Чтение 31–й страницы книги ~Пирамида~

По вертолету прокатилась дрожь. От неожиданности Генри подпрыгнул в кресле. Шасси ударилось о гранит, и машина остановилась.

Перед Генри появилось лицо аббата — тот пытался перекричать шум винтов.

— Вы слишком долго разговариваете. Мы уже на земле!

Обернувшись к пилоту, аббат провел по шее ребром ладони. Похоже, Генри собирались разъединить.

— Джоан!

— Да, Генри!

Он крепко сжал микрофон, с трудом произнося слова, которые уже и не думал когда-либо сказать женщине:

— Я только хотел, чтобы ты знала, что... что я...

В ушах затрещали помехи. Связь резко оборвалась.

Генри уставился на рацию. Что же он собирался сказать Джоан? Что, кажется, влюбился в нее? С чего это он взял, будто она питает к нему нечто большее, чем просто дружеские чувства?

Из онемевших пальцев Генри забрали рацию. Так или иначе, возможность была упущена.* * *

Под охраной двух инков Сэм пытался освободить руки, стянутые за спиной травяными веревками, но лишь крепче затянул узлы. Рядом, слегка дрожа, сидел на камнях площади Норман. Он давно бросил всякие попытки освободиться, смирившись с неизбежностью смерти.

Небо на востоке уже бледнело, оповещая о приближении рассвета, но деревню по-прежнему окутывал сумрак. Когда взойдет солнце и улицы зальет золотистый свет, двое будут отданы в жертву богу солнца Инти.

Хорошо еще, что только двое.

Мэгги и Деналу удалось скрыться. Всю ночь инки безуспешно обыскивали деревню и окружающие ее джунгли. Вероятно, Мэгги услышала суматоху и вместе с мальчиком убежала в темные джунгли. Однако долго ли беглецам удастся там продержаться? Лишь бы их не схватили до появления дяди. Когда это произойдет, Сэм, разумеется, не знал. В его жилетке осталась рация, но со связанными руками он не мог ею воспользоваться.

Сэм рванулся изо всех сил. Если бы высвободить хоть одну руку...

Предрассветную тишину внезапно прорезал ружейный выстрел. По долине разнесся грохот, но звук явно раздался с восточной стороны. Мэгги! Теперь ее непременно обнаружат.

Оба охранника повернулись на выстрел и о чем-то возбужденно заговорили между собой, а потом и с другими инками, которые быстро стекались на площадь, возглавляемые Камапаком. Оживленно переговариваясь, группа босоногих охотников двинулась к краю леса. Чтобы помочь в поисках, шаман взмахом руки отослал с поста даже охранников. Связанные, Сэм и Норман не представляли для него угрозы.

Когда площадь опустела, Камапак приблизился к ним. На его лице отражалась озабоченность. Сэм догадался: шаман боится, что его бог разгневается, если на рассвете не умертвят всех чужеземцев.

В руках у Камапака были чашечки с краской. Опустившись на колени возле Нормана, он поставил краску на камни, затем достал из-за пояса длинный и узкий кремневый нож иначал что-то объяснять. Пока шаман говорил, Сэм с жадностью смотрел на заточенный камень, страстно желая завладеть им.

Шаман закончил объяснения, и Норман застонал.

— В чем дело? — спросил Сэм.

— Кажется, шаман пришел, чтобы приготовить нас к жертвоприношению, — сказал Норман, кивая на краски. — На наших телах изобразят знаки могущества.

Шаман окунул палец в красную краску и, громко распевая молитву, взялся за кремень. Норман, побледнев, следил глазами за острием, искоса поглядывая на Сэма. Тот почувствовал какую-то недосказанность.

— Что еще?

— До восхода солнца он собирается отрезать нам языки... чтобы мы не оскорбили Инти своими криками.

— Замечательно... — пробормотал Сэм.

Камапак поднял нож навстречу рассвету. Пока он продолжал нараспев молиться, из-за восточного края вулканического конуса выглянул краешек солнца. «Словно просыпающийся глаз», — подумал Сэм. Ему вдруг стало понятно, почему инки почитали солнце. Казалось, будто в их мир заглядывает какой-то огромный бог. Шаман провел по ножу пальцем, приветствуя солнце собственной кровью.

Хотя над жизнью Сэма нависла смертельная угроза, ритуал захватил его. На его глазах оживало настоящее жертвоприношение инков. Юноша стал рассматривать крошечные горшочки с натуральными красителями: ярко-красным из марены, синим из индиго, пурпурным из измельченных моллюсков.

Норман внезапно замер. Оторвавшись от созерцания красок, Сэм заметил, как из ближайшей двери кто-то выскочил. Он узнал Мэгги и чуть не вскрикнул. Держась за спиной Камапака, девушка босиком, как и охотники, помчалась по площади. В правой руке у нее было оружие — длинная деревянная дубина.

