Чтение 22–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

– У таких людей проповеди быстро не заканчиваются.

Он сказал неуверенно:

– Ладно, я сообщу им во время проповеди. Только отцу Ульфилле это не понравится.

Я стиснул челюсти. Ну вот, теперь я должен считаться еще и с неграмотным и фанатичным попиком?

– Действуй, – сказал я раздраженно.

И, повернувшись резко, нарочито громко топая, вышел наружу.

Лоралея бросилась на шею, я жадно обнял теплую и сразу прильнувшую всем телом, как умеет только она. Все мои тревоги и неприятности стали истончаться, как дым на просторе.

– Мой лорд, как долго вас не было!

– Зато какой успех, – сказал я быстро. – Лоралея, тоннель наполовину готов! Только это все еще секрет. Победа, какая победа!.. Я сейчас отлучусь на час-другой, надо дать инструкции своим военачальникам. Но пока вот спешу порадовать…

Ее глазищи широко распахнулись, в них было столько счастья, что я стал покрывать поцелуями ее лицо.

– Мой господин, это правда?

– Я люблю тебя, Лоралея… Конечно, правда. Ты скоро увидишь такое грандиозное, такое…

Я чувствовал, что не могу удержаться – перед женщинами мы всегда распускаем павлиньи хвосты, выбалтываем им самые страшные тайны, – и потому еще раз громко чмокнул ее в лоб и спросил деловито:

– Пообедать успеем?

– Да, – ответила с удивлением, – конечно! Вы же лорд! Вас подождут.

– Нехорошо, – ответил я. – Не могу заставлять себя ждать… Ладно, я проведу совещание побыстрее. Все же ясно…

Со двора донеслись крики. Я подвел Лоралею к окну, не в силах выпустить из рук. Из полуподвального помещения типографии валил народ, в числе последних вышел Ульфилла, его расспрашивали, просили благословления, он размахивал руками, что-то объяснял горячо и бурно.

Лоралея снова прижалась всем телом.

– Что вас беспокоит, мой господин? – спросила она шепотом с глубоким участием.

Я отмахнулся, обнял, жадно вдыхая ее родной запах.

– Пустяки.

– Из-за пустяков стоит ли вообще волноваться?

– Теперь вижу, – ответил я, – что не стоит. Все в порядке. Отец Ульфилла уже наверняка пакует подарки, скоро уедет.

Она спросила с любопытством:

– Это священник так досаждает? Так кто же он такой?

– Простой деревенский священник, – ответил я со вздохом. – Фанатик. Конечно, невежественный и дикий. Фанатики все невежественные. При окультуривании теряют своюдикую и всесокрушающую силу! Он прибыл на пару дней, а уже всех тут трясет от одного его вида… Даже отца Дитриха тряхнуло, а он – Великий Инквизитор!

Ее хорошенький ротик приоткрылся в изумлении.

– А вас, мой господин?

– Меня тоже, – признался я. – Это не великие лорды Армландии, с теми я одной левой… А вот Ульфилла – сила. Темная, дикая, могучая. Обращенная не к разуму, а к вере… Покойся все на разуме, разве могли бы появиться талибы, ваххабиты… Ох, извини, устал я, заговариваюсь…

– Вы не устали, сэр Ричард, – произнесла она мягко, – вы просто измучены. Я приготовила ложе, отдохните. Я сама принесу обед в постель.

Я отмахнулся.

– Не надо. Для этого есть слуги. Сейчас позову.

Она перехватила мою руку, уже коснувшуюся колокольчика.

– Нет!

– Почему?

– Мой лорд, – произнесла она в удивлении и, как мне показалось, в некотором негодовании, – я сама принесу все, что нужно.

– Стоит ли себя утруждать? – спросил я. – А слуги…

Она перебила:

– Мой лорд, вы все еще не понимаете, что это счастье – приносить в постель любимому мужчине завтрак или ужин?.. Мне от этого больше радости, чем вам!

Я сказал смущенно:

– Прости… Я просто… гм… забочусь о тебе.

– А я о вас, – ответила она, улыбнулась сияюще. – Я сейчас все принесу.

– Хорошо, – ответил я. – Хорошо. Но я все-таки спущусь в малый зал. Не могу заставлять себя ждать, не могу. Пока что никудышний из меня гроссграф!

