Чтение 10–й страницы книги ~Истребивший магию~

— По слухам, — пояснил его сосед, — появился некий злодей неслыханной силы и ростом с дерево… убивает колдунов.

Олег спросил недоверчиво:

— Воин? Таких огромных не бывает. А вообще-то ничего удивительного, герои всегда дрались с колдунами. Это у них дело чести. Сначала колдунов, потом драконов.

— Не совсем воин, — проговорил мужик с неуверенностью. — Вроде бы не воин и вовсе.

— А кто?

Мужик ответил со вздохом:

— Непонятно.

— А что хочет?

— Тоже непонятно. Просто убивает колдунов. А еще уничтожает запасы колдовской воды.

Олег задумался.

— Колдунов — понятно, это у воинов принято. А запасы колдовской воды… зачем?

Мужик сказал чуточку раздраженно:

— Чтоб другой кто колдовать не стал! Когда есть волшебная вода, научиться легко.

— А-а-а, — протянул Олег, — тогда ты прав, то не воин. Воин не додумается еще и воду спустить в землю.

— Я и говорю! Воин убил, пограбил и пошел дальше. Нет, это не воин, не воин… А вот кто — непонятно. И зачем?.. Воду-то зачем портить?.. Это ж найти сундуки с золотом и превратить все добро в свинец! Даже не в свинец, а… даже не знаю, в сухие листья! Или вообще в дым. Дурак какой-то.

Его собеседник прислушивался и кивал, потом заговорил тоже, поддерживая друга, что дурак, ясно, что дурак.

Олег слушал-слушал, тоже кивал, наконец сказал:

— Да, вы правы. Раз непонятно — то дурак.

— Вот-вот, — сказал первый одобрительно, — наконец-то ты все понял!

— Ты хорошо объяснил, — ответил Олег вежливо. — Я вообще-то понятливый, только до меня доходит медленно. Я не понимаю, если объясняли мало или всего один раз.

Мужик сказал понимающе:

— Мы все здесь такие. Зато основательные. Когда что поймем — уже никаким поленом не выбьешь.

На этот раз выпили за то, чтобы магия никогда не кончалась, но Олег наконец-то ощутил, что прекрасное вино хоть и обладает дивным вкусом, совсем не туманит голову.

Барвинок вернулась в дом с ворохом цветов и фруктами в плетенной из свежих прутьев корзинке, довольная и счастливая. Олег явился позже, все такой же неторопливый, ине подумаешь, что может двигаться стремительно и точно. Сейчас чуть ли не засыпает, настолько ушел в свои мысли, хотя о чем может думать мужчина?

Следом за ним, застенчиво улыбаясь, в комнату вошла моложавая женщина, полная, но очень приятная лицом и голосом, в руках корзинка из прутьев лозы.

Пожелала доброго здоровья и начала выкладывать на стол свежий хлеб и сыр. Аромат потек по комнате и заставил желудок Барвинок радостно квакнуть и в нетерпении завозиться, довольно потирая лапки.

— Сейчас принесу борщ, — сказала хозяйка. — А вы пока попробуйте с нашего огорода…

— Куда уж разжигать аппетит, — сказал Олег то, о чем подумала и Барвинок. — И так готовы сожрать целую лошадь! Вот моя спутница слопает и копыта…

Женщина исчезла, а спустя минуту внесла две глубокие миски, полные до краев наваристого борща. Барвинок, забыв ответить колкостью на бессовестное предположение волхва, едва дождалась, пока посудина опустится перед нею на стол, торопливо схватила деревянную расписную ложку.

— Как вкусно пахнет!

— Еще не то скажете, — ответила женщина с мягкой улыбкой, — когда отведаете…

Исчезла она тихо и неслышно, деликатно оставив гостей наедине. Барвинок торопливо хлебала борщ, восторгалась, нахваливала, Олег ел молча, не смаковал, что слегка задело Барвинок, будто она сама все приготовила и потому ждет заслуженных похвал.

Он посмотрел на нее поверх миски, на губах проступила улыбка, но глаза остались строгими и серьезными.

— Вообще-то мне село тоже понравилось, — произнес он задумчиво. — Ни единой шуточки… Люблю сурьезных.

