Чтение 27–й страницы книги ~За други своя!~

Олег пробежал около версты и, оглянувшись, увидел волков позади в полусотне сажен. Они вроде бы даже не очень спешили… Мальчишка вскрикнул от ужаса и злости — и с разбегу влетел в болото.

Бурая жижа сразу поднялась до колен, и Олег понял, что попался. Он не тонул дальше, но двигался, как муха по липкой бумаге. А двое передних волков, тоже вбежав в воду, прыжками неслись к нему, высоко подняв тяжелые, лобастые головы с умными, жестокими желто-карими глазами. Болото мешало и им, волки потеряли разбег… но не отступали,неслись наискось, кратчайшим путем.

Олег остановился и, защитив пах рукой, выхватил револьвер. Его мягкие пули могли сейчас оказаться куда эффективней автоматных.

Волки или не знали, что такое огнестрельное оружие — или не боялись его. Говорят, что такого не бывает — бывает, просто зверю нужно время, чтобы научиться бояться, даже такому умному, как волк. "Только бы не напали оба сразу," — лихорадочно думал, поводя стволом револьвера, мальчишка. Он в отчаянье видел, как другие звери тоже бросаются в болото; не столь уверенно, как первые два, но без колебаний.

Один из бегущих волков обогнал своего собрата — более смелый или более не терпеливый. Он не рычал, но скалился — так жутко скалился на бегу, что нашлось бы немало людей, которые просто побежали бы…

Олег не сдвинулся с места.

Закусив губу, он ждал. И в тот момент, когда волк в паре сажен от него взвился в точном, смертоносном прыжке на горло — Олег выстрелил ему в грудь из револьвера. Точно в сердце.

Волк застыл в высшей точке прыжка. Он бросился с такой силой, что даже встречный удар семиграммового слитка металла, летевшего со скоростью 280 метров в секунду, не отшвырнул его, а лишь остановил. На бело-серую шерсть коротким, тугим толчком выплеснулась струйка крови — и зверь рухнул в торфяную жижу к ногам Олега.

Второй волк прыжком метнулся в сторону. Олег выстрелил по нему дважды, первый раз попав в крестец, а второй — в оскаленную морду, метнувшуюся к нему, как атакующая змея. Волк закрутился в грязи, ляская зубами, изо рта и ноздрей лилась темная, пенящаяся кровь…

— Блин, блин, блин… — нервно повторял Олег. Ударил волка в голову ногой, поднял револьвер, целясь… Рука — сколько стрелял, на было такого! — дрожала: — Блин!

Первой пулей Олег промазал. Но вторую вогнал точно между глаз переднему волку, и тот закувыркался, с хрипом хватая грязь пастью. Четыре остальных приближались — решительно, непреклонно, жутким скоком… слышно было, как они дышат. Левой рукой Олег потащил из ножен меч. У него оставался последний патрон… и ни секунды на перезарядку.

Волки остановились разом. В трех, не больше, саженях. Полукругом, разглядывая Олега странными глазами.

— Подходите, сволочи! — крикнул Олег. — Ну?! — добавил он, следя за тем, как волки стоят, то одну, то другую лапу поднимая из грязи и потряхивая ей в воздухе.

"Испугались нагана? Они не знают, сколько в нем патрон… Взять автомат? А если бросятся, пока буду перехватывать?"

Волки смотрели на мальчишку без злости. Скорее в их глазах было какое-то понимание. "Ты — такой же, как мы, — говорили глаза, — но это наша, территория. Мы должны тебя убить…"

И Олег вдруг понял, что они в самом деле похожи. Разве он не убивал тех, кто вошел не его "охотничью территорию", хотя сплошь и рядом не испытывал ничего, кроме равнодушия? Просто потому, что ДОЛЖЕН был убивать… Разве он хоть кого-то жалел? А если и жалел — разве это спасло им жизнь? "Победа любой ценой!" — был лозунг этих гор, равнин, болот и лесов… Часто говорят, что «любая» цена может оказаться слишком высокой. Но каждый из Рысей, из горцев, из славян заложил бы душу Кащею, чтобы спасти свою родину. Такова была жестокая реальность войны, которую им навязали.

