Чтение 22–й страницы книги ~Истребивший магию~

Он буркнул:

— Плохо это.

— Великаны?

Он покачал головой.

— Не сами великаны.

— А что?

— В кустах, — ответил он. Она продолжала смотреть с вопросом в глазах, он поморщился: — Кто видел великанов в кустах? Они никогда не прячутся.

Она подумала, кивнула.

— Я тоже о таком не слышала. И что? А эти спрятались.

— Им велели, — пояснил он.

Она посмотрела широко распахнутыми глазами.

— Зачем?

Он досадливо поморщился.

— Потому что в открытом бою, — сказал он раздраженно, — у них не было бы против меня шансов! Не понятно?

Она сказала саркастически:

— Ах-ах, какой ты… Прости, это из меня все еще дрожь выходит. Мы на конях, могли бы ускакать! Подумать только, проехали бы совсем рядом… Им было бы достаточно руку протянуть. Или дубиной… У тебя нос, как у собаки!

Он пробормотал:

— По форме?

Она спросила радостно и недоверчиво:

— Это что было? Ты пошутил?

Он посмотрел с удивлением:

— А что, получилось?

Она покачала головой:

— А ты сам еще не понял?

— Нет.

— Тогда, наверное, это не юмор. Хотя вообще-то шуточки чаще именно так получаются. Нечаянно. Может быть, и юмор. Хотя какой-то не такой…

— Почему? — удивился он. — Я понимаю, могло получиться или не получиться. А что еще?

Она пожала плечами.

— Ну, многое еще… Ты мне лучше про великанов расскажи. Сами великаны тебя не пугают, вижу. А что в засаде спрятались, значит, им велел кто-то, кого даже великаны слушаются.

Он кивнул.

— Женщина, а что-то понимаешь. Даже бить не пришлось. Думаю, та сволочь уже знает о моем приближении. И догадывается, что я у него спрошу.

Она зябко передернула плечами.

— Знаешь, что он о тебе знает… и все-таки едешь?

— А как иначе?

Она снова передернула плечами.

— Сумасшедший. Все мужчины немножко сумасшедшие. А ты… множко!

Кони на удивление идут так хорошо, что Барвинок начала присматриваться к волхву, не подгоняет ли магией, но тот ни разу не коснулся амулетов, смотрит только вперед, лицо высечено из камня, даже не морщится от встречного ветра, а вот ей сразу влетела в раскрытый рот крупная мошка, хорошо, хоть не жук, и то чуть не задохнулась, кашляла долго и отплевывалась, а потом дважды ударили в лоб не то стрекозы, не то бабочки, точно синяки останутся, ужас, нужно чем-то замазать, чтобы этот каменномордый гадне скалил зубы…

С галопа на рысь кони перешли, как ей показалось, сами, а потом и вовсе побрели шагом, к ним медленно приближается роща из десятка деревьев, где вокруг могучих дубов рассыпались кокетливые березки, тонкие и белокожие.

Волхв хмурился и смотрел с недоверием, ей тоже показалось нечто не так, все-таки березняк и дубровник обычно держатся друг от друга поодаль, но коням все равно, остановились и начали задирать морды, стараясь ущипнуть листья с нижних веток.

— Передохнем, — сказал волхв коротко.

— Я не устала, — сказала она на всякий случай.

Он поморщился.

— Еще бы!

— Что еще бы?

— Ты ехала, — сказал он недовольно, — а не везла. Еще бы устала!

И хотя она чувствовала себя еще как усталой и разбитой от дикой скачки длиной в полдня, задрала нос и сделала вид, что ну вот нисколечки, еще и на костер сейчас сама соберет…

Правда, ветви принес он, да и поджег бересту сам, зато она достала еду и разложила на чистой тряпке. Расседланные кони дружно хрумали овес и фырканьем обменивались впечатлениями, в ветвях сплетничали спрятавшиеся птицы, от костра приятный сухой жар, волхв отошел в сторону и внимательно рассматривал, как муравьи тащат брыкающуюся гусеницу.

Неладное Барвинок ощутила в момент, когда волхв внезапно отпрыгнул, подхватил с земли посох, а сверху на него обрушилось нечто металлическое, блистающее на солнце,составленное, как показалось, из тысяч лезвий ножей.