Очевидно, Камапак почувствовал опасность и начал поворачиваться, но Мэгги подоспела как раз вовремя. Взмахнув палкой, она с силой обрушила ее на голову шамана. Камапак упал сначала на руки, потом рухнул лицом вниз и застыл без движения. Сквозь его черные волосы хлынула кровь.

Несколько секунд Сэм ошеломленно смотрел на поверженного шамана, а затем повернулся к Мэгги. Собственный поступок глубоко потряс ее. Выпавшая из рук дубинка загрохотала по гранитным булыжникам.

— Нож, — произнес Сэм, отвлекая Мэгги от безжизненного тела шамана.

Он кивнул в сторону кремневого ножа и развернулся спиной к девушке, показывая связанные запястья.

— У меня свой, — сказала Мэгги, тотчас же приходя в себя.

Она оглядела площадь, выхватила из-за пояса золотой кинжал и быстро перерезала веревки. Юноша вскочил на ноги, потирая запястья, и нагнулся над Камапаком. Шаман не шевелился, но его грудь поднималась и опускалась. Сэм облегченно вздохнул. Значит, инка лишь потерял сознание.

Освободив Нормана, Мэгги передала золотой кинжал Сэму, а затем помогла фотографу встать.

— Сможешь бежать?

Норман неуверенно кивнул.

— Если придется...

Поблизости послышались голоса. Где-то визжала женщина.

— Похоже, что придется, — заметила Мэгги.

Все трое одновременно повернулись, однако было уже поздно.

Со всех улиц и переулков сюда бежали вооруженные мужчины и женщины. Сэма и его спутников оттеснили на середину площади.

Сэм заметил, что Норман зажал в кулаке кремневое лезвие шамана.

— Свой язык я им так просто не отдам.

— Где Денал? — прошептал Сэм.

— Я оставила его с винтовкой, — ответила Мэгги. — Он должен был отвлечь инков, чтобы я смогла вас освободить. Мы собирались встретиться в джунглях.

— По-моему, ваш план не сработал, — заметил Норман и показал кремневым ножом. — Смотрите.

Один из охотников держал в руках винчестер Сэма — так, словно это ядовитая змея. Инка понюхал кончик дула и сморщил нос.

— Денал... — пробормотала Мэгги.

Мальчика нигде не было видно.

Позади ребят раздался чей-то грубый голос. Они оглянулись. Сквозь толпу протискивался Пачакутек в полном облачении, от короны с перьями до роскошной мантии. Он поднял жезл, ярко блеснувший в первых лучах солнца.

Инка медленно заговорил, и Норман начал переводить:

— Мы поймали чужеземцев. Инти взошел и ждет своей жертвы. Оживи, Камапак, и почти богов.

В сторонке трое женщин хлопотали возле шамана. Они омыли его лицо холодной водой и с приговорами растерли ему руки и ноги. Руки Камапака медленно зашевелились. Затем его глаза распахнулись. Некоторое время он казался слепым, пока не вспомнил о нападении. Во взгляде Камапака сверкнул гнев. Слабо оттолкнув женщин, шаман кое-как поднялся на ноги. Он пошатнулся, однако один из охотников поддержал его.

Камапак заковылял к вождю.

Пачакутек снова заговорил, на этот раз по-английски, отводя от студентов глаза.

— Отдать Инти кровь — великая честь. Вы опозорили нашего бога сопротивлением.

К тому времени солнце уже достаточно поднялось, и его лучи хлынули на середину площади. Сэм помахал кинжалом, ярко засиявшим в утреннем свете. Опозорили или нет, а он не собирался просто так отдавать свою кровь, не пустив прежде кровь тем, кто к нему первым сунется. Он поднял кинжал и пожалел, что у него нет оружия посерьезнее, которое внушило бы противникам ужас.

От этой мысли рукоятка кинжала потеплела, а золотое лезвие задергалось, вытягиваясь и извиваясь, пока не приобрело форму готовой к броску змеи. Сэм застыл, боясь пошевельнуться и не представляя, чего еще ожидать.

Он не сводил глаз с преобразившегося кинжала. Золотые зубы змеи блестели на солнце, угрожая собравшейся толпе.

Как только начались эти чудеса, Пачакутек отпрянул назад. Теперь он вернулся на свое место. Глаза вождя округлились от благоговейного страха.

Сэм не понимал, как произошла трансформация, но догадывался, что инки никогда не видели волшебного кинжала. Он поднял золотого аспида высоко вверх.

Подражая Сэму, Пачакутек поднял жезл. Веки вождя слегка опустились, словно он молился. Внезапно золотой символ солнца, венчавший его жезл, расплавился и преобразился в такую же змею. Обе рептилии смотрели друг на друга.

