Чтение 44–й страницы книги ~Врата Смерти~

«Мы бредем, словно живые трупы, обреченные Клобуком на бесконечное путешествие», — подумалось Фелисине.

Туннель вывел их на узкую, кривую улочку. Фелисину поражало, с какой ловкостью Геборий обходил груды вывернутых из мостовой камней. Улицу накрывала стеклянная крыша, теперь сплющенная и во многих местах пробитая. По обеим сторонам стояли невысокие дома. Сточные канавы, засыпанные песком, тоже были из стекла.

На улице им снова встретились окаменевшие трупы, однако их позы и выражение лиц были совсем иными. Не умиротворенность, а ужас читался на каждом лице.

Геборий остановился.

— А вот вам новые свидетельства. Как видите, эти люди умирали совсем по-другому.

Кульп склонился над окаменевшим трупом мужчины.

— Странствующий.

— Да, — подтвердил бывший жрец Фенира. — В этом городе жило немало странствующих и диверов. Силы, которыми они хотели повелевать, однажды вырвались из-под их власти. Страшно подумать, что здесь творилось. Люди сходили с ума, бросались на своих родных. Город был уничтожен за считанные часы.

Внимание Кульпа привлек другой труп, едва заметный среди нагромождения тел.

— Здесь погибли не только люди.

— Не только, — со вздохом подтвердил Геборий.

Маг разглядывал обезглавленный, изуродованный труп, у которого уцелела лишь рука и часть ноги. Кожа коричневого цвета, крупные кости, веревки жил, бывших когда-то сильными мускулами. Где-то она уже видела такие тела… Ах да, там, на борту «Силанды»… Тлан-имасы.

— Это и есть твои «бессмертные стражи»? — спросил у Ге-бория Кульп.

— Да.

— Их здесь тоже полегло немало.

— Ты прав, маг, — сказал Геборий. — Странствующие и диверы были таинственным образом связаны с тлан-имасами. Жители этого города вряд ли подозревали о таком родстве, хотя горделиво именовали себя первой империей. Подобная дерзость рассердила тлан-имасов; они посчитали, что люди беззастенчиво присвоили себе чужое звание. Ведь первая империя — это владычество тлан-имасов. Однако их сюда привело не желание наказать людей за дерзость. Тлан-имасы почуяли, какой бедой грозит устраиваемый ритуал, и поспешили выправить положение.

— Помнишь наше столкновение со странствующим и появление на корабле отряда тлан-имасов? Неужели история повторяется?

— Не знаю, маг. Я говорил, что некоторые ворота лучше не открывать. Особенно древние. Никто не знает, какие силы мы выпустим на свободу.

— Помнишь дракона? — спросил у него Кульп. — Он ведь был странствующим и… неумершим.

— То был тлан-имасский шаман. Возможно, один из стражей, почуявший новую беду… Ну что, идем дальше? Я чувствую воду. Источник еще жив.

Когда-то здесь был сад. Остатки растительности еще сохранились, питаемые водой пруда. Из-под треснувших плиток дорожки выбивалась белесая трава. Стволы мертвых деревьев опоясывали вьющиеся растения с белыми и розовыми листьями. На тонких стеблях висели гроздья каких-то ягод, отдаленно напоминающих виноград.

Как и во всем городе, в саду владычествовала темнота. Магический свет Кульпа на время разогнал ее. Белые безглазые рыбы в пруду испуганно шарахнулись прочь.

Фелисина присела на край пруда и погрузила дрожащие руки в прохладную воду. Ее охватило непонятное ликование.

— Алхимия еще сохраняет свою силу, — сказал ей стоявший позади Геборий.

— О чем ты говоришь?

— Об этой воде. О благословенном нектаре. Выпей его.

— Интересно, эти ягоды съедобны? — спросил Кульп, срывая гроздь.

— Как сейчас — не знаю, а девять тысяч лет назад они были вполне съедобными.