Она улыбнулась сияюще, принимая шутку, и, счастливая, что позволил поухаживать за собой, быстро и легко, словно летящий воробышек, выпорхнула из комнаты.

Глава 11

Я спустился в зал, там пока никого, в самом деле хреновый из меня гроссграф, если являюсь раньше подчиненных, торопливо создал горячий кофе и припал к нему, как бедуин в пустыне к холодной воде родника.

Дверь распахнулась, в зал почти вбежали сэр Растер, Макс и барон Альбрехт. Увидев, что я жадно пью кофе, с облегчением убрали руки с рукоятей мечей.

Растер сказал озабоченно:

– Он уже пьет! А мы всегда опаздываем…

Альбрехт спросил быстро:

– Что-то серьезное?

– А когда я занимаюсь мелочами? – ответил я вопросом на вопрос. – Я же этот, как его, стратег!.. Сэр Растер, очень хорошо, что и вы здесь.

Сэр Растер ответил бодро:

– Я всегда там, где надо!

– Срочно разошлите, – велел я, – гонцов к Митчеллу, Будакеру, Варангу, Ришару и другим нашим вассалам и соратникам. Мне позарез нужно собрать целую армию!

Растер ахнул:

– Армию? Сэр Ричард, это невозможно!

– Почему?

– Все только вернулись из похода! Теперь год отдыхать будут и хвастаться! А кто-то новые владения осматривает, благодаря вашей щедрости… Как же без этого?

Альбрехт пробормотал:

– Даже тот, кто воюет только ради славы и подвигов, по возвращении очень уж любовно перебирает добычу…

– Это вы бросьте, – сказал сэр Растер строго. – Но вообще-то да. Добыча – это свято.

Я поморщился.

– Тогда соберите как можно больше народу. Вооруженного! Часть оставлю охранять вход с этой стороны, а часть мне понадобится на той. Да не крепости, что вы так смотрите?.. Ах да, я не сказал, что тоннель уже фактически прорыли? Осталось совсем немного. Думаю, за пару недель управятся.

Они все застыли с открытыми ртами. Наконец барон Альбрехт проговорил медленно и до крайности ошарашенно:

– Сэр Ричард, но это… невозможно.

Я отмахнулся.

– Да знаю, это я пошутил. Там вдруг ни с того ни с сего оказался вдруг и почему-то уже прорытый тоннель! Представляете? Вот никогда бы не подумал! Еще с Древних Эпох. Завален с двух сторон, чтоб не шастали всякие. Но под Хребтом, как вы понимаете, все цело. В смысле, проход уцелел. Осталось протопать по нему и выбить пробку с той стороны. Вы понимаете, к чему это приведет?

Они молчали, ошалелые так, что можно бы раздеть догола, не заметят, наконец барон Альбрехт пробормотал:

– Ну да… Ни с того ни с сего…

– Вдруг и почему-то, – сказал Макс ошарашенно, – ну, сэр Ричард, вы у нас и везунчик, как говорит сэр Растер… Но это же не везение, я понимаю.

Барон сказал, оживая:

– Ладно вам, сэр Максимилиан. Даже слово такое забудьте. Наш сюзерен все знал заранее, не видите? А сейчас пляшет на наших костях и ржет, как его конь. Даже как два коня. Дескать: ага, тогда не верили, когда предлагал вам разделить участие в раскапывании и будущую прибыль?.. А теперь весь тоннель в его личном пользовании.

В голосе изумление все больше вытеснялось сожалением об упущенной прибыли. Я сказал горделиво и скромно:

– Да бросьте, барон. Я же сама чистота и невинность. Вы отказались, пришлось копать самому.

Барон кивнул, прерывая, сказал уже другим тоном:

– Что сделано, то сделано. Полагаете, войска понадобятся немедля?

– Не сейчас, – пояснил я, – но когда-то лорды узнают о тоннеле? Даже многие армландские владыки захотели бы его захватить… хотя бы сообща! Даже рыцари понимают, что это золотой тоннель. Но с ними проще, с этой стороны Хребта все потеряли на него права, когда отказались строить сообща, зато на той стороне…

Растер наконец зашевелился, затрещало, словно разминала гранитное тело каменная статуя, шумно прочистил голос и сказал все еще придушенно:

– На той стороне только рады будут сюда послать войска… Надо послать им навстречу!

