Чтение 5–й страницы книги ~За други своя!~

— Я знаю, что, — Олег покусал сгиб пальца. — Аппаратура связи. И будет это пост РЛС. В такую погоду даже вертушка, наша — ну, вертолет — без точной наводки разбилась бы запросто. Выбегут, найдут площадку, поставят аппаратуру наводки…

— …а сигналы-то будем подавать мы, — заключил Йерикка.* * *

— Кровь Перунова! — Гоймир сплюнул. — Как в Оземово царство провалились!

— На надо так громко, мы же не знаем, где они, — Йерикка вытер лицо повязкой.

— Да и мы-то где — одно загадка, — пробормотал кто-то.

Мокрый снег кружил рядом, идиотски выглядел, ложась на зеленые траву и листву. Гоймир кипел от злости и стыда — горцы под его командой упустили врага в родных местах!

— По следам мы их не найдем, — Олег остановился. — Давайте разделимся на пятерки и поищем методом тыка.

— Неплохая идея, — одобрил Йерикка. — Гоймир, Резан, я… и кто поведет четвертую пятерку?

— Я, — снова подал голос Олег, — если никто не против. И даже согласен взять не четверых, а троих.

— Я с тобой, — тут же сказал Богдан.

— Я тож, — присоединился Морок.

— Я с братом, — руку поднял Холод. Все решилось прежде, чем Гоймир успел вообще сообразить, что к чему и что вообще происходит. Ему оставалось только наклонить голову:

— Добро… Гранатомет не потеряете. А лучше оставьте вовсе, тяжёл…

…Олег повел своих на восток, к Дружинным Шлемам, но, чтобы не переправляться второй раз через довольно широкую реку, повернул по течению Птичьей на северо-запад. И буквально через версту Богдан вдруг потянул в себя воздух широко вздутыми ноздрями — словно животное:

— Дымом тянет, — тихо сказал он. Все тихо зашмыгали носами — и даже Олег ощутил хорошо знакомый, но давно уже не встречавшийся запах сигаретного дыма.

— Курили малое время назад, — уверенно сообщил Холод. — А вот и скурок! — он ловко подцепил концом меча «бычок» сигареты с фильтром.

— Вот это я называю — повезло, — Олег передвинул автомат на бедро, стволом вперед. — А ну — к бою, они могут где угодно оказаться… Холод, двадцать шагов влево, Богдан — вправо, Морок — на десять тагов позади… Полная тишина, сигналы обычные.

Горцы молча разошлись, как указано, почти растаяв среди мокрого снега. Олег в очередной раз удивился их сказочной выносливости. Да и своей можно было удивляться — откуда что берется?! На ходу он еще несколько раз натыкался теперь уже на полузанесенные снегом следы ботинок и уверился, что они идут правильно.

Но потом вдруг неожиданно как-то захлюпало под ногами, из мокрой метели выступили сумрачные, вымороченные силуэты деревьев, и Олег в нерешительности остановился. Было очень тихо, лишь отчетливо шуршали тысячи тысяч падающих снежинок.

Слева возникла тень — это был Холод. С другой стороны подошел Богдан, глаза. у него были круглыми от испуга:

— Вольг, Вольг… — зачастил он, — Где то мы?!

— Случилось чего, йой? — встревоженно спросил, подходя, Морок. А Холод вдруг присвистнул:

— Щит Дажьбогов! — он потер лоб. — Да то ж Лесное Болотище, лишнего к закату мы хватили…

— Холод, — пробормотал Морок, глаза у него бегали, — так ведь то ж… оно самое место?

— Так оно, — раздраженно отозвался Холод, — оно и есть, да ведь одно — басни про него баснят, и чего тут?!

— Одно так ли? — покачал головой Морок. — Часом чего ж ты меня им пугал?

— А чтоб послухом был, — весело ответил Холод, потрепав брата по волосам, но Олег был готов поклясться, что лицо у него встревоженное.

— Может, обойдем? — неуверенно предложил он, вспоминая карту. — Оно вроде бы не очень широкое…

— В такой снег по легкому в него прямиком и ухнуть… а там… — Холод выдал себя испуганным взглядом. — Добро будет назад вернуться — пусть Кашей их водит!

— Да чего вы так трясетесь? — спросил Олег. — Ну болото. Так в ваших местах везде болото, где гор нет.

