Чтение 11–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

— Да уймитесь же! — вскричал я в отчаянии. — Я же поработал на вас!.. Хватит… Успокойтесь… Я приношу свои извинения, если хотите…

Глаз гарпии заволокло серой пленкой, лицо магистра потускнело, напоследок я успел увидеть его вскинутые руки. Гарпия дернулась, лапы вытянулись в конвульсиях, задрожали мелко-мелко. Глаза вспыхнули, как горящие угли, от них ударили красные лучи и выжгли на противоположной стене два небольших пятна.

Я застыл в страхе, но глаза чудовища погасли, а сама гарпия бессильно уронила голову на длинной морщинистой шее.

По коридору протопали тяжелые шаги, дверь распахнулась. Все те же двое стражей, угрюмого вида бородач И краснощекий вьюнош, вбежали с короткими копьями наготове. Бородач поскользнулся на осколках цветных стекол и рухнул с некрасивым воплем, вьюнош уставился выпученными глазами на гарпию.

Чудовищная старуха с неопрятными крыльями некрасиво распласталась на полу, окровавленное острие меча торчит из спины победно и красиво, тягучие красные капли стекают по лезвию и вливаются в общую темную лужу на полу.

— Это… она? — прошептал вьюнош.

— Она, — подтвердил я. — А может, он. Хотя гарпии вроде бы всегда самки… А ты как думаешь?

Он вздрогнул, посмотрел на меня расширенными глазами, потом перевел взгляд снова на гарпию.

— Н-не знаю…

— Философский вопрос, — согласился я. — Откуда они берутся, не задумывался?

— Н-нет…

— Все о бабах, — сказал я понимающе, — а когда о мироздании?

Бородач наконец поднялся, потер ушибленную спину, но сперва посмотрел не на чудовище, а на разбитое окно.

— Говорил же, — проворчал он, — надо решетки… А мне: здесь дворец, а не тюрьма…

— Истину глаголишь, — сказал я. — Ладно, забирайте на кухню. Принцесса Элеонора обожает жареные лапки гарпий. Только меч заберу…

Вьюнош послушно ухватил гарпию за ногу, а медлительный бородач все еще смотрел на дыру на месте окна, где красиво и задумчиво мерцают холодные звезды…

— Она как знала, — сказал он задумчиво, — куда лететь.

— Знала, — подтвердил я. — Прямо на мой меч. Летела и кричала, чтобы я обнажил и держал обеими руками вот так… Знала, что принцессе Элеоноре восхотелось жареных лапок…

Вьюнош, пыхтя и упираясь, дотащил гарпию до распахнутой двери. Распростертые крылья, что волочатся бессильно сзади, застряли, но бородач двумя умелыми пинками, ломая хрупкие кости, забросил их на окровавленное тело.

— Спокойного отдыха, — сказал он угрюмо. — Мы пришлем кого-нить затереть кровь. Развлекаться вы умеете как вижу.

— Да, — согласился я, — по-простому, по-степняцки. Нас с конунгом Бадия скоро будет здесь еще больше. Вот тогда и увидите, как отдыхают степняки!..

Вьюнош спросил опасливо:

— А как?

— По выходным начнем насиловать всех, — объяснил я со знанием дела, — кто выйдет на улицу. По праздникам обычно поджигаем город и веселимся, глядя, как трусливые глиноеды гасят огонь… Ладно, все увидите очень скоро! А пока пришлите затереть кровь, но лучше двух. И попышнее. Вот здесь и здесь.

Вьюнош помрачнел, это его город, а сам он глиноед, а бородач, что уже скопил денег и скоро уедет, ухмыльнулся и посмотрел уже по-свойски, мужчины понимают в таких делах друг друга без лишних слов.

— Я сам отправлю именно таких.

— Спасибо, — сказал я.

ГЛАВА 13

Магистр может прислать кого-то и половчее этой гарпии, я дождался, когда утихнут шаги стражей, уволакивающих труп, неслышно выскользнул следом, на лестнице выше никого, а оттуда незаметно спустился по висячему мостику в сад.

Присланные девушки решат, что я не дождался их и в нетерпении отправился искать утех у других, более быстрых и расторопных, но вряд ли признаются, что меня не застали…

Так же незаметно, используя все виды маскировки в этом шумном и никогда не засыпающем муравейнике, где даже мышь не ускользнет от зоркого глаза, я проскользнул к хозяйственным постройкам, а там тихонько пробрался к конюшням.

Конь покосился в мою сторону с некоторым недоумением, мол, зачем покупал, если летаешь, а я прошептал ему на ухо:

— За небом магистр все еще присматривает… возможно. Во всяком случае, береженого Бог бережет.

