Чтение 78–й страницы книги ~Врата Смерти~

Через полсотни шагов его память вдруг прорвало, и капитан Кенеб вспомнил, где и при каких обстоятельствах он слышал слова «джистальский жрец».

Вместе с офицерами Пормкваля Дюкр выехал на равнину.

Казалось, наступление застало армию Корболо Дэма врасплох, и ее солдаты спешно взбирались на вершину холма, уходя от погони. Однако Дюкр заметил: все они были при оружии. Кавалерия Железного кулака поскакала за ними, оставив свою пехоту далеко позади. Вскоре и враги, и аренские конники скрылись в облаках пыли.

Пехотные полки прибавили шагу, полные решимости дать настоящий бой. Но одной решимости было мало. Вначале кавалерия должна была окружить врагов и отрезать им все пути к отступлению.

— Ваши предписания успешно выполняются! — крикнул Маллик Рель ехавшему рядом Пормквалю. — Кавалерия преследует врага!

— Пусть только попробуют убежать! — возбужденно засмеялся Пормкваль, вихляя в седле.

«Боги милосердные. Оказывается, Железный кулак не умеет даже ездить верхом».

С ближайшего к городу холма преследование перекинулось на соседние. На пути попадались изуродованные трупы виканцев и солдат Седьмой армии. Они, словно карта, показывали, как виканский полководец двигался к месту своего последнего сражения. Дикари Дэма успели поживиться всем, чем могли. Дюкр старался не смотреть на павших, боясь увидеть знакомые лица, перекошенные предсмертной судорогой. Он глядел вперед, пытаясь оценить исход погони.

Пормкваль несколько раз осаживал коня, дожидаясь пехоты. Кавалерия пока не возвращалась. Тысячи убегавших солдат Дэма рассеялись между холмами. Спасая шкуру, они были вынуждены бросать награбленную добычу.

Преследуя противника, Железный кулак и его армия вступили на обширную низменность. Солдаты Дэма торопились уйти по пологим склонам холмов. Над вершинами клубились облака пыли.

— Окружение завершено! — торжествующе крикнул Пормкваль. — Видите облака пыли? Вот вам доказательство!

Дюкр хмуро выслушал хвастливое заявление Железного кулака. Издалека доносились звуки сражения. Затем они начали стихать. Меж тем облака становились все гуще.

Малазанская пехота методично, полк за полком, собиралась внизу, топча пожухлые травы.

«Что-то здесь не так. Что-то очень не так».

Повсюду, кроме южной стороны, отступавшие солдаты достигли вершин холмов. Но вместо панического бегства они вдруг остановились, взяли оружие на изготовку и повернули назад. Завеса пыли за их спинами поднялась еще выше, и оттуда появились всадники. Напрасно Пормкваль ожидал увидеть своих кавалеристов. То были воины Корболо Дэма. К ним отовсюду подтягивалась пехота.

Дюкр огляделся. На юге четко обозначилась цепь кавалеристов Дэма. Путь к отступлению был закрыт.

«Мы угодили в простейшую ловушку. Мы не только попались сами, но и оставили Арен беззащитным».

— Маллик! — закричал ошеломленный Пормкваль. — Что происходит? Откуда они здесь?

Джистальский жрец лихорадочно вертел головой. Из раскрытого рта капала слюна.

— Измена! — прохрипел он.

Он вдруг развернул лошадь и вперился глазами в Дюкра.

— Это ты подстроил, историк! Часть твоего сговора! Нефарий был прав. Я чувствую вокруг тебя магические волны. Ты и сейчас обо всем доносишь Корболо Дэму! Боги, как же мы сглупили!

Дюкру было не до него. Историк следил за происходящим на юге, где арьергард армии Пормкваля разворачивался, готовясь вступить в сражение. Кавалерийские отряды Железного кулака, скорее всего, уже были уничтожены.

— Мы окружены! — визжал Пормкваль. — Их десятки тысяч! Они сейчас перережут нас, как баранов!

Дрожащим пальцем он указывал на Дюкра.

— Убейте этого предателя! Убейте немедленно!

— Погодите! — крикнул ему Маллик Рель. — Прошу вас, Железный кулак, оставьте это мне. Умоляю вас, не тратьте на него силы! Уверяю вас: он понесет самое суровое наказание!

