Чтение 17–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

— Отрекся от мирских благ, — сказал я туманно, но высокопарно. — Хоть и не по своей воле, но все же совершил благородный поступок. Умный был человек, как всем казалось, но зачем-то решил доказать некую истину кулаками и вообще грубой силой… Как не стыдно? Да еще кому, мне! Простому, как этот мир, воину.

Она чуть вздрогнула и зябко повела плечами.

— Начинаю догадываться…

— Я же простой человек, — сказал я скромно. — Теперь нет в вашем королевстве верховного мага. Безмагье. Там у него в кладовке много таких камешков… было. Я их раздал бедным. От щедрот. Я щедрый, когда отдаю не свое.

На ее бледных аристократических щеках проступил румянец. Я не знал, выругается или даст по морде, однако она взглянула как-то непривычно для нее беспомощно.

— Если вам такое удалось, — произнесла она тихо, — то я даже не знаю. Такого у нас не случалось. Кто вы?

Она все еще держала на ладони рубин, но смотрела мне в лицо. В ее темных прекрасных глазах владычицы и повелительницы выражение изумления и даже испуга медленно уступало чему-то новому.

Я торопливо поклонился и отбыл с такой величавой поспешностью, что почти бежал. Мне кажется, она провожала меня сердитым взглядом. Возможно, я должен был как-то попытаться остаться, старая, как мир игра, но я же варвар, что значит — дурак в таких сложностях, потому поскорее прочь — красивый и с гордо выпрямленной спиной: кочевники — все аристократы, принцы и короли степей.

Пуганая ворона куста боится, и хотя магистр заверил в свое время, что Ледяные Иглы — великая редкость и ценность, только у королей и магов, да и то мало, все берегут на самый крайний случай, но я все равно поднялся выше облаков и летел над этим белым заснеженным полем, представляя, что внизу зима.

Даже если не увижу внизу проруби, все равно мимо Великого Хребта не пролечу. Солнце светит ярко, обжигает лучами бок и щеку, даже самый неумелый горожанин в таких условиях не собьется с направления.

Далеко впереди показалось быстро приближающееся темное пятнышко. Пуганая ворона всего боится, я сразу же всмотрелся со всей тщательностью, сердце ушло в хвост и в пятки: навстречу неспешно летит чудовищный змей, похожий на гигантского ската из жидкой стали.

Я трусливо снизился, хотя крылатый монстр и так идет намного выше меня. Не только воздух, пространство прогибается под этим чудовищем. Я смотрел устрашенно, такому я на один зуб, непонятно, что это за зверь, зачем… хотя одна догадка есть, есть.

Возможно, их создали для единственной цели: охранять континент от нападения сверху? И реагируют они только на что-то особое, пусть даже не на одну цель, а на пять илидесять. Сейчас они исчезли, а этот вечный страж продолжает патрулирование, питаясь энергией солнца…

Может, мелькнула мысль, не солнца, а гравитации или чего-то покруче. Что это я к своему уровню подлаживаю. Правда, а разве можно иначе?

Монстр прошел высоко надо мной, не обращая внимания на такого комара, я перевел дыхание, но сердце еще долго колотилось, как овечий хвост.

Внизу в снежной равнине появились как бы проталины, то зеленые, то желтые, однажды мелькнуло серо-голубое. Заинтересованный, я снизился, так и есть, леса и пустыни остались слева, я иду над глубоко врезавшейся в берег бухтой.

Вода серо-голубая, дальше к открытому морю тянется уже с зеленоватым оттенком. У самой кромки можно рассмотреть большие лодки рыбаков. Все, в основном, вдоль берега, не выпуская его из вида. Не только рыбаки, но и все мореплаватели — такова эпоха.

Весь мир знает четко, что земля плоская, а там за краем земли живут ужасные драконы, а еще дальше — мрачный обрыв в бездну, на самом дне которой то ли три кита, то ли слоны на черепахе…

Подплывать слишком близко к краю считалось кощунством и преступлением. Команды грозились вешать капитанов, которые рискуют слишком приближаться к краю земли. В данном случае, к краю воды.