Он фыркнул, но кивнул, соглашаясь, что конных сотни тысяч, за всеми не усмотришь, так что да, хозяин у него не последний дурак, хоть и при оружии. Вообще-то и я так думаю, хоть и поступаю часто, как наипоследний, но это редко, совсем редко, не чаще трех раз в день, а вообще-то я осторожный и предусмотрительный. Хотя бы потом. Как и умный.

Выехал я через боковые ворота, стараясь не попадаться принцессе на глаза, пусть считает, что отсыпаюсь после ночки у спасенной прачки.

Миновав крепостную стену, я свернул с проторенной дороги, где тесно от двигающихся в обе стороны лошадей и повозок. Слева тропка уходит в густой кустарник, а дальшероскошная роща из могучих олив, высоких и кряжистых разом.

Здесь тропки не нужны, между деревьями просторно и сухо, копыта стучат ровно, ажурная тень от веток колышется по земле, легкая и невесомая, как женская вуаль.

Мы почти пересекли рощу, когда я услышал впереди конский храп и мужские голоса. Отряд всадников окружил поляну, в центре могучий дуб, ну еще бы, без дуба в таких важных и нужных делах юриспруденции не обойтись, с одной толстой ветви уже свисают четыре одинаковых петли. Шестеро крепких воинов подтаскивают к ним четверых связанных, но упорно отбрыкивающихся мужчин. Остальные, не покидая седел, гогочут и отпускают веселые шуточки. У нас, мужчин, свой юмор, красивый и мужественный.

На краю поляны еще четверо коней с пустыми седлами. Как я понял, их хозяевам сейчас как раз надевают эти волосяные украшения на жилистые шеи.

Я подъехал ближе, помахал рукой в приветствии и показывая, что не враг, поинтересовался:

— Вешаете?

На меня оглянулись, как на еще одного зрителя, что пробирается в передний ряд театра, наступая на ноги. Один из театралов ответил со смешком:

— Нет, что ты!.. Просто вздернем… га-га-га!

— Ха-ха-ха, — поддержал второй.

— Хо-хо-хо, — сказал третий.

— Что-то важное? — спросил я. Всадник отмахнулся.

— Было бы важное, в город бы отвезли. Атак… простые конокрады! Таких без всяких штучек.

Я всмотрелся в лица приготовленных к позорной казни. Трое — простые мужички, хоть и бывалые с виду, четвертый — тертый калач и сейчас зыркает по сторонам злобно, допоследнего мгновения выискивает шанс вырваться на свободу. Даже с петлей на шее никак не смирится, что попался, что взяли по пьяни, видно по опухшей морде… Конокрадство — плохо, за это вешать надо, но сейчас я сам почти конокрад и вообще нарушил больше законов и заповедей, чем эти все четверо, а меня вот все еще не вешают и не четвертуют, так что не зря в моей мохнатой душе шевельнулось сочувствие к менее удачливым и более криворуким.

— Сколько стоят кони, — спросил я, — что они украли?

На меня начали оглядываться с интересом. Старший, могучего сложения десятник, прорычал с подозрением:

— А что, готов заплатить?

— Если поступят ко мне на службу, — ответил я. — На доело самому седлать и расседлывать… Да и вообще, могу же я хоть кем-то покомандовать? На что тогда и деньги? Надо же пить, гулять, гонять слуг туды-сюды…

Всадники снова захохотали, старший нахмурился.

— Цены четырех коней — мало, — заявил он. — Еше штраф, плюс наше время по их поимке…

— Удваиваю цену, — сказал я.

Он покачал головой.

— Втрое! Да и то…

Всадники загудели, он махнул рукой тем, что уже накинули петли конокрадам и ждут сигнала.

— Погодите… А ты уверен, что тебя самого не разденут до нитки? Посмотри на их морды. Еще те орлы.

— Рискну, — ответил я. — Обычно за спасение в задницу целуют.

— Раз на раз не приходится, — предостерег он.

Я отсчитал монеты в его требовательно протянутую ладонь. Всадники сняли петли с конокрадов, развернули коней и умчались рысью. Коней конокрадов честно оставили мне. Я подъехал к тому, что явно вожак, он изучает меня настороженным взглядом исподлобья, с угрюмой настороженностью.

— Не повезло?… — сказал я с сочувствием. — Только там и попадаемся: в трактире да на бабах.

Он молча позволил разрезать веревки на его руках, растирал запястья и хмуро наблюдал, как освобождаю от пут его напарников, наконец процедил сквозь зубы:

— Тебе же сказали, что не станем тебе служить.

— Сказали, — согласился я.

— И что? Ты дурак?

