Чтение 15–й страницы книги ~Истребивший магию~

Он сдвинул плечами:

— Может, сама догадаешься?.. Нет? Ну и ладно.

Часть II

Глава 1

В спину дул, подгоняя нетерпеливо, сильный ветер, нес траву и листья, поднимал высоко в небо, где те порхали и метались, как встрепанные воробьи в драке. В глубоком небе очень медленно, но неостановимо ползут плоские облака, их грани не просто горят, а искрятся, выдавая спрятавшееся за ними яркое солнце.

Олег время от времени бросал на них задумчивый взгляд, лицо становилось все отрешеннее.

Барвинок не вытерпела, спросила:

— Что, будет дождь?

Он покачал головой:

— Нет.

— А что? Гроза?

— Нет, — ответил он снова.

— Так что? Буря?

Он повернул голову и оглядел ее внимательно.

— С чего ты решила?

— Ты так смотришь на небо!

Он хмыкнул, она внутренне съежилась от его снисходительного взгляда, но расправила плечики и посмотрела с горделивой снисходительностью к примитивности мужчин.

— На небо, — проронил он, — смотрят… гм… не только ради погоды.

— А зачем еще?

Он сдвинул плечами.

— Ну, как тебе объяснить, чтобы подоступнее. Можно, к примеру, любоваться звездами и луной, если ночью, а днем — облаками. Просто любоваться. Можно, опять же к примеру, предположить, что настоящая жизнь где-то там, очень высоко, а мы все ходим по дну мирового океана. Видишь, вверху вот плывут льдины…

Она поежилась, мгновенно представив себя на дне океана, мокрой и почти утопшей.

— Это облака! — возразила она гневно. — И вообще… где ж тогда твоя вода?

Он повел рукой вокруг:

— Здесь. Мы едем в ней. Только есть вода тяжелая, в ней плавают рыбы, а есть легкая, в ней плавают птицы и стрекозы. В легкой плавают намного быстрее, мы говорим — летают. Понимаешь, если бы не было этой воды, они бы все попадали! Как рыбы упадут на дно, если убрать воду.

Она расхохоталась.

— Ну ты и учудил!..

— Мы живем на дне великого океана, — сказал он настойчиво, — что покрывает все-все, даже простые моря.

— Никакого моря нет, — возразила она. — Мы мчимся в полной пустоте!

— А почему воздух дует навстречу?

— Не воздух, — объяснила она с чувством полнейшего превосходства, — а ветер. Тебе объяснить, что такое ветер?

Он поморщился.

— А сможешь?.. Ладно, оставим. Скажи, если это ветер, почему всякий раз стихает, когда останавливаешься? Проверь!

Она смолчала, такое проверять глупо, и так помнит, но насчет океана — полная чушь…

— Должно быть другое объяснение, — сказала она не так уверенно. — А наверху плывут не льдины, а облака!

— Можно называть и так, — согласился он. — Чтоб отличать от тяжелых льдин, что в реке. А мы на дне воздушного океана…

Она перебила:

— Если там льдины, то сейчас зима! И мы все должны замерзнуть!

Он покачал головой.

— Подо льдом в реках тепло. И рыба спокойно плавает, живет… Ты о подледном лове не слыхала?

Она сказала саркастически:

— Что за чушь! А когда же лето?

— А тут не бывает лета, — отпарировал он.

— Как это?

— А так. Есть страны, где круглый год — лето, а есть — где всегда зима, льдины не тают. Мы в такой стране…

Она говорилась возразить, надо только собраться с доводами и стереть его наглую улыбку с самодовольной рожи, но Олег привстал на стременах, ладонь козырьком как приклеилась ко лбу, он всматривался в даль старательно и напряженно.

— Что там? — спросила она. — Прикидываешься или что-то в самом деле?

Он пробормотал:

— Да-а… Поехали.