Она едва не уронила ложку.

— Что?

Он пожал плечами.

— Да меня упрекали как-то, что шуток не понимаю. А здесь, как вижу, никто не понимает. Или все не понимают, как правильнее?

Она старательно работала ложкой, едва нашла момент, чтобы возразить быстро и уверенно:

— Да какая разница? Говоришь, ни единой шуточки не услышал? Ну ты и чурбан…

— А ты?

— Я? — спросила она обиженно и опустила ложку. — Я похожа на чурбан? Это у меня фигура, по-твоему, чурбанистая или я вся чурбан? Что ты хотел сказать?

Он напомнил сдержанно:

— Говоришь, шуточки слышала?

— Ну конечно! — воскликнула она.

— Например?

— Да пожалуйста!

Она запнулась на полуслове, нахмурилась. Он наблюдал, как на ее лобике собирались морщинки, теснили одна другую, брови то поднимались, то сдвигались на переносице.

— Ну-ну, — подбодрил он.

Она сказала растерянно:

— Я просто не запомнила. У меня такая память, шутки люблю, но запомнить не удается.

— Так-так…

— Не может быть, — заговорила она горячо, — чтобы не было шуток! Я просто не запомнила, вот и все. У меня память такая, особенная.

— Ты ешь-ешь, — сказал он и указал взглядом на тарелку. — А то остынет. Я тоже не запомнил, но еще и не слышал. А память у меня, знаешь ли, как у большого и очень голодного слона. Еще много поместится в такую голову. Не отвлекайся, не отвлекайся. Как-нибудь потом объясню. Это такие звери, единственные на белом свете, что не умеют прыгать. Даже подпрыгивать. Так вот, шуток не было вовсе. Хотя в таком богатом и сытом селе… гм…

Она сказала в тарелку:

— Глупости! Вот выйдем сейчас на улицу, сам убедишься.

После борща было жареное мясо только что со сковородки и с ароматно пахнущей гречневой кашей, а потом охлажденный в глубоком погребе компот из яблок.

Из-за стола поднялись настолько отяжелевшие, что Барвинок украдкой посмотрела на роскошно широкую кровать. Если волхв предложит отдохнуть после такой обильной трапезы, отказываться глупо, все-таки они не только что с постели, а проделали долгий путь, устали, как набегавшиеся волки…

— Ну вот, — произнес он с удовлетворением, — наконец-то закончили. Жаль, уже темнеет, а то бы самое время в дорогу.

Она поежилась, здесь так тепло и уютно, а за окном словно бы поплыл незримый туман, все теряет четкость, краски, становится серым и размытым, оттого опасным и пугающим.

— Что ты так рвешься в дорогу?

— Дорога, — ответил он нравоучительно, — это жизнь. Самая короткая обычно самая грязная, да и длинная немногим чище. Но идти надо.

— Какой ты скучный!

— И не остроумный, — согласился он. — Но вешаться пока не буду. И топиться.

Она не успела ответить ехидностью, он потянул носом, поморщился.

— Что тебе опять не так? — спросила она сердито.

— Свечи, — буркнул он. — Светильники с маслом надежнее. Слышишь, одна упала прямо на пол?

Барвинок насторожилась, тоже потянула носом, но запахи в комнате все те же.

— Не слышу.

— А она все-таки упала, — сказал он равнодушно. — Если не докатилась до ковра, ничего не случится.

Барвинок вскочила, распахнула дверь в соседнюю комнату и только там уловила слабый запах гари. Свеча в самом деле, выпав из подсвечника в стене, докатилась до ковра, там от нее тлеет краешек, несколько ворсинок уже ярко-красные, как накаленная проволока для кольчуги.

Поплевав на кончики пальцев, она прижала чадящий сизым дымком фитиль, тот зашипел едва слышно и стих, а она взобралась на сундук с погасшей свечой в руке, зажгла ее от второй, туго вбитой в заплывшую воском чашечку, другая лунка уже успела остыть, воска там почти нет, пришлось наклонить свечу так, чтобы воск покапал туда и чтоб его хватило для удерживания свечи, когда застынет…

Наконец, вдавив свечу в горячий воск основанием, она соскочила на пол и подумала, что в самом деле много суеты для тех, кому достаточно щелкнуть пальцами, чтобы во всем доме появился яркий свет.

