Чтение 26–й страницы книги ~За други своя!~

— В стороны! — крикнул Гоймир. Олег споткнулся и упал, увидев, как Холод падает тоже, вскинув руки над головой… Йерикка нагнулся над ним, выпрямился — в руках у рыжего горца был ТКБ, он держал гранатомет, как ручной пулемет — уперев прикладом в бедро, стволом вверх. Сошки и запасная лента были у Морока, из приемника свисал жалкий огрызок — тромблонов пять или шесть. До левого вельбота оставалось сажен пятьдесят, он шел в паре сажен над землей. Олег увидел, как Йерикку заколотило несусветной отдачей оружия, совершенно не рассчитанного на стрельбу с рук, он попятился и упал — но в носу вельбота сверкнуло бронзовое пламя, машина дернулась, как обжегшийся щенок, вторая граната разорвалась в борту, третья — в куцем хвосте… и вельбот, внезапно опрокинувшись, рухнул камнем вниз и в сторону, над самой землей разорвавшись клочьями горящего металла.

— СБИЛ!!! — не своим голосом завопил Олег, не слыша, что кричат остальные. Йерикка, поднявшийся на колени, безумными от злости глазами смотрел на полыхающие обломки, разбросанные среди вереска.

Второй вельбот, рыскнув, отошел в сторону, свалился на борт и ниже — пошел в атаку, наращивая скорость…

…Солдаты редко помнят после боя, как они действовали. Некоторые рассказывают то, чего не было, но не помнят реальных событий. Другие — не помнят вообще ничего. Третьи… да что там! Олегу запомнился слышанный по телевизору отрывок из интервью какого-то ветерана, который фактически врукопашную дрался о тремя немецкими Т-III, сжег их противотанковыми гранатами, а потом, когда его спросили, как ему это удалось — на полном серьезе ответил вопросом: "А что — это?"

Сейчас Олег убедился в том, что это не фуфло, что так бывает. Он словно выключился — а когда включился, то его тормошили, лупили по плечам и спине, восторженно орали в уши. В руках он держал свою снайперку, а второй вельбот лежал на брюхе шагов за двести. Матово отсвечивало лобовое стекло, украшенное двумя черными дырками.

— Это к-к-как? — выдавил Олег. — Это я, что ли?

— Провал, — деловито констатировал Йерикка. Он бинтовал Холоду окровавленное правое плечо, Морок сидел рядом на корточках, спрашивая: "Больно? Больно, да?" — как будто и так не было ясно. — Ты обоим влепил. А то бы они нам дали сейчас, у меня-то тромблоны кончились.

— Да нам, похоже, все одно не уйти, — сказал Гоймир задумчиво. Одрин и Мирослав, бегавшие к вельботу, принесли несколько банок консервов и упаковку тонких пресных печений — налет, хотя тут этого слова не знали. Продукты тут же быстренько оприходовали всем коллективом. "Не уйти" — это "не уйти", а жрать вредно только перед атакой. Эту истину все усвоили крепко.

— Одно и не ел, — констатировал Резан, проглотив причитавшуюся ему долю. Одрин хлопнул Олега по плечу:

— Трое данванов часом у тебя по счету! Подумай — трое! То мало кто из старших про себя так скажет!

Йерикка, который все это время почему-то очень внимательно смотрел на вельбот, вдруг сказал:

— А мне кажется — мы все-таки уйдем…

…Вельботу до гор — двадцать минут. Туда и обратно — сорок. Четверо могут влезть в кабину вельбота, еще четверо сядут на спасательную подвеску. Восемь. Нужны два захода, чтобы перевезти всех.

И кто-то один остается на третий заход.

— Кладем полтора часа, — сказал Гоймир, когда первая группа ушла. Вельбот тянул неплохо — ничего не повредил, садясь. На вереске остались лежать трупы в громоздких ребристых доспехах и пробитых шлемах — и тому и другому Олег попал в голову, бронебойные пули прошили и стекло, и забрала. — Будут стать они у нас?

