- Спасибо, доктор Кауфман.
- Пророки и апостолы остаются в истории, но они ошибаются, думая, что они ее творят. - Мертвый повертел в руке золотую ручку. - Главная проблема при использовании гениев заключается в том, что их практически невозможно заставить чтото делать. Вариантов два: либо предоставить гению полную свободу, надеясь, что он исполнит просьбу…
- Либо поместить в нечеловеческие условия, - мягко продолжил Щеглов.
- Второй вариант не всегда возможен. Все зависит от личности.
- И наша задача - правильно в этой самой личности разобраться.
Оценить, изучить, наклеить ярлык и применить именно тем способом, для которого она предназначена. В этом случае ошибки исключены.
- Именно поэтому гения нельзя ставить во главе предприятия - на него трудно давить. Убежденный в своей правоте, он будет переть вперед до тех пор, пока не расшибется в лепешку. Не обращая внимания на советы и предупреждения.
- А пророки?
- Они строят храм, - тут же ответил Мертвый. - Таскают кирпичи. Подгоняют десятников. Они не могут не меняться, и в том числе - под чужим влиянием. Тут главное - угадать со словами. И со временем, когда эти слова произнести.
- Пророки слабы?
- Пророки - практики. Или становятся практиками, когда осознают, за какой груз взялись. Но, как бы они ни изменились, на первом месте у них всегда останется идея, а не ее реализация.
Услышь ктонибудь их диалог - не поверил бы. И тем не менее факт оставался фактом: в главном кабинете «Пирамидома», на самой вершине черной московской пирамиды, два высших офицера СБА вели беседу о пророках и апостолах. И были необычайно ею увлечены.
- В какойто момент все пророки начинают играть роль?
- Они всегда играют роль. Все всегда играют свою роль. Не отрицай сказанного: «Весь мир - театр». Вечно лишь Колесо, Мишенька, вечное Колесо постоянного обновления. От рождения к смерти. Цветок распускается на прахе, дает плод и гибнет, обращаясь в прах, уступая место новому. Так было и так будет.
- И никому не дано нарушить закон…
Щеглов не спрашивал, просто протянул крепконакрепко вбитую догму. Но Мертвый ответил:
- Пробовали. И сам видишь, в каком дерьме оказались.
Лишенный привычного, а главное - необходимого механизма обновления, мир замер над пропастью - вот истина, в которую Кауфман верил безоговорочно. И вера его подтверждалась тем, что он видел вокруг. Мир балансировал, разбухая конфликтами - ведь те, кто стоит у черты, способны лишь кусаться, - и готовился сорваться в последний прыжок.
- А может, катастрофа была предопределена? Может, не разорви Урзак Колесо, мы никогда не построили бы Станцию?
- Нашли бы другой путь.
- Сослагательное наклонение, доктор Кауфман.
Разломанное Колесо тряхнуло мир, ввело в игру силы, которым был закрыт путь в середину Великого Древа. Силы, у которых не было другой цели, кроме восстановления порядка. Пусть не прежнего - сделанного не воротишь, - но порядка.
- Думаешь, мы все равно катились в тупик?
- Думаю, что Урзак, несмотря на огромное самомнение, был всего лишь орудием, - спокойно ответил Щеглов. - Им воспользовались, чтобы перезапустить все.
Чтобы поломался порядок, чтобы завершающийся цикл дарил не надежду, но смерть. Чтобы люди почувствовали запах тлена, опомнились, и… И чтобы появилась ремонтная бригада.
- Давай поговорим о твоей поездке, - предложил Мертвый.
Философские темы интересны, но о делах забывать не следует.
- Да, доктор Кауфман.
- Как Станция?
- Строится.
Позволить себе столь краткий ответ мог только Мишенька. Никто другой попросту не осмелился бы.
- Как Слоновски?
- Он молодец.
Кауфман спросил не «как дела у Слоновски?», а именно «как Слоновски»? Каким нашел Щеглов человека, которому доверен главный проект Мертвого?
- Грег абсолютно спокоен и держит ситуацию под полным контролем. Внутренняя безопасность функционирует, как часы. Все, что должно быть секретом, секретом и остается. Контрольноревизионное управление выявило несколько недочетов, его новый начальник прибудет на Станцию послезавтра.
- Как Прохоров?
- Лоялен.
Моратти не оставлял надежд сыграть на самолюбии Алексея. Утром директора филиалов получили «для ознакомления» проект частичной реорганизации СБА, во вступительном слове к которому хитроумный Ник выражал уверенность, что с запуском Станции не возникнет проблем, соответственно, встает вопрос о строительстве следующих энергоблоков, на других континентах, и предложил создать для их охраны специальное Управление. Руководителю полагалась должность первого заместителя президента.
- Уверен, Алексей воспринял предложение так же, как и предыдущие.
То есть пропустил мимо ушей.