Настала очередь Сэма попятиться назад. Он встретился взглядом с Пачакутеком. В глазах вождя больше не было гнева — только слезы.

Стоявший рядом с Пачакутеком Камапак упал на колени и склонил перед Сэмом голову. Люди на площади последовали примеру шамана, прижимая лбы к камням.

Пачакутек опустил жезл и шагнул к студентам, широко раскинув руки.

— Тебя благословил Инти. Солнечный бог мочика прислушивается к твоим желаниям. Ты один из избранных Инти! — Он остановился перед Сэмом и протянул руку. — В нашем доме ты будешь в безопасности. Все вы!

Сэм слишком растерялся, чтобы как-то отреагировать. Неожиданная смена настроения среди инков обескураживала. Но Сэм не мог полностью поверить в подобное изменение, как не мог и понять, что же случилось с кинжалом.

Мэгги шагнула вперед и встала рядом с ним.

— А как насчет Денала?

Пачакутек услышал ее.

— Тот мальчик. Ему еще нет четырнадцати. Слишком молод для хуарачикой.

Он улыбнулся, как будто этого объяснения было достаточно.

Сэм нахмурился. Хуарачикой представлял собой ритуальный праздник, на котором мальчика принимали в племя как мужчину, давая ему первую набедренную повязку, хуара.

— Что значит «слишком молод»?

Камапак поднял голову и заговорил. Норман перевел:

— Решено, что мальчик, как и все дети племени, отправится в храм. Его отдадут в дар богам.

Мэгги повернулась к Сэму.

— Принесут в жертву, — с ужасом произнесла она.

— Когда? — спросил Сэм. — Когда это произойдет?

Пачакутек взглянул на восходящее солнце. Над кромкой вулкана виднелся весь яркий диск целиком.

— Это уже свершилось. Мальчик у богов.

Сэм попятился.

— Нет...

Его поведение смутило вождя. Его улыбка померкла.

— Разве не таково желание Инти?

— Нет! — рявкнул Сэм.

Мэгги схватила его за локоть.

— Надо пойти в этот храм. Может, он еще жив. Ведь точно мы все равно ничего не знаем.

Сэм кивнул. Шанс все-таки оставался. Юноша посмотрел на Камапака и Пачакутека.

— Отведите нас в храм.

Вождь склонил голову, не желая спорить с одним из избранных. Он махнул рукой, и шаман поднялся на ноги.

— Камапак проводит вас.

— Я пойду с тобой, — заявила Мэгги.

— Я тоже, — добавил Норман.

Он слегка пошатывался. Очевидно, на его состоянии сказалась длинная тревожная ночь. Сэм покачал головой:

— Норман, тебе придется остаться здесь. Ты говоришь на их языке. Пусть инки разведут на самом высоком гребне сигнальный костер, чтобы нас нашел вертолет. — Он залез в карман жилета и достал рацию. — Вот. Свяжись с Сайксом и узнай, как там дела. Но самое главное, пусть дядя Хэнк поторопится!

Норман был несколько обеспокоен тем, какая ответственность на него ложится, однако он медленно кивнул и взял рацию.

— Сделаю, что смогу.

Сэм похлопал фотографа по плечу и вместе с Мэгги поспешил прочь, приостановившись лишь, чтобы забрать свой винчестер.

— Будьте осторожны! — крикнул им Норман. — Тут творится что-то странное!

Сэм не нуждался в подобных предостережениях. Ему хватило одного взгляда на золотистую змею, примостившуюся на рукоятке его кинжала.

Юноша поежился. В его голове зазвенели слова древнего предупреждения: «Остерегайтесь Эдемского змея».* * *

Генри направился к обрушившемуся подземному храму. Даже отсюда профессор заметил, что верхушка холма просела. С подветренной стороны холма раскопки освещались натриевыми лампами: рабочие по-прежнему пытались прорыть к руинам шахту.

Пока Генри шел, Филипп подробно перечислял события минувших дней:

— ...А затем храм начал взрываться. Я никак не мог это остановить...

Как только профессор показался из-за лопастей вертолета, Филипп Сайкс подбежал к нему, улыбаясь наполовину радостно, наполовину виновато, — словно пес, поджавший хвост. Генри проигнорировал этот бесполезный поток объяснений. Их смысл был ясен с самого начала: «Я не виноват!»

Наконец он тронул Филиппа за плечо.

— Вы проделали огромную работу, мистер Сайкс. Учитывая все обстоятельства и полную неразбериху, вы отлично справились.

Филипп тряхнул головой.

— Вы так считаете?

