Чтение 28–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

– Против, конечно, – огрызнулся я. – Чего тебе?

– Можно мне пойти впереди? Не сочтите это за оскорбление. И за собачку вам будет спокойнее.

– Не сочту, не сочту, – перебил я. – Топай.

– Я здесь увижу больше, – сказал он, извиняясь всем телом. – Уж простите….

– Иди-иди, – разрешил я. – Такие же, как и ты, ставили здесь мины. Так что саперствуй, я в этих делах не весьма даже. Не гроссграфье это дело.

Впереди только одна дверь, Миртус прошел к ней вдоль стены, осторожный и плавный настолько, что прямо чучундра из «Лебединого озера». Я двинулся следом, ступая по– волчьи шаг в шаг. За дверью, ее Миртус открыл без труда, снова ступеньки и снова вниз и вниз.

Я сжимал в одной руке рукоять меча, в другой – болтер, готовый стрелять и рубить поверх головы Миртуса. Ступени вывели в зал побольше, стены украшены пилонами, напротив нас широкая арка, заложенная камнем. Неведомые умельцы создали довольно сложный барельеф, изображающий схватку двух пеших со всадником, но я к искусству глуховат, прошел мимо, лишь скользнув взглядом.

Из сумрака навстречу выбежали черные пауки размером с откормленных мышей. Их было такое множество, что я оцепенел со своим мечом и болтером, только придержал зарычавшего Бобика. Миртус прокричал короткое слово, настолько короткое, словно вообще из трех букв. Полыхнул огонь, пауки заскрипели жвалами, задрыгали лапами, опрокидываясь на спины. Огонь пожирал их радостно, будто они из бумаги, пропитанной маслом, а когда прижался к полу и пропал, у нас под ногами остались хрустеть обугленные комочки.

– Не люблю пауков, – сказал я. – Даже не знаю, почему.

– Их никто не любит, – обронил Миртус. – Разве что маги…

– Маги их любят?

– Некоторые, – уточнил он. – Пауки – странные звери.

Светящийся шарик вывел к металлическим дверям грубой ковки, словно их делали горные великаны, пренебрегая мелочной отделкой. Даже стены в этом месте зала носят следы дикости и грубости, так неандертальцы очень неуверенно орудовали даже дубинами.

Дверь распахнулась с жутким скрипом и треском, словно пристывшие к полу створки отломились, оставляя острые заусеницы. Воздух мертвый и холодный, сверху падает синеватый свет, превращая наши лица в ужасные личины мертвецов.

Послышался шорох, со всех сторон к нам ринулись не то мыши, не то что-то еще… Свет вспыхнул ярче, я застыл в страхе: скорпионы! Полыхнул белый свет, полчище скорпионов превратились в застывшие фигурки изо льда.

Стыдясь за себя за свой страх, я с наслаждением растоптал несколько отвратительных насекомых.

– Не люблю скорпионов!

– Их все не любят, – вздохнул Миртус.

– А маги любят? – спросил я с подозрением.

– Даже маги не любят, – ответил Миртус. Добавил после раздумья: – Но часто ими пользуются.

Из этой комнаты ход вывел в другую, третью, везде выскакивали либо пауки, либо скорпионы. Миртус добросовестно их уничтожал, а я наконец сказал со злостью:

– Что за хрень? Так не бывает!

Миртус спросил встревоженно:

– Что случилось?

– А что они жрут? – спросил я раздраженно. – Все эти пауки… где мухи?.. пауков без мух – не бывает!

Миртус тяжело вздохнул и посоветовал мрачно:

– Ваша светлость, не накликайте беду.

– А в чем дело?

– Пауки и скорпионы просто бегают, а мухи еще и летают… если помните за неустанными заботами о благе Армландии.

– А, – сказал я удовлетворенно, – начинаем язвить? Молодец, обживаешься. Просто все это похоже на мираж. Хоть и очень тщательный. Пауки не жрут пауков, а скорпионы – скорпионов. Кто-то намудрил…

– Он не знал, что придет такой мудрый и великий правитель, – ответил Миртус сумрачно. – Но я бы не советовал позволять укусить себя даже миражному пауку.