ПОБЕДА ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ. Это очень страшный лозунг. Но альтернатива выглядела еще страшнее.

"Войны мы не хотели, видит Бог!

Но в этом мире места нам не дали…" — вспомнил Олег строки из дедова стихотворения. Да, именно так. И за победу предстояло заплатить высокую цену. Нет, не смерть — это мелочь в сравнении с отданными веселым смехом, открытым взглядом и наивными суждениями, обменянными на победу и умение убивать — ловко, быстро, без раздумий.

Всегда. Везде. Беспощадно. Молниеносно. Любого врага. Без страха. Без сожалений.

Что самое ужасное — даже без ненависти…

…Они бросились сразу, все четверо. Счастье, что Олег ожидал этого. Он выстрелил в упор, между мудрых и тоскливых желтых глаз, и волк рухнул на бок, загребая грязь лапами; одновременно — не глядя рубанул мелькнувший слева белый бок и пнул, изловчившись, третьего под челюсть. Всадил в мелькнувшую у живота пасть ствол револьвера, повернул, ломая зубы. Еще раз обрушил меч налево, где в грязи вертелось что-то белое, живое… Зубы волка скрежетали по стали, он выплевывал какие-то кровавые куски, и хрипел горлом. Олег пропихивал кулак с револьвером в глотку, не давая сомкнуть зубы. Еще один зверь прыгнул на грудь Олегу, цапнул зубами, но попал на огниво меча, и мальчишка изо всех сил ударил волка сверху между ушей кулаком с торчащим яблоком, одновременно толчком вогнав револьвер в глотку еще глубже… Оглушенный волк крутилсяна месте, и Олег вогнал закругленный конец меча ему между лопаток, раскалывая позвоночник. Потом, как пробку из бутылки, вырвал наган из пасти другого зверя — и рука, и оружие были в слюне и крови… Держа руку на весу, мальчишка оглянулся, еще не веря в победу.

А это была победа. Один из волков лежал мертвым — с раскроенным черепом и раной на боку, из которой выпирали рассеченные ребра. Раненый в позвоночник волк полз в сторону. Он не спасался от смерти, он просто не хотел умирать на глазах убийцы.

Олег нагнал его в два шага. Волк повернул голову, распластав неподвижные задние лапы и расставив передние. Из пасти текла кровь. Он не скалился, не рычал. И смотрел на мальчишку понимающе и спокойно. Потом — отвернулся и вновь пополз прочь.

Олег не добил его и не преследовал. Он смотрел вслед волку тоскливым и неподвижным взглядом. Тот отполз на полсотни шагов. Резко выпрямился, поднимая искалеченное, непослушное тело на все четыре лапы. Медленно запрокинул голову вверх. И рухнул на бок.

— Да, — услышал Олег свой голос, — дружище. Вот так — умереть. С поднятой головой, молча, бесстрастно и не обращая внимания на боль… Это — смерть, дружище волк, это — смерть…

Выбравшись из болота, он тщательно вымыл руки, протер револьвер и меч. Кисть руки оказалась все-таки повреждена немного, но не очень серьезно. Выпрямившись, мальчикувидел, что трупы волков уже погружаются. Надо было идти. Идти дальше.

