Чтение 22–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

— Да, — согласился я, — это же миг с точки зрения вечности! Даже меньше… Думаю, кентавры поступили по-свински. И что вы, мудрый и достопочтенный Фрогакл, изволите теперь? Как я понял из ваших слов, это война двух шаманов, а не троллей и кентавров. Если вы двое сумеете уладить недоразумение, война сразу прекратится.

Он проговорил все еще сердито, но я с облегчением слышал в его голосе не столько рык, сколько кваканье:

— Недоразумение? Погибли сотни наших героев! А кентавров мы перебили столько, что не скоро захотят мира.

— Уже хотят, — сообщил я.

Он раскрыл рот, по моей спине пробежал озноб при виде двух рядов белых и острых пластин, у троллей они растут всю жизнь, даже у дряхлых старцев не уступают подростковым.

— Откуда ты знаешь?

— Я с ними говорил, — ответил я, оглянулся и сказал тише: — Только никому не говорите, мудрый и достопочтенный, а то начнут о предательстве… Кентавры готовы прекратить войну, она для них ничуть не легче!

Он спросил настороженно:

— Я это знаю. Как и то, что наши тоже готовы. Но… никто не уступит. И война будет длиться, унося жизни и разоряя троллей и кентавров. Кентавров мне, конечно, не жалко, это тупые лошади с человечьими головами, пусть хоть все подохнут, но война очень уж бьет и по нашим замечательным троллям, лучшим существам на свете.

— Мы найдем компромисс, — пообещал я.

— Как?

— Думаю, — сказал я. — Но вы готовы к поиску консенсуса?

Он кивнул.

— Если он нас устроит.

— В смысле, — сказал я саркастически, — устроит вас, мудрый и достопочтенный Фрогун.

Он даже не напомнил, что его зовут Фрогакл, не мелочный, мыслит широкими категориями, только кивнул, соглашаясь, что да, если его устроит.

— Иначе, — сказал он, — не стоит и начинать.

— Думаю, устроит, — сообщил я. — Разве на мне не написано, что я помогаю всяким там колдунам? Все бросаю и помогаю! Что, в самом деле не написано?… Странно, а чего жея тогда, как дурак…

Он вряд ли что понял, но я видел, с какой надеждой смотрит на меня. Я сказал раздраженно:

— Что я могу сделать? В данную минуту еще не знаю.

Злые языки говорят, что мне все выпадало не по уму, а посчастью. Дуракам везет, у вас так тоже говорят? Хотя я далеко не всегда дурак. Иногда просто идиот. Потому и счастья выпадало немерено. Но вдруг поумнею, и счастье разом кончится? Придется зарабатывать умом, а это так тяжело и уже непрестижно…

Он сказал торопливо:

— Что ты, человек, с чего твое счастье кончится? Людям вообще везет не по скудному уму, а по благоволению нашего Зеленого Бога. Ты такой молодой, сильный и забавный…

— Я понял-понял, — заверил я. — Можете, великий и достопочтенный Фрогаст, не договаривать.

Он снова не повел ухом на намеренное искажение его имени, у меня свои тесты, сказал ровно и уверенно:

— Тем более, в самом деле можешь помочь… не забывая какие-то свои интересы.

Я поморщился.

— Знаете, воспитанные люди об этом не говорят.

— Но мы же здесь… без лишних ушей?

— Все равно, — сказал я сердито. — Не во всем можно признаваться даже перед собой. Творец, который создал вас и нас, хоть все видит, но не все сможет поставить в вину, если возразить, что мы не ведали, что творили!..

Он таращил на меня глаза в великом удивлении. И без того выпуклые, как у всех жаб, они стали еще огромнее.

— Ну и… бессовестные же, — проговорил он наконец, — нам всегда говорили, что самые подлые существа на свете — люди. Даже Творца пытаются обмануть!..

Я сказал торопливо:

— Это не обман, а уловка. Мелкая. Все люди — юристы, хоть и разной квалификации. А раз мы такие увертливые, то в искупление своих прегрешений взяли на себя долг помогать людям… ну, и всем прочим земноводным, пернатым и даже насекомым. Понимаете, долг. Дурак, сделав глупость, всегда потом оправдывается, что это было его долгом! Но я иногда думаю, что лучше всего — беречь дураков. От любых поручений. Но если вы не убережете, то я уберегусь… уберегаюсь сам. Лично.

Он всплеснул руками в полном отчаянии.

— А я уже начал было надеяться… Уже подумал, что буду работать не на войну, а ломать голову над тайнами живородящих…

— Странно не то, — сказал я с усмешкой, — что дурак не оправдывает доверия, а то, что этого ждете, верно?… Хотя, если пошевелить прямыми извилинами, что от воинскойжизни становятся все прямее… возможно… гм… в тумане нашей проблемы начинает проступать некий смутный и пока весьма скользкий вариант. Скажите, вы можете превращаться в человека?