— Как скажешь, — с каким-то облегчением согласился Пормкваль. — Но что нам теперь делать? Маллик, у тебя есть предложения?

Джистальский жрец указал на север.

— К нам скачут всадники под белым флагом. Давайте узнаем, что предлагает Корболо Дэм. Ведь мы же ничего не теряем.

— Я не могу говорить с ними, — точно капризный ребенок, забубнил Пормкваль. — Нет, я не могу. Маллик, говори ты.

— Как прикажете.

Он развернул лошадь и поехал к посланцам Корболо Дэма. Пойманные в ловушку, солдаты Железного кулака угрюмо глядели ему вслед.

Маллик и посланцы Дэма встретились на полпути к отдаленному северному склону. Разговор был совсем коротким, после чего джистальский жрец поскакал назад.

— На юге мы еще можем прорваться, — тихо сказал Пормквалю Дюкр. — Отступить с боем и вернуться в Арен.

— Не желаю тебя слушать, предатель!

Лицо вернувшегося Маллика Ре ля было исполнено надежды.

— Железный кулак! Корболо Дэм устал от кровопролития. Он с отвращением вспоминает вчерашнюю битву.

— Что он предлагает? — дрогнувшим голосом спросил Пормкваль.

— У нас есть только одна возможность. Прошу вас, отнеситесь к моим словам серьезно… Вы должны приказать солдатам сложить оружие, оставить его на склонах холмов, а самим построиться внизу. Ваши солдаты будут считаться военнопленными и потому смогут рассчитывать на достойное к себе отношение. Нам с вами придется стать заложниками. Когда прибудет Тавора, начнутся переговоры о нашем возвращении, обставленном по всем правилам. Господин Пормкваль, иного выхода у нас нет.

Дюкром овладела странная апатия. Любые новые попытки убедить Пормкваля были тщетны. Историк медленно слез с лошади и стал развязывать ремни подпруги.

— Что еще ты задумал, предатель? — заорал на него Маллик Рель.

— Расседлываю свою кобылу, — спокойно ответил Дюкр. — Врагам она не нужна ни на шкуру, ни на мясо. Она вернется в Арен. Это самое малое, чем я могу отблагодарить ее за верную службу.

Он снял и бросил на землю седло, потом вытащил из лошадиной пасти железный мундштук.

Джистальский жрец скорчил брезгливую мину.

— Они ждут нашего ответа, — напомнил он Пормквалю.

Дюкр почти вплотную прижался к теплой лошадиной морде и погладил ее.

— Будь умницей, — шепнул он кобыле, слегка хлопнув ее по крупу.

Лошадь развернулась и неторопливо поскакала на юг.

— Что тут думать? — выдохнул Пормкваль. — Я не Кольтен. Я дорожу жизнью моих солдат… Рано или поздно мир вернется на землю Семиградия.

— Тысячи мужей, жен, отцов и матерей будут благословлять ваше имя, Железный кулак. Если бы вы приказали сражаться до конца, то обеспечили бы себе вечное проклятие.

— Я ценю своих людей, — сказал Пормкваль. Он повернулся к офицерам.

— Приказываю прекратить всякое сопротивление армии Корболо Дэма и сложить оружие на склонах. Солдат отвести вниз и там построить. Выполняйте приказ!

Четверо капитанов выслушали приказ. Прошло несколько тягостных минут. Потом они, будто деревянные куклы, отсалютовали и направились к своим полкам.

Дюкр отвернулся.

Разоружение длилось почти час. Малазанские солдаты молча складывали оружие. Груды мечей, кинжалов, копий, луков становились все внушительнее. Расставшись с оружием, люди брели вниз, вливаясь в плотные, колышущиеся ряды своих товарищей.

Всадники армии Корболо Дэма сосредоточенно подбирали трофейное оружие. Вскоре десятитысячная армия малазанцев превратилась в безоружную и беспомощную толпу.

К этой толпе неторопливо приближались победители. Дюкр увидел Камиста Рело, нескольких предводителей племен, двух безоружных женщин (скорее всего, колдуний) и самого Корболо Дэма — коренастого, обнаженного по пояс полунапанца. Волосы на голове и теле Дэма были сбриты, обнажая толстую паутину шрамов. Подъезжая к месту, где стояли Железный кулак, Маллик Рель и малазанские офицеры, он довольно улыбался.