Внизу зеленая долина, извилистая желтая дорога выглядит как гигантская песчаная змея, далеко блестит поверхность небольшого озера… Кони несутся под уклон, как ветер, наконец Барвинок увидела небольшую рощу, на опушке вроде бы повозка…

Из-за большого костра не сразу рассмотрела сидящих за ним, вроде бы троих взрослых и троих детей. Олег, не слезая с коня, вежливо поклонился.

— Приятно увидеть дружную семью, — произнес он.

Его рассматривали с интересом, без настороженности, двое взрослых, мужчина и женщина, юноша и трое детей помоложе. Мужчина поднялся, еще крепкий, несмотря на легкуюседину в волосах, ответил приветливо:

— Спасибо на добром слове. Дайте отдохнуть своим коням, да и сами переведите дух. У нас есть чем угостить самых привередливых.

— Мы не привередливые, — заверил Олег. Он соскочил с коня, забросил повод на седло, потом подумал и быстро расседлал своего коня. — Хорошо, малость отдохнем. Моя спутница спешит дотемна добраться в места, где будет крыша над головой. Но за приглашение спасибо!

Он повернулся к спутнице, она торопливо соскользнула на землю, не дожидаясь, пока подаст руку, ишь чего о себе возомнил, бахвал, все мужчины бахвалы.

— Спасибо, — сказала она и улыбнулась как можно дружелюбнее. — Мы в самом деле с удовольствием переведем дух.

— В вашем обществе, — уточнил Олег педантично.

Мужчина кивнул жене, та бросилась к повозке. Барвинок заметила, с каким жадным восторгом на нее смотрит юноша, сердце взыграло, пусть этот дикий волхв увидит, как надо смотреть на красивую женщину.

— Меня зовут Остап, — сказал мужчина. — Это Назар, старший сын, а дальше Кукень, Сирко, Шменрдрик. Жена — Горпина.

Олег присел у костра на корточки.

— С женой повезло, — сказал он вполголоса, — я бы подумал, что сестра этим ребятам, но они пошли в нее, как две капли воды.

Барвинок посмотрела на него в злом удивлении. Вот же гад, умеет же говорить приятное! Но почему всегда чужим, а ей — никогда? Что ему мешает?

Женщина вернулась со скатертью, плотной, тяжелой, расстелила на траве, словно кольчужную сеть, Барвинок даже почудился тихий металлический звон. Олег тоже ощутил нечто, она видела, как насторожился, замер, глядя на скатерть неотрывно.

Хозяин поинтересовался очень довольным голосом:

— Что вам хотелось бы?

Барвинок хотела выпалить свои пожелания, но сдержалась, это все-таки пока еще мир мужчин, действуют их правила, ладно уж, пусть первым этот тугодумец…

Олег произнес мирно:

— Да какие могут быть разносолы в пути? Что есть, то и хорошо.

Остап покачал головой.

— Нет-нет, говорите! Может быть, какое-то редкое вино?.. Винегрет из соловьиных языков?.. Блюдо жареных дроздов?.. Жаркое из дикого поросенка?

Барвинок распахнула глаза. Этот человек явно не шутит, вид у него слишком торжествующий, глаза горят победным восторгом, есть перед кем похвастаться. Мужчины без этого не могут… хотя и женщины, конечно, да, но мужчины все равно хвастливее, у них это от брачных плясок перед самками…

Олег проронил так же мирно:

— Ну хорошо-хорошо… Жареную оленину.

— Молоденького олененка, — сказал Остап деловито, — ребрышки?.. Филе? Грудинку? Заднюю часть?

Олег отмахнулся.

— Пусть будет грудинка…

— Хороший выбор, — согласился хозяин. — Ну да ладно, остальное добавим по своему вкусу.

Он протянул руки в сторону скатерти, сосредоточился, закрыл глаза. Барвинок замерла, страшась поверить в чудо, с минуту ничего не происходило, затем дружный вопль восторга вырвался у детей, хозяйка счастливо и гордо заулыбалась, Остап хвастливо подбоченился.