– Нет, – возразил я. – Только обеспечить надежную охрану.

– А почему с той стороны не будет нападения? – осведомился Растер недоверчиво. – Обязательно будет! Я бы напал.

– Не будет, – заверил я, – по крайней мере, сразу. Потому что тоннель другим концом выходит во владения герцога Валленштейна.

Альбрехт кивнул, а Растер спросил с недоумением:

– И что?

– Это снимает многие проблемы, – объяснил я.

– То есть?

– Я же уже говорил, я – Валленштейн, – объяснил я. – Граф Валленштейн. Вы забыли, от кого прибыли те доблестные рыцари, благородные во всех отношениях, что привозили за меня выкуп?

Он охнул, всмотрелся в меня пораженно, затем выражение глаз изменилось.

– Сэр Ричард, – проговорил он уважительно, – мне кажется, вы просчитываете свои шаги на несколько ходов вперед.

– А что тут удивительного?

Он пожал плечами.

– Обычно лорды даже первый шаг делают, не зная, во что вступают. Главное – ввязаться в драку! А там видно будет.

– Я мутант, – сообщил я. – Наверное, мама переела модифицированных продуктов. Или индигиец! Это не какой– нибудь индирогандиец, хотя я тоже не очень-то обожаю драки, если честно. Но побеждать люблю.

Они ничего не поняли, но гроссграф и должен выражаться мудро, а барон Альбрехт ответил уже деловито:

– Я соберу всех, кого смогу. Вы уже продумали, чем еще обезопасите?

– Тоннель?

– Да.

– Скажу всю правду, – ответил я, посмотрев ему в глаза. – Всю правду, и только правду. Я отыскал в тоннеле артефакты неслыханной мощи. И любого сотру в порошок, кто вздумает препятствовать моему ндраву или решится напасть на меня. Теперь я чудовищно силен! Куда сильнее, чем был вчера. Силен и опасен.

Он тоже смотрел мне в глаза, я не дрогнул ни мускулом лица, и барон Альбрехт склонился в подчеркнуто почтительном поклоне.

– Сэр Ричард, все будет сделано, как вы велели!

– Не затягивайте, – предупредил я. – Открытие Тоннеля нарушит весь многовековой баланс между Югом и Севером. Если упустим над ним контроль, потомки нам не простят.

Совещание-инструктаж, проведенное в таком бодро-административном духе, в самом деле не заняло много времени. Я ничего не объяснял и ничего не доказывал, только отдавал приказы, которые никто не оспаривает, что понятно, но даже и не сомневается в их выполнимости, нужности и целесообразности.

Восторг приподнимал меня, как взлетающего навстречу ветру гуся, я чувствовал, как сзади распускается огромный павлиний хвост, отдельные перья выстреливаются вверх и рассыпаются красочными фейерверками.

– Все, – сказал я гордо, – выполняйте! И мы покажем всем гадам.

Макс уточнил:

– Кому?

– Всем, – сказал я твердо. – Все – гады. Только вы – избранные! Даже, можно сказать, Избранные. Мною, конечно. Для великих дел. И мы их натворим, натворим… Весь мир содрогнется… только в движении сила растет и набирает мощь! Так не остановимся же, други.

Барон Альбрехт спросил в некотором сомнении:

– Что, все-таки будем воевать?

Я посмотрел на него строго и отечески.

– Дорогой барон… Мой девиз – «Пусть воюют другие!». Если повертите его так и эдак, увидите, что он весьма как для государства, так и для отдельного человека. Но если, конечно, кто-то где-то мирно жить не хочет, мы просто обязаны этим гадам обломать рога и установить на их землях наш справедливый строй!

– Гм, – сказал барон, – чуточку яснее. В смысле, больше тумана, что дает простор для маневра.

– Да, барон, – ответил я победно, – перед нами простор!.. Хочу добавить, вспоминая старый разговор о тоннеле, если что-то не по силам, то не решайте, что это вообще невозможно. Но если это что-то возможно для человека вообще, то считайте, что по силам и всем нам!

Они проводили меня несколько удивленными взглядами, сэр Растер едва не спросил, где это я уже успел дернуть кувшин-другой крепкого вина, несу такие умности, что и на голову не налезают.

