Чтение 11–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

– Стоп-стоп! – прервал я. – Отец Ульфилла, не выплесните, как сказано в Священном Писании, вместе с водой и ребенка! Сперва осмотрите сами…

Он замолчал, но, судя по сдвинутым бровям, напряженно перелистывал мысленно Библию, пытаясь найти такое выражение, вообще-то очень удачное, а к нам навстречу заспешил маг Филициус, который теперь именуется только ученым-естествоиспытателем.

Я издали крикнул:

– Книгу!

Филициус тут же повернулся и тоже крикнул в глубь помещения:

– Тернер, книгу!..

Отец Ульфилла злобно озирался исподлобья, вид как у бультерьера, который ищет, кого бы укусить, да чтоб побольнее.

Молодой помощник Филициуса примчался, держа перед собой толстый и тяжелый том Библии. Он раскраснелся от натуги, глаза навыкате, руки дрожат, книга весит под два пудика, торопливо смотрел, кому вручить.

Я указал на Ульфиллу.

– Вот святой отец ознакомится с великим интересом.

Тернер поспешно сунул ему тяжеленный том. Ульфилла от неожиданности едва не выронил, покраснел еще больше, это же святотатство – уронить на пол такую книгу, напрягся от макушки до пят. Я указал на свободный в двух шагах стол.

– Отец Ульфилла, положите сюда. Кстати, у меня идея… Мастер Филициус, отец Ульфилла, как истинный специалист, ознакомится с нашей совместной работой… во славу Христа, понятно, мы ведь все делаем только в его славу, иначе на хрен вообще жить… ага, ознакомится и подыщет места, где расположить иллюстрации…

Филициус воскликнул:

– Иллюстрации? Но… как?

– Гравюры, – сообщил я. – Ах, вы не знаете, что такое гравюры?.. Ладно, научу. Гравюры на досках – самое то, что не умею, но научу, научу… Учить – не самому учиться.

Он спросил в панике:

– Но тогда доски… переделывать? Нет, их переделать невозможно… Придется выбросить?

– Зачем? – удивился я. – Будут просто разные издания! Одно для простых: виконтов, баронов и графов, а другое, что с иллюстрациями, – для гроссграфов, королей и императоров. Несколько штук отпечатаем для особо важных даров. Послы их получат для ведения сложных переговоров, сулящих большие экономические выгоды. Вроде бы и не взятка, а так… приобщение варваров к культурным ценностям Армландии!

Разговаривая, мы поглядывали искоса на Ульфиллу, тот с опасением, будто брал в руки ядовитую змею, перевернул толстую обложку: тонкую деревянную пластину в тщательно выделанной коже, разрисованной золотыми узорами. Пока он осторожно брал листки бумаги и перекладывал на другую сторону, явно выискивая несоответствия, что могутозначать только ересь и даже служение дьяволу, мастер Филициус быстро оглянулся на работающих, сделал какие-то быстрые знаки. Двое опустили головы и, оставив работу, тихонько скрылись из типографии.

Я сказал с важностью:

– В Священном Писании сказано: из-за одной лишней или недостающей буквы в книге мир может быть разрушен. Не так ли, отец Ульфилла?

Он кивнул с настороженностью.

– Так.

– Мы только сейчас, – сказал я с пафосом, – избавляемся от этой угрозы! С переписыванием книг закончено! Больше не будут малограмотные писцы делать ошибки, а то и вставлять свои идиотские комментарии.

Он спросил с еще большей настороженностью:

– Что? Вы перешли в лагерь дьявола уже открыто?

Я вздохнул, но смирил гнев и сказал с христианским смирением:

– Смотрите, отец Ульфилла, смотрите… Ладно, не буду вам мешать, у меня дела. А страниц у книги много.

Глава 14

Нет преступления любить несколько раз в жизни, сказал я себе злобно, как нет заслуги любить только один раз! Упрекать себя за первое и хвастаться вторым – равно нелепо.

