Чтение 16–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

Отец Дитрих неодобрительно морщился, а я подумал, что физический труд вообще-то необходим, так что отец Ульфилла прав, монахам лучше работать, меньше будет забот с простатой и атрофией сердца.

Он покосился на меня, я буркнул рассеянно, думая о своем походе за Лоралеей:

– Я не против.

И тут же пожалел о сказанном, ибо отец Ульфилла взвился в ярости:

– Он не против! Да кто посмеет быть против слов самого Христа, который велел нам быть в труде и непорочности? Я настаиваю, чтобы монастырь строили без всяких сатанинских украшений, что отвлекают братьев от высоких и чистых дум.

Отец Дитрих спросил:

– Сатанинских украшений… это каких?

– Барельефов, цветных стекол… – выпалил отец Ульфилла.

Он явно собирался перечислять еще, но отец Дитрих прервал изумленно:

– Но цветные стекла даже в окнах Реймского собора!

Отец Ульфилла повысил голос:

– Что дозволено в одном месте, не дозволено в другом! В собор ходят простые люди, сами одеты ярко и празднично, потому должны видеть красоту храма Господня! А в монастыре живут духовные братья Христа, им надлежит о душе думать, углубляться в созерцание святости… в то время как мирские люди, даже посещающие храм, думают и о том, как прокормить семьи, как лучше выполнить работу, как воспитывать детей…

Я с изумлением и беспокойством увидел, что Ульфилла в споре берет верх. Хотя аргументация отца Дитриха всем нам более понятна и принимаема, но неистовый священник говорит самую суть, хотя я предпочел бы, чтобы горькую правду говорил более приятный человек.

– Отец Дитрих, – прервал я, – благословите на трудное богоугодное дело. Я сейчас отбываю, так как берусь за него лично. Увы, есть дела, которые человек не вправе перекладывать на малых мира сего! Даже если он всесильный гроссграф.

Он взглянул строго, у меня в голосе проскальзывает бунтарская нотка, отец Ульфилла уловил ее первым и сразу ощетинился, даже зубы оскалил, как зверь лесной, но отец Дитрих перекрестил меня и сказал просто:

– Да будет с тобой мое благословение и милость Господа! Да поможет он тебе, когда ты прав, и не позволит одержать победу, если ты не на правой стороне.

Отец Ульфилла оскалил зубы сильнее, в глазах блеснула ярость и ожидание, что меня привезут вперед ногами.

– Спасибо, святой отец, – сказал я и поцеловал руку отцу Дитриху. – Отправляюсь на трудный подвиг с чистым сердцем.

Отец Дитрих еще раз перекрестил меня, а Ульфилла прожигал взглядом, в глазах священника я прочел, что никакие мои уловки его не обманут. Господь долго терпит, но больно бьет, и когда-то останется только мокрое место там, где я стоял такой гордый и сильный.

На закате небо неожиданно бледное, хотя вчера в это же время полнеба было залито расплавленной лавой, там бушевали огненные бури, взрывались багровые вулканы и страшно полыхали подожженные облака. Ветер утих, мы выехали из кипящего муравейника в странно затихший мир.

Все сглаженно, мягко, исчезли резкие цвета, и хотя солнце еще достаточно высоко, все застыло в предвкушении прихода ночи. Часовые на выезде из крепости шарахнулись было от выбежавшего Бобика, но тот унесся далеко, они с облегчением перевели дух, и тут выехали мы с Миртусом.

Я подмигнул им, оба понимающе заулыбались. Возможно, гроссграф, чтобы утешиться потерей, едет тайком к чьей-то жене, маг будет на стреме, а еще невидимость создаст или что-нить еще, а им нужно просто помалкивать.

Миртус сразу же взял след, я ничего не видел, даже перешел на тепловое видение, затем на запаховое – нуль, только голова закружилась и дико заболела.

– Здесь они остановились, – рассказывал Миртус. – Видите?