Вся скатерть оказалась заставлена серебряными блюдами, где горой громоздятся, распространяя одуряющие запахи, куски жареного мяса, на других — рыба, жареная, вареная и печеная, сыр, творог, широкие чаши с очищенными ядрами орехов, а в самом центре высится простой глиняный кувшин, но запечатан странной красной глиной с выдавленными знаками, от которых даже на Барвинок повеяло седой древностью.

— Удивительно, — пробормотал Олег, Барвинок видела, насколько он ошеломлен, — скатерть-самобранка… Я думал, перевелись совсем…

Хозяйка улыбалась, Остап сказал весело:

— Не новая, как видите, но и до ветхости еще далеко. Пожалуй, лет сто еще как-то прослужит. Даже если меньше, все равно хорошо!

Олег кивнул:

— Да, вам до конца жизни хватит. Да и детям перепадет!.. Повезло вам, повезло…

Он взял мясо, с удовольствием жевал, а Барвинок раздиралась от желания все попробовать и все понадкусывать, здесь же столько такого, чего никогда не видела. Это волхв к чудесному равнодушный, взял то, к чему привык, что знакомо, как можно быть таким равнодушным, это же просто превратиться из человека в чудовище…

— Рискуете, — заметил волхв, — такую ценность разве можно напоказ? Много найдется таких, кто захотел бы отнять.

— Она слушается только нас, — заверил Остап. — И все знают, что такие скатерти подчиняются только одному хозяину. Отнимать бесполезно… Попробуйте вот эту рыбу! Яне знаю, откуда она, и рыба ли это вообще, но пальчики оближете…

Олег сказал задумчиво:

— Чересчур хорошая жизнь часто портит характер, чересчур обильная еда портит желудок… Что делать? Увы, и тело, и душу с успехом исцеляют лекарства не только неприятные, но даже весьма противные на вкус.

Остап расхохотался:

— Верно!.. Но мы теперь путешествуем, как всегда мечтали. А эту жизнь не назовешь чересчур удобной.

Олег кивнул:

— Верно, по себе знаю. Вы многих угощали, верно?

Хозяин сказал гордо:

— Ни один не ушел от нас ненакормленным!

А хозяйка подбоченилась и тоже смотрела на Олега гордо и победно. У костра дети дурачились с огнем, бросая в него сухие ветки, Назар солидно останавливал, покрикивал, на взрослых внимания не обращал вроде бы, хотя Барвинок счастливо ловила на себе его жадный взгляд, еще полудетский и уже наполовину мужской.

Все казались заняты своим миром, все счастливо улыбаются с чашками вина в руках, везде полный покой и уют, как хорошо здесь, как замечательно…

Олег допил, бросил чашку, к негодованию Барвинок, за спину. Она взлетела высоко в небо, перевернулась несколько раз, блестя расписными боками, упала на землю и, к изумлению Барвинок, исчезла с легким хлопком.

Хозяин посмотрел на волхва с уважением.

— Ты многое знаешь про эту скатерть.

— Встречался, — обронил Олег.

Хозяин покачал головой.

— Мы уже лет двадцать ею пользуемся, но вот такое случайно открыли только в прошлом году. А раньше аккуратно складывали всю посуду обратно.

Горпина вставила строго:

— Я и сейчас детей приучаю ставить все на скатерть! Нечего разбрасываться. Нехорошо.

— Правильно, — одобрил Олег. — А то и простую посуду начнут швырять. Эх, хорошо у вас… но ехать надо. Дела-дела. Спасибо за царское угощение!

Остап развел руками.

— Жаль, не могу предложить вам и ночлег, разве что место на голой земле у костра… Увы, скатерть умеет только кормить.

Олег уже поднялся, сладко потянулся.