— Вольг, — серьезно ответил Холод, — то не болото. То ЛЕСНОЕ Болото.

Олег нахмурился. Только теперь он вспомнил слышанную не так уж давно былину, как бились в этих местах Кащей и Святогор Заступник, и от той битвы треснула до сердца Мать Земля. Место, где пропадают люди, болото, даже к границам которого подходить опасно, потому что кое-кто прямо говорит, что Кащей-Чернобог тут и живет, это и есть его вотчина. Горцы населяли болото жуткими чудовищами, перед которыми лесные уводни были просто конфетками. И отбросить эту мистику никак не удавалось — мысли сами съезжали на неё.

— Ноги надо уносить, — у Богдана плясали губы, он озирался.

— Твоя правда, — согласился Морок, — и не мне последним идти, хоть казните…

— Тихо, — жестко сказал Олег. Он командовал, этими ребятами — по крайней мере, сейчас — и это помогло справиться с собой. — Никуда мы возвращаться не будем. У нас война, а не Коляда (1.) Мы врага преследуем, и я за ним и в Кащеево царство пойду! Холод, Морок, пройдете шагов… нет, пойдете на полночь, пока не упретесь в болото. Тогда просигналите. Мы двинем кромкой и снова встанем на след.

— А разом… — Богдан сглотнул, повернулся в сторону болота. — Разом они туда пошли? Нездешние одно…

— В этом случае, — Олег заставил себя улыбнуться, — мы их никогда больше не увидим.

— То и добро, — похоже, Холод справился с собой. — Пойдем, братец, никто не помер еще об два шага в болотине.

Они исчезли в промозглой метели, а Олег, глядя им вслед, в который раз подумал, что родители братьев обладали странным чувством юмора, раз дали им такие имена — Холод и Морок.

Стоя спина к спине с Богданом, Олег прислушивался и вглядывался. Но в мире были лишь посвистыванье ветра да какой-то скрип на болоте.

— Вольг, — шепнул вдруг Богдан, — глянь-ка…

Олег сразу повернулся. Сперва он ничего не заметил…а потом увидел, как низом по краю болота плывет густое белое молоко, еще более плотное чем снег. Дальше все тонуло в этой пелене, смешанной с пургой.

— Туман, — изумленно сказал Олег, не веря своим глазам. Но тут же сообразил, что это совсем хреново. — Надо наших догонять!

— Дело бы — покликать, — предложил Богдан.

— А кто услышит? — возразил Олег. — Нет уж, пойдем. Они далеко уйти не могли…

…Пока ледяная жижа не дошла до колен, Олег не останавливался, все еще надеясь выбраться на сухое место. И только после этого плюнул и начал озираться.

Богдан тяжело дышал позади. Когда Олег обернулся, чтобы подмигнуть, то увидел испуганное, жалобное лицо.

— Часом стемнеет, — одними губами сказал горец.

— Ну и фигли? — грубо отозвался вместо ободряющих действий Олег.

— Ночью-то…

1. Праздник зимнего равноденствия. В этот день вся нелюдь выходит к людям, ее можно видеть и разговаривать с ней.

— Да пошел ты! — Олег вытер рукавом ковбойки мокрое лицо, стряхнул с плеч налипший снег. Огляделся еще раз и пробормотал: — Куда же идти-то? Во блин… Богдан, пойдемдальше.

— На бо… болото?! Не стану я. Одно убей, — твердо заявил Богдан. И икнул

— Самому не хочется, — признался Олег. — Но что, на месте стоять? Может, развиднеется…

— Туман-то разом за нами выполз, — объявил Богдан. Олег пригрозил:

— Не заткнешься, я тебя в болото скину.

— Лучше уж ты скинь, — на полном серьезе ответил. Богдан, — чем утянут.

— Кому ты нужен — обгадившийся… — начал Олег, но тут неподалеку что-то заскрипело. Заурчало. Завозилось. Вскидывая автомат, Олег против своей воли шагнул в сторону — подальше от звуков — и, не успев вскрикнуть, ухнул в воду с головой.