— Хорошая работа, — похвалил Дэм, выразительно глядя на Маллика Реля.

Джистальский жрец спешился, подошел к нему и поклонился.

— Передаю в твою власть Железного кулака Пормкваля и десять тысяч его воинов. Более того, во имя Шаик вручаю тебе город Арен.

— Вранье, — усмехнулся Дюкр.

Такого Маллик Рель не ожидал.

— Ты не можешь вручить ему Арен, джистальский жрец.

— Что за бредовое утверждение, старик?

— Удивляюсь, как ты не заметил, — все так же насмешливо продолжал Дюкр. — Наверное, был слишком ослеплен собственным вероломством. Приглядись к полкам, что стоят вокруг, а потом взгляни на юг.

Маллик сощурился, обшаривая глазами разоруженные полки. Затем побледнел.

— Блистиг! — выдохнул он.

— Похоже, у командира гарнизона и его солдат достало ума не рваться в эту ловушку. Да, их немного — от силы триста человек. Но мы оба знаем: они сумеют продержаться до прибытия Таворы. Городские стены Арена достаточно высоки. Вдобавок, их недавно покрыли отатаральской пылью, предохраняющей от магии. Думаю, я не ошибусь в своих предположениях, что сейчас на стенах уже стоят гарнизонные солдаты вместе с выпущенными из тюрьмы «красными мечами». Твое предательство, джистальский жрец, провалилось. С треском.

Маллик Рель подскочил к нему и тыльной стороной ладони ударил историка по лицу. Удар оказался сильным: Дюкра развернуло. Острые грани перстней на пальцах жреца прорвали старику щеку и ранили потрескавшиеся губы. Дюкр упал и почувствовал, как под ним что-то треснуло.

Он тут же заставил себя встать. Из разорванной щеки хлестала кровь. Глядя себе под ноги, Дюкр ожидал увидеть мелкие осколки раздавленного пузырька. Их не было. Кожаный шнурок на шее был пуст. Пузырек бесследно исчез.

Чьи-то руки грубо повернули Дюкра лицом к джистальскому жрецу.

— Твоя смерть будет… — дрожащим голосом начал Маллик, но Корболо Дэм перебил его:

— Помолчи! А ты, стало быть, историк, находившийся при Кольтене.

— Да, — коротко ответил Дюкр.

— И солдат.

— Как видишь.

— Вижу. И потому тебе будет уготована такая же смерть, как этим солдатам.

— Ты решишься уничтожить десять тысяч безоружных людей?

— Я намерен сбить Тавору с ног прежде, чем она ступит на континент. Я намерен разъярить ее настолько, что она лишится способности думать. День и ночь она будет одержима местью, и этот яд заставит ее совершать одну ошибку за другой.

— Ты всегда выставлял себя, Корболо, самым жестоким полководцем империи. Ты гордился этим, словно жестокость относится к числу добродетелей.

Корболо Дэм даже не рассердился.

— Отправляйся к пленным, Дюкр. Солдат Кольтена заслуживает этой чести.

Он повернулся к Маллику.

— Но мое милосердие не распространяется на того солдата, чья стрела помешала нам сполна насладиться страданиями Кольтена. Где тот солдат?

— Увы, он пропал. В последний раз его видели вскоре после выстрела. Блистиг искал его повсюду, но безуспешно. Даже если он и жив, то сейчас находится на городской стене.

Перебежчик Дэм нахмурился.

— А знаешь, Маллик, сегодня не всем надеждам суждено оправдаться.

Пормкваль до сих пор не мог прийти в себя от внезапного поворота событий.

— Господин… Корболо Дэм… я не понимаю…

— Где тебе понять! — усмехнулся командир мятежной армии. Он брезгливо поморщился. — Эй, жрец, какую участь ты выбрал для этого дуралея?

— Никакую. Он твой.

— Я не могу даровать ему достойную смерть солдата, иначе у меня во рту останется горький привкус.

Подумав, Корболо Дэм подал знак одному из командиров. Тот взмахнул кривой саблей. Голова Пормкваля упала вниз и запрыгала по камням. Породистый боевой конь взвилсяна дыбы и прорвался сквозь окружение Дэма. Испуганное животное понеслось мимо безоружных малазанских солдат, неся на себе обезглавленного всадника. Труп Железного кулака держался в седле с удивительным изяществом, недоступным Пормквалю при жизни. Солдаты протягивали руки, пытаясь остановить коня. Наконец кому-то это удалось, и окровавленное тело упало в подставленные руки. Это было последней милостью, оказанной малазанскими солдатами предавшему их командиру.

