужному адресу, но они сказали, что выйдут здесь.

— Хорошо. Иди дальше.

— Куда?

Мимо проскочила машина, за рулем сидел молодой мужчина. Он равнодушно скользнул взглядом по топтавшимся на обочине людям и продолжил путь.

Кампински посмотрел ему вслед и вздохнул, от обиды и страха хотелось плакать.

— Полезай в пролом, — приказал старший.

— Но зачем? Я не хочу туда идти, там темно, — попытался воспротивиться Кампински, но один из боксеров наложил пятерню ему на лицо и сжал. Потом отпустил, и Кампински,пятясь в темноту, исчез в проломе ограждения.

На мгновение у него затеплилась надежда, что здесь ему удастся сбежать, однако тут же его ослепил яркий луч фонарика.

— Что, сморчок, сбежать решил? — зло произнес старший.

— Не… Нет, что вы! И в мыслях не…

— Иди дальше!

— Но куда?

— Подумай, куда могли пойти твои сообщники?

— Они мне никакие не сообщники, мистер, вы ошибаетесь…