— Столько скорее всего есть, — задумчиво сказал Йерикка. — Пока разберутся, что к чему, пока решать будут…

— А лучше б ты сам вел, — вздохнул Гоймир. Йерикка покачал головой:

— Яромир справится.

— Так станет — попрет и пятерых на подвеске-от? — спросил Гоймир. Йерикка быстро взглянул на него:

— Трое — уже перегрузка, а мы по четверо возим.

— Ждать-то я останусь, — сказал Гоймир.

— Ты не имеешь права, — возразил Йерикка. — Ты — князь. Останусь я. Тем более, — он усмехнулся, — я тяжелее любого в чете.

— Одно кинуть гранатометы и кой-чего из наряда… — начал Гоймир, но Йерикка прервал его:

— И мечи заодно. Я останусь, все будет нормально.

Гоймир наклонил голову, показывая, что не будет больше спорить. Время тянулось, тянулось, тянулось… Горцы почти непрерывно смотрели в ту сторону, куда улетел вельбот с их товарищами — и не смели поглядеть вокруг, боясь увидеть машины врагов. Они то стояли на одном месте, то болтались вокруг — и почти все время молчали. Спокойным выглядел только Йерикка, да еще Гостимир бухтел полузнакомые Олегу строчки:Не рай кругом, а форменный бедлам! (1.)Спущусь на Землю — там хоть уважают.Уйду от вас к людям — ко всем чертям!Пускай меня вторично распинают.И он спустился. Кто он? Где живет?Но как-то раз узрели прихожане:На паперти у церкви нищий пьет:

1. Стихи В.Высоцкого.

— Я — Бог! — кричит. — Даешь на пропитанье!..

Вольг, а что то — бедлам?

Олег не успел ответить. Гоймир вдруг закричал:

— А поведет! Поведет-то кто?! Мы ж из памяти вон! Двою оставаться надо?

— Значит, остаюсь я, — со странным облегчением сказал Олег, шагнув в сторону.

— Не сходи с ума! — вскинулся Йерикка. — Что ты все на себя… Тебе надо лететь, у тебя же…

— Что у меня? — быстро спросил Олег, показывая глазами на Гоймира. Йерикка моргнул:

— Ни… ничего. Хорошо.

…Олег не двинулся с места, когда вельбот прилетел, и ребята поспешно грузились, бросая на него и такого же неподвижного Йерикку извиняющиеся взгляды. Йерикка поднял руку:

— Летите. Летите скорей! — и улыбнулся одним ртом.* * *

— Никогда не думал, что сорок минут — это так много. Сколько прошло?

— Семнадцать, — ответил Йерикка на вопрос Олега. — Успокойся, ты что, так боишься?

Вопрос озадачил Олега до такой степени, что он заморгал, а потом — засмеялся:

— Черт его знает, чего я очком играю… Ну подумаешь — прибьют нас тут…

Они встали плечо в плечо, глядя на вересковые пустоши, над которыми серые клочья тянущихся к югу туч сеяли дождь.

— Надо было тебе лететь, — нарушил молчание Йерикка. — Отсюда подальше. Остался бы Резан.

— А у него нет девчонки?

— Ты вот о чем… — Йерикка потер висок костяшками пальцев. И ничего не сказал. А Олег, улыбнувшись вдруг, прочел:Тяжелый случай — но счастливый!А мог бы и несчастным стать!Как сладко с девочкой красивойО светлом будущем мечтать!Какой кошмар — вдыхая запахЕе неполных двадцати,Идти туда, на юго-запад,И целоваться по пути!Жизнь безнадежно исковеркав,Вздохнуть — и сразу все забыть,Зайти за маленькую церковьИ честно душу загубить!Под этой низкой серой тучей,За этой каменной стенойСпаси меня, счастливый случай,От тягомотины земной!

— Звенислав Гордятич. — слегка удивленно определил Йерикка. — А откуда?..

— В Рысьем Логове книжка попалась, не у тебя. И запомнилось сразу, к месту пришлось… Только я не понял, при чем тут юго-запад?

— Во время восстания он воевал в части, которая двигалась вдоль Змеевых гор, а

они поворачивают на юго-запад… Крепкий ты все-таки парень, Вольг.