Наверное, то было просто игрой воображения, но Дюкру показалось, будто он услышал резкий смех богов.

У Корболо Дэма не было недостатка в железных прутах, однако прошло полтора дня, прежде его подручные казнили всех узников. По обе стороны Аренского пути не осталось ни одного свободного кедра. Каждое дерево — от макушки до середины — было утыкано мертвыми и умирающими телами пленных солдат.

Дюкра казнили самым последним. Заостренные концы ржавых прутов проткнули ему запястья и предплечья, а также лодыжки и внешние стороны бедер.

Бесполезно было искать сравнения боли, испытываемой им сейчас. Их просто не было. Он знал, что боль не оставит его и потом, когда он впадет в беспамятство. Она будет сопровождать его до последнего вздоха. Но болью страдания историка не кончались. Ему не давали покоя мысленные картины, заполонившие мозг. Они неслись безостановочным потоком — события последних сорока часов его жизни… Путь к Арену… башня… ловушка, подстроенная Малликом Релем… дорога к месту казни, где каждая жертва показывала историку, что его ждет.

За эти сорок часов Дюкр испытал столько потрясений, что к своей участи последнего в цепи казнимых отнесся с тупым равнодушием. Его поволокли на дерево, обдирая кожу о шершавую кору, и поместили на особую подставку. Он не вскрикнул, когда палачи пробили ему прутьями запястья, вогнав ржавое железо в дерево. Но для кишечника Дюкраслучившееся было неожиданностью. Палачи, усмехаясь, пожелали ему наслаждаться ароматом собственного дерьма. Потом они убрали подставку. До этого момента историк считал, что познал все степени боли… Он ошибался.

Дюкр весил немного и знал: сползание по железным прутьям будет медленным. Возможно, даже очень медленным. Боль истерзанного тела не уходила. Она оставалась. Но лихорадочное мелькание картин прекратилось, и сознание вдруг обрело странную, холодную ясность. Дюкр боялся, что вслед за потоком картин хлынет такой же поток мыслей. Нет, мыслей было совсем немного. Они появлялись и не задерживались в пока еще здравом, но угасающем сознании.

«Призрак древнего джагата… почему я думаю о нем сейчас? О его вечном горе? Что мне он? Что мне вообще кто-либо? Я приближаюсь к вратам Клобука; время воспоминаний, сожалений и попыток понять осталось позади. Тебе не о чем жалеть, старик. По другую сторону врат тебя ждет твоя Безымянная морячка. Тебя ждут Балт, капрал Лист, Лулль, Сульмар и Мясник. Скорее всего, там ты встретишься с Кульпом и Геборием. Ты уходишь из мира чужих и идешь к своим спутникам и друзьям. Во всяком случае, так говорят жрецы Клобука… Я одинок в этом мире, и мне не о ком жалеть, покидая его».

Перед мысленным взором всплыло призрачное лицо с торчащими изо рта клыками. Дюкр никогда не видел призрака джагата, но понял, что тот его все-таки нашел. Нечеловеческие глаза были полны сострадания, тоже нечеловеческого.

«Что ты печалишься, джагат? Меня вовсе не манит вечность. Я больше не вернусь в этот мир. Жизнь смертного полна страданий, и я не хочу испытывать их снова. Еще немного — и Клобук меня благословит. Так что, джагат, мне незачем горевать…»

Потом изможденное лицо джагата пропало. Вокруг историка заклубилась тьма. Она окутала и наконец полностью поглотила его, задув огарок сознания.

ГЛАВА 23

Велела Таворе Ласэна спешно плыть в Семиградие, чтобы помочь Кольтену. Но опоздала Тавора — даже костей не нашла.Мятеж Шаик. Ву

Калам притаился возле невысокой полуразрушенной стены, дополнительно закрыв себя еще теплыми трупами «когтей». Он вобрал голову в плечи и затих, стараясь успокоить дыхание. Вскоре послышались осторожные шаги. Кто-то сердитым голосом велел своим спутникам остановиться.

— Глядите! Он их преследовал, а здесь подстерег в засаде. Одному уничтожить столько наших!