Олег лениво рассматривал в окно дома на той стороне дороги, на лбу собрались глубокие морщины.

— Все наладила? — спросил он, не поднимая головы. — Молодец…

— Да уж не стала ждать пожара, — огрызнулась она.

— Его бы не было, — хладнокровно сказал он. — Свеча бы погасла, ковер от такой не загорится.

— Почему?

— Грязи слишком много, — объяснил он. — Ты к стенке ляжешь или с краю?

Она расправила плечи, так лучше видна ее изумительная грудь, и сказала грозно:

— Опять?

— Опять или снова, — ответил он рассеянно. — Всегда путался, как правильно?.. Это Таргитай чувствовал слова и так их прилаживал одно к другому, что сверкали — кудатам самоцветам… А от меня этот дивный дар ускользает…

Она ощутила разочарование, он так легко менял тему, даже не ухватившись за прекрасную возможность поторговаться насчет постели, кому где и зачем, у нее на все случаи заготовлены хлесткие ответы, настолько отточенные, что… ну попадись, гад, попадись, пожалуйста!

Он все прихлебывал компот, откуда только и берется в его кружке, поглядывал в окно. Погасли огни уже во всех окнах домов на той стороне улицы, но Олег что-то выжидал, высматривал в темноте, а она уже извертелась на табуретке.

— Ладно, — сказала она наконец, — раз ты все не решаешься предложить мне спать на кровати, а сам ляжешь на полу, то я, подумав, принимаю твое твердое и такое благородное решение. Здесь два одеяла, но мне хватит и одного.

— Спасибо, — произнес он безучастно.

Она сказала с разочарованием, мог бы и побороться за место рядом с нею в постели, там трое поместятся:

— Отвернись!

Он спросил с удивлением:

— Зачем? Фокус покажешь?

— Никаких фокусов. Я раздеваюсь.

— А-а-а, — протянул он и уставился в окно, хотя и так сидел спиной к кровати. — Давай…

Глава 12

Она раздевалась медленно, но этот гад даже глаз не скосил, чтобы ее рассмотреть хоть мельком. Она разочарованно скользнула под одеяло и натянула его до подбородка. Оставалась надежда, что хотя бы попытается полезть к ней, и тогда она врежет, как она умеет, выскажет все, что думает о мужском хамстве, их надуманном чувстве превосходства…

Когда ее глаза начали слипаться, хотя старательно не давала себе заснуть, чтобы не пропустить момент, когда начнет укладываться на полу он сам, волхв вздохнул и поднялся, огромный и мрачный в пламени свечи.

Черная тень заметалась по стенам, прыгая с одной на другую и жутко изламываясь на потолке. Волхв дунул, пламя свечи испуганно присело к фитилю, в комнате стало темно, словно в наполненном угольной пылью подвале.

— Пора, — услышала она в темноте глухой голос, а затем тяжелый вздох, словно волхв очень не хотел того, что последует за этим «пора» или «надо».

Она проворчала:

— Конечно, давно пора спать…

По незаметному движению спокойного воздуха она ощутила, как он оглянулся в ее сторону.

— Ты еще не спишь, — раздался его тихий голос, — воробышек?.. Спи. А я пройдусь немного.

Она заставила глаза приноровиться к слабому лунному свету, попадающему краешком в окно. Олег, как облитый светящимся клеем, взял перевязь с тулой и колчаном стрел, лицо задумчивое, словно решает, брать — не брать, перебросил через плечо. Она, застыв от негодования, смотрела, как его руки подняли широкий пояс и застегивают на животе, два ножа в чехлах послушно заняли свои привычные места.

— Ты что задумал? — зашипела она.

— Надо пройтись, — сообщил он.

— Зачем?

— Не все здесь гладко.

— Но тебе какое дело?

— Мне до всего есть дело, — ответил он кратко.

— Почему?

— Это мои люди, — ответил он непонятно. — Это мой мир.