Здесь все еще верят, что Юг совсем рядом, но скрыт колдовским туманом, а так до него можно бы доплыть за половину суток.

Лишь на самом Юге, где мудрецы ушли в поисках истины чуть дальше, и потому корабли там строят настоящие океанские, знают, что все мы живем… по крайней мере, на выпуклой земле. В шарообразную и разум отказывается верить, и чувства не могут такую дикость представить, но выпуклая… да, это подходит. Это еще недостаточно дико, чтобы отвергать с ходу.

И вот это крохотное допущение, что земля не плоская, а выпуклая, сразу невообразимо расширяет и горизонты, и человеческие возможности. В том числе и необходимость строить большие корабли, на которых можно жить долгое время, чтобы доплыть и заглянуть за кажущийся край земли.

А также это крохотное допущение говорит о том, что раз край земли лишь кажущийся, то дальше могут быть острова и другие земли, где нас ждут неслыханные богатства, сокровища, волшебные вещи, дивные народы, магические животные и райские птицы…

Я старательно вживался в это мировоззрение, чтобы не слишком выглядеть дураком или сумасшедшим, а Великий Хребет с каждым часом полета приближается грозно и неумолимо, словно всемирное оледенение. Я всмотрелся в уходящие в стратосферу вершины, скорректировал по ним курс. Макманус говорил, что огры живут в точке пересечении Хребта с океаном.

Уже отсюда вижу, как неспешно и царственно поражающая воображение громада Великого Хребта опускается в океан, а там еще долго идет по морскому дну, гордо показываямиру острые вершины, грозные пики и недоступный даже птицам скалистый гребень. И лишь когда скрывается из виду, постепенно уходя на далекое дно, еще долго видно сквозь толщу воды эту каменную стену, словно бы высеченную из единого куска сверхпрочного гранита.

Жилища огров, как я понимаю, в той части, что возвышается над водой. Сами огры, по словам Макмануса, промышляют рыбной ловлей и охотой на морских чудищ, а вовсе не поеданием людей, как им приписывают.

Воздух теплый и влажный, ноздри поймали едва уловимый аромат морской соли. Я высунул язык, пробуя, в самом ли деле все такое соленое, крылья с удовольствием опираются о плотный воздух, над океаном и вблизи его он держит лучше, чем сухой и накаленный над знойными барханами.

Я приближался к возвышающейся над водой скальной полосе, похожей на волнорез, медленно и неспешно, высматривая место, где опуститься.

Хребет, опустившись основанием в воду, еще несколько миль рассекает море, как исполинская касатка. Каменная стена уходит на дно во всем блеске то ли игры природы, то ди обработанная неведомыми дизайнерами, с этой стороны всегда тихо, волны мелкие, почти и не волны вовсе, а так, мелочь, как на озере.

Кое-где под косыми лучами солнца отчетливо видны уступы, но слишком огромные, чтобы можно было перебираться с одного на другой. А еще блестящие, как стекло, клинья не вбить, крюками не зацепиться, с нижнего уступа до верхнего не дотянуться, даже, если встать друг другу на плечи.

По-моему, и самим ограм пусть спуститься нетрудно, но подняться непросто. Веревочные лестницы сбрасывают или еще как, но попадут прямо в воду, где ограм, думаю, до пояса, в крайнем случае — по грудь, в то же время людям пришлось бы причаливать на лодке, но как к стене из стекла? К тому же волна тут же разобьет в щепки. Справа от каменной стены полузатонувшего Хребта трое огров на огромном, как корабль, баркасе в сотне-другой ярдов забрасывают в море сети. Солнце играет на их мокрых телах, все трое как живые скалы, огромные и кряжистые, а их сетью можно покрыть целый залив.

Я пошел побыстрее вниз, пока они заняты. Когти царапнули по необыкновенно прочному камню, что за порода, как будто в глубинах под чудовищным давлением спресоваласьво что-то гораздо более плотное, чем гранит, распластался, стараясь не привлекать внимание и побыстрее перетек в человека.

Сердце колотится, как бешеное, в черепе отчаянная Мысль: что я тут делаю, среди чудовищ и мокрой рыбы, но задние конечности уже подняли в вертикальное положение, мышцы гордо выпрямили спину.