Почему-то он открыл глаза. Кругом была чернота и страшная, смертельная тишь. В ужасе чувствуя, что его тянет вниз, Олег вскинул руки над собой… и вернулся в нормальный мир, где Богдан, стоя на коленях — по пояс, следовательно, в грязи — тянул его, Олега, на… скажем, не «сухое», а относительно твердое место. Олег вместе со снаряжением весил по местным меркам пудов семь, да и болото выпускало неохотно, но Богдан все тянул и тянул, молча, с лицом одновременно ожесточенным и перепуганным, пока Олег не встал на твердое коленями, а потом повалился в грязь липом… впрочем, это уже не имело никакого значения.

Богдан сидел рядом с круглыми, очумелыми глазами и часто-часто клацал зубами. Чувствуя себя страшно неудобно — испугался обычного болотного газа, герой! — Олег встал на ноги:

— Значит, туда нельзя, — сделал он вывод.

— А можно-то докуда? — Богдан вытер мокрое лицо рукавом, оно стало еще и грязным.

— Туда, блин, — буркнул Олег. — Знаешь такой анекдот? Ну, историю?

— Нет, — озадаченно ответил Богдан, поправляя грязный АКМ на груди.

— Подходит англичанин к кассе в аэропорту и говорит: "Плиз, уан чикет ту Даблин!"(1.) — а кассир ему: "Куда-а, блин?!"

Горец ничего не сказал, лишь дико посмотрел на Олега. Конечно, смысл анекдота остался для него загадкой, и, когда Олег сам засмеялся над рассказанным, Богдан озабоченно заморгал.

— Да в порядке я, — успокоил его Олег. — Если нельзя вперед — попробуем ползти назад.

1. Пожалуйста, один билет до Дублина. (англ.)* * *

Впереди из снега вынырнула избушка, поднятая на гладких столбах, с обомшелой лестницей без половины ступенек. Появилась, словно выросла из болота. Именно эта мысльпервой пришла в голову Олегу, и он выругал себя за нее.

— Что это? — тихо спросил он. Богдан покачал головой:

— Кто ж то знает?..

…Бояться, остерегаться они оба уже устали. Попробуйте больше двух часов походить по болоту — в тумане, под снегом, то и дело ожидая нападения, да еще и думая обо всякой чертовщине. Кроме того, избушка выглядела давно и прочно заброшенной.

— Ноги-то отвязываются, — сказал Богдан. — Глянем, будет — переночуем?

Олег представил себе сырую вонь, осклизлые топчаны, мох на стенах… Но ночевать на болоте не было не просто желания — не было возможности, и он кивнул:

— Пошли…

Вытягивая ноги из грязной жижи, мальчишки подошли к крыльцу. Тут было посуше, но все равно оставалось не вполне понятным, кто и как мог тут жить. Пышная подушка мха затягивала ступеньки.

— Пойду первым, — почему-то приглушил голос Олег. Богдан, ни слова не говоря, кивнул.

Разбухшие доски под ногами не скрипели, а жирно чавкали. Олег толкнул дверь — с силой, готовясь к тому, что она разбухла — и влетел внутрь, споткнувшись о порог. Дверь распахнулась легко и бесшумно.

— Черт, чуть не упал… — выдохнул Олег, выпрямляясь.

— Скоро упадешь. Совсем, — услышал он в ответ.

И увидел дырчатый ствол винтовки, направленный ему в живот. В небольшой комнатке за разбухшим столом сидели трое. Двое рядовых стрелков: один — за мощным комплексом РДС с зонтиком антенны, выставленным в окно; другой — боком к столу. Он и целился в Олега. В углу, прислонившись спиной к бревнам и положив ногу на ногу, сидел офицер. На колене у него лежал пистолет,

похожий на бластер из фантастических фильмов.

— Я же говорил — гость, господин командир, — удовлетворенно сказал стрелок.

— Хороший мальчик, — вяловато ответил офицер, двинув рубчатым стволом пистолета, — только очень грязный… Пусть проходит, а автомат у косяка оставит. И ремни снимет. А ты ему налей. Для храбрости.

Радист, ухмыляясь, плеснул в крышку от фляжки прозрачной жидкости. "Он сказал — «гость», а не "гости"," — отметил Олег, шевельнув плечом и сбросив в руку автомат. Аккуратно поставил его к косяку. — А где остальные? Спят в соседней комнате? С РЛС я угадал, но какого овоща им на болоте нужно?.."- мальчишка взялся за пояс.