Да, я снова люблю, хотя сам не понимаю, как это случилось, почему так вот все рухнуло… или обрушилось на голову, почему вдруг подхватило ураганом и понесло, даже противиться не могу.

Ну не понимаю, не понимаю, что со мной! Я же любил и восхищался принцессой Азалиндой… любил нежную и женственную леди Лавинию… а чего стоит леди Беатриса?.. Да она в сто крат выше этой Лоралеи!.. Но почему же все лорды к леди Беатрисе всего лишь женихались, а за Лоралею бьются смертным боем?.. Почему даже я, такой умный, что просто плюнуть хочется, сумел перебороть любовь к Беатрисе, дескать, она – бизнес-леди, а я бизнес-человек, но ничего не могу сделать с собой, когда касается Лоралеи?

Почему высокое так легко уступает низменному?

Холодный трезвый голос вдруг произнес в мозгу: дурак, потому что она – женщина. Первая настоящая женщина, как прозорливо сказал отец Дитрих, которую ты встретил. А что, спросил я, защищаясь, Азалинда – не женщина? Лавиния – не женщина? Беатриса?..

Тот же голос продолжал мрачно: тебе, идиоту, все разжевать или хоть что-то сам догадаешься? Азалинда для тебя была и осталась прекрасным светлым образом, чем-то средним между ангелом и сказочной феей. У тебя даже в мыслях не было ее пощупать! Не говоря уже о большем… ты даже представить себе не мог, что у нее есть сиськи, хотя, конечно, их видел.

Леди Лавиния – большая и вполне искренняя любовь, подсознательная тяга к уюту и семейному очагу. Про Беатрису сам сказал: бизнес-леди. А для мужчины любая бизнес-леди – уже не женщина. Во всяком случае, не совсем полноценная женщина… как женщина. Ты ж восхищался ее силой воли, железным характером! При чем тут женственность?

И вот теперь жаркая чувственная любовь к женщине, что совершеннейшая из женщин, ибо в ней воплощены самые жадные и тоскливые мечты мужчин о недостижимом идеале: верности. Ибо как ни крути, как ни спорь, что лучше: умная или красивая, но все понимаем, лучше всех – верная. Да где они? Существуют только в сказках, рожденных нашей тоской о прекрасном идеале.

Доброта всегда одержит верх над красотой, твердил я, поднимаясь по лестнице. Доброта лучше красоты. А лучше и красоты, и доброты – женская верность, это невероятноечудо из чудес, о котором столько песен, но в жизни никто не встречал.

В коридоре стражи вытянулись, морды довольные, что застал не за игрой в кости.

– Благодарю за службу, орлы, – сказал я и добавил с отеческой строгостью: – На службе не спать, не спать!

И хотя оба старше меня, один так почти вдвое, но ответили с почтительностью младших перед старшим:

– Никак нет, ваша светлость! Муха не пролетит!

Я толкнул дверь, сердце уже не стучит, а колотится, вошел твердой, надеюсь, походкой. В покоях ничего не изменилось, а Лоралея сидит у окна и, склонившись над шитьем, работает иголкой.

Сердце мое уже едва не выскакивает, Лоралея подняла голову, ахнула, и не успел я раскрыть рот для приветствия, как оказалась у меня на шее. Нежные руки обхватили с таком жаром, что я задохнулся, губы прижались к моим губам.

Поцелуй длился вечность, хоть и меньше секунды. Лоралея не вкладывала в него никакой чувственности, тут же оторвалась и посмотрела мне в лицо, счастливая и с розовеющими щеками.

– Мой лорд, – сказала она, – вы наконец-то вернулись!

– Я спешил, – сказал я и понял, что в самом деле спешил: несся во весь опор, а в крепости хоть и пытался задержаться, самолично решая какие-то пустяки, но все равно старался решить все дела побыстрее. – Я очень спешил, дорогая Лоралея…

– Вы устали, мой лорд, – произнесла она, – хотя, надо сказать, выглядите хорошо… Я сейчас распоряжусь, чтобы приготовили горячую воду.