— Хоть тут не играй, — пробормотал я злобно. — Нерон поганый…

Пальцы поспешно выудили из сумки раковину. Сердце уже не колотится о ребра, а пытается их выломать и убежать, ничего не получится, ты и дуть не умеешь, не Эол, даже несэр Растер…

Я приложил ее ко рту, дунул, но в самом деле даже не пискнуло. Сердце стучит уже так, будто взбежал на эту вершину, а не опустился сверху, а руки дрожат, словно всю ночь курей крал именно у этих огров.

Рыбаки остановили лодку, один показывал в мою сторону, двое после паузы дружно взмахнули веслами. Баркас повернул в мою сторону, рулевой покрикивал, поправляя курс.

— Давай, — сказал я себе нервно. — Давай, гуди… Иначе только удирать…

Я прикинул с тревогой, что огры могут добраться сюда раньше, чем я снова превращусь в дракона, придется в мелкого и жалкого птеродактиля.

Пальцы трясутся, я снова поднес раковину к губам, набрал в грудь побольше воздуха и дунул изо всех сил.

ГЛАВА 5

Долгий сиплый рев, похожий на тоскливый собачий вой, разнесся над утесом, пролетел над водой и утонул там без всякого плеска. Я поспешно поднес раковину к губам снова, дунул изо всех сил. В глазах потемнело, чувствовал, как на висках вздуваются жилы, будто в последний раз дую над сломанной Дюрандалью.

Волны вблизи утеса странным образом измельчились, потеряли форму, что тревожно и даже пугающе, но я с большей тревогой всматривался в приближающихся на лодке огров. Передний взял в руку гарпун, размером с корабельную мачту, глаза его злобно всматриваются в меня, как в добычу, а мышцы на громадных плечах взбугрились в готовности к броску.

Я видел, как он начал отводить руку. Один из гребцов что-то крикнул, в голосе прозвучало предупреждение. Гарпунер медленно опустил взгляд, ему орали уже оба гребца, он чуть повернулся, всмотрелся в воду и с силой метнул чудовищную острогу в пенистый край волны.

Там взметнулся огромный фонтан, словно ударил подводный гейзер. Мелькнуло блестящее тело, исчезло. Бешено взбурлила, как в кипящем котле, вода. Гарпунер слетел с носа лодки, словно перышко. Гребцы бросили весла и тоже ухватили устрашающего вида крючковатые копья. Водяной зверь взметнул гору брызг, в него били острыми гарпунами, он в ответ хватал и хлестал щупальцами, толстыми, как анаконды. На миг показалось массивное тело, похожее на бок кашалота, вокруг бешено взметывались толстые канаты, объемные, как стволы деревьев.

Страшный удар подбросил лодку в воздух. Оба огра вылетели, как перышки. Оружие, к счастью, не выпустили, я видел смутно, как и под водой всаживают снова и снова длинные острия в зверя. Волны стали красными на пару ярдов в стороны, я уже ничего не видел, кроме бешеного мельтешения и всплесков красной воды.

Из пещер начали показываться лохматые головы. Самый сообразительный захватил длинную острогу и поспешил на помощь, но те уже сами начали трудно и долго выволакивать втроем слабо отбивающегося зверя, что-то среднее между громадным тунцом и глубоководным кальмаром.

Один, мокрый с головы до ног, оглянулся в мою сторону и махнул рукой. Я решил истолковать, как жест приветствия, ответил таким же взмахом. Огр некоторое время помогал вытаскивать зверя на сушу, а это трудная задача, в во-Де все легче, но к нему подошли еще несколько огров, и Первый охотник, оставив добычу, повернулся ко мне.

Я напряженно улыбался, готовый в любую секунду броситься бежать, но пока с места не сходил.

Огр распахнул чудовищную пасть, блеснули два ряда таких огромных зубов, что любой конь позавидует.

— Ты, — проревел он, — дрруг…

— Ага, — сказал я торопливо. — Я приманил вам рыбу!. Много рыбы! Всякой. Большой и жирной.

Он кивнул, меня рассматривал с недоверчивым удивлением.