Я гордо и красиво поднимался по лестнице, чувствуя, как распущенный хвост задевает перила. Встреченные по дороге люди торопливо прижимались к стенам, я двигался покоридору с такой важностью, что перья царапают сразу обе стороны.

Никогда я еще не говорил и не держался со своими соратниками так гордо и напыщенно, победы в самом деле окрыляют. Чувствую, как между лопатками чешется, режутся белые и пушистые крылья на летучемышьей основе.

Встречные кланялись и пропадали, как дым, а я спешил наверх, где уют и Лоралея, где мое сердце, мое счастье, моя жизнь и приготовленный для меня ужин.

Лоралея бросилась на шею, словно не виделись лет сто. Или тысячу. Я жадно целовал ее, нежную и сияющую, наконец усадил за уже накрытый стол, сам сел напротив и потер ладони.

– С чего начинать?

– Мой лорд, – воскликнула она звонким, как у олененка, голосом, – я хотела бы, чтобы вы начали с меня, но все-таки предпочитаю, чтобы вы пообедали! Хорошо пообедали.

Я потянул носом, запахи умопомрачительные, каждое блюдо так и просится в мою жадную и ненасытную пасть.

– Под твоим руководством?

– Да, – ответила она скромно, спросила с тревогой: – Что-то не так?

– Даже лучше, – ответил я, – чем так. Бесподобно! Только зря ты опускаешься до кухни. Ты должна царить, парить, повелевать. Все в твоей власти, а ты торчишь на кухне,фи…

Она засмеялась, показывая красивые жемчужные зубки и красный зовущий рот:

– Мой повелитель, как вы не понимаете!

– Чего?

– Для женщины такое удовольствие видеть, как мужчина ест сделанное ее руками!

– Тогда и тарелки погрызу, – пообещал я, – раз уж ты их касалась передними лапками.

На душе тепло, Лоралея сияет и лучится, как утренняя звездочка, донельзя счастливая, что может ухаживать за мной, что я рядом и что принимаю ее услуги.

А я, проголоданный, как стая волков, пожирал все, что она подкладывала в мое блюдо, с любовью глядя, как там все исчезает. Вином запивать не стал, и так пьян от счастья, успехов и вообще от такой жизни.

Когда я принялся за сладкое, Лоралея перехватила мой пристальный взгляд, покраснела, брови в удивлении приподнялись.

– Мой господин, – спросила она жалобно, – что вы так на меня смотрите… очень даже внимательно?

– Размышляю над богословскими проблемами, – пояснил я.

Ее брови поднялись еще выше.

– Богословскими?

– Ну да, – ответил я. – Под конец творения была создана женщина, от дальнейшего Бог благоразумно отказался. Это, правда, можно толковать двояко… гм… но я считаю, что Господь пришел в восторг от своего творчества и мудро решил, что лучшего уже не создаст.

– О, мой господин…

Она взяла предложенную ей чашку кофе, мы пили одинаковыми глотками и даже синхронно, глядя друг другу в глаза. Румянец на ее щеках разгорался все ярче.

Наконец я отбросил пустую чашку и, подхватив смущенную Лоралею на руки, добежал до ложа и упал там, не выпуская ее из рук. Она обхватила меня за шею и жарко поцеловала.

Через два часа я уже спустился во двор, я же мужчина и обязан заниматься мужскими делами, то есть ломать и строить, очень гордый собой и Лоралеей, что все правильно понимает.

Правда, если честно, я намеревался понежиться в постели и понаслаждаться, как голодный паук на молодой толстой мухе, но Лоралея сама подняла меня и напомнила, что для мужчины прежде всего – дело, а женщины потом, потом.

Я вяло бурчал, что я вообще-то уже наделался выше крыши, пусть другие сделают хоть треть того, что наворотил я, или хотя бы уберут за мной, но Лоралея смеялась, тормошила и в конце концов заставила подняться, помогла одеться и обеими руками с поклоном подала меч в ножнах.

– Слабые руки такой меч не удержат, – произнесла она, – ко многому он обязывает, мой господин.

Я опоясался, молот там и живет, в смысле, на поясе, Лоралея помогла перекинуть перевязь через голову, жарко поцеловала, и снова мне мучительно захотелось все оставить и потащить это сладкое сокровище в постель.

– Нет-нет, – сказала она, смеясь, – вас ждут великие дела, мой властелин! Для мужчины важнее не «хочу», а «надо».