– Это точно не дам, – согласился я. – Во всяком случае, добровольно.

Мы прошли еще четыре зала, Бобик добросовестно идет рядом, двери закрываются герметически, дважды к нам бросались страшные с виду жуки, Миртус добросовестно уничтожал то огнем, то ядовитым туманом. Я одного уцелевшего подхватил двумя пальцами, он страшно щелкал челюстями и месил воздух лапами, но я готов поклясться, что этот жук – вегетарианец. Но если так, то где растения, чтобы эти броненосцы питались соками?

В одном месте Миртус долго колдовал у стены, я ждал терпеливо, он повернулся ко мне, бледный и перепуганный.

– Похоже, это тупик….

– Вернемся, – успокоил я, потому что на Миртуса жалко смотреть, интеллигенция в таких случаях пугается особенно, – попробуем другой ход.

Вернулись в первый зал с пилонами, я осматривался, выбирая, в какой из двух оставшихся на этот раз, взгляд упал на величественный барельеф, я вздрогнул и оцепенел.

– Миртус, – позвал я, – взгляни на этих вот.

Он оглянулся, очень испуганный, взглянул робко, прошептал еще испуганнее:

– Драка… простите, благородное сражение двух благородных против одного неблагородного… а что нужно увидеть?

– Это я вижу, – сказал я тихо, – но в прошлый раз двое пеших дрались со всадником!

Миртус сказал виновато:

– Ваша светлость, я не рыцарь, на такие важные вещи внимания не обращаю по своей простолюдинности… И на такие высокие. Я смотрю на то, что попроще.

А я все таращил глаза на застывший барельеф, где двое конных дерутся против пешего. Тот застыл, прикрываясь щитом и упершись коротким копьем под ребро одного из всадников. От каменной плиты веет седой древностью, я такие уже видел на выставке памятников древности Ассирии, но не могу себе представить, что те каменные фигурки могут принимать другие позы!

– Искусство должно принадлежать народу, – проговорил я, – но если это понятное искусство. А это какой-то выверт! Вроде бы и понятно, но неизвестно, что они потом делать будут. А вдруг непристойное?.. Так что не зря это все в запасники… Давай, Миртус, ищи!.. И ты, Бобик, ищи тоже.

Глава 18

В третий раз мы прошли по кругу, я сразу же с подозрением уставился на каменный барельеф. Двое пеших дерутся против двух конных, а третий пеший нагнулся за массивным камнем в неестественно красивой позе, чтобы выпуклить для зрителя мускулы.

– Булыжник – аргумент пролетариата, – сказал я. – Знакомо, проходили…

– Да, здесь проходили, – сказал Миртус несчастным голосом. – Но где-то еще ход…

– Может быть, – предположил я, – он со временем зарос?

– Как?

– Как травой зарастает двор? Или мхом лежачий камень? Давно не открывали, вот и зарос!.. Если здесь даже камни такие…. текучие!

Он вздыхал горестно, суетливо ощупывал все штуки, что болтаются на груди уже поверх рубашки, прямо шаман, бормотал на разные голоса, а я повернулся к Бобику.

Пес заскучал ходить по кругу, где все уже посмотрел и обнюхал, начал царапать стену. Я подошел, постучал костяшками. Камень выглядит массивным и литым.

– Что? – спросил я сердито. – Кошку на той стороне почуял?

Бобик перестал скрестись и посмотрел на меня с надеждой.

– Хорошо, – ответил я ему. – Убедил.

Миртус спросил испуганно:

– Ваша светлость, что вы задумали?

– Мы глубоко, – успокоил я. – Вряд ли кто-то услышит.

– Но вдруг…

– А у нас есть варианты?

– Пока нет, но…

– Уже есть, – сказал я.

Я отошел к стене напротив, развернулся, как на дуэли, и метнул молот. Миртус сжался, стальная болванка саданула в гранитные плиты. Во все стороны метнулся шипящий сноп длинных оранжево-багровых искр.

Глыба, в которую я метил, покрылась сетью трещин. В центре образовалось белое пятно искрошенного в муку камня. Не стискивай ее со всех сторон другие плиты, разлетелась бы вдрызг.