— Гены, — усмехнулся Олег. Йерикка поправил:

— Закваска, так у нас говорят. И она у тебя и впрямь хорошая, лучше не бывает. Я смотрю — ломишь ты, как хороший тяжеловоз, вровень с лучшими из наших, не поверить, что городской.

— Так ведь и ты городской, — напомнил Олег. Йерикка неопределенно протянул:

— А-а-а… ну, я — другое дело, не обо мне разговор… А тебе и деревья тогда, на ярмарке, сразу откликнулись, и чутье у тебя, как у волка, не всякий наш таким может похвастаться, и домовой по тебе плакал, хоть ты и не хозяин в доме…

— Я про домового не рассказывал, — искоса посмотрел на друга Олег. Йерикка возразил:

— Рассказывал, когда без сознания у бабы Стеши лежал.

— Не рассказывал, — уверенно повторил Олег, и Йерикка легко согласился:

— Не рассказывал, да. Но ведь плакал?

— Плакал, — вздохнул Олег. Спросил: — А что это значит? Что я не вернусь, да, Эрик? Только быстро и честно.

— Да, — кивнул Йерикка. — Нелюди чуют это… Но это во-первых не значит, что ты погибнешь. А во-вторых… есть люди, которые возвращались. О них поют былины, а через века — складывают басни.

— Ну, я-то не из таких, — засмеялся Олег. — Мне бы вот с девятым классом что-нибудь решить…

— Это неизвестно — из таких или не из таких, — возразил Йерикка. — Я, кстати, сразу почуял, что с тобой что-то не так, едва ты взял оружие Ленко. Олег смущенно пожал плечами, отворачиваясь. И завопил:

— Летит! Летит!

Вельбот и правда приближался, появился и делался все громче его звук. Мальчишки застыли в напряженном, мучительном ожидании, глядя, как машина снижается, выбрасывая разлапистые полозья и тускло мерцая стеклом с дырками. В левом борту мягко открылась дверца, и ребята, бросившись вперед, полезли в кабину. Яромир уступил место Йерикке и выдохнул:

— Йоххх… Тяжко.

Йерикка плюхнулся в мягкое кресло, Яромир опустился в соседнее. Олег остался стоять, пригнувшись, придерживаясь руками за обе спинки и с любопытством озираясь по сторонам. Комфортабельная, теплая кабина вельбота неуловимо напоминала кабину вертолета, самолета и автомобиля вместе взятую. Приборов было неожиданно немного, перед креслом пилота торчал удобный и небольшой, похожий на джойстик, штурвал. Перед вторым креслом выступал из шарнира казенник ливневого пулемета — тоже мягких форм, сглаженный, выгнутый под ладони, непохожий на угловатую грозность земного оружия.

— А тут ничего не рванет? — опасливо спросил Олег. Йерикка оглянулся, ответил: — Нет, тут… — и спокойно добавил: — Вот они. Держитесь.

Оказывается, внутри вельбота звуки неслышны. Только на два голоса пронзительно засвистел воздух, врывавшийся в дырочки, как два острых стержня. Олег не успел, понять, как и когда они поднялись в воздух и устремились вперед, одно временно наращивая скорость и набирая высоту. Да его это и не очень интересовало — вдали позади появились силуэты двух боевых машин.

— Догонят над горами, — определил Йерикка. — Не могу активировать форсаж, тут запись голоса пилота… Яромир, как там?

— Снежит, — отозвался тот. — Можно ухорониться.

— Сразу к нашим не пойду, а то на хвосте притащу, — решил Йерикка, разворачиваясь на восток. — Они в полтора раза быстрее нас.

Олег не ощущал страха. Не ощущал.

— Запас-то есть? — Яромир ловко сел в кресло, подвигал пулеметом.

— А я что, должен умирать от страха? — жалобно спросил Олег. — Без дела?

Ему не ответили. Вельботы данванов приближались, выполняя классическую «горку» — имея преимущество в скорости, они намеревались зайти сверху и расстрелять разведчик.