— Вряд ли он ушел далеко, — ответил сердитому голосу другой, женский.

— Согласен. Нашел себе новую дыру и спрятался, — усмехнулся мужчина, по-видимому, командир «руки». — К счастью для нас, летать он не умеет. Он вполне смертен. Так что хватит приписывать ему необыкновенные качества! А теперь вы оба — идите вперед. Я пойду вслед за вами.

Калам уловил знакомое, «ледяное» ощущение.

Магия!

«Думаешь, ты для меня — невидимка? Сейчас убедишься, идиот».

«Когти» отправились дальше. Калам хорошо знал этот маневр: охотники шли по бокам, а их командир, скрытый магической завесой, — посередине и чуть поодаль. В каждой руке — по маленькому арбалету; глаза так и шныряют между стенами и крышами. Калам выждал еще немного, затем выбрался из-под трупов и, пригибаясь, двинулся за тремя «когтями».

Мокрые башмаки он предусмотрительно снял. Босые ноги ступали бесшумно. Казалось, что впереди идут только двое, а между их силуэтов — обычная ночная тьма. Однако удерживать такую магическую завесу было непросто, особенно сзади, поэтому между двумя силуэтами слабо просматривался третий.

Калам применил «прыжок леопарда» — излюбленный его прием, застигающий противника врасплох. Ударив локтем в затылок, он убил командира и сумел подхватить один из выпавших арбалетов. Второй поймать не удалось; тот упал и запрыгал по камням. Мысленно выругавшись, ассасин метнулся вправо, где темнел вход в другой закоулок.

До правого «когтя» было не более двадцати шагов. Тихо щелкнула арбалетная пружина. Калам успел пригнулся, и стрела задела только плащ. Он упал на живот и покатился по склизким отбросам, спугнув нескольких крыс. Затем Калам вскочил на ноги и огляделся. Весьма кстати ему подвернулся выступ стены. Скрывшись там, он достал арбалет,позаимствованный ранее. Вооруженный двумя арбалетами, Калам стал ждать.

Вскоре один из «когтей» тоже пробрался в закоулок и остановился почти напротив ассасина. Калам выстрелил и промахнулся. Его противница оказалась удачливее: брошенный ею метательный нож ударил Калама чуть ниже правой ключицы. Мимо носа пролетела пущенная следом «утренняя звезда», которая застряла в досках стены.

Калам выстрелил из второго арбалета. Стрела ударила женщине в низ живота. Охотница пошатнулась. «Белый паральт» — страшный яд, добываемый из слюны пауков, — убил ее мгновенно. К счастью для Калама, нож оказался чистым. Ассасин опустился на землю, положив рядом арбалеты. Затем он осторожно извлек из своей груди нож. Арсенал Калама заметно истощился. Он мысленно похвалил себя, что не выбросил щипцы и мешочек с гвоздями.

Второй «коготь» терпеливо дожидался, когда ассасин шевельнется. Самое скверное — охотник знал, где прячется Калам. Бездыханное тело женщины служило точным указателем.

«Меня снова ранили. Что теперь?»

Правая сторона груди стала мокрой и липкой. Рана была не слишком опасной, но уже третьей по счету. Вторую он получил в предпоследней стычке, когда «утренняя звезда»полоснула ему по спине. Одно успокаивало: ни ножи, ни «звезды» ядом не смазывались, иначе недолго пострадать и самому метателю. Кожаная рубаха, будто щит, отразила удар «утренней звезды», отбросив железный шар в сторону.

Вся собранность Калама, вся его выучка не могли остановить кровотечение из трех ран сразу. Он чувствовал, что слабеет. Причем быстро.

Калам поднял голову. Прямо над ним навис деревянный балкон, поддерживаемый облезлыми деревянными опорами. До балкона вполне можно было допрыгнуть, однако бесшумного прыжка явно не получится. Вдобавок на это у него уйдут все силы, и он может оказаться легкой добычей для «когтя».

Зажав в зубах окровавленный кинжал, Калам вытащил щипцы, раздвинул их и зажал вокруг балконной опоры.

«Выдержат ли эти щипчики мой вес?»

Обхватив ручки щипцов, Калам немного приподнялся, потом еще и еще. Опора лишь слегка скрипнула. Скорее всего, она была достаточно глубоко вделана в каменную стену дома. Ассасин продолжил подъем.

