Чтение 36–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

Глава 9

Удалось перехватить еще пешие отряды виконта Ебергиля, сэра Корнбелла и сэра Уинстона, а конницу графа Кортнелля пришлось догнать и завернуть, он проскочил было замок Ришара на пять миль дальше.

Сегодня утром граф Ришар наверняка обозревал со стен замка, как мои войска расположились по периметру. Уже в самом деле ни мышь не проскользнет, ни муха не пролетитнезамеченной. Самое время начинать переговоры…

Но так как сила за мной, по крайней мере, вот так зримо, именно потому граф никогда не начнет переговоры, чтобы не терять лица, это должен сделать, по всем рыцарским канонам, я.

Глашатай с трубачом выехали к стенам замка уже после обеда, нужно было малость выждать, надавить психологически тревожным ожиданием. Перекрикивались они с людьми на стене недолго: глашатай уже через полчаса вбежал в шатер радостный и выпалил, что граф де Бюэй любезно согласился на встречу с сэром Ричардом.

– Когда? – спросил я нетерпеливо.

– Через час, ваша светлость.

Члены моего тайного совета жужжали, как шмели, подавая советы, как склонить графа к почетной сдаче, негоже такому прославленному воину, ревнителю сильной власти, противиться гроссграфу, я кивал и со всеми соглашался.

В полдень ворота замка распахнулись, мост опустился. Из-под арки выехали красочной колонной всадники, похожие на живые цветы, где ни одного серого цвета, а только яркие радостные краски, от алого до ярко-синего. Потряхивая цветными перьями на шлемах и шляпах, вступили на длинный дощатый мост, доски сразу загремели весело и бодро под ударами копыт.

Серый мост и бесцветная вода во рву повеселели, когда от стен замка потянулся ручеек красного, оранжевого, желтого, алого.

Я не слышал, но чувствовал их удаль, шуточки, здоровый веселый смех, ощущал жажду приключений, наконец-то новая война, как здорово, можно будет совершить подвиги и отличиться удалью на глазах других рыцарей и своего сюзерена!

Граф де Бюэй едет впереди, стальные доспехи блестят под солнцем, оруженосец следом за ним бережно везет на сгибе левой руки шлем хозяина, и белоснежные волосы графа искрятся благородным серебром.

Злой и униженный, я с мстительным чувством всматривался в красивое, мужественное лицо соперника. Еще при первой встрече, когда нас знакомил маркиз Ангелхейм, я подумал, что вот такой орел в любом возрасте пользуется бешеным успехом у женщин. И что даже самые молоденькие грезят о его объятиях. Как в воду смотрел, как говорят умники.

Красивое мужественное лицо, как всегда, дышит силой, благородством и великодушием, на губах играет небрежная улыбка победителя. Его свита остановилась на почтительном отдалении, а он приблизился к шатру, легко соскочил с коня, аристократически небрежно и не глядя, швырнув повод подбежавшему воину, и пошел ко мне.

Я сделал несколько шагов навстречу, так велит этикет. Обниматься не стали, лишь отвесили друг другу учтивые поклоны. Не как граф и гроссграф, как рыцарь рыцарю.

– Встреча с великим человеком, – сказал я громко, – всегда счастье! И всегда приносит удачу. Такой является встреча с графом Ришаром де Бюэем.

– Спасибо, сэр Ричард, – ответил граф сильным звучным голосом, – я в свою очередь счастлив общаться с великим рыцарем сэром Ричардом, чьи подвиги паладинства всегда будут примером для рыцарей!

Рыцари довольно зашумели, а я подумал невольно, что как раз заметных подвигов паладинства за собой и не замечаю, разве что раны иногда залечиваю, но это еще лучше может сделать лекарь со способностями мага.

Озлившись, граф меня переигрывает, сказал громко:

– И вообще я рад видеть вместе с графом его прославленных благородством и воинскими подвигами рыцарей! Я горд, что имею великое счастье представить вас моим рыцарям, пусть возликуют и преисполнятся воинского духа и жажды славы при виде доблестнейшего сэра Ришара де Бюэя, героя битвы при Олбени, Гастирксе, Черной Речке, Проливе и всех войн королевства. Это человек, чье имя молодые воины моего войска повторяют с восторгом и мечтают повторять ваши подвиги, сэр Ришар!