Он перекосил в великом и чуточку преувеличенном отвращении мерзкую широкую харю.

— С какой стати?

— Можете или не можете? — повторил я настойчиво. — У меня есть знакомый тролль, мой лучший друг, можно сказать, он вообще путешествовал среди людей в людском облике.

Шаман сказал недовольно:

— Могу, конечно. Но так противно…

— Прекрасно, — сказал я. — Может быть, даже не понадобится. Маги все-таки затворники, а в четырех стенах хоть в мыслящую плесень превратись… Сейчас я вспомнил, какой же я молодец и вообще замечательный… нет-нет, я не это вспомнил, это я и так все время помню, знаю и любуюсь, вспомнил вариант получше, чем отвоевывать этот захолустный храм…

Он спросил настороженно:

— Какой вариант?

— В королевстве Тиборра, — сказал я, — самый богатый и могущественный город — столица Тибор. Там сейчас башня мага пустует.

Он спросил с недоверием:

— Почему?

— Ученик хитростью захватил ее, — объяснил я. — Учитель едва успел убежать. Ко мне вот так же обратились за помощью. Я умиротворил ученика, а потом и мага… не так на меня посмотрели или не то хрюкнули, уже и не помню, но чем-то оба меня размиротворили. А я страшен в гневе, сам себя боюсь. Рассердить, кстати, меня очень легко, я возбудимый весьма и зело.

Шаман бледный и трепещущий, уже весь внимание, потерял важность и спесь, неотрывно смотрел мне в рот.

— И… что с той башней?

— Полна трофеев, — заверил я. — Маг собирал туда сотни лет, а люди пошли от хомяков, потому умеют собирать лучше благородных троллей. Я вот не видел, чтобы лягушки что-то собирали, а вот хомяки какие запасики делают! У хомяков, а от них и у людей — это в крови. Словом, я могу позволить вам, великий и достопочтенный, занять ту башню. Тупые кентавры пусть довольствуются этим заброшенным храмом, зато у вас будет…

Его запрятанные под костяные выступы глаза медленно выпучивались до самых пределов, рот приоткрылся так, что язык вывалился и повис концом на уровне живота.

— Ты в самом деле убийца магов и разрешаешь мне занять ту башню?

Я милостиво наклонил голову.

— Изволю. Только сразу же укрепитесь там, мудрый и достопочтенный. Вы же знаете своих собратьев… не важно, люди, тролли, эльфы или кентавры. А этот храмик, как я уже изрек так умно, оставим кентаврам. Область здесь бедная, зато богатый город там — другое дело! Вы сможете принести пользы своим собратьям намного больше, работая и за границей, где у вас больше возможностей. Пусть совесть ваша будет чиста перед породившим вас народом, который вы вроде бы оставили, но на самом деле никогда не оставите, даже если и забудете о нем вскоре, как это всегда бывает.

Он прошептал с горящими глазами, а это жутковато, когда вот такие глазищи да еще и горят безумной жаждой поскорее добраться до великих возможностей там далеко, среди чужого племени:

— Да, конечно… я унесу родину на перепонках своих задних лап, она будет посещать меня в редких, надеюсь, кошмарах, но там я смогу реализовать весь свой огромный потенциал… От меня потребуется что-то еще?

— Пустячок, — сказал я милостиво, хотя сперва собирался умолчать, но наивный тролль слишком честно высказал, как он стремится выехать за пределы своего бедного края, и только дурак не выжмет на моем месте больше. — Принесете мне вассальную присягу… Чистая формальность, сами понимаете, но так положено, иначе рухнет вся иерархия. Я скоро отбуду в Сен-Мари, это очень далеко отсюда, почти за краем света, контролировать не буду…

— Как вы это сделаете?

— Уладь все в племени, — велел я, уже переходя на приказное «ты», — покончи с войной, а потом выбирайся… выбирайся… во-о-он за тот лесок.

— И что там?

— Тебя буду ждать либо я, — сказал я, — либо гонец от меня. Он и доставит прямо в Тибор к башне мага.

— А как… — начал он.

Я прервал:

— Не будем затягивать. Время дорого. Сейчас я удаляюсь, а ближе к вечеру жду. Не опаздывай!

Фрогакл, чтобы не раздражать сородичей неприглядным видом в мерзкой личине человека, выбрался за пределы стойбища, там превратился в человека и ожидал в указанномместе уже в виде очень дородного мужичка с мясистым лицом и щеками на плечах. А еще с таким выпирающим животиком, что в людской личине походил на большую толстую жабу намного больше, чем когда оставался троллем.

Я вышел из-за каменной гряды, стараясь ступать неслышно, Фрогакл переменился в лице и застыл, почтительно трепеща.

Я медленно пошел к нему, разминая плечи и могучие когтистые лапы. Фрогакл посерел, лицо несчастное, но старался выдавить улыбку, а от почтительности едва не припал к земле.