Короткий, негромкий свисток раздался из окна, и Олег засмеялся, опустив руки. Веселая физиономия Богдана соседствовала там с РЛС и стволом автомата, нацеленным в голову офицеру:

— Ты, выпердок, — весело сказал Богдан, — накажи своим скотолюбам оружие бросить. И сам-то бросай, не то часом мозгами до стенки раскинешь.

Олег молниеносно подхватил автомат и нацелил его на ошалевших врагов. Вооруженный винтовкой стрелок сразу уронил ее. И оттолкнул ногой, повинуясь жесту Олега. Офицер, помедлив, то же сделал с пистолетом. Радист молча кивнул на угол — там стояла вторая винтовка. Богдан исчез, чтобы через секунду появиться у двери — Олег отшагнул в сторону.

— Там все, — мотнул он головой на дверь в другую комнату. Богдан сделал два мягких шага, ногой распахнул дверь и открыл огонь от бедра. Радист метнулся за винтовкой — Олег срубил его короткой очередью, повел стволом, вколачивая в стенку нагнувшегося за оружием второго стрелка. И направил автомат на вскочившего офицера — молча, но тот застыл, держа руки по швам, Из соседней комнаты раздались два одиночных выстрела, вышел Богдан и сел к столу, сбросив с мокрой лавки ногу убитого радиста. Пододвинул, придерживая локтем автомат, банку консервов.

— Ну так, — Олег, широко расставив ноги, сел возле печки, положил автомат на колени, чувствуя, как ноги наливаются свинцом, — вот теперь поговорим. И не надо мне врать. Я, как и все подростки, человек ранимый и остро реагирую на неправду. Кроме того, я устал, промок и хочу спать и есть. Кто вы такой и почему охотитесь в неположенное время?

— Офицер штаба 23-го туземного фоорда, специалист связи капитан Пестемеев, — офицер сглотнул.

Богдан активно жевал что-то — похоже, что колбасу. Олегу стало завидно, он проглотил слюну и задал вопрос, который много раз слышал в кино:

— Ваша цель?

— Наводка вельботов с десантом…

— Врете! В болото?! — перебил Олег.

— Вельбот может садиться и в бо… — начал офицер, но Олег снова перебил

— Врете! Зачем эта бодяга, если полно мест для посадки на сухих равнинах? Я считаю до трех, потом, если вы не скажете правду, вгоняю вам — пулю в лоб — раз…

— Тут будет базироваться штаб всей операции, сам анОрмонд йорд Виардта! Мы должны были дать наводку вельботам, но не с десантом, а с грузом!

— На болоте?

— Да-да, — заторопился офицер, — для создания дополнительной зоны безопасности…

"Похоже, не врет," — подумал Олег и спросил еще:

— А зачем такие заморочки, ведь здешние племена фактически беззащитны перед вами?

На губах офицера появилась неуверенная улыбка:

— Но-о… уже двое суток, как разослали ориентировки, в которых указывается на возрастание опасности со стороны банд…

— Так, произошло что-то значительное? — быстро задал вопрос Олег.

— М-множество мелких нападений… пропали несколько небольших отрядов, патрулей… особенно на периферии… взорвали тропы во многих местах. Сбиты до десятка вельботов… И большой бой идет недалеко от такой горы… на севере…

— Темной Горы, — сказал Богдан.

— Да, может быть…Уже почти сутки идет, наши пытаются окружить несколько бан… ваших отрядов.

— Ясно, — кивнул Олег. — Вы уже передали сигнал о прибытии?

— Да.

— Когда следующий сеанс?

— Его не будет. Наводка действует постоянно, утром прибудут вельботы.

— Кажется, все, — вздохнул Олег. Богдан, совершенно спокойно, все еще жуя колбасу, развернулся, выхватывая из кобуры «вальтер» — и выстрелил Пестемееву в затылок. Офицера подбросило, и он рухнул в рост на пол, не успев толком осознать, что с ним произошло. "Странно, — подумал Олег, глядя на то, как Богдан, продолжая жевать, тянет из ножен меч, — в болоте он умирал от выдуманных страхов, а тут укокошил столько народу — и ничего… А ты сам, Олег, что — не изменился совсем? И в лучшую ли сторону, если сидишь рядом с тремя трупами и думаешь о еде?"