– Нет…

– Ох, простите… Вот следы сразу пятерых… А вот поехали в разные стороны…

– Следы путают, – сказал я нетерпеливо. – Дальше!

– А леди Лоралею посадили… посадили…

Он мялся, хмыкал, вскидывал брови, почти ползал по земле, но присматривался не к следам, а вывернул голову и старался смотреть на небо, держа голову как можно ниже.

– Куда?

– Минутку, ваша милость… Нет, не пойму. Но зато я отчетливо вижу след. Тот, который настоящий.

Я в нетерпении подобрал поводья.

– Поедем! Поедем быстрее!.. Бобик тоже след не теряет. А общее направление я запомнил.

Слева потянулась исполинская подкова гор, под копытами трещит обкатанная морем галька, да и валуны тянутся гладкие и блестящие, похожие на окаменевшие яйца гигантских птиц. Дважды мы проезжали мимо совсем уж древних руин, даже не представляю, что значили в те времена эти торчащие из песка сложенные ладони размером с двухэтажный дом.

Солнце опустилось наконец на темную полосу земли, она прогнулась, не желая принимать раскаленный шар, но тот продавил упругую твердь и просел в темную глубину. Далекая кромка освобожденно выпрямилась, как возвращается на место такая же темная вода в пруду на месте нырнувшего селезня.

Наступило то странное время сумерек, когда в небе останавливаются до утра облака, все замирает, букашки вцепляются в травинки и цепенеют, мир повисает в равновесиимежду ночью и днем, когда дневные хищники уже ушли, а ночные на охоту еще не вышли.

Зайчик все порывался обогнать коня Миртуса, недовольно фыркал, что придерживаю. Бобик носился по окрестностям, приносил нам то задавленного кабана, то оленя, то утку, а в глазах было острое сожаление, что с нами нет сэра Растера, поклонника и ценителя его охотничьих талантов.

Небо удивительно чистое и светлое, словно и не ночь над миром, луна крохотная, но такая яркая, что по земле от наших коней бегут длинные призрачные тени.

Миртус то ли потому, что предупрежден, то ли в самом деле у него есть такие амулеты, но верно указал направление и сказал, что вот там скопление древней мощи. Видимо, там и есть замок, куда увезли госпожу…

– Все точно, – ответил я, потому что людей при любой возможности надо хвалить и подбадривать, особенно простых. – Молодец, Миртус!.. У тебя все работает.

– Стараюсь, ваша светлость…

– Оставайтесь здесь, – велел я. – Зайчик, Бобик!.. вы тоже спрячьтесь, из леса не показывайтесь. Это игра такая. Сторожите Миртуса.

– Да я не сбегу, – сказал Миртус бледным голосом.

– Надо же им дать какое-то задание, – объяснил я. – Собаки любят служить. Без службы чувствуют себя несчастными. Эх, были бы такими люди…

Зайчик и Бобик по-своему бурчали и намекали, что лучше бы и дальше втроем, но я повторил, чтобы из лесу ни-ни, а сам начал потихоньку пробираться к замку. Тревожное ощущение росло, теперь здесь предупреждены, охрана начеку. Вряд ли тот гад был единственным магом на службе у Рикардо.

Замок, как мне казалось, затих в тревожном ожидании. На этот раз я выбрал дерево с другой стороны, там ветка не такая надежная, зато отсюда не ждут… возможно, или не так интенсивно ждут, едва переполз на стену, отдышался, прижавшись к камню.

Тишина, только в той же башне горит свет. Не везде, в двух окнах. Я начал медленно пробираться сперва к ближайшей, там темно, сердце замирает при каждом подозрительном шорохе, а они со всех сторон: деревья и при безветрии ухитряются злобно и разочарованно скрести по стенам и башням обломанными ветвями.

Перед дверью долго прислушивался, по всем параметрам должны устроить засаду. Я бы устроил точно. Противника не следует считать намного глупее себя. Конечно, все они дураки, один я умный, но не настолько же идиоты? Вот только ждут ли там парни с ножами наголо или же затаился новый колдун с растопыренными для выброса файербола клешнями?

Выждав достаточно долго, я рванул дверь и тут же рванулся в сторону. Тишина, все чувства обострены до предела, однако все они улавливают только тишину и странную пустоту. Осторожно заглянул, готовый в любой момент отпрыгнуть, сердце от напряжения едва не выскочило из груди.

Комната пуста, и, похоже, на лестнице, что ведет из нее вниз, тоже никто не ждет. Заманивают подальше вглубь замка? Надеются отрезать пути отступления?

Все еще напрягая все чувства, ведь опасность за каждым углом, я пробрался вниз, там долго прислушивался, переходил с теплового на запаховое, но эти гады упрятали все почище кошек, что закапывают дерьмо в ковер…

Глава 4

Ночь на исходе, Миртус подпрыгнул, обнаружив меня совсем рядом. Бобик проснулся, сонно гавкнул, лениво подвигал хвостом и снова захрапел. Зайчик невозмутимо разламывает крепкими зубами ствол упавшего дерева, словно ищет особо вкусных личинок жука-дровосека.

– Как вы неожиданно, – прошептал Миртус, он держался за сердце. – Чуть душа не выскочила… А… леди Лоралея?

Я сказал горько:

– Миртус, ты видел идиотов?.. Если видел мало, посмотри на меня! Другого такого не встретишь.

– Что случилось, ваша светлость?

– А ты как думаешь?

Он ответил осторожно:

– Ну, не знаю. Вариантов много.

Я метнул злую искру в сложенные шалашиком сухие веточки. От злости и разочарования получился целый файербол, огонь едва не разметал щепочки, костер взвился сразу яркий и мощный.

– Ты прав, – сказал я, – вариантов моего идиотизма много. Признаю…

– Ваша светлость, я не то имел в виду!

– Ничего, ты сказал все верно.

– Да нет, я…

– Почему, – прервал я в недоумении, – почему я решил, что они останутся вот так преспокойно ждать, когда сделаю вторую попытку?

Миртус отвел взгляд, пробормотал:

– Ваша милость, если они ушли сразу же, как только вы их обнаружили, то у них либо есть, где укрыться, либо очень страшатся вашей мощи.

– Хорошо бы первое, – сказал я горько.

– Но надо быть готовым и ко второму, – проговорил он еще осторожнее, опасаясь задеть мою гордость владетельного лорда. – Хотя это опасно…

Я кивнул, все правильно, это опасно. Могу явиться с войском, пусть и наспех набранным, окружить любой замок так, что мышь не выскользнет. Потому сэр Рикардо наверняка той же ночью собрал уцелевших и повез леди Лоралею не в чей-то замок, а только в ему известное укрытие.

Хорошо, знаю, кто увез, это сильно сужает поиски. У самого Рикардо пусть не один замок, но и не десяток. Еще может попытаться укрыться у одного из своих друзей или в крепости сюзерена, но и это можно проверить простым перебором. Так что остается только тайное укрытие.

Я хотел было снова в седло, но посмотрел на измученного Миртуса, спросил с неудовольствием:

– Если выедем на рассвете, сможешь взять след?.. Вообще-то я надеюсь и на Бобика, но вдруг они умеют посыпать сзади какой-нить гадостью, отбивающей запахи?

Он кивнул.

– Да. След до завтра не потускнеет. Они всего лишь обогнули замок, а дальше поедут по прямой.

– Только в какую сторону? – буркнул я.

Он сказал с натянутой улыбкой:

– Если изволите, можем ехать сейчас.

– Я изволю, – сказал я недовольно, – чтобы у тебя чутье не угасло. А усталая собака теряет нюх. Так что падай и спи!.. Разбужу скоро, успей отоспаться.

– Спасибо, ваша светлость.

– Ты поел?

– Нет, мы вас ждали.

– Эх, – сказал я с неудовольствием, – только время теряли. Ешь быстрее. Вон Зайчик брюхо уже набил! Да и Бобик, думаю, кого-то в лесу проглотил, крокодил ненасытный.

Миртус сказал с виноватой улыбкой:

– Да, он немного отлучался. Но из леса не высовывался!

– Ты его не выгораживай! Ишь, спелись уже…

Ел он быстро, но аккуратно и деликатно, соблюдая манеры. Я не торопил, и так спешит, лег у костра и сделал вид, что засыпаю. Сердце стучит часто и мощно, разочарование заснуть не даст, я зол так, что приходится скрывать, иначе сорвусь на неповинных животных и совсем уж запуганном Миртусе…

Зайчик не спал, шевелил ушами, сопел, переступал с ноги на ногу, а Миртус и Бобик даже не пошевелились, когда я встал и раздул угли в полузатухшем костре.

Взвился огонь, веточки сухо и весело затрещали, Миртус вздрогнул, открыл глаза.

– Ох, ваша светлость, простите…

– Ага, – ответил я, – виноват? За что прощать?

– Что не я раздул костер.

Я отмахнулся.

– В походе нет титулов. Есть только люди покрепче и люди послабее. Но кто слабее в дороге, обычно сильнее в замке. Ешь сыр и мясо, пока этот медведь дрыхнет.

Он снова завтракал так же быстро и деликатно, а Бобик повел ухом, понял сквозь сон, что близко едят, мигом проснулся и, похлопав ушами, спросил взглядом: что дают?

– Хватит жрать, – сказал я раздраженно. – В путь, лежебоки!

Зайчик уже смирился, что конь Миртуса не в состоянии мчаться, аки птица, идет спокойно. Бобик почти не показывается, рыщет по лесу, исчезает в оврагах, пугая птиц, носится по высокой траве.

Присутствие магии я ощутил совершенно случайно, покосился на Миртуса, но тому не до колдовства, смотрит только, чтобы не свалиться, когда конь скачет через поваленные деревья.

– Ты что-нибудь чувствуешь? – спросил я. Пояснил: – Как будто за нами кто-то следит?

Он прислушался, качнул головой.

– Нет.

Я помедлил, стараясь снова ощутить то странное прикосновение, но не сумел. То ли деревья экранируют, то ли в самом деле начинаю подозревать все и вся.

На развилке дорог снова ощутил некое дуновение легкого ветерка, хотя ни один листок не шевелится. Я проехал мимо, ощущение исчезло, только сейчас пришла догадка, что здесь, возможно, разбросаны некие магические маячки, что позволяют просматривать или прослушивать ключевые моменты.

– Свернем, – сказал я.

– Как скажете, – ответил Миртус послушно.

Мы ломились через чащу, лук я держал на изготовку, и, едва пролетала подозрительная птица, стрела тут же срывалась с тетивы. Из меня неважный филателист, потому на всякий случай стрелял в любую, что попадает в поле зрения.

Ничего, их много, помогу естественному отбору. Выживают не сильнейшие, как считают дураки, а наиболее приспособленные. В данном случае те, у кого хватает ума не высовываться при виде такого хладнокровного и самовлюбленного убийцы, которому своя шкура, видите ли, дороже жизни десятка пернатых.

Миртус морщился, я сказал назидательно:

– Бремя лорда защищать не только свою шкуру, но и своих подданных! А сейчас со мной Бобик, Зайчик, твой конь, а также ты.

– Спасибо, – ответил он смиренно, – что и меня включили в число защищаемых.

– Остришь, – сказал я поощрительно. – Значит, осваиваешься с моей диктатурой. Осваиваешься?

– Стараюсь, – ответил он со слабой улыбкой.

– Ничего, – заверил я, – то ли еще будет! Я вас еще голосовать заставлю… Вот тогда и помыкаетесь.

Миртус на всякий случай промолчал, только вздохнул горько. Проскочив лесок, мы вынеслись галопом на дорогу и освобожденно мчались, не чувствуя чужого внимания.

Я первым заметил, как впереди поднялась пыль столбом, желтое облако слишком быстро, если смотреть по скорости передвижения лошадей, двигается в нашу сторону. Мы замедлили бег коней, Миртус вообще сдвинулся на обочину. Я приготовил меч, ощупал молот и застыл в готовности.

Через пару минут показались черные, как ночь, крупные кони, впряженные в просторную, но легкую повозку. Очень похожую на карету, которую по моим чертежам делали для Лоралеи. Большие колеса подпрыгивают на ухабах, но повозка колышется едва-едва, словно под ней хорошие амортизаторы.

Зайчик фыркнул, я напрягся, пусть даже нет холодка опасности, кони мчат коляску ровно и слаженно, хотя и слишком быстро для простых лошадей.

Я все старался понять, почему такой холодок по всему телу, как вдруг рассмотрел наконец, что на облучке пусто.

Коляска стремительно приблизилась, я смотрел во все глаза, конями никто не управляет, вообще нет вожжей, а несутся, закусив удила, глаза безумные, уже в мыле, копыта бьют в землю со страшной силой…

Оцепенев, я задержал молот в руке, а коляска с грохотом пронеслась мимо, оставив запах горячей смолы и серы. В полуоткрытое окно я рассмотрел единственного пассажира, женщину средних лет, лицо строгое и надменное, без тени тревоги, взгляд устремлен вперед.

Без сомнения, нас видела еще издали, теперь промелькнувших сбоку, но ни тени интереса не отразилось на ее красивом и безумно злом лице.

Зайчик снова фыркнул и гневно топнул копытом. Я перекрестился и сказал дрогнувшим голосом:

– Мать-мать-мать, я же христианин! И должен, просто обязан все это колдовское изничтожить к такой матери!.. И чтоб по дорогам только птички Божьи прыгали и говно за лошадями клевали.

Миртус подал голос с обочины:

– Это же сама Мать Пауков.

Лицо его все еще оставалось белее мела, нижняя челюсть подрагивает, а в глазах дикий ужас.

– И тоже на землях Армландии? – спросил я зло.

– Нет, – ответил он дрожащим голосом. – Но теперь… когда появилась и здесь…

– Что, приметы? Предзнаменования, в смысле?

– Да, – ответил он убито.

– Конечно же, – сказал я саркастически, – ее появление возвещает мор, чуму, голод, братоубийство и гнев Господа?

Он покачал головой.

– Нет.

– Ну, слава Богу!

– Такое, – уточнил он, – предвещают демоны помельче.

Я наконец оторвал взгляд от тающего за исчезнувшей коляской пыльного облака.

– Представляю… Мать Пауков, говоришь?

– Да, ваша милость. Раньше ее в Армландии не было.

– А пауки были?

– Ну куда же без них.

– Значит, приехала деток проведать, – прокомментировал я. – Поехали, поехали!

Зайчик повернул голову, умные глаза смотрели на меня с немым вопросом.

– Все сделаем, – заверил я. – Очистим мир к такой матери. Во славу Господа и спокойствия мирного населения. Оно должно работать и налоги платить, а не от ведьм отпрыгивать!

Миртус вздохнул, лицо помрачнело.

– Да, ваша светлость…

– Миртус, – сказал я, – ты просто очень уж врос корнями в эту чертову магию! И не представляешь без нее жизни. Я не могу тебе это объяснить, нет у меня таких слов, ноименно без магии человек и начнет работать головой в полную силу, не рассчитывая на чудеса!.. Понимаешь, когда за спиной сожжены мосты… Эх, ладно… След не потерял?

– Нет…