— Да, много рыбы, — сказал он. — Даже головастик приплыл… Это хор-рошо. Это вкусно.

— Рад, — сказал я, — что вам понравилось. Я так старался, так старался! Чуть не лопнул.

Он обернулся, посмотрел на суматоху у кромки воды. Огры, только сейчас начавшие высовываться из пещер, обнаружили, что кроме гигантских кальмаров приплыло множество разной рыбы, стали забрасывать сети прямо из пещер. Другие спешно опускали лодки, им передавали сети. Три огромных баркаса отчалили и начали окружать явившийся на зов раковины косяк.

— Ты пр-ринес удачу, — проревел он. — Ты наш гость!

— Добыча будет еще, — сказал я заискивающе.

— Откуда знаешь?

— Стоит мне позвать… Он проревел радостно:

— Это хор-рошо! Пойдем. Меня зовут Агоо.

— А я Рич, — сказал я поспешно, но вспомнил про их рычащее произношение, быстро уточнил, — все обычно зовут меня Дик.

— Иди в пешер-ру, Дик, — проревел он.

Все еще побаиваясь, я осторожно начал спускаться, ступеньки есть везде, место обжитое, но у огров ноги подлиннее. К счастью, кто-то предусмотрел, чтобы и дети могли взбираться и спускаться, так что я слез в пещеру почти без мучений, а кровоподтеки при падении спишем на первый контакт.

Вход широк, что и понятно, среди огров нет Дюймовочек, пещера просто гигантская. Огр снисходительно улыбался, глядя на меня. Я чувствовал себя перед ним тщедушным подростком, Агоо не только выше почти вдвое, но и шире впятеро. Чтобы держать такой вес, нужны толстые и прочные кости. Мышцы у огра просто чудовищные, не могу смотретьбез страха. Он пройдет не раньше, чем перестану представлять, как схватит, сожмет, сдавит, выжмет из меня все соки, оставив сухой мешок с размолотыми в муку костями…Он проревел гулко:

— Заходи. Ты пр-р-ринес нам удачу.

— Удача, — сказал я заискивающе, — это хорошо. Я во-обше-то удачистый человек. А еще я в родстве с ограми. Лесными, они помельче. И не такие отважные.

Агоо рыкнул:

— Правда? Есть и лесные?

— Есть, — заверил я. — Где?

— Ох, далеко…

Пещера гигантская, свод теряется в темноте, под стенами горят исполинские светильники на рыбьем жире, его не жалко, много, везде не просто светло, а празднично ярко.Лежбищ не заметно, явно в дальнем конце или из этой пе есть входы в другие, поглубже. Самок и расплод всегда прячут подальше от выхода. В центре массивное сооружениеиз отбеленных време-м рыбьих костей, не свои же огры отдадут на строительство этого жутковатого храма, но я не могу вообразить себе, что бывают такие рыбы. Хотя в море не обязательно резвят-только рыбы. Я спросил как можно дружелюбнее и жизнерадостнее: — А вы не пробовали глушить рыбу? И прочих водяных грушек? Оптом? АГОО посмотрел на меня с недоумением.

— Это как?

Я поежился от мощного рева, но надо привыкать, здесь это нормальная речь, сказал бодро:

— Ну-у… хотя бы сбрасывая в море скалы.

Он посмотрел на меня в недоумении.

— Как это? Скалы наверху не сдвинуть. Не оторвать. Мы все живем в одном камне…

— Не подходит? — спросил я. — Жаль… Хотя мысль как рыба — если на поверхности, то уже почти мертвая. Конечно, у меня есть и другие идеи, поглыбже… Но сперва поедимили выпьем?

Он надолго задумался над трудной задачей выбора, но явно был одним из самых блестящих интеллектуалов племени, потому что лицо прояснилось, он взревел радостно:

— А мы и поедим… и выпьем!

— Агоо, — сказал я потрясение — Ты просто гений! Такие задачи решаешь… И каким неординарным методом! Я предложил «или-или», а ты нашел третий вариант… Это гениально.

Донельзя гордый и счастливый похвалой, он провел меня мимо костяного храма, дальше костер, возле него трое старых огров, могучих, как столетние дубы, куча детишек, что показались мне похожими на резвящихся кабанов, две огрихи с отвисшим до пояса выменем.