— Ну как стать, ночевать-то будем? — спросил Богдан, примериваясь мечом к шее убитого. Потом передумал, убрал клинок в ножны.

— Придется, — не слишком охотно согласился Олег. — Давай этих стащим в соседнюю комнату.

— Может, сразу в болоте утопим? — Богдан вздохнул. — Одно место забивают…

— Не гони, — Олег поднял палец. — Я кое-что придумал, слушай…

Олег в двух словах изложил свой план, глядя, как Богдан расплывается в улыбке. Когда Олег закончил, горец захохотал и, ударив кулаком о колено, азартно сказал:

— Вот то ладно! Йой, ладно!

— Мы еще можем поспать, — Олег тоже улыбался. — Давай, ложись, а потом я тебя разбужу, ты подежуришь.

Богдан, на ходу снимая плащ и снаряжение, подошел к лавке у печки, покачал ее, сел, вытянув ноги:

— Обувку сниму, — сказал он, — ноги ором орут, второй день как не разувался.

— Давай, — Олег понюхал фляжку. — Водка, что ли?.. А колбаса вкусная?

— С нашей не поровняешь, — Богдан растянулся, повел плечами: — Сырое все сквозом, аж морозит, — он пошевелил ступнями в грязных разводах. — Хлеб добрый, одно тут у кого забрали.

— Ага… Ладно, дрыхни, — Олег еще раз понюхал фляжку, и, брезгливо сморщившись, опорожнил ее на мокрый, в наростах плесени пол. Потом, достав камас начал кромсать хлеб и класть на него куски консервированной колбасы и банки, торопясь и ощущая, что зверски голоден. — Богдан…

Ответом было мерное посапывание. Богдан спал, и его вымазанное грязью лицо было немного обиженным, как у маленького ребенка.

Олег вздохнул и, жуя первый бутерброд, посмотрел в окно, из которого тянуло сквозняком. Снег прошел, его сменил какой-то осенний дождь, заштриховавший панораму заболоченного леса. Из глубин его неслись странные, пугающие звуки, и Олег пододвинул автомат ближе.

— Что я здесь делаю? — вырвалось у него. Отложив бутерброд, Олег спрятал лицо в ладонях и надолго застыл так…

…Два часа спустя — по ощущению — он совершенно извелся от безделья и внезапно напавшей зевоты — настолько жуткой, что после каждого зевка Олег серьезно опасался:а удастся ли свести вместе челюсти?! Он просмотрел бумаги офицера, но они напоминали "Черный квадрат" — видно, что нарисовано, а что — непонятно начисто. Линейного алфавита данванов Олег не знал. Пейзаж за окном усыплял.

Наконец он поднялся, потянулся, чиркнув ладонями потолок и прошелся по комнате туда-сюда, посвистывая, сквозь зубы и. размышляя, не выглянуть ли ему наружу. Может быть, и собрался бы, не почудься ему какое-то движение в смежной комнате.

В сырой и холодной одежде Олег вспотел, как в сауне. Не сводя глаз с двери, метнулся к столу, споткнулся по пути о лавку, ухватил автомат и, сбросив предохранитель вниз, на автоматическую стрельбу, прицелился в дверь.

Звук больше не повторялся. Не сводя автоматного ствола с двери, мальчишка чуть сбоку подошел к ней и толкнул ногой. С сырым скрипом дверь распахнулась.

В комнате пахло стынущей кровью и сыростью. Звук повторился, и Олег увидел большущее крысоподобное животное — оно метнулось под опрокинутую лавку и исчезло под стеной. Олег перевел дух и уже собирался закрыть снова дверь, когда увидел вторую — за печкой, общей для обеих комнат, низенькую и оснащенную большим кольцом, изъеденным ржой.

В Олеге ожило любопытство, пересилившее даже желание поспать. Еще раз окинув взглядом трупы, он осторожно перешагивая через них, подошел к двери и пошатал кольцо. Странно, что никто из стрелков не попытался уйти в эту дверь — а что не попытался, это точно, потому что кольцо буквально развалилось в руке у Олега, настолько пропитала железо ржавчина. Дверь не шелохнулась. Тогда Олег достал камас и попытался поддеть разбухший край двери лезвием. Это получилось — чавкнув, дверь отошла, внутрь упал луч света белой ночи, отразился от черной, ровной поверхности воды, неподвижным, стылым зеркалом замершей в полуметре от ног Олега. Когда-то это был подвал, но сейчас этот подвал оказался затоплен. Из воды выступали стол, высокие то ли нары, то ли стеллажи — не поймешь, на которых что-то лежало… Олег всмотрелся — и понял, что на столе стоит пулемет. Незнакомый, похожий на охотничье ружье с длинным, круто изогнутым магазином сверху.