— Нет, — ответил я. — Это вы дураки, если откажетесь. Со мной обычно все выигрывают! Вот только на днях один разбойник стал правой рукой короля и получил титул ярла.

Вожак сказал:

— Но кто-то и кладет голову?

— И такое бывает, — ответил я честно. — Так всегда, когда играют по-крупному.

Один из конокрадов посмотрел на меня, на вожака и сказал быстро:

— Нет, я лучше по мелочи!.. Вожак сказал мне злорадно:

— Видишь? Плакали твои денежки. Я ответил с небрежностью:

— Легко пришло — легко уходит.

Они смотрели остолбенело, когда я швырнул им под ноги пару золотых монет. Один тут же подхватил обе, попробовал на зуб, передал вожаку.

— Берите, берите, — сказал я равнодушно. — Это для вас богатство, но не для тех, кто ходит со мной. Мы такое гребем той лопатой, какой вы дерьмо кидаете… что как раздля вас подходящая работа. Зато безопасная, верно?

Они смотрели, как я неторопливо развернул коня и пустил через лес к дальнему просвету между стволами. Я прислушивался, даже посмотрел запаховым, рискнув приступом тошноты и головокружением, все четверо скрылись за поворотом, потом за другим и третьим.

Я вернулся к обычному зрению, уже уверенный, что ничего не получилось, но раздался дробный стук копыт, из-за поворота выметнулись трое. Скачут быстро, пригнулись к конским шеям, посматривают изредка, только вожак неотрывно смотрит сквозь встречный ветер в мою сторону.

Догнав, он пустил коня рядом и сказал почтительно:

— Меня зовут Кроган. Это мои друзья, Ухорез и Барсук. Мы готовы служить вам, господин.

— Надеюсь, — сказал я благосклонно, — не пожалеете…

— Один не рискнул, — сообщил Кроган угрюмо.

— Кто не рискует, — сообщил я им новость, — тот не пьет хорошего вина, не тискает знатных дам и того не хоронят в дорогом склепе.

Кроган ухмыльнулся и добавил:

— Бывает, везет настолько, что не вешают, а рубят голову!.. Какие будут приказы, господин?

— Нужно отыскать урочище Серого Вепря, — сказал я. — Срочно. Кто-нибудь знает, где оно прячется?

— Прячется? — переспросил Ухорез туповато. Кроган объяснил снисходительно:

— Когда на охоту выходим мы, от нас все прячется.

Ухорез и Барсук заулыбались, но Кроган посерьезнел и быстро посмотрел на небо. В синеве появилась темная точка, как гигантский зрачок, расширилась, налилась зловещей тяжестью и начала прогибаться, как готовая сорваться капля.

В безумной выси тяжело прогрохотало. Я ожидал привычных грома и молний, однако черноту прочертила огненная полоса, исчезла на миг в синеве, затем слабо обозначилась быстро приближающейся черточкой уже вблизи земли.

Шагах в сорока вспыхнуло пламя, грохнуло, взлетели темные комья. Земля под ногами трусливо дернулась. Кони беспокойно переступали с ноги на ногу и дико водили глазами.

— Вон еще! — закричал Кроган.

В небе возникли огненные точки, росли, увеличивались, за ними тянутся багровые хвосты, похожие на кометы. Все устремились в нашу сторону, вырастая с каждым мгновением.

— В укрытие! — крикнул я. — Вон там надежная скала…

— Но, господин, — вскрикнул Кроган.

— Выполняй!

— А как…

Он не договорил, послушно пришпорил коня и ринулся за мной. Я слышал грохот копыт, тяжелые удары в землю, треск и грохот. Обогнув широкую скалу, мы все четверо устрашенно наблюдали, как исполинские огненные стрелы рассекают воздух и врезаются в землю. Я подумал сперва, что взорвался баггер, обломки вскоре падать перестанут, затем с холодком понял, что метеоритный дождь бомбардирует одно и то же место, хоть и довольно широкое, но сейчас уже сужается, словно кто-то постоянно корректирует курс.

Вокруг нас вспыхивал огонь, доносился грохот, почва содрогалась, а болиды продолжали сыпаться и сыпаться. Ухорез и Барсук соскочили с коней и закрывали им глаза, уговаривая не бояться.

— Что случилось, — прошептал Кроган в ужасе, — все небо в огне!

Несколько метеоритов ударили в скалу с той стороны, мы прятались за ней, как за огромным щитом. Она содрогалась и постанывала, несколько метеоритов с визгом и скрежетом чиркнули по краям, срывая крошки гранита. Нас осыпало искрами, а они ударили в сухую твердую землю с такой силой, что после них остались только наклонные норы. Ухорез вскричал:

— Нас и здесь достанет!