Я буквально дословно повторил то, что говорил при первой встрече, скрытая издевка. И хотя вроде бы изображаю попугая, но умному понятно, что мои мысли далеки от такой ничтожной личности, как граф, потому и не придумал новых слов.

Граф цвел и солнечно улыбался, все равно красивый, гад, да и никто не понял насмешки, а граф наконец обратил ко мне солнечное лицо и сказал любезно:

– А не продолжить ли наш дружеский разговор в шатре?

– Да-да, – ответил я с досадой, снова граф перехватывает инициативу, – прошу вас, граф, со всей любезностью…

– Благодарю, любезнейший сэр Ричард…

Я придержал полог, пропуская графа, в шатре у меня по– спартански скромно, но стол накрыт по-растеровски. Так, на всякий случай. Мои пажи почтительно поклонились и покинули шатер.

Граф выждал, на какое из кресел я укажу, будучи хозяином. Сел легко и вольно, как на солнечной террасе одного из своих загородных домов.

– Мило у вас, – произнес он светски. – Скромно, но чувствуется достоинство рыцаря, что не ищет мелочных украшений. Итак, дорогой Ричард, что вы хотели мне сообщить?.. Простите, что прерываю, но в любом случае наше общение доставит мне несказанное удовольствие! Мне всегда было приятно общаться с вами, сэр Ричард!

– А уж мне-то как! – воскликнул я, стараясь, чтобы это не прозвучало слишком злобно. – Я ведь помню, что это вы тогда с бароном Варангом сообщили мне о тайном совещании лордов, решивших предложить мне корону гроссграфа Армландии! Я этого никогда не забуду. Может быть, по истечении многих лет и разных неурядиц и хотел бы забыть, но такие ключевые повороты истории не забываются.

Он кивнул, лицо довольно, глаза лучатся умом и добротой.

– Да-да, помню.

– Вам до того осточертела постоянная междоусобная война, – напомнил я, – что предпочли принести присягу единому сюзерену! И вот я, с вашей подачи и ваш ставленник, осуществляю свои гроссграфьи права и блюду законы.

Он хитро улыбнулся, в глазах прежняя доброта и учтивость, голос так же светел и легок, но прорезалась и стальная нотка, напомнившая блеск остро заточенного кинжала:

– Мы говорили прежде всего о том, что гроссграф – лишь символ независимости Армландии! Но что гроссграф может повести себя, как тиран, не было ни слова. Однако вы сразу начали отхватывать себе больше и больше власти.

– Власть не захватывают, – возразил я. – Ее подбирают!

Он кивнул.

– Да, в чем-то вы правы. Было безвластье, а ваши победы некоторым лордам показались настолько впечатляющими, что за вами пошло больше народа, чем мы предполагали. Некоторым твердая рука важнее, чем воля.

– Своеволие. – уточнил я.

Он покачал головой.

– Простите, воля. Ну, давайте назовем свободой, хоть это не одно и то же. Вы начали ограничивать свободу слишком уж… рьяно. Понимаю, молодость. Опытный тиран действовал бы исподволь. Вы по молодости еще не знаете, что чем меньше полномочий у власти, тем она долговечнее.

– А у вас что, – спросил я с недоумением, – демократия? Но даже демократия – та же тирания, только разделенная среди многих. Не станет меня, тирания распределится между двумя десятками… пусть больше, лордов! Самая жестокая тирания, сэр Ришар, как раз всегда выступает под сенью законности и под флагом справедливости.

Он снова покачал головой.

– Это слишком сложно. На поверхности то, сэр Ричард, уж простите, что вы захватываете власть в Армландии. А что это еще, как не наступление тирании?

– Добиваться тирании несправедливо, – согласился я, – отказаться от нее – опасно. Я со своей стороны обещаю господство закона.

Он коротко усмехнулся.

– И по какому закону вы осаждаете мой замок?

– А вы как думаете?

Его улыбка стала шире.

– Тиранам редко требуется предлог.

– Ага, – сказал я, – понятно. Мы с вашей подачи съехали на запланированную вами тему: я – гнусный тиран, вы – благородные и свободолюбивые лорды… и выкарабкатьсяиз этой трясины не можем. Хорошо, продолжим на этом поле… Я утверждаю, что всякий тиран настолько заинтересован в том, чтобы свой народ мог грабить только он сам, и что средства, которыми достигается эта цель, настолько ясны и просты, что людям уж точно живется лучше при самой жестокой тирании, чем при своеволии свободолюбивых лордов… Кстати, мои повара уверяют, что вот это – лучшее вино в Армландии. Не угодно ли?