- Ставки постоянно растут, - напомнил Мертвый.
- Я помню.
- Хорошо. - Тему Кауфман закрыл: раз Мишенька считает, что все в порядке, значит, так оно и есть. - Сторонний заказ готов?
- Заканчивают монтаж последнего устройства, того, что для Европы. Остальные уже в пути.
- Нестандартный груз?
- Доставили на место час назад.
- Накладок не было?
- В самолет контейнер грузила внутренняя безопасность Станции. Из самолета доставал Отдел прямых переговоров.
Полная секретность. Рядом с контейнером постоянно находились только те, кому безусловно доверяли.
- Коды переставлены, в настоящее время груз полностью готов к эксплуатации.
- Отправляйте по согласованному каналу.
* * *
ТЕРРИТОРИЯ: АФРИКА
ГОРНОДОБЫВАЮЩИЙ ПОЛИГОН «ВСЕМИРНОЙ РУДНОЙ КОМПАНИИ»
КОДОВОЕ ОБОЗНАЧЕНИЕ - «АФРИКА»
ИНОГДА ДОБРЫЕ ФЕИ ПРИНИМАЮТ СТРАННЫЙ ОБЛИК
Это случилось на седьмые сутки пребывания в изоляторе, когда Чайка уже считал часы до отправки в камеру. Врачи свое дело сделали, на ноги его поставили, и теперь заключенный 0286 должен вернуться, чтобы у господина директора Флобера появилась возможность довести до конца свое дело. Перечеркнуть усилия докторов и отправить заключенного 0286 на тот свет. Как слишком много знающего.
Причину, по которой его так долго держали в изоляторе, Илья тоже просчитал: во время бунта перебили всех «прикормленных» Флобером уголовников, и директору требовалось время, чтобы подготовить киллера, активизировать, так сказать, следующего Пилсуцки. И сможет ли на этот раз помочь Ушенко - большой вопрос. Вряд ли надзиратель, даже в ранге заместителя директора, обладает такими же возможностями, как хозяин Африки.
Так что расклад, мать его, не очень.
Как именно его убьют, Чайку не волновало - найдут способ, не дураки ведь. Твердо знал одно - в изоляторе не тронут, а потому дергался при каждом появлении надзирателя. Холодел, видя приносящего еду надзирателя, и торопливо раскуривал сигарету после его ухода.
Не сейчас.
Не сейчас.
А потому ночью, разбуженный едва слышным скрипом открывшейся двери, полусонный Илья сразу же поинтересовался:
- Меня? С вещами? - А голос, предательголос, слишком высокий. И пальцы вцепились в подушку - не оторвать. - Меня?
Холодно.
Холодно.
Холодно.
Не плевать тебе на жизнь, Чайка, совсем не плевать. Она у тебя дерьмо, она у тебя Африка, но она - твоя, единственная, мать ее, любимая.
- Меня?
- Извините.
Ответ прозвучал приглушенно. Причину окончательно проснувшийся Илья понял через пару секунд: лицо пришельца скрывала наномаска. Дверь захлопнулась, однако «глазок» надзиратель оставил открытым, и тонкий поток света слегка разгонял царящий в камере мрак.
Не сейчас!
Чайка сел на койке, потер грудь, пытаясь избавиться от сковавшего душу мороза, и одновременно разглядывал невысокую фигуру гостя.
- Ты кто?
- Пришел, - коротко отозвался тот. - Сюда.
- Я вижу.
Безликий серый комбинезон, аляповатая наномаска, не стандартная черная, а украшенная дурацкой кукольной физиономией… Где вы видели заключенных в маске?
Впрочем, затягивать игру в секреты пришелец не стал. Снял маску и бросил на койку.
- Здравствуй.
Бритая голова, черная вязь татуировок…
- Олово?!
- Пришел, - подтвердил слуга Грязнова. Указал на маску: - Тайно.
И покачал головой, подтверждая собственные слова.
Пришел. Пришел в Африку! В чертову, мать ее, Африку!
- Подожди! - Илья засуетился, вскочил с койки, принялся торопливо натягивать штаны. - Подожди…
Олово не мешал. Прошелся по камере, с любопытством разглядывая скудную обстановку, потрогал пальцем стену, осмотрел туалет, с сомнением покосился на ржавый рукомойник, затем подтащил табурет и уселся напротив одевшегося Ильи.
- Что ты здесь делаешь?
- За тобой.
Гласные Олово не тянул, видимо, поставил изменитель голоса, однако попрежнему предпочитал слова попроще, а предложения покороче.
- За мной?
- За тобой.
Надежда на спасение! Избавление от смерти! Жизнь! Однако чтото помешало Илье обрадоваться, горечь гасила зарождающуюся радость. Горечь, порожденная последними годами.
- За мной? - переспросил Чайка. - А не поздно?