ИНТЕРЛЮДИЯ:

"ВОЛК."Опять, опять… Пожалуйста, молчи!Когда луна парит холодной птицей,Вы слышали когда-нибудь в ночиПростую песню серого убийцы?Рука сама хватается за нож.Ужель, почуяв близость человечью,Он злобно вспомнил, как хлестала дрожьЕго подругу, сбитую картечью?А может быть, он плачет на луну.Поняв беду совсем иного рода:Мы все обречены на тишинуЗа горькой гранью нашего ухода.Но, словно пропасть гулкой синевойИль ночью в чаще огонек случайный,Тревожит душу этот жуткий войКакой-то жуткой и запретной тайной.Что знает он о звездной глубине,Так безысходно в песне муча горло?Какая боль, немыслимая мне,Такую муку из него исторгла?Как будто ветер в ивах закачалГлухое тело мертвого рассвета……Такой тоски я в людях не встречал,Но, может быть, они скрывают это?(Стихи С.Щербакова.)* * *

До развалин Олег добрался около часа дня — болота тянулись дальше, чем казалось на первый взгляд. Но дороге ему то и дело попадались россыпи брусники, голубики и клюквы, и мальчишка нагибался, срывая кустики и губами обирая с них ягоды. А уже рядом с развалинами, в небольшой березовой роще из чахлых деревьев оказалось невероятное множество подберезовиков. Олег собирал грибы в мешок из плаща, пока не ощутил неожиданно отчетливо, как жадно тянут из него изголодавшиеся березы Огниву — спеша и вздрагивая, он выбежал из рощи, как наскипидаренный.

Среди развалин было жутковато, и Олег устроился под стеной, в засыпанном почти, у самого начала то ли подкопе, то ли подземном ходе. Обнаружилось вдруг, что он очень устал. Едва хватило сил притащить из той же рощицы сушняка и, свалив его кучей у входа, завалиться на плащ. Полежав, он ощутил, как засыпает, и снова заставил себя, сняв куты, разложить их на просушку. Драные носки промокли насквозь. Ноги застыли от ледяной жижи, покрылись разводами грязи и начинали болеть. Олег угрюмо посмотрел насвои ступни и, закутав ноги плащом, свалился на колкий хворост. Повозился недолго — и уснул…

…Олег проснулся около четырех. Спать на деревяшках — дело не слишком-то приятное. Но он давно привык к таким мелочам. Он сел, потянулся, стукнув кулаками в землянойпотолок и чихнул, тряхнув головой. Потом откинул плащ и, встав на колени, выглянул наружу.

Здоровенный лемминг восседал в трех шагах от пещерки. Он лопал, поглядывая на небо, какую-то травку, очевидно, опасался птиц вроде той, двухкогтистой. А опасаться-тонадо было совсем другого! Камень, брошенный мальчишкой, стукнул зверька точно по черепушке — тот даже не пискнул…

…Через полчаса мальчик, негромко посвистывая, сидел у небольшого костерка, скрестив ноги, и нанизывал грибы на гибкий прут. На автоматном шомполе над огнем жарился выпотрошенный, ободранный и обезглавленный лемминг. Рядом (неэстетичное соседство!) сушились куты и носки.

Поворачивая над костром импровизированный вертел, Олег напевал пришедшие в голову строчки:

— Авгу-авгу-авгу-августин,

Августин, Августин… — дальше он не помнил по-русски и добавлял невесть как и откуда запавшие в память слова: — Аллес ист хин! — чего, конечно, не было в песне Леонтьева. Потом начинал сначала. Настроение было неплохое. По расчетам, до Тенистого оставалось верст пятнадцать, не больше. Их можно прошагать до полуночи, если не медлить с выходом. Несоленое мясо и несоленые грибы могли бы показаться отвратительными, но Олег не обращал на это внимания. Обжигаясь, он ел лемминга, ловко срезая мясо камасом у самых губ и тем же камасом подкалывая поджаристые дымящиеся грибочки, выложенный на плоский камень.

Куты еще не высохли, и Олег, наевшись, решил побродить по крепости. Прихватив наган и все тот же камас, он выбрался из пещерки…

…Развалины казались не просто пустыми и тихими, но еще и затаившимися. Над щербатыми провалами древних арок сохранились суровые барельефы — чьи-то лица в низко надвинутых пернатых, неславянских шлемах смотрели на мальчишку внимательно и холодно. Тут и там вились по камням длинные спирали с закорючками и значками над и под ними — не кириллица, не глаголица, не линейный алфавит данванов. Если водить по ним глазами долго, начинал слышаться металлический лязг, то ли предупреждающий то ли угрожающий: так лязгают мечи ночной стражи у ворот города… Олег трогал эти камни рукой, проводя осторожно пальцами по глубоко врезанным буквам. Нет, тут жили не славяне. Может быть, арии — в незапамятные времена? Но они врде бы совсем дикие… Даже про их письменность Олег ничего не слышал.