Они ехали, оставляя за собой густой шлейф пепла, который неподвижно повисал в воздухе. Шлейф тянулся до самого горизонта, хотя внутри имперского Пути такие понятия, как «далеко» и «близко», весьма относительны. Их путь был совершенно прямым, словно древко копья.

— Мы заблудились, — сказала Минала.

— Лучше заблудиться, чем висеть на тифанском копье, — отозвался Кенеб, стремясь хоть как-то поддержать ассасина.

Калам постоянно ловил на себе тяжелый взгляд Миналы. Ему не хотелось оборачиваться и встречаться с ее серо-стальными глазами.

— Капрал, ты выведешь нас из этих проклятых мест? Мы проголодались, в горле пересохло. Мы даже не знаем, где находимся. Или ты умел только забраться сюда?

«Думаешь, мне нравится здесь болтаться? Я сделал все, что требовалось. Я мысленно представил Арен. Выбрал там место — незаметный уголок в конце улицы со странным названием Непомога… Это в самом центре Отбросов — трущобного прибрежного квартала. Я все себе ясно представил — даже сточные канавы и заплеванную землю под ногами. Почему мы не можем туда попасть? Кто нас не пускает?»

Калам представил, как бы повела себя Минала, скажи он ей сейчас правду.

— Даже магический Путь не приведет тебя в Арен за час, — сказал он вслух.

«Звучит убедительно. Я и сам готов в это поверить. Только почему не верю?»

— Не отговаривайся, капрал, — напирала Минала. — Я же по твоему лицу вижу: что-то случилось.

Вкус и запах пепла сделались частью его самого. Впрочем, и других тоже. Похоже, пепел успел забить ему мозги и проникнуть в мысли. Калам догадывался, откуда этот пепел и чем был прежде. Ему вспомнилась груда костей. Значит, и до него путники не могли выбраться отсюда? Калам поморщился и усилием воли прогнал жуткую догадку. Если позволить этой мысли завладеть разумом, они и в самом деле останутся здесь навечно.

Несмотря на симпатию, чувствовалось, что Кенеб разделяет опасения свояченицы.

— Ну как, капрал? Едем дальше? — спросил он, вымученно усмехнувшись.

Калам посмотрел на капитана. Лихорадка после ранения оставила его, но некоторая медлительность в движениях и слова, произносимые невпопад, показывали, что Кенеб окончательно еще не выздоровел. Если придется сражаться, вряд ли можно на него рассчитывать. И Апт пропал. Ему бы сейчас очень пригодилась поддержка Миналы, но суровая женщина больше не доверяла ему. Калам знал: она сделает все, чтобы защитить сестру и детей. Но ему она не помощница.

«Лучше бы я ехал сейчас один», — уже в который раз подумал капрал, трогая поводья.

Остальные молча поехали следом.

Внутри имперского Пути не было ни дня, ни ночи. Только нескончаемые сумерки под тускло мерцающим небом. Все живое и неживое не имело здесь тени. О времени напоминали лишь естественные потребности тела: голод, жажда, желание спать. Но вскоре голод, жажда и отупляющее утомление сделались их постоянными спутниками, и время вообще утратило смысл. Правда, каждый еще верил, что оно продолжает течь.

«Мы привычно твердим: "Время делает нас верующими, а его отсутствие — безбожниками". Этот афоризм из "Болтовни дурака" давно превратился в поговорку, и мы повторяем его к месту и не к месту, даже не вдумываясь в первоначальный смысл слов. А ведь мудрецы призывали ни во что не верить. И по странной иронии судьбы наиболее усердными их учениками стали… ассасины. Ремесло ассасинов опровергает ложь постоянства. Постоянен лишь занесенный кинжал. А свобода выбирать — кого и когда ты убьешь — это сплошная ложь. Ас-сасин сам представляет собой хаос, выпущенный на свободу. Правда, у занесенного кинжала есть одно удивительное свойство: он с одинаковой легкостьюможет как разжечь пожар, так и потушить его».