Он успел уклониться, чудовище пронеслось над самой землей, вывернулось, перекувыркнувшись в воздухе через голову, и набросилось снова. Волхв отпрыгивал и отмахивался посохом. Когда странная птица задевала древко крылом, раздавался звон, лязг, сыпались искры. Барвинок трепетала, не понимая, что происходит, Олег с хмурым лицом все чаще опускал руки, а огромная птица набрасывалась яростнее.

Барвинок вскрикнула испуганно, когда он, запнувшись, упал, птица тут же налетела с яростным клекотом. Он откатился в сторону и с силой обрушил на нее удар посоха сверху. Хрустнули тонкие кости, птица затрепыхалась, он быстро и резко ударил еще дважды. Птица вскинулась, дико выгибая шею, из горла вырвался хриплый крик, затрепыхалась, пытаясь взлететь, но крылья бессильно тащились по земле.

Барвинок с неимоверным облегчением увидела, что Олег поднимается, зато вытаращенные глаза птицы начало застилать кожистой пленкой.

— Ты цел?

— Нет, — ответил он зло.

Она в испуге оглядела его и торопливо ощупала, она же лекарь, но даже волчовка цела, воскликнула негодующе:

— Ты даже не ранен!

— А самолюбие? — осведомился он.

Она фыркнула:

— Ах, это ваше самолюбие, знаменитое мужское чванство!.. Почему она… такая?

Он осторожно поднял сбитую птицу за шею, сейчас не крупнее гуся, а в небе казалась устрашенной Барвинок размером с дракона. Птица как птица, только маховые перья блестят металлом.

— Хорошо продумано, — заметил он хладнокровно. — Перья тонкие и хрупкие, иначе не смогла бы вообще взлететь. Легко сломать или согнуть даже несильным ударом… но смотри, какие острые! Острее бритвы.

Она зябко передернула плечами. Если бы волхв попал под взмах такого крыла, страшно и представить, проще под удар топора, кто только и сотворил такое чудовище…

Олег посмотрел на нее внимательно.

— Чего побледнела? Находишь в одном, теряешь в другом. Хотя такие перья почти не тяжелее обычных, но все же умнику пришлось убавить прочность и без того хрупких косточек. Теперь этих птичек нетрудно перебить пополам простым прутиком…

— То-то размахивал своей оглоблей! Ею быка можно убить!

— Я не знал, — возразил он, — насколько живучи… Либо маг не умеет укрепить их получше, либо бережет водицу.

— Значит, ее мало?

— Или собирается жить вечно, — ответил волхв хмуро.

Он осторожно выдернул перо, солнце ярко метнуло ей в глаза лучики. Барвинок невольно прикрыла глаза ладонью. Олег с задумчивым видом взял толстую хворостину и начал нарезать пером, как ножом, аккуратные дольки. Барвинок со страхом видела, что режет без особого усилия, словно огурец.

Она передернула плечами, представив, как эта птица бросилась бы не на волхва, а на нее.

— Если выпотрошишь, — предложил он, — можем поджарить. Думаю, мясо не хуже, чем у гуся.

— Потрошить этот ужас?

Он пожал плечами.

— Зато будешь рассказывать, какую птицу ела. Я даже не знаю, как она называется. Ни разу еще встречал. Разве что совсем далеко, на пути к Колхиде… Ладно, не хочешь, как хочешь. Набери свежей воды в баклажку, да поедем дальше. Надо спешить.

— Кони еще не отдохнули!

— Отдохнут по дороге, — отрезал он.

— Какие мужчины жестокие, — сказала она с возмущением. — И грубые. И вообще… Ты даже не заметил, что мы тоже не поели?

Он как будто впервые заметил разложенные в сторонке на полотенце ломти хлеба, сыра и мяса.

— Гм, в самом деле… Все забываю, что человек привык есть почти каждый день. А то и по несколько раз, прорвы… Хорошо, только побыстрее.