В середине развалин практически сохранилась башня — похожая на конус с отсеченной, плоской верхушкой, сложенная из красного гранита. С запада стену порезала узкая — одному человеку впритирку пройти — лестница с высокими, вытертыми ступенями. Она казалась врезана глубоко в стену — Олег шел, словно в ущелье и лишь поднявшись наверх, понял, что башня эта — просто облицованный плитами удачный холм. Наверху образовывался как бы дворик, выложенный квадратными плитками белого цвета, порядком выветрившимися, но плотно подогнанными. Верхний ряд облицовки, неравномерно выступая над срезом холма, образовывал стену — по грудь Олегу — с зубцами выше его головы. В центре дворика в бассейн из трубки в виде разинутого птичьего клюва лилась струйкой вода.

Едва Олег ступил на плитки дворика, как сразу ощутил, что они теплые. Ноги У мальчишки успели застыть — земля и камни были сырые и холодные — а тут… Подойдя к бассейну, Олег коснулся рукой воды и охнул изумленно. Вода была горячей!

Олег сообразил, что где-то под землей находится горячее озеро, как на

Камчатке. И строители этой крепости — вот мастера! — воспользовались природным фокусом, чтобы создать тут, в северном краю, паровое отопление! Ведь не для обогрева же этой площадки использовалась горячая вода! Наверняка так в крепости отапливались все помещения!

Бассейн оказался проточным. Олег какое-то время посматривал с сомнением то на солнце, то на пейзаж вокруг. Отсюда он различал на востоке пятно рощи у берега Тенистого. Но соблазн был слишком велик. Сбегав в свою пещерку, он принес сюда, наверх, оружие, обувь, носки, плащ, Еще недавно он вдобавок залил бы "естественно-пионерским" способом костерок, но сейчас решил не трогать младшего брата Солнца-Дажьбога — пусть горит…

Раздевшись догола, мальчишка выстирал всю одежду, пользуясь глиной вместо мыла. Пока он раскладывал барахло на теплых плитах, в бассейне скопилась чистая вода. Олег присел на край и, вытянув ногу, «булькнул». Горячая, конечно… даже очень. Но так хотелось вымыться в воде, в настоящей ванне, без оглядки на опасность…

— В конце концов — раки в кипятке варятся, а им по фигу, — не совсем понятно сказал Олег в пространство и, выдохнув, бухнулся в бассейн. Издав короткий вопль, он в ту же секунду попытался выпрыгнуть, но удержался. Ее ли кто и слышал этот вопль — он уже вовсю бежит сейчас прочь от развалин.

И почти сразу Олег разулыбался, глаза стали сонными, привалившись затылком к камням, он удобней устроился на дне бассейна. Журчание падающей струйки успокаивало и.снимало напряжение. Вода уже не казалась горячей, она приятно ласкала. Крепость — точнее, ее остатки — больше не таила суровых загадок, Олег словно вернулся домой, где все понятно и привычно, а слово «автомат» чаще означает ящик с деньгами, продуктами или играми, чем оружие…

Олег неплохо выспался и потому не уснул сейчас. Но обалдел от наслаждения — это точно. Лежал в бассейне, не шевелясь, прикрыв глаза и слегка улыбаясь. Он слишком устал, чтобы сразу отказаться от такого счастья.