По взмаху его длани огрихи забрали детей и удалились, я почтительно приблизился к огню. Один из старых огров, совершенный гигант даже в сравнении с собратьями, громадный, как гора, массивный, с длинными и непривычно золотыми волосами, жестом велел мне приблизиться.

Я повиновался, он неторопливо рассматривал меня пронзительно-синими глазами, неспешный и, судя по неторопливости жестов, очень скупой на слова. Лохматые и нечесаные волосы падают на его широкое, словно валун, лицо, морщины выглядят как трещины в камне.

— В море поймал? — спросил он моего проводника зычным и совсем не старческим голосом. — Ладно, съедим на ужин.

Агоо проревел:

— Это др-руг.

Второй старый огр прорычал:

— Человек не может быть др-ругом.

— Это др-руг, — повторил Агоо. — Его зовут Дик, у него волшебная р-раковина, призывающая р-рыбу… Слышите, что в мор-ре? Все мужчины вышли, потому что р-рыба и головастики пр-рямо у нашего Камня и бьются о него головами.

Огры переглянулись, самый старый прорычал уже мягче:

— Будь нашим гостем, человек Дик. Я аянбек Гегоо. Это мой брат Геглоу, а вон тот молчун — Кетлоу. Здесь в пещере все — мои дети! А в соседней — внуки, тоже аянбеки… Вообще-то мы и есть аянбеки, это вы нас зовете ограми.

Я перевел дыхание и пролепетал:

— Спасибо… я польщен… Мы же умные люди, а огры, то бишь аянбеки, так вообще… вон у вас какие головы!.. И рыбку съесть, и овцы целы — вот это по-вашему! Я просто счастлив!

— Чем? — спросил Гегоо.

— Что нашел нашу родню, — сказал я. — Я из лесных огров. Мы мелкие, но всегда помним, что где-то у самого океана есть наши далекие родственники, морские огры, огромные, мудрые и всемогущие.

Гегоо проворчал полыценно:

— Все так, только мы не мор-рские.

— Это мы так зовем, — сказал я поспешно. — От вас у нас не осталось ничего, кроме смутных легенд. И сейчас я безумно рад, даже р-рад… да что там р-рад, я просто р-р-р-рад!

Второй огр, который Геглоу, смотрел все еще с неприязнью, но молчал, и только когда я присел к огню и протянул к нему ладони, словно озяб, сказал с подозрением:

— Чему улыбаешься, человек?

— Приятно смотреть на вас, — ответил я честно.

Они переглянулись, даже молчун Кетлоу вскинул брови. Геглоу проревел грозно:

— Что? А ну повтори!

— Приятно смотреть на такую рослую родню, — пояс-Нил я. — Я сам, как видите, великоват для человека. Потому в разговоре приходится горбиться, а то и подгибать колени, Чтобы быть с ними как бы на одном уровне. Вы не заметили, что высокие всегда горбятся? А всякая мелочь ходит ровноспинная?… Это потому, что мелочь задирает головы как вот сейчас я, и потому дышит свободно, не сдавливая легкие… ну, это я далеко заехал, откуда вам знать про легкие. Словом, у меня здесь спина ровная, а вот у вас…

Гегоо посмотрел на брата и с размаха бухнул ему чудовищным кулаком по спине.

— Не горбись!

— Сам такой, — огрызнулся Геглоу. — Скажи, человек, что тебя привело к нам на самом деле?

Агоо посмотрел на брата вождя с неудовольствием, но сказать что-то не осмелился. Сам великий Гегоо помалкивал, как и молчун Кетлоу, я вздохнул и сказал искренне и честно:

— Конечно же, мне с детства мечталось отыскать вас, великих и славных огров Моря… Я вот тоже гордый сын гор, у нас — закон гор, конечно, я — князь, у нас, горцев, все князья, для нас честь превыше всего, а рыба — всего вкуснее!

— Мы не огры Моря, — поправил Гегоо. — Мы — огры Океана!