— А они знают, что это уже не их машина? — вырвалось у Олега. Йерикка удивленно посмотрел на него, и Олег, уже полностью уверенный в своей правоте, крикнул: — Сбросьскорость! Они не атакуют ни фига, они думают, что мы их ориентируем и выходят на атаку по земле!

Йерикка чисто автоматически, все еще глядя на Олега, сбросил скорость. Вельботы в самом деле вышли на «горку» и, сбросив скорость до скорости разведчика, двинулись над ним.

— Скип френтен зисс, скип френтен зисс, — вдруг зазвучал в кабине, заставив всех троих подскочить и заозираться, металлический голос, — сторк най хавиан, ин зоу скиван?

— Они запрашивают, где цели и что случилось, — Йерикка посмотрел на друзей, кашлянул неуверенно и, нагнувшись к приборной доске, щелкнул какой-то тангентой:

— Ойх… з'с сиип френтен зисс. Фаларс ин халмс, вейтан, флиген итч мин.

— Хов хенс ана халмс бейтан? — удивился голос, и по нескольким знакомым словам Олег понял: Йерикка ответил, что видит врага в скалах, а данваны удивляются, как горцы там оказались. — Вастар, минет фрам, вейтанир… Ох зотч итч двойтен нонн?

Это было непонятно, и все-таки по действиям вельботов Олег понял — они согласились идти по наводке. Йерикка затарабанил:

— Скиота зом ана тадда, вим айле форста фиол скраппа.

— Зоу, в'оу-у? — вмешался второй голос, полный беспокойства: — Итч хинна миллаурас?!

— Найс, найс, — успокаивающе сказал Йерикка, — зом ана тадда ха драфгейсл, най лайс хотта… — и, понизив голос до еле слышного шепота, повернулся в друзьям: — Они спросили, что случилось со вторым разведчиком… Я ответил, что его сбили, и нам тоже пробили стекло… А они еще спросили, нет ли у горцев ракет — и я сказал, что сбили чем-то вроде пулемета… Ну, теперь — как повезет.

Олег кивнул. Яромир каменно-неподвижно сидел, за пулеметом. Полет продолжался. И минуты через три вновь прорезался первый голос — настороженный:

— Скип френтен зисс! Ин зоу скиван, фир Данвэ Гроффа?! Скип френтен зисс!..

— Вейтан! З'с хенс! — цеплялся за последнюю надежду, тянул уже не минуты а секунды Йерикка — Олег понял, что он кричит: "Вижу их!"

— Скип френтен зисс, — голос сделался жестким и непререкаемым, — родйан свес номме.

Йерикка повернул бледное лицо с шевелящимися губами к друзьям. "Запрашивают позывные", — различил Олег в шевелении губ. Борт одного из вельботов мелькнул совсем рядом, и Яромир, неожиданно выкрикнув:

— То тебе позывные, сволок! — нажал гашетку.

Серебряная струя хлестнула в борт вельбота. Он содрогнулся, дернулся, уходя вверх почти отвесно.

— Йов, у, слим!!! — взвыла рация, но Йерикка с непостижимой точностью, быстротой и силой всадил кулак в приборный щиток, сминая тангенту — словно выбивал зубы

врагу — она поперхнулась и смолкла.

— Прыгайте! — выкрикнул Йерикка. — Я потяну дальше!

— Нет, — ответил Олег. Яромир, продолжая давить на гашетку, рывками водя ствол, высоким, отчужденным от всего земного голосом запел:За родную-то землю не встанет кто —У того и рукам, и чреслам пусту быть-то!Не родить тому исторгуНи детей от жены,Ни хлебов на полях…

— Вольг, прыгай! — крикнул Йерикка. — Прыгай, иди к восточному берегу Тенистого озера!

— Нет! — заорал Олег, мотая головой.

— Ты же ничем не можешь помочь! Прыгай, спасайся, мы спрячемся в тучах!

Вельбот бросило влево, еще беспощаднее — вниз и вправо. В щеку Олег хлестнул ледяной ветер, и мальчишка увидел в борту вывернутую дыру.

