Чтение 23–й страницы книги ~Тайна Синих лесов~

– Ущипните меня,– попросил Фундинул.– Откуда в этих дебрях такая красота?

– Может, это сон? – поддержал его Углук.– Наверное, колдун морочит нас, тот же мессир Кромб, не к ночи будь сказано...

И орк стал озираться, выискивая возможного врага. Сад начинался за узкой полосой неухоженных трав, отделенный от них невидимой границей.

– Там есть ручей, – заметил Бертран.

– Ручей есть, а вот фруктов на деревьях я что-то не нижу! – высказал недовольство Углук.– Сад есть, а толку никакого.

Шелковистая зеленая трава манила прилечь, по веткам прыгали невиданные птицы с ярким золотистым оперением и длинными хвостами, они услаждали слух путешественников сладкоголосым пением.

Посреди ужасов Синих лесов сад казался сновидением.

– Будем действовать осторожно,– сказал Каспар и достал из сумы шлем.– Лучше быть готовым ко всяким

неожиданностям, что-то не очень мне верится в добрую сказку о пряничном домике.

Он осмотрел «Железный дождь», покрутил медный барабан, проверяя механизм.

Углук и Фундинул тоже приготовили оружие, Бертран зарядил арбалет, а эльф остался неподвижен – он всегда был в полной готовности.

Отряд осторожно двинулся к невидимой границе сада, птичьи голоса стали громче, отчетливее зажурчал ручей. Каспар осторожно опустил ногу на мягкую подстриженную траву, но не почувствовал никаких опасных изменений вокруг.

Они вышли к посыпанной дробленым камнем дорожке, Углук все же приметил какой-то плод и тут же подцепил его мечом. Плод упал и раскололся, из него вывалилась целая сотня небольших бескрылых ос. Они начали драться друг с другом, все против всех, отрывая головы и перекусывая лапы.

– Ну что, расхотелось яблочка? – спросил Каспар.

Неожиданно с ветки слетела красивая птица и долбанула Бертрана по шлему. Граф принялся отбиваться от злобной пичуги, ей на помощь прилетели еще несколько. Они стали атаковать всех бойцов отряда, распаляясь от собственной ярости и теряя разноцветные перья.

– Да что с ними такое? – поразился Бертран. Птиц становилось все больше, они кружили над отрядом галдящей беспокойной стаей.

– Полагаю, мы на правильном пути! – объявил Каспар, стараясь перекричать птичий гомон и отбиваясь от, атакующих птах.– Где-то здесь должна быть Башня Ужаса, наверно, это как-то связано с ней!

– В таком случае она, скорее всего, вон за той рощей! – прокричал Бертран, закрывая лицо одной рукой и указывая другой на группу кипарисов.

Стоило, однако, отряду попытаться двинуться к роще, как летавшие над головами птицы обрушились на них

словно ураган. Теперь это были настоящие убийцы, их клювы заметно удлинились, а острые когти оставляли царапины даже на стальных накладках. О том, чтобы как-то обороняться, не могло быть и речи, пришлось нестись во всю прыть, чтобы укрыться в роще.

Под деревья птицы не сунулись, видимо, это была уже не их зона ответственности.

Снова превратившись в безобидные создания, они вернулись на деревья и запели, а Каспар и его друзья отдышались и стали считать раны.

Как оказалось, все получили довольно много глубоких царапин и порезов. Углук выглядел так, будто пронесся на лошади через кусты терновника – бедняге, как самому высокому, досталось больше всех. Пришлось обратиться за помощью к котомке мессира Маноло. Когда раны затянулись, путники прошли сквозь рощу и увидели Башню.

Она стояла посреди большого круга черной выжженной земли, ее контуры казались какими-то расплывчатыми.

– Мне кажется, я слышу гудение,– сказал Бертран, в задумчивости проводя рукой по затянувшимся порезам.

– Я тоже его слышу! – признался Фундинул.– Такая высокая нота, как будто крутится жестяной волчок.

– Какой волчок? – не понял Углук.