– Да, конечно, – сказал я неуклюже, – я собрал всю пыль от Хребта до крепости.

Она не позволила вызвать оруженосца и сама с удовольствием помогала снять оружие, доспехи, стянула с меня сапоги, хотя я и пытался протестовать, но она твердо заявила, что снимать сапоги с любимого мужчины – привилегия его женщины, и никому она ее не уступит.

У истоков всякого пессимизма, вспомнил я народную мудрость, лежит измена женщины или болезнь желудка. У меня с тем и другим в порядке, так что я и выглядеть должен неплохо и чувствовать себя орлом сизокрылым…

В горячей воде я совсем разнежился, ласковые ладони Лоралеи сперва отскребали грязь, потом размяли перетрудившиеся мышцы, я балдел и чувствовал себя на небесах от блаженства. Говорят, в общении с женщиной сердце и ум имеют лишь совещательный голос, а решающий остается за телом, но это для придурков и совсем уж малолеток. Я давно не девственник и понимаю прекрасно, что секс ничего не имеет общего с любовью, то есть с попыткой мужчины удовлетвориться одной-единственной женщиной.

И мне никого на свете не нужно, кроме Лоралеи. Нежными словами и добротой можно на волоске вести слона, но Лоралея сама идет за мной, угадывает мои желания. Я не пытался с нею разговаривать о недоступных женскому уму делах, но она страстно прониклась идеей единства Армландии и ее возвышения, теперь у нее едва ли не больше, чем у меня, аргументов в пользу единства законов по всей стране и упразднения привилегий и самоуправства лордов…

– Я счастлив, Лоралея, – произнес я шепотом, страшась спугнуть это самое счастье. – Господи, как я счастлив… Я никогда не думал, что могу быть настолько счастлив. Я даже не визжу от счастья и не хожу на ушах, этого слишком мало…

Она обняла и поцеловала меня, чисто и нежно, как ребенок.

– Это я счастлива, мой лорд.

– Я больше!

Она засмеялась, глаза ее сияли, как звезды.

– Нет, я, я, я!

Потом мы обедали, слуги появились только вначале, когда расставили блюда, потом так же неслышно убрали, заменив крупными гроздьями винограда, медовыми сотами и горячими пирогами.

Я сделал кофе, Лоралея смотрела на меня поверх чашки смеющимися глазами, счастливая и довольная, на щеках румянец все ярче, но вдруг покачала головой, во взгляде веселая укоризна.

– Мой лорд, у вас много дел…

Я пробормотал:

– А как же насчет отдохнуть? Поваляться в постели?

– Мужчина не должен днем валяться, – заявила она со смешком. – Мужчина всегда творит великие дела. Или готовится к ним!

– Я могу готовиться в постели, – сказал я.

Она снова покачала головой, хотя глаза смеялись, в них я видел любовь и желание, чтобы я взял ее в руки и отнес на ложе.

– Мой лорд, у вас будет время после ужина. За ваше отсутствие в крепости накопилось много дел, что требуют вашего вмешательства. Вам хорошо бы назначить управляющих… или тех рыцарей, которым доверяете, чтобы следили за работами они… Гроссграф должен высвободить себя от мелочных забот!

Я тяжело вздохнул, пытаясь согнать страстное желание завалиться в постель с лучшей из женщин вселенной, создал еще кофе, выпил большими глотками, обжигая горло.

В голове не то чтобы прояснилось, но я сумел сказать себе, что да, Лоралея права, у нас впереди ужин вдвоем и ночь в одной постели, а сейчас надо догроссграфствовать остаток дня, я же мужчина, а не тряпка.