— Гироскопы!.. — взвыл Йерикка, повисая на «джойстике». Обе боевых машины мелькали совсем рядом. К счастью, снежные заряды шли один за другим. Вниз неслись серые пики и ущелья Моховых гор, и вельбот то мчался у самых камней, покрытых мхом, то вдруг выпрыгивал в снежное небо, а земля проваливалась вниз. Какую-то страшную секунду он падал — просто падал с истошным трескучим свистом, и Йерикка закричал: — Правый борт обесточен! Прыгайте же!!!

Яромир стрелял. Оборачиваясь, Олег видел, что один вельбот гонится следом, а второй вновь забирает выше. Мальчишка нашарил в кассете бронебойный тромблон — предпоследний — и зарядил им подствольник. Ударил кулаком по красной клавише возле двери — она пискнула, плита откинулась, и воздух потек вокруг Олега, как холодная упругая вода.

Он не промазал. Но вельбот лишь на миг сбился с курса — рассчитанный и на более серьезные передряги, чем разрыв пятидесятиграммового заряда. Последовал тяжелый удар в дверь — и Олег, ничего не успев понять, вдруг оказался в воздухе, летящим спиной вниз через снежную круговерть — к земле.

Он инстинктивно раскинул руки, стремясь затормозить падение. Вельботы мелькнули в вышине, как тени.

"Офигеть, какой идиотский конец", — успел подумать мальчишка.

ИНТЕРЛЮДИЯ

"НОВОГОДНЯЯ ПЕСНЯ"Сам не свой сегодня я с начала дня —Песня Новогодняя в гостях у меня:Импульсы нервные — то в тик, то в такт,Часики верные — то «тик», то "так".Ржавого месяца мышиный писк,Куда скрипишь, лестница, — то вверх, то вниз.Первая полночь, звени скорее,Пусть звезда не оставит нас,Покуда белые тигры ГипербореиНе уходят из наших глаз.Где ж ты, моя пятница? Прошляпил в ночи…Но я умею пятиться — тупик научил —Туда, назад, к началу, где в полный ходОтходит от причала мой старый год.Погружу в трюмы я стальные словаДа дудочку угрюмую — 7.62,Скорлупой крабьей хрустнет мир под ногой,Уходи, корабль, приходи другой.По морю аки посуху в заветный порт,Словно стилет из посоха достать аккорд,Издали, постепенно, а с седьмой строки,Звонким штыком рефрена да в позвонки.Тает снег кашицей по плечу,Мне почему-то кажется, что я лечу,С облака слой сажи смахнув плащом —Куда летишь? Дальше, ну куда ж еще.Первая полночь, звени скорее,Пусть звезда не оставит нас,Покуда белые тигры ГипербореиНе уходят из наших глаз.(Стихи О. Медведева.)* * *

Мышковавший песец, фыркнув, отскочил в сторону. Тявкнул негромко и с интересом потянулся к торчащей из-под снега пуке со скрюченными пальцами. Тявкнул снова, прыгнул и побежал прочь, хвостом подметая снег.

Белая пелена зашевелилась. Рука дернулась, и Олег резко сел. Вид мальчишки был страшен, всю левую сторону лица покрывали наплывы засохшей черной крови, глаз не открывался, волосы склеились в единую массу. Олег прикоснулся к голове и закричал.

Горы отразили его крик — словно бы сразу отовсюду крикнули полтора десятка человек. Олег, покачиваясь, оглянулся.

Он почти сразу понял, как ему повезло. Падая, он угодил в сугроб на склоне и, поехав вниз, врезался в еще один сугроб. Еще больше повезло, что он не раскроил себе череп, хотя под сугробом прятался валун, в который он и въехал башкой. Повезло, что не замерз и что, вдобавок ко всему, не налетел ни на что из своего собственного снаряжения, но и ничего не потерял.

Уже осторожнее Олег ощупал череп. Кость была цела. Но под волосами пряталась рваная рана, любое прикосновение к которой отзывалось болью, похожей на удар тока.

Шёл снег. Ветер улегся, температура была немного ниже нуля, и Олег, все еще сидя, закутался в плащ. Небо медленно затягивали редкие тучи. Вокруг — ни души, лишь цепочка песцовых следов, которую заносил снег.