– Игрушка такая детская,– пояснил Каспар.– Ну что, идем к Башне?

– Страшновато,– признался гоном.

– А ты можешь вернуться к птичкам,– посоветовал ему Углук и двинулся следом за Каспаром.

Издалека Башня казалось белой, но по мере приближения к ней темнела, как будто создавая вокруг себя облако тени.

– А где вход? – спросил Углук, когда до Башни осталось ярдов тридцать.– Как мы попадем внутрь?

– Ни входа, ни окон, ни бойниц,– подвел итог Каспар после беглого осмотра.– Мы обязательно что-то придумаем, но не сегодня. Ведь уже вечер, не так ли?

Все стали озираться, возле Башни напрочь исчезло чувство времени – никто не мог вспомнить, день сейчас или утро. Было светло, но солнце пряталось за какой-то молочной пеленой.

Сложив седельные сумки в кучу, бойцы отряда стали обследовать стены Башни.

Вблизи громадное сооружение выглядело менее плотным, напоминая застывший столб дыма. Фундинул прикоснулся к стене и тут же отдернул руку.

– Ух ты, жжется! – пожаловался он.

– Да она еще и вращается! – заметил Бертран. Приглядевшись, Каспар понял, что граф не ошибся.

Башня действительно вращалась, но так быстро, что это трудно было уловить.

– Хорошо, узнали мы достаточно, пора уходить,– сказал он.

– И что, снова идти к этим птичкам-убийцам? – недовольно проговорил Фундинул.

– Нет, полагаю, мы устроимся в роще.

Они вернулись в кипарисовую рощу, сели под дерево и неспешно перекусили. Оставшуюся еду и воду приходилось экономить, ведь за пределами рощи пришлось бы столкнуться с кровожадными птицами.

Садилось солнце, Каспар сидел и смотрел, как удлиняются тени. Птицы в саду замолкли, звонче стал журчать ручей, а вот тональность вращающейся Башни не изменилась. Каспару еще предстояло найти способ проникнуть в нее и забрать Огрскую печать, тогда можно будет вернуться в Ливен.

Купеческий караван вступил в Ливен, когда начинало темнеть. Нервируя собак, тяжело груженные телеги прогрохотали по улочкам северной окраины и, проехав через половину города, остановились на Рыночной площади.

– Мы прибыли, господа,– сказал хозяин обоза, подходя к телеге, на которой ехали трое пассажиров из Хар-нлона – щуплый старичок с седой бородой и двое плечистых молодцов, обладавших весьма живописными физиономиями с множеством шрамов и сломанными носами. Одеты эти трое были небогато, но добротно, и всю дорогу вели себя тихо. Никаких товаров с собой они не везли, и купцы посматривали на них с плохо скрываемым подозрением.

– Спасибо тебе, добрый человек,– поблагодарил старик.– Ричи, расплатись.

Один из громил развязал висевший на поясе кошель и, выудив шесть серебряных монет по одному рилли, отдал возчику.

– Кстати, добрый человек, не подскажешь, где находится постоялый двор «У пруда»? – поинтересовался старик, когда деньги перекочевали к хозяину каравана. Тот удивленно поднял брови, но тут же напустил на лицо выражение равнодушия – упомянутое заведение пользовалось в Ливене дурной славой.

– Это на Блошиной улице, господин. Надо пройти вот так, потом свернуть направо, в узкий переулок. Там спросите.

– Спасибо, добрый человек.

Когда трое пассажиров, подхватив багаж, скрылись за углом, хозяин обоза с облегчением перевел дух.

Седой Вилли шел не торопясь, двое помощников бесшумно двигались позади, отставая на полшага. Несмотря на габариты, они могли красться как кошки.

Следуя указаниям возчика, троица приезжих вскоре оказалась на грязной улице, там Седой порасспросил нищего и тот указал ему последний поворот.

Переступая через зловонные лужи и мусор, чужаки вышли к постоялому двору. Строение выглядело скверно, вокруг него никогда не убиралось, а ржавая вывеска едва

держалась на последнем гвозде. В обычное время здесь, наверное, было довольно скучно, но сейчас перед дверями заведения происходила драка. Двое оборванцев из последних сил наносили друг другу удары, а их приятели подбадривали дерущихся пьяными голосами.