Она с сочувствием наблюдала за борьбой эмоций на моем лице. Ее тонкие пальцы коснулись моего запястья, я ощутил дружеское пожатие, мол, я всегда с тобой, мой лорд, мой повелитель, мой господин.

– У вас сейчас нелегкая, – сказала она с глубоким сочувствием, – и недостаточно героическая работа, мой лорд. Легче построить две печи, чем запастись топливом на одну, но вам нужно именно обустраивать уже созданное… Укрепитесь духом и не спешите строить вторую!

– Понимаю, – ответил я с тоской. – Ты просто чудо, понимаешь… Конечно, сейчас бы на коня да меч из ножен, а не скучная работа хозяйственника…

– Любимым развлечением мужчин, – сказала она, – детей и прочих зверей является потасовка. Потому особо бездельничающим и не знающим, куда себя деть, стоит намекнуть, что упражняться нужно уже сейчас. И очень усердно. Иначе будут битыми… в скорой войне.

– Войне? – переспросил я осторожно. – Вроде бы воевать не собираюсь. У нас мирное строительство.

Она улыбнулась.

– Мужчин нельзя разочаровывать. Иначе будут пьянствовать и валяться в постелях… Но все-таки, думаю, часть войска вам распускать не стоит, мой лорд.

– Ты не по-женски мудра, – сказал я еще осторожнее.

– Нет, – ответила она бесхитростно, – просто я принадлежу вам, мой лорд! Женщина должна чувствовать своего господина.

– И что ты чувствуешь? – спросил я, чуть задержав дыхание.

Она мягко улыбнулась.

– Что вы недолго будете запасать топливо для печи.

Я опустил чашку на стол. В глазах Лоралеи любовь и нежность, но и печальное напоминание, что я – гроссграф, а еще мужчина, а мужчина – это не просто самец, мужчина должен сперва дела, потом – женщину.

– Спасибо, – сказал я, – обед просто великолепный. Я настолько счастлив, Лоралея, что просто с физическими муками отрываю задницу от стула! Больше всего бы я хотел переползти в постель…

– Ни-ни, – сказала она, смеясь, но с твердостью спартанской жены, – дела ждут! Иди, мой лорд. Я подожду. Женщина счастлива, когда ждет.

Я покосился на доспехи, но одевать не стал, достаточно и легкой рубашки из тонко выделанного полотна. Лоралея принесла сапоги и помогла, несмотря на мои протесты, натянуть их на мои задние конечности.

Да, оружие не понадобится, хотя без молота на поясе уже чувствую себя, будто вообще без штанов, но вообще-то надо привыкать, что я уже в мирной стране, воевать если и придется, то очень не скоро.

Со двора доносится приглушенный гам. Скрип телег и рев животных, тяжелые удары молотов по металлу. Я выглянул на залитый солнцем двор, помимо воли тяжело вздохнул.

Лоралея мгновенно оказалась рядом и обхватила меня тонкими нежными руками, будто пытаясь поделиться силой и уверенностью.

– Случилось что-то?

– Да, – ответил я со вздохом. – Все это время приезжали хорошие и нужные люди. Но, чтобы я не решил, что это норма, Господь послал и очень неприятного человека. Пожалуй, единственного, который в самом деле в состоянии доставить мне неприятности. Вернее, к которому я пока не могу подобрать ключи.

Она охнула в удивлении.

– Мой лорд! Как можно?

– Можно, – ответил я невесело. – Это такой гад… не подкупить, не запугать… Прет, как лавина. И, как лавина, не слышит никаких доводов. Я его отвел в типографию и там оставил. Надеюсь, это его займет надолго.

– Я его уже ненавижу, – заявила она страстно.

– Я тоже.

Она спросила негромко:

– Тогда просто убейте его. Мой лорд, вы же – гроссграф! Вам даже не нужно придумывать повод или обвинение.

– Меня эта мысль соблазняет, – признался я. – Сразу, как только его увидел, уже раз сто утопил, зарезал, повесил, затоптал конем, четвертовал, отрубил голову, бросил в болото с камнем на шее.