— Угол падения равен углу отражения, — подбодрил я. Кроган радостно охнул:

— Это защитное заклятие?

— Да, — сказал я. — Осколки уносит в сторону. Небо стало багровым от множества падающих болидов.

Воздух светился красным, небесные камни падают хаотично, но в небе словно разверзлась огненная дыра, все камни появляются именно оттуда… Кроган сказал встревоженно:

— Дыра в небе двигается!

Ухорез твердил заклятия и торопливо перебирал амулеты на груди, в карманах и на шее. Я не отрывал взгляда от неба. В ослепительной синеве слепяще-белая дыра сдвинулась и начала переползать медленно и тяжело намного левее.

— Все на ту сторону, — сказал я. Ухорез вскрикнул:

— Зачем?

— Стрелок меняет позицию, — бросил я.

Кроган беспрекословно ринулся за мной, Барсук последовал сразу за ним, Ухорез замешкался, а когда выбежал, ведя коня в поводу, огромный камень грохнулся на то место, где мы были, и проломил землю, как тонкую льдину.

Мы поспешно обогнули скалу, стена с этой стороны горячая и побитая небесными камнями. Мы уперлись в нее спинами, а с той стороны, где мы были только что, начался настоящий ад: массивная глыба дрожит, от нее начинают откалываться крупные камни.

— Только бы выстояла, — прошептал Кроган. — Держись, дорогая, держись! Если выдержишь, зарежу тебе в жертву черного петуха и белую овцу!

— А я первому же ограбленному, — пообещал Ухорез, — верну деньги!

— Колдун выдыхается, — сказал я. — И вообще он какой-то неповоротливый…

Камни в самом деле падают все реже, земля уже не вздрагивает и не стонет, лишь тяжело вздыхает, глыбы не рушатся, а по земле с разбега катится всякая мелочь. Последние камешки сыпались размером не крупнее ореха.

Кроган крикнул оторопело:

— Это… бросали в нас?

— Ну да, — ответил я бодро. — Здорово, правда? Я ж говорил, со мной не соскучитесь!..

Ухорез смотрел выпученными глазами то на меня, то на Крогана, потом без слов вскочил на коня, развернул и понесся во весь опор в сторону дальнего леса.

Кроган пробормотал:

— Может… он и прав…

Барсук проговорил, лязгая зубами:

— Я с вами…

— Ты орел, — подбодрил я. — Так где все-таки урочище Серого Вепря?

Кроган подумал, поднял на меня встревоженный взгляд.

— Я знаю.

— Показывай дорогу!

— Там плохое место, — предупредил он.

— В плохих местах сокровища! — заявил я. — В хороших уже истоптано, наплевано, загажено, а то и вовсе… напачкано. Поехали! Время — золото.

Они одновременно вскинули головы, дыра в небе неохотно затягивается, но с запада наползает тяжелая темная туча.

Барсук сказал тревожно:

— Будет дождь.

— Перестань, — сказал я, — дождь нас не убьет.

— Может быть, — предложил он робко, — подождем, когда закончится?

— Нас отыщет, — сказал я, — этот криворукий колдун. И точно убьет.

Кроган уже подтянул подпруги у своего коня, Барсук подумал основательно, что лучше: остаться и быть убитым или же выйти под дождь, вздохнул и нахлобучил на голову капюшон.

Прикрываясь скалами, мы отдалились от опасного места как можно дальше, а когда те кончились, пустили коней во весь опор. Не только я, но и Кроган с Барсуком постоянно оглядывались и со страхом смотрели на небо за нашими спинами, однако то ли колдун успокоился, то ли потерял к нам интерес, как я все еще надеялся, то ли мы выскочили за пределы его власти.

Навстречу неслась глухая котловина, справа и слева проскакивают пепельно-серые барханы, верблюжьи колючки, затем копыта простучали по известковой долине, что перешла в песчано-каменистую, сожженную нещадным солнцем.

После изнурительной скачки выметнулись на голое плато, за которым дикое нагромождение камней, скал, зависших плит, готовых обрушиться в любое мгновение. Место сильно выжжено солнцем, словно здесь даже не солнце, а что-то особенно злое и ненавидящее любую жизнь, ни травинки, ни кустика.

— Вон там, — сказал Кроган негромко и указал вдаль в самое опасное и непроходимое, по моему мнению, место. — Туда.

— Урочище? — уточнил я.

— Оно самое, — ответил он с тяжелым вздохом. — Урочище Серого Вепря. Очень опасное место.

Барсук сказал тревожно:

— Туда не ходят уже сотни лет.

Я сказал приподнятым голосом:

— Сотни лет? Как долго нас ждут! Кроган спросил быстро:

— Кто ждет?