Тяжелее всего было не издать ни звука; любой скрип или шорох сразу же насторожат «когтя». Напрягая руки и плечи, Калам медленно и осторожно стал поднимать ноги. Наконец ему удалось запихнуть правую ногу в паз между днищем балкона и опорой. Теперь можно было высвободить руки. Калам замер, собираясь с силами.

«Когти» любили игры с ожиданием. По части терпения им не было равных. Очевидно, его противник тоже счел происходящее игрой и решил играть с намерением одержать победу.

«Только не думай, дружок, что я буду играть по твоим правилам», — с усмешкой подумал Калам.

Взяв щипцы, он стал проверять крепость балконных досок. Не зная, кто живет в этом доме, он изрядно рисковал. Ассасин проталкивал узкие рукоятки щипцов во все щели, однако балконный пол был уложен достаточно плотно. Каламу пришлось оставить это занятие и растопырить щипцы на балконной опоре, чтобы не свалились вниз.

Кинжал он по-прежнему держал в зубах. Калама уже тошнило от железистого привкуса крови. Он ухватился за край балкона, подтянулся на руках и осторожно встал. Оставалось покрепче вцепиться в балконные перила и перебросить через них ногу. Вскоре он уже был на балконе. Щипцы Калам на всякий случай прихватил с собой.

Он внимательно осмотрел балкон. В глиняных горшках росли съедобные травы. В углу на кирпичном фундаменте стояла печь для хлеба. Она была еще теплой. Внутрь дома вела узкая дверца, закрытая на засов.

Дальнейший осмотр показал ассасину, что здесь он не один. Его глаза встретились с глазами черной собачонки с лисьей мордочкой и остренькими ушками. Псина деловито пережевывала пойманную крысу и молча следила за незваным гостем, поблескивая черными глазками.

Калам тихо вздохнул. Менее всего он ожидал столкнуться с малазанской крысоловкой. Этих собак любили и разводили за их безумную смелость. Они храбро расправлялись с крысиными выводками, но отличались непредсказуемостью характера. Калам не знал, как поведет себя собачонка, когда закончит ужинать. Возможно, лизнет ему руку, а возможно — откусит нос.

Крысоловка понюхала недоеденную крысу и стала спешно ее доедать. Собачьи глаза все время следили за Каламом. Крысоловка не побрезговала даже крысиным хвостом, заглотнув его целиком. Затем она облизала передние лапы, села и принялась облизывать другие части тела, после чего встала. Тишину переулка взорвал громкий отрывистый лай. Крысоловка даже подпрыгивала от ярости.

Калам вскарабкался на балюстраду перил. Внизу что-то промелькнуло. Ассасин, не теряя времени, спрыгнул с балкона, зажав в левой руке нож. Уже в воздухе он понял, что обречен: на помощь его одинокому противнику спешили «когти» другой «руки».

Калама ударило крепким невидимым кулаком. Магия! Нож выскользнул из онемевших пальцев. Самого Калама отнесло в сторону, и он упал, больно ударившись левым боком.

Крысоловка на балконе захлебывалась лаем.

«Коготь», в которого метил Калам, кинулся на него с кинжалами. Ассасин подскочил и попытался ударить нападавшего обеими ногами, но тот сумел ловко увернуться. Кинжалы чиркнули Каламу по ребрам. Лбом «коготь» ударил ему в нос. Лицо обожгло болью, а темнота перед глазами расцветилась гроздьями звезд.

Нападавший шагнул назад, расставил ноги и поднял оба кинжала. Выпад был неминуем, но… на голову «когтю» упал рычащий черный комок. Острые зубы впились в щеку нападавшему, и тот взвыл от боли.

Калам схватил «когтя» за запястье и вырвал кинжал. Вторым кинжалом нападавший безуспешно пытался достать озверевшую крысоловку. Потом он бросил оружие и обеими руками стал отрывать от себя извивающегося пса.

Кинжал Калама ударил «когтя» в сердце. Отшвырнув убитого, ассасин огляделся и увидел, что окружен.

— Уйми свою собаку, Калам, — сказала женщина. Крысоловка продолжала трепать мертвого, впившись ему в шею. Булыжники, на которых лежал «коготь», блестели от крови.

— Не могу. Собака не моя, — буркнул Калам. — Правда, я бы сейчас не отказался от сотни таких псов.