Наконец один из них упал, второй, с разбитым носом, помог ему подняться, и вся толпа, возбужденно гомоня, повалила внутрь заведения – отмечать завершение ссоры.

Седой Вилли терпеливо выждал, пока последний оборванец, одетый в одни только штаны, пройдет внутрь, и только затем перешагнул порог, чтобы неожиданно для себя наступить на чужую ногу.

– Куда прешь, дедуля? – возмутился усатый тип с раскрасневшейся от возлияний физиономией.—Ты оскорбил меня, наступив на ногу, теперь плати!

– Хорошо,– согласился Седой.– Ричи, заплати ему. Огромный кулак обрушился на голову усатого, да так,

что стул под ним развалился и несчастный исчез под столом.

– Кто еще желает, чтобы я заплатил? – спросил Седой в наступившей тишине.

– Это же Вилли Седой! – воскликнул кто-то из бандитов постарше и поопытнее.

О Седом в Ливене слышали. Появившиеся было ножи стали исчезать в рукавах и рваных карманах, трактирщик спрятал за прилавок арбалет и ржавую алебарду.

– Вижу, мы поладим,– сказал Седой.

– Чего желаете, ваша милость? – спросил подскочивший трактирщик и согнулся в низком поклоне, комкая в руках грязное полотенце.

– Отдельную комнату и подай туда ужин. Но только хороший ужин, а не то, что ты подаешь здешней публике.

Вилли сделал паузу и добавил:

– Выпивки не надо. Все понял?

– Так точно, ваша милость, как не понять. Такая честь для нас!

В ожидании заказа Седой и его подручные сели за угловой столик, где было поменьше света, но откуда хорошо просматривался весь зал. Внимание к себе гости старались не привлекать, но разговоры в зале стали тише.

Лучшая комната была готова через несколько минут. Обитавший там знаменитый вор Торсгуд торопливо съехал, как только узнал, кто именно претендует на занятое им место.

За ужином для гостей трактирщик отправил слугу, дав ему серебра и велев добыть еду в «Вазе» или другом приличном заведении с хорошей кухней.

Слуга вернулся с двумя корзинами, в которых стояли глиняные горшочки с готовыми блюдами. Трактирщик самолично переложил съестное на чистые тарелки из своих особых запасов и, нацепив свежий фартук, поднялся к господам.

Осторожно постучав и получив разрешение войти, он, затаив дыхание, перешагнул порог комнаты и застал Седого Вилли сидящим за столом. Пока его подручные распаковывали багаж, он лениво поигрывал ножом.

На одной из кроватей лежали разнообразные орудия убийства – от самозатяжной петли из стальной кованки до кистеня с острыми шипами.

– Молодец, братец, быстро обернулся,– сказал Вилли.– Что принес?

– Э... поросенок с хреном,– заикаясь проговорил трактирщик,– отбивные из телятины с белым соусом, миндалем и зеленью.

– В миндале легко замаскировать яд,– сказал Седой.– Снокс, проверь!

Один из громил отложил в сторону небольшой арбалет, подошел к столу и, наклонившись над тарелками, потянул носом.

– Чисто,– сказал он и выпрямился.

– Приятно слышать,– кивнул Седой.– Значит, можно и покушать.

– Ну я, пожалуй, пойду, ваша милость, нужно еще мятного чаю приготовить. От вина вы отказались... – Трактирщик стал пятиться к двери.

– Не спеши.– Седой отрезал кусок отбивной и положил в рот. Медленно его прожевал и почмокал, демонстрируя восхищение искусством повара.– Расскажи мне, где живет наемник Каспар Фрай, известный под кличкой Проныра.

– Ваша милость, пощадите! – Хозяин трактира «У пруда» упал на колени.– Нельзя мне становиться его врагом, никак нельзя! Сейчас Проныры нет в городе, а вернется и узнает, что я имею отношение к несчастью с его семьей, убьет меня мгновенно! На куски порежет, разбойник!