Он посмотрел на вина оценивающе.

– Не только Армландии. В Фоссано таких нет, даже у Шателлена… Разве что Гиллеберд расщедрился?

Я покачал головой.

– Граф, сношения с противником называются политикой, но я пока что очень осторожен, дабы не попасть в экономическую зависимость. Армландия и сама щедра.

Он хмыкнул.

– Но не на виноградники. Здесь земли не те, солнца мало… Скажите прямо, старинный подвал вскрыли! Итак, сэр Ричард, войска вы привели немало, не спорю. Но даже с ним вам мою крепость не взять, будем откровенны.

Я спросил удивленно:

– В самом деле мало? Ладно, могу привести войска всей Армландии!

– Вас вся не поддержит, – заверил он.

– Хорошо, – сказал я уступчиво, – приведу половину. А половина останется дома…. Выжидать, чем кончится.

Он пожал плечами.

– Сэр Ричард, вы прекрасно знаете, что древо свободы должно время от времени орошаться кровью патриотов и тиранов. Это его естественное удобрение.

– Вы храбрый человек, – сказал я с сожалением, – я предпочел бы видеть вас в числе своих величайших полководцев. Точнее, величайших полководцев Армландии, так как нам скоро предстоят великие дела. Граф Ришар, у меня не только большие планы, но и возможности… Между цивилизованным обществом и самой кровавой тиранией нет, в сущности, ничего, кроме тончайшего слоя условностей. Тем более что никаких жестокостей не будет, я такой гуманист, что иногда думаю трусливо, а не сын ли я священника?.. Уменя хорошие военачальники, но это случайный народ, а вот вы с вашим талантом и умением управляться с огромными массами войск…

Он усмехнулся, покачал головой.

– Нет.

– Что «нет»?

– Это заранее, – объяснил он любезно, – на все ваши предложения. Просто нет. Нет – и все.

– Жаль, – сказал я искренне, – только не говорите, что все дело в идеалах свободы Армландии.

– Не скажу, – ответил он просто.

– Тогда мы могли бы поторговаться?

– Да, – ответил он все тем же ясным голосом, – но сейчас между нами женщина, сэр Ричард. Увы, мужчины торгуют всем, но не женщинами. Извините, я полагаю, что переговоры можно считать законченными.

Он поднялся, я тоже встал, некоторое время мы смотрели друг друга в глаза. Во мне начал разгораться гнев, я ощутил себя в роли позорно проигравшего схватку оленя. Граф Ришар все увидел правильно на моем лице, что меня опустило еще ниже, коротко поклонился и вышел.

Тяжело дыша и стискивая кулаки, я слышал, как он любезно разговаривает с рыцарями. Послышался конский топот и голос запыхавшегося воина.

Я вышел из шатра, улыбка на моем лице приклеена и закреплена в нужных местах, граф Ришар как раз вставил ногу в стремя. Оглянувшись, он раздвинул губы в торжествующей улыбке победителя и красиво взлетел в седло.

– Спасибо за прием, – сказал он звучно, – вино в самом деле было лучшим в Армландии, Фоссано и ближайших королевствах!.. А теперь разрешите откланяться. Нам предстоит подготовиться к встрече лучше. Сэр Ричард заверил меня, что в вашем войске великое множество пылких и гордых рыцарей, что горят отвагой и жаждут совершить великие подвиги!

Сэр Растер напыжился и сказал довольно:

– Да, любезный сэр Ришар, мы вас не разочаруем… Я сам натаскивал молодняк. Дерутся, как молодые львы! Я с восторгом следил за вашими подвигами, начиная с момента, когда вы, тогда еще оруженосец, первым поднялись на стены замка Колвиц и водрузили там знамя сюзерена!.. Я тоже был оруженосцем, но вы в тот день стали рыцарем, а я носил за сеньором шлем и меч еще пять лет…

Граф ответил любезно:

– Дорогой сэр Растер, зато теперь вы в числе полководцев Армландии, в то время как я… ха-ха!.. ушел на покой и занимаюсь только своими замечательными лошадьми. Приятно было пообщаться с вами, господа!.. Мы расскажем о вашем великолепном приеме!