Несколько секунд Олег стоял, вздыхая и переминаясь с ноги не ногу, на пороге. Любопытство победило — вздрагивая и ежась, он полез в воду, дошедшую до живота. Вода оказалась ледяной, но не настолько, чтобы не вытерпеть.

На нарах лежало полусгнившее тряпье — то ли остатки одеяла, то ли просто рогожа. Оно начало расползаться, когда Олег взялся и потянул… а потом разом отдернулось, открыв человеческий череп.

Вскрикнув и едва не упав, Олег отшатнулся. Странно, он не так боялся мертвецов в комнате наверху, как этого черепа, взглянувшего ему в лицо пустыми глазницами. Но это и правда был всего лишь череп — и страх тут же прошел. Олег осторожно сбросил остатки тряпья, открыв весь скелет.

Уже невозможно было понять, во что он одевался при жизни — одежда превратилась в то же осклизлое рванье и слилась с одеялом. Но сохранились кожаные сапоги с подковками, ремни — поясной и плечевые — медные части которых съела зелень. И Олег понял, что перед ним лежит — военный. Из кобуры на поясе выглядывала рукоять такого же, как у Олега, нагана, рядом через прогнившие ножны виднелось изъеденное лезвие шашки, на рукояти которой еще сохранился серый от сырости темляк. У стены, заплывшей грибом, лежал Футляр бинокля — и Олег несказанно обрадовался, когда в руки ему лег даже не тронутый ржавчиной немецкий «цейсс» начала века. На позвонках скелета сохранился серебряный православный крестик.

— Еще один дедов соратник, — пробормотал Олег, берясь за распадающуюся кожу офицерской сумки.

Там оказались компас, совершенно тут бесполезные часы — большие, на цепочке — слипшиеся в один толстый рыхлый лист бумаги, коробка из жести, в которой мокло что-то с запахом сигарет, но похожее на лепешку — и разбухшая от сырости тетрадь в плотном кожаном переплете с замочком, рассыпавшимся от первого же нажатия. На коже был вытиснен встопорщивший перья имперский орел — не республиканский, а именно имперский, с гербами губерний, цепью, мантией. И Олег понял, что это — едва ли соратник деда…

…Тетрадь оказалась дневником, заполненный чернилами — но строчки превратились в бурые полосы. Олег едва не заплакал от досады — и тут пошли страницы, написанные карандашом. У писавшего был четкий, ровный почерк, разбирать который не мешали даже дореволюционные орфография и буквы типа «ятя» и «ижицы». Перед Олегом лежало доказательство того, что Мир — практически проходной двор. Дневник принадлежал штабс-ротмистру Особого Гусарского Его Императорского Величества полка при Этнографическом Комитате Министерства Иностранных Дел Российской Империи Сергею Кологривову. Разборчивые записи начинались с того момента, когда штабс-ротмистр возглавил охрану экспедиция профессора фон Валленберга, отправленную из Святорусского на север для картографирования лежащих там земель. Записи были то короткими, то пространными, но все отличались характерным для дневников тех времен тяжеловато-практичным и в то же время романтическим восприятием мира.