– А кто говорит о несчастье? – искренне удивился Седой.– К тому же Проныра, может, и убьет тебя, но потом, а я могу сделать это прямо сейчас, если ты не начнешь говорить.

– Он живет на улице Бычьего Ключа. Большой такой дом в два этажа с высоким забором.

– Окна? Двери? Сколько человек обычно внутри? – Седой Вилли вел допрос, не забывая и про еду.

– Окна решетками забраны, вместо стекла дорогие витражи, вход вроде бы один.– Трактирщик пожал плечами.– Живут в доме – жена Проныры с ребенком да еще тетка какая-то.

– И никаких мужчин? – удивился Вилли.– Они что, совсем ничего не боятся?

– Имя Каспара Фрая охраняет лучше десятка слуг,– пояснил трактирщик.– В целом герцогстве все лихие люди знают, что посягнуть на его дом означает распрощаться с жизнью.

– Ладно, иди,– махнул рукой Вилли.

Не переставая кланяться, трактирщик попятился до двери, выскользнул в коридор и только там перевел дух и вытер со лба холодный пот.

– Что скажешь, Ричи? – спросил Седой Вилли, отодвигая тарелку.

– Дело плевое. Отогнем решетки, забиремся в дом, порежем всех и уйдем, прихватив барахло. Проныра этот

человек не бедный.

– План не новый, но должен сработать,– согласился Седой.– Жрите, я больше не хочу. Потом можно будет вздремнуть, а после полуночи отправимся на дело.

В этот вечер Хуберт капризничал больше обычного, и Генриетте стоило немалых трудов уложить его спать.

– Не пойму, что это с ним такое,– пожаловалась она своей тетке Каролине, выходя в гостиную.– Лобик не горячий, не кашляет.

– Да и мне что-то тревожно,– ответила та, откладывая вязанье. Поднявшись, Каролина подошла к окну и прижалась лбом к витражу, однако разглядеть что-то было сложно, и она открыла створку.

– Что там?

– Известно что – темнота.– Каролина вздохнула.– Тревожно как-то.

– Знаешь что... – Генриетта решительно встала.– Спущусь-ка я в оружейную комнату.

– Это еще зачем?

– Посмотрю, все ли там в порядке.

– Да чего ты там в железках-то понимаешь? Это непутевый твой – мастер.

– Не говори так, тетя, Каспара ценит сам герцог, он без него как без рук.

– Сейчас ты без него как без рук, а не герцог. Неси толстую свечку, пойду схожу с тобой.

Вдвоем они спустились к оружейной кладовой, отперли замок, и подрагивающее пламя свечи осветило висевшее на стенах оружие – мечи, топоры, даги. Самые большие арбалеты лежали на отдельной полке.

Генриетта улыбнулась: в отсутствие хозяина тут царили чистота и порядок.

Взяв стоявшую в углу лесенку, она поднялась до верхней полки и, проведя по ней пальцем, обнаружила пыль.

– Ну чего ты там? Спускайся,– поторопила тетка Каролина.

– Их надо наверх отнести и смазать,– сказала Генриетта.

– Вот еще выдумала! Ты солдат, что ли, какой, арбалеты смазывать? Разве женское это дело?

– Держи тетя, это «громобой»... Осторожнее – он тяжелый!

Всего арбалетов было восемь. В гостиной, куда их перетащили, Генриетта разложила их на ветоши и стала вытирать пыль. Затем сходила за конопляным маслом и тщательно смазала механизмы спуска и натяжные станки.

После этого она разобралась с боеприпасами и разложила возле каждого арбалета болты соответствующего веса.

– Ты знаешь, как ими пользоваться? – поинтересовалась Каролина.

– Конечно, Каспар учил меня. Это легко. Крутишь ворот, а потом вставляешь стрелу...

Во дворе соседа, бывшего старшины городской стражи Виршмунда, залаяла собака. Потом неожиданно быстро замолкла, будто подавилась лаем.