Она, очень довольная, что настояла на своем, торопливо вернулась к костру. Веточки все полыхают, запаса нет, углей ждать не приходится, этот костер — просто дань привычке, волхв долго задерживаться и не собирался, так что нападение диковинной птицы ни при чем…

Он в самом деле ел мало и невнимательно, все время прислушивался, и она тоже поторопилась побыстрее все закончить, чтобы не чувствовать себя виноватой.

И снова ветер в лицо, теплое солнце на плечах и спине, аромат трав на ровной, как столешница, степи, мелкие стайки деревьев, клочья распаханной земли, неожиданно белые холмы среди сплошной зелени — это стада овец двигаются медленно и неудержимо, как тли, срывая верхушки травы.

Но это лучше, подумала она невольно, чем вот те козы: эти копытами выбивают и корни, так что после них остается только черная земля, которую тут же размывают дожди и разносит ветер.

Встречный ветер заставлял ее пригибаться в самой гриве, это волхв держится в седле так, словно конь стоит на месте, а ее вот-вот выдернет из седла и понесет, как сухой листок…

Она увидела, как волхв напрягся и быстро посмотрел по сторонам. Но конь тоже прянул ушами, Барвинок тоже повертела головой, но ничего особенного не видать…

— Туда, — сказал Олег коротко.

Конь под ним резко повернул, Барвинок не успела глазом моргнуть, как они стали удаляться. Сцепив зубы, сдавила ногами лошажьи бока, кобылка фыркнула обиженно и с галопа перешла в карьер.

Глава 10

Мелкая роща ушла в сторону, за нею глубоко пробитая в желтой земле дорога в одну колею, а там далеко группка людей. Сухая земля гремит под копытами, Барвинок наконецрассмотрела пятерых мужчин в ветхой одежде, настоящих обносках. Они окружили женщину, она кричит и плачет, но крепко сжимает в руках вилы и тычет ими в сторону пятерых оборванцев. За ее спиной трясется широкая плетеная корзина, но, судя по легкости, с какой женщина двигается, в корзине ничего тяжелого.

Мужчины нападать не торопились, хохотали, дразнили жертву, это же так сладко — чувствовать полную власть и возможность делать с нею все, что пожелают.

Олег начал придерживать коня, Барвинок догнала и поехала рядом, прожигая наглецов ненавидящим взглядом.

— Как я хочу их всех убить!.. — прошипела она. — Ты в самом деле умеешь стрелять из этого лука?

— Ну, — пробормотал он, — в великанов вроде бы не промахнулся…

— А здесь цели помельче, — возразила она.

Он поморщился:

— Не убивать же за такое. Подумаешь, позабавятся. А ее тряпки им не нужны.

Она вскрикнула:

— Позабавятся? Да после такого порядочная женщина может покончить с собой!.. Как ты можешь?

Олег вздохнул.

— Ну что ты такая злая? Маленькая, а просто зверюка…

Он подъехал к ним шагом, Барвинок следом. Их наконец заметили, но продолжали хохотать и дразнить женщину.

Олег сказал мирно:

— Здравствуйте!.. Это дорога на Коростень?

Один из мужчин сказал недружелюбно:

— Пошел вон!

Другой быстро оглядел Барвинок.

— Ого!.. Да тут еще одна. И хорошенькая… Эй ты, рыжий! Оставь женщину, а сам можешь идти в свой Коростень. Вот по этой дороге, а там на развилке возьмешь влево.

Олег взглянул на Барвинок с укором.

— Вот так всегда с тобой неприятности.

Она сказала ехидно:

— Какие? Тебе же сказали: иди-иди-иди. По этой дороге, а там возьмешь влево. На развилке. Все правильно?

Мужчина подтвердил:

— Точно. А ты, цыпленочек, иди сюда. Рад, что ты выбираешь настоящих мужчин.

Олег вздохнул тяжело, сказал негромко, все еще морщась, словно вынужден вступить в грязное смердящее болото:

— Ладно, ребята. Позабавились, хватит. Оставьте женщину в покое. А сами идите-идите-идите… Куда меня послали. Или в другую сторону, мне вообще-то все равно. Я-то знаю, куда в конце концов придете…

Женщина с вилами часто дышала, слезы все еще бегут по впалым щекам, но смотрела на Олега с такой надеждой, что Барвинок стало завидно.