Она сказала с жаром:

– Никто не смеет причинять вам неприятности или даже беспокойство, сэр Ричард! На вас так много держится… не должна какая-то мелкая букашка подтачивать могучий ствол! Деревья от жуков и червей защищают птицы… у вас много верных людей, которым только мигни, завтра об этом священнике никто и не вспомнит!

– Хорошо бы, – повторил я с тоской.

– Так почему не…

Я вздохнул.

– Потому что это слабость. Против доводов нужно выставить доводы, а не кулак в железной перчатке. Что я, совсем дурак, не смогу ему ответить на его языке?

– Можете! – ответила она твердо.

– Могу, – согласился я. – Только еще не придумал, как…

Нужна сотня мужчин, мелькнула мысль, когда я выходил из донжона, чтобы устроить лагерь, но достаточно одной женщины, чтобы устроить дом. Лоралея обустроила его так, что я почти чувствую физическую боль, покидая здание, словно разрываю незримые нервные нити.

После сладостного обеда, когда мог бы прыгнуть в постель, держа в руках самую сладкую в мире женщину, я механически занимался хозяйством, то есть перенаправлял потоки строительных материалов, перебрасывал мастеровых со срочного участка работы на более срочный, указывал, как отделать внутренности множества залов и помещений в крепости.

Мысли возвращались к Лоралее, но я упрямо заставлял себя думать о Тоннеле, понимая, что и Лоралея одобрила бы, когда сперва о родине, потом о ней. Мужчина должен бытьмужчиной, самцов предпочитают только бизнес-леди, которые сами вообще-то больше мужчины, чем женщины, как бы ни прыскались духами, имитирующими женские гормоны.

Ближе к вечеру неожиданно прибыл барон Варанг. Я поспешил к нему с распростертыми объятиями, чтобы он не успел совершить что-нибудь ритуальное из обряда вассального подчинения.

Барон дал себя обнять, я заметил на лице хитрую усмешку, что тут же спряталась. Гад, догадался, от такого скрыться трудно.

– Все замечаете, – сказал я искренне, – хитрый вы барон! Что и доказали уже тем, что я гроссграф и мучаюсь в этой крепости.

Он расхохотался.

– Полно вам, сэр Ричард! Вы все равно стали бы гроссграфом. Так или иначе.

– С вашей поддержкой это было намного легче, – ответил я. – Вообще, барон, мне вас недостает. Ваших мудрых и рассчитанных советов. Как там наш общий друг, граф Ришар?

Он отмахнулся.

– Вы сделали все, что он и хотел. Раньше он ставил меч у изголовья, а теперь его прославленный меч висит в ножнах на стене! Граф наслаждается покоем, которого он, какя хорошо знаю, давно жаждал. В первую очередь, из-за своих коней…

– Коней? – переспросил я. – Я уже слышал насчет коней. Он их любитель или у него что-то особенное?

Барон удивился:

– То и другое, но… вы не слыхали про его коней?

– Честно говоря…

– Сэр Ричард, вы меня удивляете! О его конях вся Армландия наслышана.

Я пожал плечами.

– Как вы догадываетесь, у меня нет проблемы с перемещением моей задницы по просторам страны.

Он хлопнул себя по лбу.

– Ах да, у вас же этот загадочный конь, о котором так много говорят… Да, действительно, вам незачем ловить слухи о конях, которые быстрее всех на свете. Кони графа Ришара вряд ли быстрее вашего черного красавца.

– Расскажите, барон, – попросил я. – Ради чего граф повесил меч на стену?

– Охотно, – ответил он со вкусом, глаза загорелись, о конях и женщинах все мужчины готовы говорить долго и с подъемом. – Граф Ришар еще в молодости славился своей молниеносной конницей. Она досталась ему от отца, тот случайно открыл, что на его угодьях растут особые травы, у коней от них повышается скорость и выносливость. А если такими травами кормить коней несколько лет, то быстрота у них поселится в крови и мускулах, такие кони могут идти галопом сутки напролет и даже не взмокнут.