Сидеть не имело смысла и становилось очень холодно. Олег поднялся на ноги… и голова закружилась так, что он сел вновь и быстро закрыл глаза. К головокружению присоединилась тошнота. "Плохо дело, — подумал Олег, — сотрясение мозга, стопудово… Надо идти. Надо."

Он все-таки поднялся, закинув за плечи поудобнее винтовку и автомат. Меч лежал под плащом, как влитой, словно часть Олега.

— Ничего. Дойдем, — сказал Олег, обращаясь к клинку. Его тут же вырвало желчью и водой. — М-м-м… — выдавил Олег, делая первый шаг. Он помнил карту и помнил, что Моховые — просто узкая цепочка гор, которую можно пересечь довольно быстро…

…если тебя держат ноги.

…Единственное, что помнил Олег — это что он точно держал направление. Несколько раз — падал, дважды — терял сознание и подолгу лежал в снегу, пока холод не приводил его в чувство. Еще дважды — не смог подняться сразу и полз; полз подолгу, вспахивая снег, словно плуг снегоочистителя. Один раз съехал в каменное ущелье и не меньше часа пытался из него выбраться, плача от бессилия и злости. А потом просто побрел ущельем и, перейдя холодный ручей вброд, вышел наружу…

Над горами клубились, громоздясь друг на друга, черные тучи. Олег помнил, что это означает приближение бурана. Но сил не было даже на то, что бы спрятаться — стоя на снегу, мальчишка смотрел не эти тучи равнодушным, усталым взглядом. Потом побрел вниз очередным крутым склоном.

Оказалось, что он идет прямо навстречу бурану. Когда он поднялся и на следующий склон, то увидел, насколько приблизились тучи. Они выглядели так страшно, так грозно,что Олег шагнул назад и все-таки огляделся в поисках убежища — черная точка на фоне изломов белых гор.

И увидел в полуверсте на юг, в распадке между гор, вельбот. И палатку — кислотно-оранжевую палатку рядом с ним на снегу. Никого не было видно.

Олег узнал по исковерканному борту тот вельбот, который попал под выстрелы Яромира. Похоже, данваны так и не догнали ребят, и поврежденная машина была вынуждена сесть тут. Олег не испугался. Палатка — вот о чем он по думал. Палатка — это была жизнь. И не важно, что за нее придется драться. Олег уже забыл, когда ему НЕ ПРИХОДИЛОСЬ драться за жизнь.

Казалось, вскрылся некий тайный резерв, спрятанный глубоко в организме. Олег побежал по склону. Скрыться было негде — и, если кто-то выглянет из палатки, его просто пристрелят. К счаетью, экипаж или спал или просто не желал высовываться, ожидая бурана.

Олег добрался до вельбота одновременно с ним — и полярный день тут же превратился в круговерть снега, белую и темную, воющую на разные голоса. Прислонившись к борту машины, мальчишка думал. Бросить внутрь гранату? Оставалась одна старая РГ42. Кроме того, взрывом сорвет палатку. Перебросив в руки автомат, Олег осторожно подошел ко входу, закрытому изнутри.

Сиплый вздох вырвался у мальчишки. Он чувствовал, как тепло и уютно там, за стенкой. Голова болела и кружилась. Ветер пронизывал до костей и плащ и рубашку.

Толчком всунув ствол автомата между створками полога, Олег веером выпустил внутрь весь магазин. Потом, спеша, полоснул неподатливый стык камасом и пролез внутрь.

Тут в самом деле было тепло — топилась переносная печка на сухом горючем, на ней, в удобном углублении, разогревались какие-то банки. Горела небольшая, но очень яркая лампа, в ее свете Олег понял, что не промахнулся. Трое данванов были убиты наповал и лежали на забрызганных кровью спальниках. Четвертый еще дышал, но как раз в тотмиг, когда Олег шагнул к нему — дернулся и окаменел.

Что-то тихо шипело, и Олег не сразу сообразил — это исчезали дырки от его пуль в стенках палатки, ткань словно бы вскипала и затягивала отверстия.