— Теперь знаю, — сказал я с великим почтением в голосе, — но в моем племени еще не знают. Однако мое племя, измельчавшее и слабое, чаще общается с людьми и знает, что творится в их мире. Более того, часть наших… как бы это сказать, не просто общается с людьми.

— Как это? — спросил вождь.

— Сотрудничаем, — объяснил я. — С большой выгодой для себя. К примеру, эту раковину я получил от людей. И оставлю у вас. У нас от людей много всякого… полезного.

Они переглядывались все четверо, Агоо тайком кивал мне, поддерживая, вождь Гегоо сказал мрачно:

— К нам тоже однажды пр-риходил один. Тоже обещал многое… С ним ушло десять наших…

— Двенадцать, — напомнил Геглоу.

— Десять, — возразил вождь. — Двое потом р-решилй догнать. Но где они, никто не знает.

— Все двенадцать, — проронил Кетлоу.

Геглоу посмотрел на меня налитыми кровью глазами.

— Ни один, — прорычал он, — не вер-рнулся.

Я сказал с сочувствием:

— И какие это злые люди, тролли или кентавры их убили, таких замечательных? Всего-то пограбить хотели, да поубивать малость местных! Разве за такое можно обижаться?

Тем более, обижать?… Но я пришел к вам совсем с другим предложением от нас, лесных огров, а также от людей. Во-первых, никуда ни в какое далекое королевство идти не надо, как вы сделали в прошлый раз. Во-вторых, рыба и эти головастики… как и прочие морские животные, будут к вам приплывать до самой осени.

Гегоо молчал, как и его младший брат Кетлоу, а подозрительный Геглоу прорычал зло:

— Ты обещаешь слишком многое. Значит, и хочешь чего-то большого. Но юлишь, как скользкий угор-рь…

Я вздохнул.

— Да, много вас обманывали, как вижу. Недоверчивые такие, аж чудно. У меня к вам в самом деле есть просьба…

— Ага, — сказал Геглоу со злым удовлетворением, дескать, все люди — сволочи, а также примкнувшие к ним мелкие и гадкие лесные огры, — и что же за просьба?

— Не ходить в эти дурацкие походы, — сказал я. Огры все четверо вытаращили глаза, а я продолжил: — Кочевники вас будут стыдить, насмехаться, говорить, что такие большие и сильные просто обязаны воевать… Кто-то из вас устыдится и захочет взять в руки оружие, но теперь вы можете напомнить про союз со мной. Нарушать — нехорошо. Так что у вас теперь удобная отговорка… Пользуйтесь от моих щедрот!

ГЛАВА 6

Гегоо жестом остановил Геглоу, что уже набычился и готовился возражать и спорить.

— Что-то не понял, — прорычал он в великом недоумении. — Ты даришь нам раковину, что будет звать рыбу. Это хорошо.

— Хор-рошо! — впервые прорычал их молчун Кетлоу. — Хор-рошо!

Гегоо сдвинул брови еще плотнее и продолжил с усилием:

— А за это ты хочешь, чтобы мы не ходили в походы…

Это тоже хор-рошо. Хор-рошо?

Геглоу промолчал, а Кетлоу и даже простой огр Агоо отозвались единым мощным ревом:

— Хор-рошо!

Гегоо повернулся ко мне.

— Но тогда не понимаю…

— Чего? — спросил я.

— Где твоя выгода? — спросил он тупо.

Я помолчал, развел руками.

— Ты великий вождь, — сказал я наконец с тяжелым вздохом. — Ты понял суть взаимоотношений людей друг с другом и с… другими. Люди ничего не делают без выгоды.

Это только у нас, огров, осталось благородство и альтруизм, честь и внутренняя чистота. Но в отношении людей уже трудно поверить, что ими двигает не подлая выгода… Увы, она ими двигает!

Все слушали с великим напряжением, только Геглоу самодовольно оскалил зубы и звучно потер ладони. Звук был такой, словно в камнедробилке растирается в песок мелкая галька.

— Какая выгода? — потребовал Гегоо.

Я окинул их внимательным взглядом, все смотрят настороженно, ждут откровений и привычной человеческой лжи.

— Выгода простая, — ответил я. — Скоро в земли Гандерсгейма вторгнутся орды рыцарей с севера…