Они развернули коней и красиво отбыли в сторону замка, яркие и красочные на фоне ровной свежей зелени. На стенах звонко и радостно протрубили, мост начал опускаться и лег на сваи точно в момент, когда отряд поднялся на вал.

Ворота начали раздвигаться, на стенах толпятся лучники и арбалетчики на случай, если вороны внизу не успеют сразу же поднять мост и закрыть ворота, как только последний из свиты графа Ришара проедет под аркой. За возвращающимися может ворваться мощная ударная группа противника. Это уже не будет считаться нарушением, так как переговоры закончились, переговорщикам благополучно дали вернуться в свой замок. Это уже лихость, удаль, безумная отвага, что так любят воспевать менестрели.

Днем даже тени прозрачные, а сейчас при заходе солнца вечерний свет резко разделяет мир на еще свет и уже тьму. В тени вообще все исчезает, тонет в черной вязкой смоле будущей ночи. Пока еще освещенные низким солнцем башни и крыши крепости горят красным золотом дерзко и вызывающе.

Небо выглядит странно: на западе жутковато величественный закат, словно наступает конец света, восточная же часть смирилась с приходом ночи, небосвод уже серо-фиолетовый, звезд еще нет, но серп луны высвечивается ярко и четко, однако скоро и он исчезнет под медленно надвигающимся массивом темных туч.

Переговоры с графом Ришаром прошли так, как я и ждал, но смутная тревога не дает успокоиться и забыть о них. Тем более заснуть. Граф Ришар говорил красиво и правильно, но что-то недосказывает, что-то придерживает в рукаве.

Да и не поверю, что человек с его жизненным опытом и в его возрасте будет вести себя, как ошалевший от избытка гормонов молодой рыцарь, живущий в причудливом мире чести, доблести и веры как в Бога, так и в чистые руки противника.

За тонкой стенкой шатра послышались голоса, потом шаги крупных уверенных людей. Страж спросил, кто идет и зачем, но я слышал по голосу, что демонстрирует бдительность, останавливать идущих не собирается.

Полог откинулся, вошли, пригибая головы, Растер и барон Альбрехт. Растер спросил сочувствующе:

– И вам не спится?

– Тут заснешь, – буркнул я. – Что еще знаете о графе?

Растер молча опустился в свободное кресло, а барон, усаживаясь более основательно, ответил сразу же:

– Лошадник. Теперь уже в первую очередь лошадник. Помимо его воинской славы, что уже, собственно, в прошлом. У него лучшие кони не только в Армландии, их покупали у него для королей Турнедо, Шателлена и еще увозили куда-то очень далеко.

– И все?

Он развел руками.

– Все, что известно. Я понимаю, но это у всех так. Кто-то на покое разводит розы, кто-то начинает усиленно жертвовать на церковь, некоторые вовсе сбрасывают доспехи и, одев рубище паломника, уходят поклониться святым местам…

Я покачал головой.

– Да, это все знаю. Но почему у меня ощущение, что у него что-то в рукаве?

Он вскинул брови.

– В рукаве?

Я отмахнулся.

– Иносказание. Граф Ришар умеет показывать только те эмоции, какие желает, но не Талейран, не Талейран… Сэр Растер и вы, дорогой барон, я оставляю вас здесь бдить и… еще раз бдить.

Растер нахмурился, но смолчал, а барон спросил резко:

– А вы?

Голос его звучал еще без тревоги, но уже недружелюбно, словно барон готов заранее отвергнуть то, что я задумал, как непроходимую глупость. Растер начал сопеть громче, кустистые брови сдвинулись над переносицей.

– Пройдусь по ночному воздуху, – сообщил я. – Проверю караулы. Посмотрю со стороны, как расположен лагерь.

– Что-то не так?

– Вроде бы все нормально, – успокоил я. – Но у графа Ришара репутация человека, который очень умело пользуется малейшими промахами противника.

Растер буркнул:

– Да, уже убедились.