Мужчины рассматривали его с интересом. Один сказал насмешливо:

— Впервые вижу, чтобы после пьянки в глазах не двоилось, а… уменьшалось. Нас пятеро, понял? Пятеро, а не один!

Олег развел руками.

— Это хорошо, что только пятеро. Разозлиться не успею. Я человек очень мирный, разозлеваюсь медленно…

Он легко соскочил на землю. В тот же миг самый крупный из мужчин, явно вожак, замахнулся. Олег не сдвинулся, только молниеносно вскинул руку и перехватил кулак в растопыренную ладонь. Послышался чмокающий удар, затем волхв сжал пальцы. Лицо вожака перекосилось, он побледнел и опустился на колени.

Барвинок показалось, что услышала тихий хруст. Олег выпустил кулак вожака, там теперь кровавое месиво, и сказал грустно:

— Идите, а?.. Пока я не разозлился.

После минуты оцепенелости все заорали и бросились на него кучей. Барвинок снова смотрела во все глаза, не понимая, как можно так предвидеть все удары, чтобы уклоняться с непостижимой точностью, а в ответ бить метко и сильно. Они все еще набрасывались на странного чужака, не замечая, что их на ногах все меньше, а распростертых больше, наконец остался один, он успел понять, что они потерпели неожиданное поражение, попятился, повернулся и бросился бежать.

Олег поднял камень, Барвинок показалось, что метнул не слишком сильно, однако убегающий вздрогнул, ноги подкосились, он так и рухнул с наполовину погрузившимся в затылок камнем, словно тот попал в мягкую и вязкую глину.

Барвинок сказала язвительно:

— Что, успел рассердиться?

Олег покачал головой.

— Нет.

— А зачем?

— Простая предосторожность, — объяснил он мирно. — Мало ли где тут еще такие же стервецы… Добрая женщина, дорога свободна. Хотя зачем рисковать, отправляясь в такую дальнюю дорогу в одиночку, не понимаю.

Женщина выронила вилы, закрыла лицо ладонями и зарыдала. Барвинок тоже спрыгнула на землю, обняла спасенную и похлопала по спине.

— Все хорошо, — сказала она, — все уже закончено. Вот возьми монету. Это поможет тебе в первые дни.

Женщина охнула, хотела опуститься на колени, Барвинок не позволила. Олег нетерпеливо покряхтывал, Барвинок виновато улыбнулась спасенной и поспешила к нему.

Он вскочил в седло, снова не коснувшись стремени и как бы без усилий, нахмуренный и сосредоточенный, разобрал повод и пустил коня уже по дороге.

У него это получилось удивительно красиво и эффектно, явно бахвалится перед нею, такой красивой и таинственной незнакомкой, все еще незнакомкой, хотя в другое время при ней же взбирался на коня в глубокой задумчивости медленно и величаво, как древний старик…

Барвинок догнала и прокричала одобрительно:

— Не люблю, когда мужчины дерутся, но здесь было необходимо. Ты поступил очень благородно.

— Колдун, — ответил он невпопад. — Вот видишь, к чему ведет находка даже небольших запасов магической водицы. Сразу обнаглел, людские законы и порядки ему не указ, бесчинствует, как сам хочет…

— Это же разбойники, — возразила она и осеклась. — Думаешь, они у него на службе?

Он кивнул.

— Совсем не требуется везде и все магией. Достаточно платить вот таким. И еще позволять им развлекаться за счет бедных крестьян и беззащитных путников.

Она помолчала, но он думал уже о своем, совершенно забыв про стычку на дороге.

Барвинок проговорила наконец:

— Вообще-то ты был хорош… Даже не представляю, как ты смог их так легко и просто.

— Мельчает народ, — проворчал он. — Ну просто стыдно за такое…

— Да, — согласилась она. — В старину народ был сильнее! Великаны были!

Он посмотрел на нее искоса.

— Ну, вообще-то народ в старину был мельче, если уж правду. Это мы крепчаем.

Она решила не спорить, хотя всякий знает, что это сейчас люди мельчают, скоро всемером одну соломинку будут поднимать, а раньше горы ломали.

— А я бы, — сказала она осторожно, — никого не нанимала. Зачем, когда все можно магией?