Мысли Калама напоминали равнину со множеством тропок. Но была одна, ясно обозначенная, никуда не сворачивающая и не теряющаяся ни в траве, ни среди камней. Эта тропка вела к Ласэне. И Арен был лишь промежуточным местом. Арен нельзя перепрыгнуть, потому он сейчас не один. А был бы один…

— Кажется, впереди облака, — сказала Минала, догнав Калама.

Облака были все теми же клубами пыли, повисшими в затхлом воздухе. Калам сощурился.

— Как следы на глинистой дороге, — пробормотал он.

— Что ты сказал?

— Обернись назад. Видишь? Мы оставляем за собой похожие «облака». Просто у нас появились попутчики.

— Нам они не нужны, — поморщилась Минала.

— Разумеется.

Прерывистые следы тележных колес лишь усилили настороженность Калама.

«А телеги-то тут откуда? По этому Пути всегда передвигаются верхом».

— Взгляни туда, — сказала Минала.

Впереди виднелись очертания большой ямы. Над нею висело полупрозрачное облако пепла. Их догнал Кенеб.

— Мне кажется, или в здешнем гнилом воздухе появился новый запах?

— Нет, не кажется, — подтвердила Минала. — Пахнет чем-то пряным.

Только этого еще не хватало! Калам достал арбалет, завел пружину и вложил стрелу. Он чувствовал, что Минала следит за каждым его движением, и не удивился, услышав ее слова:

— Тебе этот запах знаком, капрал? Он явно не из сундука какого-нибудь торговца пряностями. Чего нам опасаться?

— Всего, — ответил Калам, пуская лошадь шагом. Ширина ямы была не менее сотни шагов. Кое-где по краям виднелись земляные холмики. Оттуда торчали обуглившиеся кости.

В нескольких шагах от ямы жеребец Калама остановился и замер. Не выпуская из рук арбалета, ассасин спрыгнул с лошади. Его окутало серым облаком.

— Не приближайтесь, — велел он остальным. — Здесь зыбко.

— А зачем вообще туда лезть? — сердито бросила ему Минала.

Не ответив ей, Калам осторожно шагнул к краю ямы. Оглядел дальний конец, затем посмотрел вниз.

«Теперь понятно, откуда пепел, по которому мы все время едем. Можно заставлять себя не думать об этом, но уловки разума вряд ли помогут».

Пепел лежал плотными слоями, храня память о страшном, безудержном огне, испепелившем все вокруг. Слои были разной высоты; самый большой превышал пару локтей и состоял из плотно спрессованных обломков костей. За ним лежал слой потоньше, красноватый и похожий на кирпичную пыль. В других слоях виднелись лишь обгоревшие кости, покрытые черными пятнами. Некоторые кости явно были человеческими. В глубину яма уходила на шесть локтей.

«Это случилось очень давно. Здесь погибли… миллионы».

Наклонившись, Калам заглянул на самое дно ямы. Там валялись ржавые обломки тележных колес. Ошибки быть не могло; ассасин видел тяжелые литые колеса с крупными спицами.

Калам долго разглядывал место древней трагедии, потом повернулся и пошел к своим спутникам, разряжая на ходу арбалет.

— Что там? — спросила Минала.

Ассасин неторопливо забрался в седло.

— Ржавые тележные колеса и еще куски каких-то странных механизмов. Нечто похожее я видел в Даруджистане. Там в одном из храмов установлено сделанное Икарием Колесо времен. Говорят, оно измеряет ход времени.

Кенеб хмыкнул.

— Тебя что-то удивило, капитан? — спросил Калам.

— Несколько месяцев назад дошел до нас один слух.

— Какой?

— Вроде бы Икария видели в Семиградии… Скажи, капрал, что тебе известно о колоде Драконов?

— Достаточно, чтобы держаться от нее подальше.

Кенеб кивнул.