– Ого, – сказал я невольно, – каждый хотел бы иметь такую конницу! Не в этом ли секрет побед графа?

– Нет, – ответил барон с неудовольствием, – одной скорости мало, хотя, надо признать, быстрота конницы не раз помогала решить исход сражений. Говорят, у графа вообще есть один-два коня, что скачут быстрее летящих птиц и могут догнать выпущенную из лука стрелу! Не знаю, правда ли, все мы склонны к преувеличениям, но у графа в самом деле особые кони…

– Да уж… Покупать у него пробовали?

– Конечно! Граф Ришар продает охотно. Правда, за большие деньги, но когда речь о таких конях… Продает и загадочно улыбается. Как оказалось, на простом корме его чудесные кони вскоре превращаются в обычных лошадей. Пробовали тайком по ночам собирать семена тех трав и засевать свои луга, но, увы, хотя трава росла и там, но чудесные свойства теряла.

– Понимаю, – пробормотал я.

– Что именно?

– Такое бывает часто, – объяснил я. – Называются эндемиками. Когда растет только на определенном месте. В моем старом королевстве женьшень или маралий палец только в одной области имеют волшебные свойства, в других – простые корни. Да, графу повезло, что у него именно эти земли. Надеюсь, он останется нашим верным союзником.

Барон расхохотался.

– Еще бы! Вы же выполнили за него всю тяжелую работу. Теперь он может заниматься только конями. Сказал мне, что отныне растолстеет, на поясе провертит новые дырочки, чтобы брюхо распускать вволю, а не затягивать, как сейчас… Он мечтает вывести породу вообще крылатых! В старых книгах, дескать, есть описания, как это сделать. Так что объединение Армландии и мирная жизнь как раз то, что нужно графу.

– А вам? – спросил я. – Что нужно вам, барон?

Он посмотрел мне в глаза, лицо стало серьезным.

– Мне хотелось бы знать ваши планы, сэр Ричард. Я понимаю, детали вы должны держать в секрете даже от своей подушки, но в общих чертах… Это для того, чтобы какие-то неожиданности не заставали меня врасплох. Я человек вообще-то мирный, неожиданностей не люблю. Опыт уже научил, неожиданности обычно бывают неприятными, очень неприятными и чертовски неприятными.

Я помедлил, барон ждет, хотя вряд ли рассчитывает на откровенность в стратегических планах.

– Запланирована долгая и мирная жизнь, – ответил я осторожно. – Подъем сельского хозяйства. Добыча и переработка руд, развитие промышленности, экономическая экспансия в другие регионы… Увеличение поголовья крупного, среднего и совсем мелкого рогатого скота в интересах малого бизнеса. Переработка мяса, костей и шкур…

Я перечислял еще, путано и хаотично, из чего может нарастать благосостояние такой великой страны, как Армландия, незаслуженно обойденной вниманием и зажатой в тесные границы недружественными соседями. Барон терпеливо слушал, хотя я видел по глазам, что понимает далеко не все. Да я и сам себя не всегда понимал, хотя насчет слагаемых экономического подъема в моем прошлом королевстве каждый может отбарабанить без запинки даже спросонья, тоже не понимая, что они значат.

– Но, – закончил я, видя, что барона это не удовлетворило, – лично я… и строго в конфиденциальном порядке… вы понимаете?.. советовал бы далеко не отпускать войско. Или хотя бы сохранить при себе ударную мобильную группу.

Глаза Варанга блеснули острым любопытством.

– Что-то ждете?

– Правитель всегда должен ожидать всего, – ответил я дипломатично. – Но у меня такое предчувствие… понимаете, просто предчувствие…

Он посмотрел на меня очень внимательно.