Уже через силу мальчишка стащил невероятно тяжелые трупы в один угол. Потом — обнаружил, что и надрезанный им стык тоже затянуло. Олег поднес ладонь — стык послушно разошелся. Олег сбросил оружие, снаряжение, подсел к печке и протянул ладони к огню. Снаружи вовсю гудел буран, двойные стенки колебались, но не пропускали ветра, а его свист внушал спокойствие — пока там ревет и воет, никто не появится за экипажем. Ожигаясь, но не чувствуя боли, 0лег снял с печки банки — в одной оказался суп-пюре, пахнущий грибами, в другой — мясо с овощами. В открытом термосе нашелся кофе, тут же лежали галеты. Вздыхая от наслаждения, Олег принялся за еду. Сперва он боялся, что будет тошнить, но все сошло нормально, даже голова меньше кружилась и болела.

Зато начала мучить совесть. Он тут, в тепле, сытый, а ребята, — где-то в горах, им нечего жрать… Что с Йериккой и Яромиром — вообще большой вопрос… "Я же не виноват!" — успокаивал себя Олег. — Так получилось… Отдохну и пойду через горы, а потом — к озеру…" Захотелось спать. Вовсю зевая, Олег рылся в вещах пилотов в поисках аптечки. Наконец, попалось что-то похожее. Олег долго не мог найти бинт, потом вскрыл черный пакет и, едва начал разматывать и в самом деле оказавшийся там сероватый сверток, как тот вспенился желтоватой массой с больничным запахом. Принюхиваясь и самому себе представляясь дикарём, Олег кое-как забинтовал голову прямо поверх волос — и поразился тому, что мгновенно улеглась боль, голова перестала кружиться, а мысли — путаться. Никаких таблеток — хоть они и были — мальчишка принимать не стал, конечно. Вместо этого он разделся, развесил одежду вокруг печки и, насильно заставив себя почистить оружие, уснул, едва забравшись в наименее испачканный спальник.* * *

Он не помнил, что видел во сне. Но точно — сон оказался невероятно чистым и светлым, потому что Олег проснулся с улыбкой, как давно уже не просыпался. Сейчас он был уверен в том, что все разрешится наилучшим образом. Он выберется из гор и найдет своих.

Олег потянулся, с острым наслаждением чувствуя, что сыт, выспался, согрелся, голова в порядке — и слыша, что буран кончился. Сидя на спальнике со скрещенными ногами,он размотал бинт, удивившись тому, что рана зарубцевалась, а вместе с бинтом снялась и высохшая кровь. Потом — закусил и наконец-то умылся. Это — уже спеша…

…Через шесть часов Олег спускался вдоль горного ручья, прыгая по камням, в долину. Впереди — на много верст! — лежала мокрая тундра. И светило солнце! Дождя не было. Ручей растворялся в бескрайних сырых просторах.

И Олег пошел к солнцу. На закат…

…Огромное красное солнце садилось куда-то за край этой унылой местности. Начавшее убывать Око Ночи светило в спину, четче выступали на небе большие звезды. Олег шагал прямо к этому солнцу, бездумно разглядывая его, слушая, как шлепают по сырой траве подошвы кут, как посвистывает где-то лемминг. Он шел так уже довольно давно, и лишь когда солнце на две трети утонуло в этой размокшей, скучной земле, понял, что это… ПЕРВЫЙ ЗАКАТ, КОТОРЫЙ ОН ВИДИТ НА МИРЕ!

Мальчик даже остановился, пораженный этой мыслью, не отрывая от заката взгляда.

— Осень пришла, — сказал он вслух, и звук собственного голоса, показался ему странным в этой тундровой тишине, где даже ветер молчал, словно его застрелили…

Впрочем — нет. Тут даже мысли о стрельбе казались какими-то неуместными, настолько спокоен, вечен и равнодушен был пейзаж. Наверное, он был таким и до того, как — вернулись славяне, и до данванов, и даже то того, как арии начали уходить с Мира по своим Радужным Дорогам… и когда вообще никто не жил под этим небом, и ничей голос не звучал в этом мире…

Олег повел плечами, чтобы стряхнуть оцепенение. И зашагал дальше, держа автомат наготове, в руке.