— Как раз в то время кто-то из наших решил погадать. Нашли гадателя. Тот стал раскидывать карты — и вдруг остановка. Помню, первую карту он еще выложил, а остальные — никак. Руки дрожат, на лбу испарина. Солдаты возмутились, стали требовать назад свои деньги. Он отдал и сказал, что вот уже пятую неделю подряд ни он, ни остальные предсказатели не в состоянии сделать расклад.

— А не помнишь, какая карта выпала первой?

— Наверное, одна из свободных. Как они называются?

— Держава, Трон, Скипетр, Обелиск.

— Обелиск! Точно, она! Предсказатель утверждал, будто виной всему Икарий, которого вместе с его спутником-треллем видели в пределах Панпотсун-одхана.

— Нам-то что от этого? — раздраженно спросила Минала. «Обелиск… прошлое, настоящее, будущее. Время, а у времени нет союзников».

— Нам от этого ни жарко ни холодно, — успокоил ее Калам.

Они двинулись дальше, обогнув яму на почтительном расстоянии. Кое-где вдали глаза Калама замечали облачка пыли, но вряд ли то были люди.

«Трудно поверить, но, кажется, мы едем совсем не в том направлении, а совсем в противоположном. Если сейчас мы движемся на юг, тогда странствующие и диверы перемещаются на север. Это успокаивает. И в то же время мы можем оказаться у них на пути».

Проехав еще тысячу шагов, Калам и его спутники наткнулись на неглубокую котловину, по которой шла мощеная дорога. Камни едва проглядывали сквозь густой слой пепла.Высокий бордюр по обеим сторонам дороги, как ни странно, очень хорошо сохранился. Калам спешился. Привязав к луке седла длинную тонкую веревку, он стал осторожно спускаться но склону. К удивлению ассасина, склон оказался вовсе не рыхлым, а каменистым. Подковы его сапог несколько раз чиркнули по камням. Присмотревшись, Калам убедился, что лошади вполне смогут спуститься вниз по склону, не рискуя сломать ноги.

— Спускайтесь вниз! — крикнул он спутникам. — По этой дороге мы быстрее доберемся до Арена. И ехать приятнее, чем по пеплу.

— Быстрее приедем в никуда, — усмехнулась Минала.

Калам тоже усмехнулся. Когда все спустились, он предложил:

— А почему бы не устроить привал и не передохнуть? Нас отсюда не видно, да и воздух внизу почище.

— И попрохладнее, — сказала Сельва, обнимая своих на удивление тихих мальчишек.

Бурдюки с водой для лошадей были пугающе легкими. Калам знал: без воды животные продержатся еще несколько дней, но будут мучиться.

«Мы начисто выбились из времени».

Он расседлал всех лошадей, напоил и накормил их. Тем временем Минала и Кенеб разложили подстилки и достали скромные припасы для скудной трапезы. За все это время никто не произнес ни слова.

— Не могу сказать, что эти места мне по нраву, — сказал за едой Кенеб.

Калам кивнул.

— Надо бы хорошенько пройтись по ним метлой. Глядишь, чище станет.

— Только не вблизи нашего костра. Не ровен час вспыхнет все вокруг.

«Капитан начинает шутить. Хороший признак», — подумал Калам.

Минала отхлебнула еще один глоток из бурдюка.

— Иду спать, — сказала она. — Одно приятно: здесь хотя бы нет этих гнусных плащовок.

Она улеглась на свою подстилку и закрыла глаза. Сельва убрала остатки пищи и тоже легла вместе с детьми.

— Не хочешь вздремнуть? — спросил капитана Калам. — Сейчас моя очередь держать дозор.

— Я не устал.

Ассасин хрипло рассмеялся.

— Завидую тебе, капитан. А вот я устал. Только сна здесь не получится. Мы все равно дышим этим проклятым пеплом. Вода немного размочила нам глотки. Но скоро в них опять станет сухо. Вслед за горлом у нас начнут гореть легкие. Пепел хуже обычной дорожной пыли.

— И все это доказывает, что нам нужно как можно скорее выбраться отсюда, — невесело усмехнулся Кенеб.