– Странно,– сказала Генриетта.– Обычно эта псина если уж разойдется, то на полночи.

Она сняла со стола подсвечник и одну за другой погасила свечи. Гостиная погрузилась во тьму.

– Что ты делаешь? – возмутилась Каролина.

– У меня тоже плохие предчувствия, тетя. А ну как кто-нибудь захочет влезть к нам в дом? – Генриетта нащупала и взяла в руки заряженный арбалет – она была полна решимости защитить свой дом и своего ребенка. С улицы донесся шорох. Потом на крыше загудели, закрутились самокатные бревна, поставленные туда еще первым хозяином дома. Было слышно, как кто-то ругается, пытаясь удержать равновесие и соскочить с коварной ловушки. Ему это не удалось, неизвестный сорвался с крыши и, пролетев мимо окна, ударился о мостовую.

– Да что же это за страх такой, Генриетта! – заголосила тетка Каролина.– Давай в окно кричать, стражу тать!

– Тише! – приказала Генриетта, прислушиваясь. Большие окна в доме имелись только на втором этаже, выходили они на улицу, и там сейчас под стеной дома происходила какая-то возня. По решеткам что-то звякнуло, под действием немалой силы заскрипело, потянулось железо, кто-то медленно разводил прутья.

Каролина зажала руками рот, чтобы не закричать.

Едва заметная тень закрыла окно, потом заскрипел витраж, выдавливаемый через смазанную патокой кожу.

Не успел незнакомец спуститься на пол, как Генриетта дернула спусковую скобу. Щелкнул замок, тяжелый болт ударился в подоконник. Генриетта ожидала звука падения тела, но услышала только вздох.

«Промахнулась!» – пронеслось у нее в голове, и она стала шарить по полу в поисках второго арбалета. Это был «громобой», тяжелый, с неподъемным станком, однако его тяжести женщина не чувствовала, она во все глаза смотрела в темноту, опасаясь, что жестокий убийца уже обходит ее с ножом в руке.

– Тетя, зажигайте огонь! Жгите огонь, тетя! – почти завизжала Генриетта.

Руки Каролины дрожали, она подвывала от страха, чиркая огнивом. Наконец конопляный шнурок загорелся, а от него – и все три свечи.

– Ой! Мамочки мои! – взвыла Каролина громче, увидев стоящего у окна седобородого старца. Его руки безвольно висели вдоль тела, а из груди торчал хвостовик арбалетного болта, пригвоздившего злоумышленника к высокому подоконнику. На ковре валялся оброненный нож.

Каролина икнула и упала в обморок.

– Ну что там, Седой? Что там? – раздался чей-то приглушенный голос, и в проломленном витраже показалась страшная рожа с перебитым носом.

Генриетта вскрикнула, неизвестный отшатнулся и, выругавшись, сорвался вниз.

С улицы донеслись встревоженные голоса, звуки торопливых шагов. Потом забарабанили в ворота, и голос, принадлежащий новому старшине городской стражи Га-беру спросил:

– Госпожа Фрай, у вас все в порядке?

– В порядке,– ответила она, подходя к окну.– Только... у меня в доме труп разбойника.

– Э... впустите нас. Мы его заберем, заодно осмотрим двор, вдруг там притаились его сообщники.

Генриетта накинула платок, спустилась вниз и открыла ворота, впуская старшину Габера в новенькой начищенной кирасе и четверых стражников с факелами и алебардами.

– Только не шумите, у меня ребенок спит,– сказала Генриетта.

– Как скажете, госпожа,– шепотом ответил Габер.

Стараясь не топать, стражники прошли на двор, обследовали его и перед домом на частоколе нашли тело свалившегося с утлой лесенки злоумышленника.

– Про какой труп вы говорили, госпожа? – спросил Габер.

– Что? – Генриетта была поражена видом окровавленного тела, нанизанного на стальные пики ограды.– Кажется, еще один должен лежать на мостовой – перед оградой.

– Мы немедленно все осмотрим, миссис Фрай, но вы говорили что-то про труп в доме...

– Ах да, еще один – в гостиной.