Миртус испуганно прислушивался к грохоту.

– Не услышали бы.

– А если услышат? – спросил я.

– Ну, забеспокоятся…

– Нас не ждут, – успокоил я. – Это главное. Об этом ходе местные не знают точно?

– Вроде бы, – ответил он осторожно. – Запись я нашел случайно в одной из древних книг.

– Что там было еще?

– Даже не запись, – ответил Миртус, – а упоминание.

– Упоминание, – сказал я, – это мало. Значит, ничего в этой норе особенного нет. Просто ход… Бобик, ты уверен?

Бобик пытался расцарапать раздробленный камень, даже бодал его башкой. На меня оглянулся с той же надеждой в глазах.

– Отойди, – велел я.

Молот пронесся через помещение с особым шумом, какой получается только в закрытом месте. С грохотом и свистом камень исчез, брызнув мелкими осколками, а в стене на его месте появилась квадратная темная дыра.

Миртус первым бросился к ней, пошептал, помахал руками, я терпеливо ждал, только Бобик отпихивал Миртуса и старался заглянуть туда первым.

– Там помещение, – проговорил Миртус с изумлением и надеждой. – Вы были правы, ваша светлость…

– Ты мне заслуги моих подданных не приписывай, – сказал я строго. – Бобик получит заслуженную награду, как только вернемся и увидим кухню.

– Он там награду сам возьмет, – согласился Миртус, он отступил от стены и посмотрел на меня с тем же ожиданием, что и Бобик. – Действуйте, ваша светлость.

Я еще несколько раз бросал молот, выбивая всякий раз по камню. Будь скреплены получше, мог бы и одним ударом, а так остальные буквально зависали в воздухе. Для проверки выбил вокруг одного все глыбы, он так и остался на месте, словно исчезнувшие камни не пропали вовсе, а только стали невидимыми.

Миртус тоже обеспокоился, но мне совсем не до экспериментов, выбил и висящий в воздухе, первым пролез в дыру, не пропустив даже обиженного Бобика.

Комната по ту сторону заложенного камнями или заросшего ими прохода такая же, как и там, что смутно разочаровало, но не так уж сильно, а где-то на окраинах сознания. Я с обнаженным мечом в руках вглядывался и вслушивался в напряженную тишину, делал крохотные шажки вперед.

Сзади появились Бобик и Миртус, Бобик сразу же начал рыскать из стороны в сторону. Я спросил Миртуса:

– Ловушек нет?..

– Не похоже…

– Смотри, а то если собачка хотя бы лапку прищемит…

Он съежился, а я устыдился грубой шуточки, Миртус все принимает всерьез, я же лорд, а для любого феодала жизнь простолюдина всегда значит намного меньше, чем самочувствие любимой собаки.

Миртус пошел вперед, снова огнем, льдом, а то и облаком ядовитого тумана выжигал неожиданно появляющуюся живность, наконец наткнулись на ступени, что повели вверх.

Сердце колотится, я то сжимал меч, то хватался за болтеры, к ним старался прикасаться, когда Миртус не видит, тайны нужно хранить как можно дольше.

Ступени наконец уперлись в квадратную плиту из кованого железа в потолке. Массивное кольцо полуутоплено в железе, Миртус его отковырнул и ощупал, но даже не пытался тянуть, только шептал, бубнил, проговаривал одни и те же фразы на разные голоса и с разными интонациями.

Я уже потерял надежду, но щелкнуло, и хотя плита на месте, я ощутил, что удерживающие ее запоры убрались в свои норы.

– Теперь пойду я, – шепнул я. – А вы страхуйте сзади.

Плита подалась неохотно, вовсе не вросла в края проема, просто сама по себе тяжеловата. Похоже, в те времена жили достаточно крепкие люди, не чета нынешним, когда акселерация еще спит.

Небольшой сводчатый зал, низкий потолок, две толстые колонны, минимум мебели под стенами. Я стоял у открытого лаза, осматривался, стараясь понять, в какую сторону идти за Лоралеей, а за спиной вылез Миртус, сразу же пустил по всему помещению что-то обеззараживающее или проявляющее скрытое, выскочил Бобик, но не помчался кругами, а остался у моей ноги.