— Да, капитан. Противно лежать под небом, похожим на погребальный саван.

Негромкий храп свидетельствовал, что женщины и дети заснули.

— Капрал, ты хоть примерно знаешь, когда мы выберемся отсюда?

— Врать не хочу. Не знаю.

Кенеб помолчал, потом заговорил совсем о другом.

— Вы с Миналой, что называется, скрестили клинки. Плохо, когда разлад. Особенно в такие времена.

Калам молчал.

— Полковнику Трасу была нужна тихая, покорная жена, которая бы сидела у него на ладони и приятно щебетала.

— Тогда он женился не на той женщине.

— Полковник был упрям. Он считал, что любую лошадь можно объездить. То же самое он пытался сделать и с Миналой.

— Он был умным человеком? — спросил Калам. Капитан поморщился.

— Вот уж не сказал бы.

— Но Минала — умная женщина. Рабская покорность — не в ее характере. Почему же она терпела?

Кенеб ответил не сразу.

— Она очень любит Сельву. Зная характер мужа, она понимала: чуть что — полковник отыграется на мне.

— Странные нравы у офицеров доблестной империи, — сказал Калам.

— Трас не собирался всю жизнь гнить в нашем задрипанном гарнизоне. Он выворачивался из кожи вон, добиваясь нового назначения. Оставалась какая-то неделя до его перевода.

— Уж не в Арен ли он метил?

— Именно туда.

— А ты бы занял его место?

— Да. Ежемесячно получал бы на десять золотых имперских монет больше. В провинции это очень хорошие деньги. Их хватило бы на приличных учителей для Кесена и Ванеба, и я мог бы прогнать старого пьяницу с трясущимися руками, который так ничему их и не научил.

— Минала не выглядит сломленной горем.

— Горем — нет, хотя она достаточно сломлена. Мне стыдно говорить, но полковник бил ее.

— И вы все видели следы побоев?

— Мы даже не подозревали. Вот здесь у Траса хватало ума заставить гарнизонного лекаря устранять следы рукоприкладства.

— И лекарь тоже безропотно подчинялся?

— Они вместе играли в карты, и лекарь ходил у полковника в вечных должниках. Надо сказать, ремесло свое наш лекарь знал. Представляешь, как Трасу было удобно? Так, избив Ми-налу, он должен был бы ждать, пока заживут побои, а с помощью лекаря и чудодейственных снадобий Минала чуть ли не на следующий день оказывалась «готовой» к очередному избиению.

— И ты что же, делал вид, будто ничего не знаешь?

— Повторяю: мы с Сельвой вплоть до последнего времени ничего не знали. Полковник жил замкнуто и в гости к себе не приглашал. — Кенеб встряхнул головой. — Если бы уменя появилось хоть малейшее подозрение… Все открылось случайно. У нас была общая прачка. Она проговорилась, что простыни «госпожи Миналы» часто бывают запачканыкровью. Когда я узнал об этом, то решил воспользоваться загородными учениями и там потребовать от Траса ответа… Как раз в день учений начался мятеж. Нам пришлось с боем отступать под прикрытие городских стен.

— И при каких обстоятельствах погиб доблестный полковник Трас?

— Капрал, ты пытаешься заглянуть в закрытую дверь.

Калам улыбнулся.

— В такие времена можно видеть сквозь закрытые двери, даже не пытаясь их открыть.

— Тогда дальнейшие объяснения не требуются.

— И все равно я что-то не понимаю. Минала — сильная женщина. Не в ее характере терзаться прошлым. А ты говорил, что она сломлена, — сказал Калам.

— Внутренние раны заживают гораздо медленнее внешних. Я бы сказал, она вынуждена быть сильной. Минала и прежде была очень близка с Сельвой и племянниками. Теперь она окружила их защитным панцирем, крепким и холодным. Все, что внутри нашей семьи, ей ясно и понятно. Единственный источник ее тревог — ты. Ты возвел такой же панцирь вокруг всех нас.