Когда же он все-таки открыл глаза — то увидел направленный ему в лоб ствол.* * *

Ствол принадлежал тяжелому десятизарядному полуавтоматическому карабину «Тигр» калибра 9,3х53 мм. А «тигр» принадлежал в свою очередь сидящему на противоположном конце бассейна человеку, одетому в пятнисто-маскировочный костюм и горские куты. На ремне висели длинный нож, подсумок, фляжка и незнакомый Олегу револьвер в открытой кобуре. Человек устроился на краю бассейна по-хозяйски, положив ствол своей пушки на колено.

Со ствола Олег перевел глаза на лицо. Наверное, с первого взгляда такое лицо могло внушить симпатии — обветренное, юное, с решительными синими глазами и гривой русых, мягких волос. Но Олег приобрел достаточно опыта, чтобы убедиться — такие лица с равным успехом могут принадлежать и другу и врагу. И еслиэто враг — он опасен втройне…

Ругать себя было бесполезно. Хотя, конечно, за такой просчет следовало самому себе оторвать к хренам пустую башку. Размечтался, козел! Бросаться из воды через весь бассейн или нырять тоже было бесполезно… Очевидно, парень достаточно опытен — и проследил эти варианты, потому что лениво предупредил на городском диалекте:

— Не прыгай. Я еще пока не понял, кто ты такой. И не хочу ошибиться. Ты, думаю, тоже не хочешь, чтобы я ошибся?

— Убери винтовку, — ответил Олег сквозь зубы. Парень рассмеялся:

— Я же сказал — я не хочу ошибиться! Ни в какую сторону… Ты кто?

— Я забыл документы в столе дома.

Парень чуть выгнулся, рассматривая одежду и оружие, лежащие на плитах;

— Горожанин, воюешь за горцев?

Прямой ответ в такой ситуации сулил выигрыш и проигрыш 50/50. Если это хобайн — то Олег покойник. Если нет — повезло. Отпираться же от оружия и барахла не имело смысла.

— Да, — честно ответил Олег. И невольно вновь перевел глаза на ствол, потому что в ответ на эти слова мог раздаться выстрел. На таком расстоянии мощная пуля разнесет ему голову в брызги и глубоко уйдет в камень… И это будет логической, хотя и обидной платой за идиотизм.

Но, по крайней мере, боли он не ощутит. Что ж…Олег твёрдо перевёл взгляд в глаза парню.

Ствол поднялся. В голосе парня прозвучало нечто вроде извинения:

— Прости. Но представь себе — ты приходишь домой, а в твоей ванне разлегся невесть кто…

— Я не невесть кто, — буркнул Олег, поднимаясь. Кайф был поломан и лежать в бассейне дальше не имело смысла. — Я — Вольг. Вольг Марыч из племени Рыси.

— Это я вижу, — отметил незнакомец, кивая на татуировку и ставя винтовку к ноге. Олег вылез из бассейна и, сердито посмотрев на гостя… или хозяина? — этого места, уселся на край обсыхать. У него на секунду появилось желание, схватив автомат, поменяться ролями. Но парнишка больше не проявлял агрессивных намерений, да и все-такина интуитивном уровне казался симпатичным…

— Ладно, не обижайся, — как раз улыбнулся он, — Я — Павел Перегудов, будем знакомы.

Он протянул над бассейном руку. Олег помедлил, но ответил тем же — руки сомкнулись, и несколько секунд мальчишки испытывали силу друг друга, глядя прямо в глаза. Наконец Павел засмеялся и попросил:

— Ладно, отпусти. Сдаюсь.

Олег улыбнулся тоже…

…Уже одеваясь, он спросил нового знакомого:

— Ты как тут оказался?

— Я вообще охотник, — ответил Павел, — с юга. Пробрался сюда из-за данванов, у нас с ними взгляды на жизнь и миропорядок разные. Они за всемирную стабильность, а я за свободную любовь.

— А сейчас не охотишься? — медленно спросил Олег. Павел смерил его взглядом и ответил с легким вызовом:

— Случается. А что?

— Да ничего, что, — пожал плечами Олег. — Сдается мне, мы на одного зверя охотимся.