Он проглотил похвалу и благодарно затих, довольный, что его не обвиняют в трагедии. Однако Генри догадывался о том, что аспирант кое о чем умалчивает. Проходя мимо рабочих, Генри слышал их недоброжелательные отклики. Он достаточно разбирался в местном диалекте, чтобы понять, что рабочие презирают Филиппа, и подозревал: расспроси он рабочих, и события прошедших нескольких дней предстанут в несколько ином свете, а Филипп окажется не таким уж чистеньким.

Но теперь Генри тревожило кое-что поважнее.

Он бросил взгляд на сопровождавших их двух охранников. Те уже не размахивали оружием, но все равно держали руки на кобурах. Впереди всех, тяжело дыша, шагал аббат Руис. Высота и путешествие вверх по руинам измотали этого грузного человека.

Когда группа наконец достигла места, где в захороненном храме открывался черный туннель, навстречу ей вышел одетый в коричневую рясу человек. Он отличался какой-то мрачной красотой, его холодные глаза, казалось, видели все насквозь.

Аббат Руис с вожделением уставился на открытый туннель.

— Отец Отера, каковы ваши успехи?

Монах ответил, склонив голову.

— К полудню мы должны добраться до развалин храма, ваше преосвященство.

— Хороню. Очень хорошо. Вы прекрасно поработали.

Аббат прошел мимо, даже не удостоив его взглядом.

Генри заметил, как в глазах выпрямившегося монаха на мгновение сверкнула ненависть. Он сразу догадался, что в отличие от Филиппа этому человеку недостаточно нескольких пустых слов похвалы. Приблизившись к нему, профессор разглядел в испанских чертах примесь индейской крови: более темный цвет лица, чуть более широкий нос и очень темные карие глаза, кажущиеся почти черными. Очевидно, отец Отера был метисом, полукровкой. Таким людям трудно жилось в Южной Америке, из-за смешанной крови они часто терпели унижение и насмешки.

Генри последовал за аббатом, но продолжал чутко прислушиваться к движениям монаха, понимая, что с ним следует держать ухо востро. Профессор не упустил из виду, что даже засеменивший к открытому туннелю Филипп старается обойти этого человека стороной.

Отец Отера зашагал следом за Генри.

Когда они приблизились к раскопанному туннелю, как раз взошло солнце. Чистое голубое небо предвещало жаркий день.

Из-за раздавшегося вдруг треска все взгляды обратились к Филиппу. Тот залез в карман куртки и достал рацию.

— Наверное, это Сэм, — объяснил Филипп. — Что-то он рано.

Генри подошел ближе. Его племянник обещал связаться с базой часов в десять, но сделал это на несколько часов раньше.

— База на связи, — ответил Филипп, прижимаясь губами к трубке. — Я слушаю, Сэм.

Несколько секунд завывали помехи, а затем...

— Филипп? Это не Сэм. Это Норман.

Подняв брови, Филипп поверх рации посмотрел на своих спутников. Генри понял, что аспирант из Гарварда чем-то взволнован. Судя по последнему сообщению Сэма, Нормана собирались принести прошлой ночью в жертву. Но он еще жив!

Норман быстро продолжал:

— Когда вы ожидаете вертолет? Он позарез нужен нам тут!

В его голосе прозвучало отчаяние.

— Вертолет уже здесь! — прокричал Филипп в ответ. — Вообще-то профессор Конклин рядом со мной.

Филипп протянул рацию. Генри взял ее, успев заметить, что аббат Руис прищурился. Это предостерегло профессора от неосторожных слов. Он поднес рацию к губам.

— Норман, это Генри. Что у вас там?

— Денал в опасности! Сэм и Мэгги отправились его выручать. Но нам срочно нужна помощь. В течение часа возле западного гребня конуса будут гореть костры. Они должны быть видны сквозь дымку. Поспешите!

Генри взглянул на аббата, который уже отсылал кого-то из своих людей обратно к вертолету. Они полагали, что до звонка Сэма еще несколько часов, но теперь появилась возможность вылететь раньше. Норман тем временем продолжал:

— Здесь творится что-то странное... чуть ли не чудеса, профессор. Это надо видеть...

Треск усилился, половина слов пропадала из-за помех.

Аббат встретился с Генри взглядом. Глаза Руиса заблестели, и он кивком приказал продолжать расспросы.

— Это имеет какое-то отношение к странному на вид золоту? — задал вопрос Генри.

Норман, похоже, ничего не расслышал.

— ...храм. Не знаю, как... исцеляет... хотя детей нет.

Обрывочная связь затуманивала смысл. Генри стиснул рацию и прижал ее к губам. Если была хоть какая-то надежда предупредить Сэма и остальных, профессор должен был сделать это именно теперь.

— Норман, держитесь! Мы вылетаем! Но скажи Сэму, чтобы ничего не делал сгоряча. Он знает, что я не доверяю ему действовать самостоятельно.