Лица обоих выражали несогласие, не дело верховного главнокомандующего лично проверять караулы, но уж ладно, если человеку не спится… смолчали, и я тихонько выскользнул из палатки, моментально войдя в личину незримника. Даже им не стоит рассказывать, что у меня вызревает в уме. Вообще-то ничего умного не вызрело, напротив, раз уж получалось незаметно пробираться в замки виконта Риена и графа Арлинга, то и здесь бы попробовать, хотя и помню пословицу: повадился кувшин по воду ходить – там ему и голову сломить…

Глава 10

Тревожное ощущение растет еще от того, что никак не чувствую в крепости приготовлений к жизни в условиях долгой и тягостной осады. Напротив, десятки признаков указывают на то, что граф как будто уверен, что осаду скоро снимем. И вовсе не потому, что сами устыдимся, а именно нечто нас заставит.

Ночь опустилась темная и непроглядная, тьма соединила небо и землю. Сплошная чернота, только иногда пролетит какой светлячок, да в небе изредка замечается очень слабый просвет в тучах.

Вся охрана крепости, как обычно в таких случаях, расположена по периметру, чтобы вовремя сигнализировать о попытках штурма. Потому обычно достаточно миновать ее, чтобы очутиться в сравнительно безопасном месте. Я постоянно оглядывался, готовый дать деру, если на меня обратит внимание хоть кто-то, пальцы дрожат на болтерах. На этот раз, даже удирая, буду сметать стальным огнем все, что мелькнет на дороге.

Подолгу выжидая, затаиваясь на долгие часы, я упорно сперва подбирался к стене, потом вскарабкивался, наконец пробирался в крепость, но хотя вроде бы совершаю чудеса маскировки и ловкости, остается неприятное ощущение, будто мне дали пробраться в крепость нарочито. Во-первых, все-таки пробрался, во-вторых, граф Ришар мог знать от Арлинга, что я побывал в его замке, хотя Арлинг тоже сперва был уверен, что муха не пролетит мимо стражи незамеченной, а граф Ришар – это не те вороны, это противник матерый.

Попытаться проникнуть еще и в донжон – самоубийство, окна перекрыты металлическими решетками, а дверь всего одна. Наверняка под тайным наблюдением не только стражей, но и мага, тот увидит незримника так же просто, как и любого другого.

Я дергался, как на раскаленной сковородке: и печет, и уйти нельзя. Короткая летняя ночь сменилась бледным рассветом, чересчур быстро из-за горизонта выпрыгнуло солнце и, как резвая божья коровка, побежало быстро-быстро вверх по небосводу. Двери донжона начали все чаще распахиваться, выпуская рыцарей, слуг, челядь, пажей и оруженосцев, прачек и посудомоек.

Я отчаялся, издергался, начал думать о возвращении, наконец словно солнце взошло в темном царстве: появилась Лоралея – в скромном платье, волосы убраны под длинныйплаток, что падает на прямую спину до пояса, в руках ведерко и конский скребок.

Пройдя через двор, она свернула в сторону конюшен. Дорога ведет между двумя рядами деревьев, пышные зеленые кроны, толстые стволы. Я едва не бросился следом, самое удачное время подойти, пока нет посторонних, ну дурак, еще временами, знаю, однако, к счастью, не круглый, так что удержал себя железной рукой гроссграфа – отца народа:остро кольнуло нечто неприятное, тревожное, перевел дыхание и начал всматриваться.

Лоралея идет по аллее в самом деле одна. Даже служанки не следуют хвостом, лицо счастливое, глаза сияют, однако вон там шевельнулись ветви, вон там взлетели испуганные птицы и недовольно попискивают, рассевшись на ветках выше. Можно даже определить по направлению их клювиков, в каком месте затаился некто.

Молодец Ришар, мелькнуло злобно-восхищенное. На живца ловить – класс выше, чем пробовать наугад загребать широкой сетью. Но я та щука, что в простейшие ловушки не попадается. Хотя да, еще бы немного…

Лоралея вошла, как и направлялась, в конюшню, дверь за собой закрыла. Щелчка засова я не услышал, да и глупо было бы запираться, это ж приглашение, вольное или невольное, Лоралея может и не знать, что обвешана незримыми соглядатаями.

Я начал долго и мучительно пробираться в сторону конюшни, то и дело переходя на тепловое зрение и запаховое. Засек троих, что могли бы перехватить меня по дороге, еще дольше искал пути отхода и обхода, ползал по отвесным стенам и пробирался, как нашкодивший кот, за кустами, позор какой, что женщины с нами делают, наконец почти уткнулся лицом в заднюю стену конюшни.