- Ты жив, - рассудительно заметил Олово. Поразмыслил еще и добавил: - Не поздно.
И получил в ответ яростный шепот:
- Я жив? Да, жив. Я здесь почти три года жив, твою мать! Три! А что вы мне обещали? Не волнуйся, Илья, через несколько месяцев… Я чуть не сдох!
Олово не стал напоминать, что лично он никаких обещаний не давал. Замер на табуретке и, не моргая, смотрел на орущего парня. Когда услышал, что крики стихают, повторил:
- Ты жив.
- Потому что дрался!
- Жизнь - ценный приз.
«Какого хрена?»
- Хватит тупой философии! Чего тебе нужно? Что нужно Кириллу? Я вас не сдал, не сказал, что работал на вас. А теперь - отстаньте, мать вашу. Мне осталось отсидеть несколько месяцев, и больше мы не увидимся!
- Ты не веришь.
Чайка осекся.
- Не доживешь, - спокойно продолжил Олово. - Знаешь.
И вновь покачал головой.
Ну что за привычка! Илья едва не взвыл от бешенства. Схватить бы урода за шею, врезать… Нельзя. Помнил скупые истории, что рассказывал о слуге Грязнова Корнелиус. О том, что Олово один - один! - решает все проблемы Кирилла. И о том, что с ним не рискуют связываться даже прятки. А кто рискует - исчезает.
- Плевать!
- Мастер не мог помочь раньше, - терпеливо объяснил Олово. - Непростые времена. Мертвый крутил гайки…
- Закручивал, - машинально поправил собеседника Илья.
- Да, - подтвердил Олово. - Крутил очень. Африка далеко, но теперь я здесь. - Помолчал, давая Илье возможность осознать этот факт, и доверительно предложил: - Уедем?
Вот так просто: уедем. Маленький человек в аляповатой наномаске приходит в самую страшную на планете тюрьму и предлагает: уедем. Уедем, твою мать! Из Африки. И ведь сдержит, сволочь, обещание. Увезет! Закончится кошмар под названием Африка, останется в страшных снах и неприятных воспоминаниях, но не в реальности. Прекратится невыносимая пытка ежесекундного ожидания смерти.
«Не просто так!»
Но Чайка уже знал, что скажет Олово «да». Не сможет ответить иначе. Не плевать ему на свою жизнь, совсем не плевать. Дышать он хочет больше всего на свете. Дышать, чувствуя себя свободным…
«Опомнись!»
«Не хочу опоминаться! Жить хочу!»
«Опомнись!»
Илья тяжело посмотрел на Олово:
- Кирилл знает, что это я придумал вирус?
- Да, - не стал скрывать слуга.
«Вот и ответ: ты им нужен».
- Поэтому он хочет меня спасти?
- Мастер обещал тебя спасти, - невозмутимо ответил Олово. - Как смог - спас. Узнал о вирусе - похвалил, сказал: ты гений. Но спасает не потому. Мастер дал слово.
- Чушь!
- Мы держим слово, - неожиданно гордо произнес Олово. - Мы обещали - мы сделали. Как смогли - сделали. Мы держим слово.
Что еще за рыцарство? Или… Или у некоторых людей еще сохранились принципы?
«Не смеши окружающих и не мучай себя! Ты нужен, потому что умен. Тебя вытаскивают из одной задницы, чтобы засунуть в следующую!»
Все верно, вот только нынешняя задница медленно превращается в могилу.
- Знаешь, - произнес Илья после недлинной паузы. - Я тебе верю. Верю, потому что хочу. - Он понуро опустил плечи. - Жить хочу.
- Будешь, - коротко пообещал Олово.
- А Флобер?
- Флобер? - с неподдельным удивлением переспросил слуга. - Кто Флобер?
- Ты не знаешь, кто такой Флобер? - насторожился Илья.
- Я знаю только то, что должен. Трудно запоминать много. И не нужно. - Олово провел рукой по бритой голове. - Пусть мастер знает.
«Я сплю? Мне это снится?»
- Флобер - директор Африки, - сообщил Чайка.
- Большой человек, - уважительно протянул Олово. - И что?
- Он хочет меня убить.
Информация заставила слугу вновь погрузиться в размышления. Секунд десять он таращился на Чайку, беззвучно шевеля губами, после чего ехидно улыбнулся.
- Сочиняешь! - И пояснил неожиданный вывод: - Директор кто? Большой человек. А ты кто? Заключенный. Тебя бандиты убьют. Не он.
Илья поперхнулся.
«Он что, под кайфом?»
- Я придумал вирус.
- Помню.
И только тут до Чайки дошло, что для Олово термин «вирус» означает то же самое, что «квантовая механика» - ничего. Он знает только то, что должен. Все остальное пусть знает мастер.
Корнев Павел
Земляной Андрей
Посняков Андрей
Орлов Алекс
Шилова Юлия
Маккэфри Энн