Солнце так и не село до конца. Превратилось в узкий раскаленный серп и застыло, и этот серп горел, славно зарево пожара, не увеличиваясь и не уменьшаясь… от этого казалось, что время и впрямь остановилось. К сердцу Олега подкатила неожиданная тоска. Потом Олег подумал, что, если остановился мир, то остановилась и война. И вельботы застыли, и бомбы, падающие с пилонов, и взмах камаса в руке горца, и палец снайпера-хобайна на курке, и танк, и летящая в него реактивная граната, и артиллеристы возле пушек, и рыже-черные кусты разрывов, и падающий на спину дружинник, и брызжущая из его пробитого горла кровь, и серебряные лезвия над головами рубящихся славян и хангаров, и их открытые в крике рты, и падающая стена дома, и споткнувшийся в атаке офицер горных стрелков, и пуля, которая через секунду должна убить его, и никогда не виденный (но ненавистный!) анОрмонд йорд Виардта по кличке «Палач» где-то в своем штабе…

Все застыло.

Вся огромная война.

Эта мысль почти испугала его. Он не знал, хорошо это или плохо — что война замерла. Полоска то ли заката, то ли уже восхода горела впереди.

— Я схожу с ума! — громко сказал Олег. С камней неподалеку с шумом, похожим на выстрелы, взлетела большая белая ушастая птица и понеслась прочь, неся в изогнутых парных когтях безвольно обвисшее тельце лемминга, с которого срывались, разбиваясь о камни, тяжелые, маслянистые капли крови. Эта реальная картинка привела Олега в себя. Он на секунду прикрыл глаза, а потом долго, тяжело, как после упорного бега, переводил дыхание.

Торфяники и вереск. И где-то впереди — на юго-востоке — Тенистое озеро. Ребята. Лагерь. Холодный, равнодушный мир. Что он тут делает? Олег усмехнулся, сплюнул, широкосделал шаг…

…Торфяники заставили его забрать к западу. Эти болота, черные и унылые, были непроходимы. Во всяком случае — для одиночки. Тут наверняка жили топляки, и эта узкая полоска тянулась на версты и версты… Кое-где кружили бродячие огоньки.

— Блин… — Олег всмотрелся. На той стороне поднимались плоские, еле заметные холмы. На них виднелись остатки башен и стен — сумрачные развалины. Олег свистнул — вдва пальца. Место было подходящим для лагеря — в остатках чьей-то крепости наверняка хватает сухих уголков — но это оказалось бы слишком большой удачей. Он еще посвистел и пошагал дальше. Никого… Да нет, конечно, они возле озера. — Ну что ж, пойдем, — вслух ска'зал он. Солнце уже поднималось — третий час ночи. "Спать лечь, что ли? — подумал Олег. — Так, а ЭТО что за новости?!"

"Новости" двигались примерно в полуверсте кромкой болота. Двигались сюда. Бело-серые точки… раз… два… три… семь! Олег схватился за бинокль.

Полярные волки.

Олег помнил свою схватку с волком-одиночкой, чью шкуру он подарил Бранке. Но семь волков, сбившихся в стаю вопреки законам природы, скорее подарят ЕГО шкуру своим волчицам, не без мрачного юмора отметил Олег. И понял — надо бежать. Автомат тут не поможет, пули слишком скоростные и слабые для железного организма волка. Конечно, трех или четырёх он успеет начинить свинцом, но остальные до него доберутся. Вот когда пожалеешь, что нет охотничьего ружья 12-го калибра, снаряженного картечью…

Олег додумывал уже на бегу. Он несся по краю болот. Нет, не как на стадионе — рассчитывая силы. Он бежал так, как, пожалуй, никогда еще не бегал в жизни — во всю мочь, подгоняемый страхом, стремясь к одному: успеть найти место, где можно проскочить болото и спастись на холмах.

Волки заметили его. Собственно — уже давно, стая и бежала к нему. Эти места были их вотчиной. Почуяв запах человека, звери хотели одного — загнать и убить его, как любого другого чужака.