— Спасибо, — сказал он снова. — Так бы всю жизнь сидел с чашей вина у костра… скоро ночь, смотрел бы на звезды… Увы, надо!

Женщина заботливо скатала скатерть и унесла в повозку. Олег отправился к коням, они обнюхиваются и о чем-то негромко сплетничают, Барвинок обалдело смотрела вслед волхву.

Он не оглянулся, пришлось догнать, он поднял седло из высокой травы и сказал негромко:

— Поехали.

Она запротестовала:

— С чего вдруг? Скоро вечер, а я в темноте ничего не вижу. У меня, может быть, куриная слепота!

— Скорее, — определил он, — куриные мозги. К ночи как раз приедем в какое-нибудь село, переночуем под крышей.

— Можно подумать, — заявила она, — тебя пугают ночевки под звездным небом, ха-ха! Давай хоть после ужина?

Он сказал неумолимо:

— Ужина не будет.

Она широко распахнула глаза.

— Как это? Почему? Скатерть-самобранка подаст все, что нам восхочется!

— Что восхотят хозяева, — поправил он. — Но, увы, скатерть больше не подаст даже им. Но если хочешь, оставайся.

Он в самом деле взгромоздил седло на конскую спину и начал затягивать ремни. Злая, непонимающая и перепуганная, она таращилась в его спину, наконец потащила свое седло к лошадке. Сжалившись, он быстро оседлал и ее коняшку, хотел даже забросить в седло, но Барвинок гордо отказалась, а он, невежда, не проявил настойчивости, тупица, ничего не понимает, даже за ногу не подержал…

Красное солнце в самом деле сползает по вогнутой стене небосвода слишком быстро, усталое и распухшее, но кони после краткого отдыха с удовольствием разогнались вовесь опор. Барвинок чувствовала, как слетают остатки раздражительности, волхв вообще строгий и собранный, словно никогда не устает.

Она спросила живо:

— Но что случилось? Почему так внезапно?

Он буркнул:

— Не хотел ставить их в неловкое положение.

— А в чем?

— Скатерть, — объяснил он. — Я видел, как скатерть превратилась в обычную. Больше волшебства от нее ждать не придется.

Она охнула:

— Ой… какое несчастье!

Он покосился на нее в удивлении.

— Правда?

— Ну да, — огрызнулась она. — А ты считаешь не так?

— Тысячи и тысячи людей, — напомнил он, — живут без всяких скатертей-самобранок. Многие вообще не знают, что такое скатерть… И, поверишь ли, счастливы.

Она сказала сердито:

— Не понимаешь, да? У них никогда и не было такой роскоши! А у этих было. И вот — потеряли. Разве не трагедия?

Он кивнул.

— Да, работать уже разучились. Теперь разве что милостыню просить… Или все же попробуют зарабатывать честно, как думаешь?

— Честно? — переспросила она. — Говоришь так, будто пользовались скатертью нечестно! Или у кого-то украли?..

Он отмахнулся.

— Да какая разница! Они пользовались магией, а это нечестно. И даже преступно. Я вообще мечтаю о таком времени, когда люди поумнеют настолько, что начнут всех колдунов и ведьм сжигать прямо на городских площадях, чтобы все видели!.. Правда, поумнеть мало, решимости бы побольше… А то понимать понимают, а сами клады ищут, древние гробницы раскапывают…

Она зябко передернула плечами.

— Такие ужасы рассказываешь. Надеюсь, такого никогда не будет.

— А я надеюсь, — сказал он со вздохом, — что будет… хотя и сам в это верю с трудом. Просто хорошо бы… Чтобы люди поняли, только трудом и талантом нужно добиваться всего на свете, а не проклятой магией…

— Она не проклятая, — возразила она живо, — это белая магия.

Его рыжие брови сошлись на переносице с такой силой, что могли бы раздавить корабль, проскакивающий между сдвигающимися скалами, такие где-то разбойничают в море.

— Глупости, — сказал он резко.