Она поспешно вскочила, уже не заботясь, что он увидит ее во всей ослепительной наготе, тем более что луна светит как раз на нее, но он все равно не воспользовался и даже не повел взглядом, вздохнул и пошел к двери.

Барвинок зашипела разъяренно:

— Погоди!

— Чего?

— Я иду с тобой!

Он проворчал:

— Не спится? Я недолго. К утру вернусь.

Она сказала рассерженно:

— Это и мои люди! И я не позволю тебе творить глупости в таком прекрасном месте среди таких прекрасных… даже прекраснейших людей!

— А-а-а, — протянул он, — не позволишь… Тогда пойдем. А то луна сейчас снова выйдет.

И, не дожидаясь ее реакции, вышел, бесшумно отворив дверь. В комнате стало угольно-черно, словно это он унес весь свет.

Она торопливо выскочила на крыльцо, небо в рваных тучах, звезды блещут тускло, а луна угадывается только по тусклому пятну, что медленно перемещается вдоль чего-то огромного и неопрятного с растрепанными краями.

Фигура Олега на мгновение выступила из тьмы в десяти шагах, Барвинок поспешно нагнала, он шагает быстро, но настолько бесшумно, под его сапогами не хрустнула ни одна веточка, просто хыщник какой-то, а не крупный мужчина, хотя все мужчины еще те хыщники…

— Раньше я думала, — прошипела она саркастически, — люди по ночам спят…

— Наивная, — буркнул он.

Она насторожилась:

— Что ты имеешь в виду? И на что намекиваешь, бесстыдник?

Он отмахнулся:

— Не шуми так.

— Что ты задумал? — потребовала она. — Куда мы идем? Куда ты меня тащишь?

— Да вот тащу, — пробормотал он, — а ты все пищишь и упираешься… Надо посмотреть, зачем все так. Нехорошо это. Так, мне кажется, не совсем хорошо…

Он обогнул дом, дальше пошли темными задворками, оставив село с его великолепной улицей в сторонке. Под ноги полезли неудобные камни, жуткие коряги, ямы, пни, а высокая колючая трава сразу искусала ей ноги.

Луна выглянула на мгновение и снова погрузилась в тучу настолько плотную, что не осталось даже светлого пятнышка. Волхв шел уверенно, хотя постоянно вертел головой, прислушивался, даже нюхал воздух, как голодный волк.

— И куда мы идем? — спросила она раздраженно. — В то время как все нормальные люди спят…

— То нормальные, — ответил он безучастно.

— Я тоже нормальная?

Он покосился на ее стройную фигурку, в его голосе прозвучала сдержанная насмешка:

— Ты?

— Ну и что, — возразила она, — я же не сама иду, а ты меня тащишь! Разбудил среди ночи, и вот теперь я, вся искусанная травой, иду и не понимаю, куда и зачем…

— Так и должно, — утешил он. — Настоящая женщина должна идти за мужчиной, не спрашивая, куда и зачем. Ты уже почти настоящая!

Луна опасливо высунулась из тучи и нацелилась перебежать открытое звездное пространство до следующего укрытия. Верхушки деревьев сразу осыпало серебром, но над миром остался легкий туман и некая непонятная печаль.

Олег внезапно остановился, прислушался. Она тоже встала как вкопанная, мучительно пыталась поймать хоть один подозрительный звук. Волхв несколько мгновений вертел головой, потом решительно перепрыгнул низкую изгородь, прошел, как дикий кабан, по огороду и цветам. Она поспешила следом, но пошла кругом по усыпанной белым песком дорожке, из-за чего пришлось бежать.

Волхв вышел на улицу, с двух сторон прикрытые плотными ставнями окна домов, в щелочках между ними тьма. Барвинок охнула, когда Олег подошел к одному и бесцеремонно громко постучал в ставни, сильно и требовательно.

— Зачем?

— Надо, — ответил он.

— Что тебе нужно?

— Ничего.

— Так зачем будишь людей?

— Они не проснутся, — ответил он. Подумал и уточнил: — Так мне почему-то кажется.

— Ты сумасшедший! — заявила она и спросила сердито: — Можешь сказать, куда ты меня тащишь?