— Вспоминаются наши споры, — негромко читал вслух Олег, пристроившись у стола и забыв и о войне, и о мокрой одежде, и о посапывающем Богдане, — со студентом тогда еще политехнического Сашей Протопоповым — сколь яростно он доказывал мне возможность правоты г-на Циолковского о возможной на других мирах жизни и к оным мирам путешествий. Я, признаться, мало понимал в его доказательствах, а горячность Саши меня смешила, его же насмешки приводили в ярость. Бедный Саша! Воспаление мозга свело его в могилу раньше, чем он смог бы получить доказательство — и блистательное! — своей и своего кумира правоты. Я бы рекомендовал его к нашей работе, он очень пригодился бы г-ну губернатору. И каково было мое собственное удивление, когда мне предложили эту службу! До сих пор не могу вспоминать без улыбки своего мальчишеского восхищения при мысли, что уподоблюсь я Стэнли и Ливингстону, героям романов Майн Рида и Жюля Верна, которые любил я читать] еще в кадетском корпусе… Сижу у костра, светят над головой по-иному рассыпанные, часто и неузнаваемые вовсе звезды. Вспоминается радость матери и сестричек — как они все радовались, когда приехал я в отпуск, как удивлялись, когда выложил свои подъемные: таких денег они и в жизни не видали (да и я тоже!), и как мама спрашивала с опаской, не занялся ли я чем нечестным, что мне, простому офицеру, так платят. Бедная мама, как же было трудно поднимать ей нас всех на тридцать восемь рублей пенсии после отца! Рабочий на заводе получает больше, чем платили вдове и троим сиротам героя туркестанского похода… Но хватит об этом. Даст Бог, отныне ей больше ни в чем не нуждаться. Жаль только, что не скоро увижу моих родных. Иначе просто нельзя… и неужели никому не смогу я рассказать о том, где был?! Это пытка!

Олег перелистывал страницы одну за другой. Не все даже карандашные записи удавалось разобрать…

— Сего дня на переправе через реку погибли урядник Пров Данилов и казак Егор Затрата. Они проверяли брод, когда какое-то чудовище вроде морского спрута схватило Затрату вместе с лошадью. Урядник Данилов, не желая бросать товарища, подскакал вплотную и стрелял из карабина, а потом рубил гадину шашкой, но она уволокла и его. Мы забросали омут, из которого она появилась, гранатами с химическими взрывателями, надеюсь — убили эту тварь. Но все равно — очень жаль обоих казачков, акая страшная смерть… Упокой, Господи, души рабов твоих… Проводники из местных славян уверяют, что это было злое божество из близких к этим местам земель Ханна Гаар, которое называют Чинги-Мэнгу. А г-н Валленберг рвет и мечет не столько от того, что погибли люди, сколько оттого, что не смог заснять это чудище на фотопластинку…

— Горцы — народ совершенно дикий, но в то же время благородный и полный достоинства и гостеприимства. Чем-то они напоминают германцев Тацита, про которых с таким увлечением рассказывал нам в корпусе подполковник Скосырев. Что удивительно — они, как и прочие здешние туземцы, не подвержены никаким болезням, и богатейший арсенал современной медицины не может нам тут создать тут ореола богов, которым, как правило, окружены европейцы среди племен отсталых. Оружия нашего они тоже не боятся, даже в некотором роде презирают его, чем отличаются от своих собратьев с юга, где с такой охотою брали в подарок берданки. Но нам очень рады, говоря, что "наконец обратом пришли братья, что порешили в ином мире встать." Они убеждены, что их предки пришли с Земли, но тут еще не очень ясно — похоже, переселение имело место несколько раз. Какие тут звезды — они пушистые и похожи на котят. Хочется погладить…

— Похоже, я заболел. Пальцы кажутся невероятно толстыми, все тело будто обложено льдом, а голова горит. Плохо вижу, что пишу — страница, то приближается к самым глазам, то становится не больше спичечного коробка. Не знаю, что со мной. Страшно хочется прилечь, чудятся голоса родных. Мы напрасно углубились в это болото. Жаль товарищей. Но, может быть, еще кто-нибудь выберется?! Я буду ждать. А сейчас — прилечь, хотя бы ненадолго. Приду в себя — допишу…

…Олег вздохнул и отодвинул дневник. Не было никаких сомнений, что гусар не пришел в себя и уже ничего не дописал. Неизвестная болезнь — судя по описанию, похожая намалярию — убила его. Странно — Олег жалел Кологривова куда больше, чем убитых, лежащих в соседней комнате. Если бы можно было взять дневник с собой! Олег с сомнением посмотрел на тетрадь. Тяжелая и не маленькая. Нет, придется оставить, как ни скверно…

К счастью, он не успел задуматься, что и ему может вот так же не повезти, как не повезло гусарскому офицеру — не успел, потому что снаружи, у крыльца, хорошо знакомый голос приглушенно воскликнул:

— О, то оно?

— Живой ногой идем, — поторопил второй голос, — я поверху мокрый до пят, а понизу — так по уши.