– Что-то прячется? – спросил я.

– Не знаю, – ответил Миртус без уверенности. – Я ничего не чувствую… хотя и не по себе.

– Тебе везде не по себе, – ответил я.

Он вздохнул.

– Мир жесток, ваша светлость.

– Не мир, – возразил я мудро, – а люди. Другие люди, конечно.

Он смолчал, с его двигающихся рук срывались слабые вспышки, а пальцы начинали светиться и тут же погасали. Я медленно начал обходить помещение.

Дверь обнаружилась внезапно, будто выпрыгнула из небытия. Я заподозрил ее, выживают подозрительные, прошел дальше, отыскал еще одну.

Миртус долго прислушивался возле каждой, наконец сказал нерешительно:

– Я бы рискнул вот в эту…

– А почему не в ту? – спросил я.

Он сказал с готовностью:

– Давайте в ту.

– Какой ты согласистый, – сказал я с неудовольствием. – Соглашатель прямо. Она чем-то лучше?

– Нет…

– Так почему?

Он вздохнул.

– А что стоять… Идти все-таки надо.

– Мудро, – сказал я зло.

Дверь открывал он, мы с Бобиком подстраховывали. Как ни странно, сразу за нею обнаружились каменные ступени, ведущие вверх. Я подумал тревожно, что так можем выйти на вершину башни, а что там делать, но Миртус быстро поднимался далеко впереди, Бобик то забегал вперед, то отставал, поджидая меня.

Я ускорил шаг, лестница узкая, по обе стороны стены из массивных каменных блоков. Вырублены грубо, прилажены кое-как, в щелях раствор пополам с прогнившим мхом.

Миртус наконец остановился, я с удивлением увидел снова дверь. Спросил туповато:

– Это ж куда мы вылезем?

– Не знаю, – ответил Миртус тревожно. – Надеюсь, в каком-нибудь амбаре.

Я удивился:

– Что, мы так глубоко спустились? Ну да, спускаться проще…

– Или в винном подвале, – сказал Миртус. – Хотя, может…

– Что?

– Ход был давно засыпан обломками, – сказал он жалким голосом. – И, возможно, нам придется пробиваться.

Стены со странными значками и, как мне показалось, сложены в неком восточном стиле. И хотя архитектор из меня неважный… а кто из меня важный?.. но веет чем-то древнеегипетским. Или месопотамским.

– Тихо, – прошептал Миртус.

– Что там?

– Люди.

– Вооружены?

– Да, это стражи.

Я шепнул:

– Сколько их?

Он ответил через минуту:

– Двенадцать человек.

– Прекрасно, – сказал я бодро. – И нас двое! Значит, поровну.

Из полутьмы донесся испуганный шепот:

– Ваша светлость, вы собираетесь драться?

– Ну да, – ответил я. – Половину убью я, половину ты… А что не так?

В его шепоте звучало отчаяние:

– Я не люблю убивать…

– Ты не поверишь, – ответил я тихонько, – но я тоже. Правда, еще больше не люблю, когда убивают меня. И когда встает выбор: их или меня, я, как заправский эгоист, выбираю… сам понимаешь. Ладно, я постараюсь убить всех, но ты приглядывай, чтоб меня не шарахнули в спину. А то, знаешь ли, упоение в бою у смерти жуткой на краю…

– Хорошо-хорошо, – заверил он. – Только не слишком шумите. А то леди Лоралею разбудите раньше времени.

– Это аргумент, – признал я. – Постараемся развалить этот замок бесшумно. А что вот там за лестница?

– Это не лестница, – пробормотал он, – она никуда не ведет…

– А что там за люк в потолке?

– Какой люк? Где люк?.. Ах, так в самом деле дверь…

Я поднялся по рассыпающимся от ветхости ступенькам, они упираются в люк, а никакую не в дверь, потому что дверь – это дверь, даже если железная, а это вот и железное, и круглое, и явно тяжелое, как будто приспособленное от подводной лодки.

Прислушавшись, я попытался приподнять, но даже не сдвинулось. В шепоте Миртуса мне почудился скулеж: