Чтение 19–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

Я сам чувствовал, как преследователи идут за нами тесной группой очень уверенно. Конь Миртуса быстро начал уставать. Я оглядывался, расстояние между нами сокращается. Когда дорога пошла мимо густой рощи, я дождался, когда копыта наших коней подняли облако пыли, словно извергается вулкан, крикнул:

– Миртус, быстро сворачивай! И дождись моего возвращения!

– Сэр, но…

– Выполняй приказ!

Он торопливо повернул, я еще больше придержал Зайчика, дескать, выбиваемся из сил, а когда преследователи начали подходить все ближе и ближе, увеличил разрыв, потомсделал вид, что совсем конь выбился из сил, вот никак не могу заставить его бежать быстрее, за спиной торжествующе взревели и начали догонять. Я снова сделал рывок, и так несколько раз, пока морды их коней не покрылись пеной, а сами животные начали шататься и спотыкаться на скаку.

Я оглянулся, помахал рукой.

– Ребята, а щасте было так близко, так возможно!

Чтобы не показывать нашу настоящую скорость, я велел Зайчику нырнуть в овраг, заросший странными растениями в три-четыре человеческих роста. Преследователи из последних сил вломились следом, я злорадно улыбнулся. Зайчик стремительно набрал скорость, мы выметнулись из оврага и оказались у рощи, где в тревоге ждет Миртус, раньше, чем те обшарили весь овраг и пришли к выводу, что я сквозь землю провалился.

Миртус встретил, держа коня под уздцы, удила в пене, брюхо в мыле, сам алхимик бледный и дрожащий.

– Что теперь?

– Снова на коня, – сказал я сочувствующе. – И дуй обратно к замку.

Он ахнул.

– Зачем? Там теперь настороже!

– Да, – согласился я, – но не подумают, что вернемся раньше погони. В замке уверены, что их герои нас гоняют, как зайцев.

– Ох, ваша светлость…

– Выполняй, – велел я. – Миртус, я не собираюсь разбрасываться ценными кадрами! В смысле, не забиваю… э-э… золотым кубком гвозди. Ученых надо беречь. Но иногда им приходится работать и в оборонной промышленности. Увы, такова селяви. Так что дуй к замку. Думаю, я справлюсь к твоему приходу.

Он возразил слабо:

– Тогда я зачем?.. Нет-нет, я не возражаю, просто хочу знать, что мне надо делать. Успеть приготовиться…

– Ты прав, – согласился я. – Как говорил Суворов, каждый генерал должен знать свой маневр. Это я делаю на случай, если понадобится прикрытие при отступлении. Я ученых на переднюю линию фронта не посылаю!

Глава 7

Замок не просто укреплен, стучала в голове мысль, но и защищен колдунами и магами. Все мои ухищрения годятся только для одурачивания простых, даже если эти простые – рыцари и короли. Маг все равно меня увидит раньше, чем я его.

Увы, я все-таки рыцарь, который чуть-чуть овладел магией, а не маг, который чуть-чуть овладел мечом. С другой стороны, сэр Риен мог рискнуть послать в погоню и магов. Кстати, что за сэр Риен?.. Не тот ли, который уже обладал раньше Лоралеей? Значит, старые кадры еще не успокоились…

Более того, какой же рыцарь не возглавит погоню лично? Лорд должен быть всегда впереди с обнаженным мечом в вытянутой вперед или вскинутой гордо вверх длани, в глазах суровая решимость, а челюсти твердо стиснуты, выказывая крепость характера.

Зайчик выметнулся из-за деревьев, замок возник на фоне серого неба, почти такой же серый. Луна как раз скрылась за облаками, и я с ходу направил коня к нужной башне.

Я был почти у верха стены, когда раздался вопль:

– Вот он! Вернулся!

Я взобрался на гребень, по стене от башни бегут двое, на ходу поднимая топоры. Молот выметнулся из моей руки, как вырвавшаяся на свободу птица.

Обоих смело, только раздался скрежет металла, а я, поймав за рукоять, ударил ногой в дверь. Она всего лишь распахнулась, вместо того, чтобы слететь с петель. Ступеньки ведут вниз и вверх, я побежал наверх.

Этажом выше деревянная дверь, я ударил плечом. Слышно, как с пронзительным визгом вышли из дерева гвозди. Засов на той стороне слетел и упал с металлическим стуком. Я ворвался в комнату, Лоралея, бледная и трепещущая, в ночной рубашке, отшатнулась к стене.

– Сэр Ричард!.. Как вы можете?

– Мужчины могут все, – ответил я гордо и надменно. – Женщины – все остальное. Леди Лоралея, я забираю вас.

Она вскрикнула в негодовании:

– Вы не посмеете!.. Я принадлежу виконту Риену!

– Уже нет, – ответил я.

Она визжала и отбивалась, но я схватил ее в охапку и, пробежав по лестнице, выскочил на стену. Во дворе крик, трое-четверо мечутся, я подумал, что с такой добычей в руках спускаться по стене – надо быть уж не знаю кем, сбежал по каменным ступенькам во двор.

Ко мне бросились двое, блестя копьями. Я крикнул грозно:

– Назад!.. Иначе все здесь умрете!

Голос мой прозвучал так грозно, что почти сам испугался, стражи опешили и попятились. Я бросился к воротам, но открывать не стал, рядом калитка, протиснулся с молча сопротивляющейся Лоралеей. Зайчик подбежал по свисту.

Последнюю попытку вырваться Лоралея предприняла, когда я садился в седло, тем более что выбежали уже оставшиеся в замке. Я орал на них, делал страшные глаза, Бобик прыгал и рычал, глаза разгораются страшным багровым огнем, и народ только кричал и грозился издали, но никто даже не попытался выстрелить: Лоралея бьется в моих руках, как пойманная рыба, голые ноги блестят в лунном свете, ослепляя лучников.

– Вперед! – крикнул я громовым голосом. – Помните, гроссграф Армландии всего лишь забрал свое!

Зайчик пошел с места в карьер, и через минуту мы увидели бешено скачущего в нашу сторону всадника. Миртус поднял голову от конской гривы, лицо бледное, в глазах страх и стыд.

– Ваше светлость! – вскрикнул он. – Все… получилось?

– Да, – ответил я. – Поздоровайся с моей женой, леди Лоралеей.

Он взглянул на мое сокровище в ночной рубашке и тут же стыдливо уронил взгляд: лямка с голого плеча Лоралеи сползла, обнажая сказочно прекрасное тело и дивной формы грудь.

Она отрезала:

– Я жена лорда Риена!

– Все меняется, – заверил я. – Миртус, извини, но дальше ты уже сам, хорошо?.. В замке не осталось коней, а этот виконт еще не скоро вернется. Да и кони его отряда будут годны только на колбасу…

Лоралея хмуро молчала и отказывалась со мной разговаривать всю дорогу. Я крепко держал ее в объятиях, наслаждаясь победой, покоем и счастьем. Небо посветлело, облака зажглись розовым, наконец выглянуло солнце и осветило верхушки деревьев. Мы на полном скаку вынеслись на плоскогорье, откуда открылся прекраснейший вид на могучую и величественную крепость гроссграфа Армландии.

Как же она красива и какой я талантище, что сумел такую нарисовать и спланировать. И хрен с ними, знатоками, что с умным видом скажут: вот эту часть позаимствовали изТадж-Махала, вот эту из Азерта, эти башни – копия цитадели Беранира, а общее расположение напоминает Нур-Товер. Но, во-первых, здесь таких знатоков нет, а все, что я сделал, как бы я сам и придумываю, во-вторых, цивилизация двигается не озарениями, а добавляя или малость переделывая старое.

На воротах, которые еще не ворота, а пока голый, хоть и внушительный проем, ликующе закричали. Я проехал к головному зданию, соскочил и принял Лоралею на руки.

– Госпожа, мы дома.

Она с достоинством промолчала. Я опустил ее на землю, Лоралея гордо вскинула голову, ничуть не смущаясь, что на ней, кроме плаща, ничего нет, женщины с таким телом станут стесняться, если совсем уж тронувшиеся. Взгляд ее устремлен вперед, спина гордо выпрямлена.

Я поклонился и указал на уже распахнутую перед нами дверь донжона.

– Прошу вас.

Держа голову прямо, она пошла неспешно, спокойно, плечи развернуты, в глазах никакого выражения. В холле ее ликующе приветствовали слуги, однако она не повела даже бровью, так же невозмутимо шла, куда я указывал, и останавливалась, когда я не успевал сориентироваться.

Сперва я ошалел, что здесь ничего не помнит и даже забыла, где ее покои, но стиснул челюсти и терпеливо вел по лестнице, придерживал за локоть, когда шагнула было в другую сторону, не так истолковав мое движение, и повернул ее к массивной двери, единственной пока что в крепости, отделанной серебром и золотом.

– Вот ваши покои. Помните их?

Она не ответила, я сам распахнул и отступил в сторону. Лоралея коротко взглянула в мое лицо, но на нем только решимость запихнуть ее силой, если заупрямится, и она перешагнула порог.

Я заверил поспешно:

– Как видите, в ваших покоях убирали, но с мест ничего не сдвинули.

Она сделала несколько шагов, холодная и по-королевски неприступная даже в ночной сорочке, окинула помещение равнодушным взглядом. Я молча ждал, она пересекла комнату по диагонали и подошла к окну.

– В какой стороне замок моего мужа?

– Виконта Риена? – уточнил я.

– Да.

Голос ее был холоден, как все ледники Антарктиды. Но теперь я терпелив, она в моих руках, и ответил с предельной учтивостью:

– Вон там. Нет-нет, правее. Видите, холмы, что так волшебно зеленеют?.. В том направлении. Если по прямой. Но по прямой нельзя, там пропасть и еще глубокая расщелина. А слева, как видите, отвесные горы. Сейчас, думаю, в том замке пусто.

– Почему?

Я пожал плечами.

– Виконт может думать, что я пошлю туда войска. Да и вообще, что ему там делать сейчас? Полагаю, что уже скачет к своим друзьям искать помощи.

Она бросила на меня взгляд искоса.

– Думаете, не найдет?

– Во всяком случае, – сказал я, – это будет трудно. Все-таки я – гроссграф, если вы еще помните. Его еще могли бы поддержать, если бы выступил против укрепления моей самодурной или тиранической власти, выбирайте сами, но… гм… у него только личные мотивы. Все-таки предполагается, что рыцари должны сражаться за веру, короля и свои владения, про женщин ничего серьезного не сказано. А трубадуры, знаете ли, пока что всерьез не принимаются.

Она зябко поежилась. Я хлопнул в ладоши, быстро вошли служанки. Я кивнул на Лоралею.

– Помогите госпоже с нарядами. Если желает помыться с дороги – сделайте ванну. Словом, вы в ее распоряжении.

Я поклонился и вышел, стараясь тоже держать спину прямой и сохранять достоинство.

От завтрака леди Лоралея отказалась, я с нетерпением ждал обеда, и, предвосхищая ее отказ, велел подать прямо в ее покои. Служанки помогли ей облачиться в ее лучшее платье, стол быстро заполняется изысканными блюдами, слуги снуют бесшумно, легкие, как тени, горят все свечи, в комнате светло и празднично.

Мы сидим напротив друг друга, я указал слуге взглядом на кувшин с вином, тот понял и моментально наполнил чашу перед леди Лоралеей.

Я сказал с неловкостью:

– Говорят, это вино из горного винограда выполняет все желания. Я хочу, чтобы у вас все было хорошо, леди Лоралея. И чтоб вы были счастливы.

Она ответила равнодушно:

– Я не очень верю в такие вина. Вообще я не верю в чудеса. И, сэр Ричард, мне очень не хочется пить с узурпатором.

Я проглотил оскорбление, ответил с мягкой улыбкой, я же политик:

– Тогда не пейте…. с узурпатором. Но вино в самом деле чудесное. Выпейте за свои успехи. Или хотя бы за удачу. Вообще, за то, что хотите сами. Мне можете не говорить.

Она медленно наклонила голову. Я смотрел, как ее длинные пальцы сомкнулись на ножке кубка. Все еще колеблясь, она поднесла его к губам, строгий взгляд остановился на мне. Мне показалось, что пьет за погибель всех узурпаторов на свете, женщины на самом деле куда более жестокие существа, чем мужчины. Великодушие и прощение больше свойственно нам, как более сильным… или считающим себя более сильными, а женщины, приняв личину существ слабых и беззащитных, оставили за собой право самим устанавливать правила.

Я осторожно перевел разговор на отвлеченные темы, это оказалось трудно: леди Лоралея абсолютно равнодушна к нарядам, развлечениям, турнирам, великолепным молодым мужчинам, которых так много в крепости, к рассказам о моих умельцах-алхимиках отнеслась без интереса, как не заинтересовали ее и восторги Великого Инквизитора отца Дитриха моими достижениями в распространении Священного Писания.

Всё, что делают мужчины в своей жизни, они делают либо для женщин, либо чтобы остаться в живых. Если это получается, некоторые пытаются делать что-то еще третье. Наполеон, который сформулировал, как нужно относиться к женщинам, чтобы пытаться сделать в жизни «что-то еще», правда, закончил жизнь в плену, но у меня масштабы поскромнее.

После обеда я занимался пропагандой нового строя – убеждал купцов и старейшин ремесленников, что для их деятельности началась золотая пора: полное освобождение на пять лет от налогов, поддержка предпринимательской деятельности, отсутствие административных барьеров, а также обещание смотреть сквозь пальцы на мелкие нарушения законодательства. В бизнесе без нарушений вообще-то нельзя, я это понимаю, потому для меня развитие бизнеса в Армландии на первом плане, законы – на втором.

Но надо поторопиться, закончил я, когда у них глазки разгорелись жарким пламенем, потому что на определенном этапе развития общества законы все же выйдут на первоеместо. Успейте нахапать раньше. Дети ваши будут жить уже в мире законов, и пусть их права закон охраняет, а не ущемляет.

К вечеру даже глотка пересохла от речей, но я чувствовал, что сделал больше, чем если бы совершил пару победоносных походов во главе огромной армии. От войны еще ни один народ не разбогател, а я сейчас поднял рейтинг уверенности предпринимателей на два порядка, что обязательно скажется на экономике.

К ужину леди Лоралея вышла в том же платье, даже прическу не сменила, удивительная женщина.

Я приветствовал ее со всей сердечностью, пожаловался на усталость, поинтересовался, не желает ли она что-нибудь особое, ну там бриллиантовое колье или серьги с рубинами.

Она поморщилась.

– Странные у вас представления об особом, сэр Ричард.

– Простите, – сказал я и в самом деле ощутил себя дураком. – Я же воин и вообще почти аскет, откуда мне знать женские вкусы?..

Она проговорила медленно:

– Тогда, может быть, вам вообще лучше не иметь дело с женщинами?

– Но-но, – сказал я, – такие разговоры далеко заведут. Я хочу иметь дело именно с женщинами. Так завещано в Священном Писании. У Адама была возможность выбора среди всех животных, сотворенных Господом, он же был царь зверей, даже имена всем дал, но все же заупрямился и попросил у Творца женщину!

– Адаму было нечего делать, – парировала она, – а у вас власть, земли, страна, люди…

– Это да, – согласился я. – В стране люди, среди них половина женщин.

– Может быть, – предположила она, – будете держать здесь кого-то другого? В темноте все женщины одинаковы.

– Да они и на свету одинаковы, – заверил я. – К счастью, вы вот не женщина. Я бы сказал – ангел, но ангелы недостаточно хороши…

Она поморщилась снова, поинтересовалась:

– Даже слуги только и говорят, что вы сегодня наобещали ремесленникам. Это верно, что ложь в интересах дела называется политикой?

– Не знаю, – ответил я откровенно, – вообще-то я очень даже начинающий политик. Пока что он из меня никакой… Но стараюсь, леди Лоралея.

– Если вести себя низко, – обронила она, – нельзя достигнуть высоких целей, но можно достигнуть высокого положения. Спасибо, эта рыба просто бесподобна!

– Рад, что вам понравилось, – сообщил я. – Отныне будет в меню. Только тот, кто может подняться выше своих принципов, может чего-то добиться в политике. А я хочу добиться многого.

– Вы достигли больше, чем многое, – произнесла она. – А чем выше достигнутое, тем легче упасть… и проще сломать шею. Вообще-то каждый тиран должен знать размер своей шеи.

– Не спорю, – ответил я легко, – но пока я сам ломаю шеи противникам. В этом преимущество высоты и силы. И нужно успеть сделать больше, прежде чем упасть.

– Вряд ли успеете, – заметила она. – Лорды уже ставят вопрос ребром: либо вы отказываетесь от попыток загрести себе слишком много власти, либо…

Я прервал:

– Будут пытаться поставить мне вопрос ребром, я им поставлю ребра вопросами!

Она слабо улыбнулась.

– Да, это многих останавливает.

– Не зря, – проворчал я. – Леди Лоралея, я адекватен к миру, в котором живу. В политике чистые руки – редкость, горячее сердце – роскошь, а холодная голова – только после того, как ее срубят. Потому я хорош для Армландии, хоть и плох для отдельно взятых лордов.

– Но Армландия состоит из отдельных людей, – напомнила она.

– Отдельные люди, – сказал я убежденно, – сволочи. Не все, конечно, но в абсолютном большинстве. Но как человечество… это прекрасно! Потому я буду душить отдельных и радеть о человечестве… В смысле, об Армландии. Все остальные королевства пока лежат вне признаваемого человечеством.

Она спросила задумчиво:

– Значит, в Армландии живут люди, а вне ее… нет?

– Совершенно верно, – поддакнул я. – Это нормальное и вполне естественное мировоззрение культурного человека данной эпохи. Кстати, оно проживет гораздо дольше эпохи! Гораздо.

Ее губы насмешливо изогнулись.

– Вы заглядываете в будущее?

– Да, – ответил я скромно. – Только не спрашивайте, на каком боку вы будете спать этой ночью, этого не знаю. Но скажу с точностью, что следующей будет эпоха пара. И тоже не спрашивайте, почему!

– Не знаете?

– Это как раз знаю, но я и так не о том говорю!

Она переспросила с интересом:

– А о чем вы хотели?

– Не знаю, – признался я, – но все-таки не о политике, не о человечестве и не о паровых машинах. Я ужинаю с красивейшей женщиной и мечтаю, чтобы этот ужин перешел плавно в завтрак.

Она спросила с недоумением:

– Мы, что же, всю ночь будем есть?

– Нет, но…

– Я предпочитаю ночью спать, – пояснила она.

– Да-да, – сказал я поспешно. – Вообще-то уже пора.

– Что?

– Спать, – ответил я неуклюже.

Она подумала, медленно наклонила голову.

– Да, наверное…

Глава 8

В открытый дверной проем мне хорошо видно, как она медленно и без всякого кокетства сбрасывает одежду. Сердце стучит, в голове тысячи мыслей, что формируются в два готовых к драке войска: пожелать доброй ночи и уйти, это нормально и достойно, или же самому раздеться и лечь рядом?

Вообще-то правильнее, наверное, пожелать хороших снов, поклониться и уйти, плотно притворив дверь, но когда человек поступал правильно? А те редкие зануды, что так все-таки поступают, это же самые избегаемые и несносные люди…

Она легко, как солнечный луч, скользнула под одеяло. Я, как дурак, дождался, когда она повернула голову и с удивлением посмотрела на меня: мол, чего стоишь?

Это опять-таки можно истолковать как предложение убраться, но я предпочел истолковать иначе, мы всегда толкуем к своей выгоде, так что суетливо, как стесняющийся мальчишка, разделся и быстро лег на своей стороне, стараясь не прикасаться к ее телу.

Она лежала, глядя в потолок, брови сведены, о чем-то напряженно думает. Я едва дышал, буквально прикидываюсь трупом, а Лоралея упорно смотрит в потолок.

Я не знал, как сказать, как объяснить, что я, именно я и никто иной – являюсь тем, кто даст Армландии расцвет… хотя на хрен этот расцвет в постели, надо о чем-то другом, какие-то иные доводы, но я дурак, ничего не лезет в голову, хотя мыслей там миллион, но все дурные какие-то, истеричные, горластые…

Она повернулась на мою сторону, я затаил дыхание, а она положила голову мне на грудь и обняла за шею.

Думаю, это не потому, что переменила ко мне отношение или вдруг захотелось сделать мне приятное. Скорее, это подобно тому, как устрица, очутившись в теплой спокойной и безопасной воде, раздвигает плотные створки, за которыми таится нежная плоть, так и Лоралея, оказавшись в постели с мужчиной, ведет себя как раз естественно.

В жизни каждой женщины есть два главных мужчины: тот, за которого она вышла, и тот, за которого не вышла. Лоралея – исключение: для нее существует только один мужчина.