— Так ты всё-таки партизан, — Олег впервые услышал тут это слово и фыркнул:

— Интересная фигня! Встречает во время войны в тундре один парень другого и спрашивает: "Ты партизан?" Нет, не партизан! Веришь?

— Верю, — кивнул Павел, — не партизан, так не партизан… Так ты один?

Олег внимательно на него взглянул:

— Ты видишь тут еще кого-то?

Павел ему нравился. Пожалуй, он был бы рад, соберись этот парень идти вместе с ним к Тенистому — не так скучно, да и боец новый — неплохо. Но Олег хорошо помнил Антона. И. что случилось, когда они доверились пареньку с честным, открытым взглядом.

А через секунду до него дошло, что он не может уже просто так уйти. Он должен любой ценой все выяснить и довериться Павлу или…

Или убить его.

— Есть хочешь? — между тем спросил Павел. — У меня тут кое-что…

— У меня тоже имеется. Спасибо, я не голодный.

Павел кивнул. Внимательно посмотрел в небо. Сказал озабоченно:

— Дождь сейчас начнется… Ты вообще-то куда идешь?

"Вот оно!" Олег напрягся и спокойно ответил:

— На северо-востока Моховым горам. Буду искать своих.

Павел мотнул головой:

— Ну что, пойдешь сразу, или попробуешь переждать дождь? Он вроде бы ненадолго…

По каким признакам он это определил — Олег не понял. Приглашение же могло показаться и искренне-радушным… и подозрительным. Олег пожал плечами:

— Останусь, если ты не против. Может, правда закончится…

…Обиталище Павла оказалось симпатичной комнатной — очевидно, караулкой. Как и предполагал Олег, тут было паровое отопление, поэтому Павел даже не обзавелся спальником — на полу было разостлано самое обычное одеяло, только очень легкое и пушистое. Стояли какие-то коробки и автомат — «калашников» неизвестной Олегу модификации. Вроде бы все косвенно подтверждало честность Павла. В самом деле — не для Олега же специально разыграна комедия?

В открытом очаге горели куски торфа — не для тепла, для света. Павел уселся на ящик, Олег устроился лежа на теплом полу. Одобрил:

— Хорошо живешь. И вход здорово замаскирован, фиг догадаешься… — и спросил неожиданно для самого себя: — У тебя есть девчонка?

Павел, смотревший в огонь, изумленно взглянул на Олега. Помедлил. Взгляд его сделался каким-то странным, и он заговорил — Олег не сразу понял, что новый знакомый читает СТИХИ ПО-АНГЛИЙСКИ! Очень чисто, с хорошо поставленным произношением…Когда меня отправят под арестБез выкупа, залога и отсрочки,Не глыба камня, не могильный крест, —Мне памятником будут эти строчки.Ты вновь и вновь найдешь в моих стихахВсе, что во мне тебе принадлежало,Пускай земле достанется мой прах, —Ты, потеряв меня, утратишь мало.С тобою будет лучшее во мне.А смерть возьмет от жизни быстротечнойОсадок, остающийся на дне,То, что похитить мог бродяга встречный.Ей — черепки разбитого ковша,Тебе — мое вино, моя душа…(74-й сонет В.Шекспира.)

— он перешел на русский: — Это ответ на твой вопрос.

— Я соврал, — вырвалось у Олега. — Я иду не к Моховым, а на Тенистое озеро. Там наша чета. Пойдешь со мной?* * *

Павел оказался превосходным ходоком. Собственно, Олег не вполне понял, почему тот согласился идти к Тенистому. А спросить впрямую, не хочет ли Павел присоединитьсяк чете — стеснялся. Но откуда-то пришла твердая уверенность: Павел не притворяется СВОИМ, он СВОЙ.

Сейчас Павел шагал левее и чуть впереди, неся свою чудовищную пушку на плече. Автомат он оставил в убежище, из чего Олег заключил: все-таки собирается вернуться.