Доносится мощный запах конских каштанов, свежего сена, даже улавливаю аромат отборного ячменя, но стены из толстого камня… наконец сообразил, что запахи опускаются сверху, забрался на крышу, а там с облегчением понял, что если осторожно разобрать черепицу, а затем как-то удалить доски…. еще не знаю, как, то можно и проникнуть вовнутрь…

Пластинки обожженной глины я снимал, как ювелир, чтоб ни треснула, ни щелкнула. Оголились доски, я обнаружил щель, куда можно просунуть палец, прильнул к ней глазом.

Сверху видно участок с пятью стойлами, кони в них великолепные: огромные, с сухими мускулистыми телами, без капли жира, беспокойно горячие.

Я затаился, услышав голоса, скрипнули доски под чьими-то ногами, наконец донесся дорогой голос Лоралеи, она говорила строго и вместе с тем деловито:

– Каждая девушка, чтобы понравиться своему избраннику, должна уметь заплетать лошади косички!.. Я уж молчу, что это само по себе такое удовольствие… У тебя есть гребешок?

Пригибаясь, чтобы меня не увидели, я проверил, не выскользнул ли нечаянно из шкуры незримника, изогнул шею так, что захрустели позвонки, ничего не увидел, но уловил тонкий девичий голосок:

– Да…

– Покажи!

– Вот…

– Разве это гребешок? – послышался голос Лоралеи. – Больше никому не говори, а то будут смеяться. Им только пуделя расчесывать. Ты что, коня никогда не видела?.. Ладно, придешь ко мне, я тебе дам целый набор.

– Спасибо, леди! Вы самая добрая на свете…

– Еще нужна мокрая щетка, – продолжала Лоралея, – ножницы, игла с большим ушком…. Лучше, чтоб не острая, а еще шерстяная нить. Замечательно, если подобрать под цвет конской гривы.

– Да… Вы мне велели, я все приготовила…

– Вот и молодец, – похвалила Лоралея. – Иди сюда, видишь, вот прекрасная лошадка?

– Да что в ней прекрасного…

– Лошади все прекрасны, – оборвала она с непривычной строгостью. Во всяком случае, я такой нотки в ее голосе раньше не слышал. – Это самые красивые существа на свете!.. Расчеши гриву на одну сторону, смочи мокрой щеточкой… Теперь раздели гриву на две равные пряди… да аккуратнее, аккуратнее!.. чтоб получились хвостики… Нитку в иголку уже продела? Эх… Теперь начинай сверху с прядей на затылке и опускайся к холке. Косичку начинай плести с ниткой, иголка болтается внизу, это правильно… Не затягивай так туго косичку, особенно у основания гривы!

Она иногда останавливалась, слышалось сопение обучаемой девчонки, затем я слушал подробнейшую технологию плетения косичек на охоту, просто на выезд, на турнир, а для соревнования полагается делать косички так, чтобы торчали шишечками.

– Смотри, – журчал деловитый голос Лоралеи, – чтобы грива не была чересчур длинной. Обязательно разделяй на одинаковые пряди… Каждую прядь смачивай! Плети одинаково, а то у тебя вот здесь туго, а здесь кольца совсем слабые.

В дверях конюшни блеснул яркий свет, ворвались жгучие лучи солнца и подожгли ворох свежего сена. Вошел высокий грузный человек, лицо в тени, и только когда заговорил, я узнал графа Трояндера:

– Дорогая Лоралея, все с ног сбились, вас ищут!

– Неправда, – ответила Лоралея звонким, как у веселого жеребенка, голосом, – все знают, где меня искать.

– Неправда, – согласился граф со вздохом, – это я так, пытаюсь в начале разговора реализовать свое мужское превосходство.

Она удивилась:

– Зачем? Разве вам его надо доказывать? Ваша превосходство и так видно за милю!

Он хохотнул польщенно:

– Спасибо, милая леди… Я бывал здесь раньше, Ришар в порядке содержит коней и саму конюшню, но теперь скажу честно: никогда она так не блистала, а кони не смотрелись так замечательно! Что вы с ними делаете, ума не приложу…

Она кивнула смирно застывшей служанке.