— Что это за крепость? — задал Олег давно интересовавший его вопрос. Павел равнодушно ответил:

— Очень древняя… Может — арийская, но я точно не знаю… Вы пришли из Лесной Крепости?

— Ага, — не стал отпираться Олег.

— С кем тут драться?

— А мы не драться, мы отдыхать пришли, — сказал Олег и поспешил пояснить тут же: — Мы дрались очень долго почти без перерывов. Все ранены или больны. Отдохнем и вернемся… А где твоя семья? Если не секрет, конечно…

— Не секрет. Я сирота, — спокойно ответил Павел и продолжал шагать рядом упругим, легким шагом…

…Была полночь, когда деревья вокруг Тенистого отчетливо встали на горизонте. Олег вспомнил давнишний разговор с Богданом на развалинах крепости у Светозарного. Иего слова о том, что возле "мертвого озера" делать нечего. Кто тогда мог подумать, что их все-таки занесет сюда?!

"Что же с Йериккой и Яромиром? — думал Олег. — Надеюсь, спаслись… Но ведь могли и погибнуть в буран… А что, если… он даже похолодел: — Что если ВСЕ ребята погибли в горах?! Нет, нет, не может быть!" — оборвал он сам себя. И, чтобы не дать вернуться этим мыслям, спросил вслух:

— А за счёт чего ты тут вообще существовал? По-моему, тут и не живет никто, кроме леммингов…

— Зато какие жирные! — засмеялся Павел. — И еще… вон, смотри!

— Олени! — изумлённо вырвалось у Олега.

Действительно, примерно в версте от них довольно быстро передвигалось через тундру небольшое стадо не очень крупных, мохнатых животных, чьи головы были увенчаны развесистыми коронами рогов. Взяв бинокль, Олег завороженно наблюдал за тем, как олени рысят по размокшей земле, то и дело нагибаясь, чтобы сощипнуть зелень. В центре стада держались важенки и оленята. Следя за ними, Олег невольно улыбнулся — до того смешно они подскакивали на широко расставленных ногах от малейшего звука и такие уморительные были у них мордочки.

— Смотри, смотри, что вытворяют! — засмеялся Олег, опуская бинокль. — Ты здорово сделал, что не стреляешь сейчас… А куда они идут?

— На юг, — ответил Павел. — Скоро зима…

— Скоро зима… — эхом повторил Олег. Задумчиво проследил, как олени пересекают небольшую речушку и встрепенулся: — Ладно, двигаем…

…На побережье речушки яркими пятнами алели цветы. Они одни радовали глаз в этом монотонном, как песня кочевника, мире — не верилось, что дальше на север, между гор, есть цветущие долины, где еще задержалось ле то… В воздухе еще витал запах оленьей шерсти.

Мальчишки перебрели речку — ледяная вода доходила да середины голени и была прозрачной, как хороший хрустальный бокал. Павел поскользнулся на мокрых камнях, выругался и не услышал того, что уловило ухо Олега — короткого вздоха.

— Что такое? — немедленно отреагировал мальчишка, перебрасывая в руку автомат.

— Вздохнул кто-то, — так же быстро ответил Павел и указал на кучу камней неподалеку. Пригнувшись, Олег побежал туда, обходя камни по дуге и держа их на прицеле. Потом махнул рукой:

— Сюда!

За камнями лежал на боку олень. Серая шкура ходила ходуном, развесистые рога мешали лечь как следует, и животное, мучительно выгибая шею, косило тоскливым, бессмысленным глазом на людей, подошедших вплотную. Олень повел головой и снова вздохнул.

— Ранен, — сказал Павел, внимательно глядя на цепочку кровавых пятен, тянувшуюся по мху и камням. — В грудь…

— Из автомата, — определил в свою очередь Олег, вставая на, колено. — Несколько пуль…

— Какой полоумный охотится на оленя с автоматом? — сердито спросил Павел. — Только мучение животному!

— Похоже, я знаю — какой, — Олег оглянулся и шикнул: — Ну-ка — тиххх…

…Ждать пришлось не больше минуты. Сперва мальчишки услышали, как зашуршали шаги, а потом с неразборчивым возгласом на камень, за которым они прятались, вспрыгнул Гостимир. Присел, глядя вокруг… и Олег, сдернув его вниз, зажал рот.

— Тихо! — весело шепнул землянин. Задергавшийся было Гостимир кивнул, его глаза заискрились весельем. Олег собирался пошутить, но сам едва не заорал от радости, когда голос Йерикки сердито спросил:

— Гостимир, ты где?!

Олег только теперь сообразил, что шутка может плохо кончиться. Поэтому крикнул, не поднимаясь:

— Эрик, мы здесь! Олень с нами!

Послышался топот, и Йерикка, забрасывая за спину пулемет, выскочил из-за камней. Прежде чем Олег успел хоть что-то сделать — он встал, улыбаясь — рыжий горец сгреб его, как взрослый — маленького ребенка и поднял в воздух:

— Ь!х!.. — вырвалось у Олега вместе с воздухом из легких. Йерикка поставил его наземь и, отодвинув, стиснул плечи до боли, уже тихо сказал:

— Живой… — он покачал, головой: — Хвала Дажьбогу, живой… Мы же тебя похоронили, Вольг…

Гулко ударил карабин Павла — добив оленя, тот забросил оружие стволом на плечо и повернулся.

— Это Павел, он… — Олег увидел, как глаза Йерикки расширились, он приоткрыл рот. Бросив взгляд на Павла, Олег увидел, что тот стоит белый и часто сглатывает.

"Влип, — подумал Олег с ужасом. — Все-таки влип!!!" Но Йерикка вдруг закрыл рот, а потом — открыл снова и потрясению сказал:

— Тур Володич?!. Ты?!. Здесь?!.

Павел так ударил прикладом карабина, сдернув его с плеча, в грязь, что она цвиркнула веером:

— А! Такое только со мной могло быть! С-с… а!

— Ничего не понимаю, — честно признался Йерикке Олег. Гостимир подтвердил:

— Одно и я… То что, Йерикка?

— Это не что, это кто, — Йерикка все еще выглядел растерянным. — Это Тур Володич, дружок мой старый… Но тебя же выкрали чуть не из школы за неделю до того, как отец отправил меня на север!

— Чтоб тебе, — буркнул Павел… Тур. Поднял карабин и вытер приклад о куту. — Выкрали, ага… Только не те, кто обычно крадет, на мое счастье… Ну, ты понял, а остальным… — он посмотрел на Олега и Гостимира строгим холодным взглядом: — А вам придется молчать. И сегодня. И завтра. И всегда.* * *

Странность. Дождь не прекратился, и небо не посветлело, и теплей не стало, и вообще ничего не изменилось! Но Олег, засыпая под кустами среди остальных, завернувшись, как и они, в плащ, чувствовал себя так, словно вернулся домой после долгого и опасного путешествия. Казалось бы, какие к этому могут быть объективные причины? А вот поди ж ты!..

…Радовались все. Младшие — Морок, Рван, Данок, Святомир — просто прыгали вокруг Олега, издавая дикие вопли. Богдан вовсе не отходил от старшего друга, только что зарукав его не держал, и спать завалился рядом.

По Гоймиру невозможно было понять, о чем он думает. Князь-воевода так и остался бесстрастным, когда Олег сжато и точно рассказывал о том, что с ним произошло. А потомлишь кивнул и сказал:

— Хвала Дажьбогу, что ты жив.

Уже в полусне Олег подумал, что Гоймир не умеет лгать. Но вопрос в том, за кого он радуется: за Олега-бойца или Олега-человека?..

…Олег проснулся по уже здесь непонятно откуда появившейся привычке — почувствовав, что есть рядом кто-то бодрствующий. И по той же привычке, проснувшись, не пошевелился — лишь осторожно открыл глаза.