— Ну чего? — буркнул я, старательно приглушая голос. — Ты и есть тот троллий шаман?

Он пролепетал, мелко-мелко трясясь всем телом:

— Я, великий дракон!

— Великий господин, — проревел я, — и повелитель всего Рич прислал меня, чтобы я отнес тебя к башне неугодного ему колдуна, которую он изволил взять себе. Все верно?

Фрогакла затрясло сильнее, он едва пролепетал:

— Да-а… Если можно…

— Что значит «можно»? — прорычал я. — Если великий и громоподобный Рич велел, то можно все. Если не велел, то не можно. Что характерно — ничего.

— Слава великому Ричу! — проговорил он торопливо.

— Слава, — согласился я охотно. — А ты чего сам не отрастил крылья? Уже давно бы летел, аки птица, облая и озорная…

— Но я, — пролепетал он, — не умею в что-то огромное! И такое страшное… Только во что-нить мелкое и поганое. В человека, например.

— Да, — согласился я, — превращаться в человека — последнее дело. Но когда нужно какую пакость и гнусность совершить, то лучше человечьей шкуры ничего на свете нет.

Он сказал робко:

— Мудрецы говорят, что когда Великий Жаб хочет на казать кого-то, он превращает его в человека.

Я довольно хохотнул.

— Все верно. Человек может всё, пока не начинает что-то делать… Залезай, нам обоим тут делать нечего… Великий Рич велел спросить строго и с пристрастием: все уладил в племени?

Его тряхнуло, он прошептал робко:

— С пристрастием? Меня?

Я подумал, поскреб лапой лоб. Фрогакл пожелтел от жуткого скрежета.

— Может, — сказал я без особой уверенности в голосе, — не тебя?

— Точно не меня, — заверил он.

— Тогда ответствуй без пристрастия, — разрешил я.

Он с великим облегчением перевел дыхание.

— Все-все уладил, — сказал он торопливо. — Войны больше не будет. Все согласились оставить храм кентаврам, если у меня будет настоящая башня, что для нас еще почетнее и престижнее. А я смогу помогать племени оттуда…

Я рассматривал его внимательно, этот толстенький тролль обладает настоящим мужеством ученого: трясется от ужаса, но не похоже, что его можно устрашить настолько, чтобы…

— Еще не передумал? — спросил я и чуточку дохнул в сторону. Длинная струя пламени выжгла по земле коричневую полоску, где остались дымящиеся стебельки травы. — А то, если не хочешь уже…

Он судорожно вздохнул и сказал почти плачущим голосом:

— Нет!.. Башня… собственная башня… Вбирающая в себя магию… Я готов и жажду…

Мне стало неловко, я буркнул:

— Тогда чего ждешь? Залезай.

Он прошептал торопливо:

— Простите, великий дракон, это очень непочтительно, но я… да, уже лезу на вас, хотя так непочтительно, так не почтительно, что я просто и не знаю…

Не удостоив его ответом, я подставил лапу под мягкую колышущую задницу и пихнул вверх. Трепещущий Фрогакл в мгновение ока оказался за спине, торопливо всадил себя в щель между высокими шипами гребня, ухватился передними лапами, уже руками, но все равно еще лапами.

— Готов?

— Да, господин дракон!

— Молодец, — проревел я. — Ты молодец. И не трусишь, и сразу разобрался, где и как сидеть.

Он поежился, очень довольный, а я разбежался, все четыре мощно ударили в землю, оставив вмятины в твердой сухой земле. Крылья торопливо оттолкнулись от плотного, как вода, воздуха. Я пошел набирать высоту как можно круче. Фрогакл со своим объемным телом заполнил щели между двумя шипами, никакой ураган даже не сдвинет, можно за него не трястись. Я еще раз подумал, что он, переходя в личину человека, выбрал облик истинного красавца с точки зрения троллей: толстого, пузатого, короткорукого и коротконогого, но как раз среди людей такие пользуются симпатией и доверием, а мускулистые красавцы раздражают даже умных и влиятельных.

Я поднимался по крутой дуге, а когда перешел в горизонтальный полет, встречный ветер стал сильнее, ревет в ушах, свистит между иглами гребня, пытается найти щелочкумежду мной и Фрогаклом.

Мои выпуклые глаза дают прекрасный обзор как спереди, так и сзади, я сказал предостерегающе:

— Фрогакл, не высовывайся!.. У тебя уже морду перекосило!

— Это ветер, — прокричал он. — Интересно, как… Я всегда думал, как же видят птицы…

— Птицы, — заявил я авторитетно, — дуры одноглазые.

— Одноглазые?

— Только совы смотрят на тебя двумя глазами, — важно пояснил я. — А остальные… даже орел одним глядит на тебя родимого, другим… хрен поймешь куда. Как только у магов и хватает терпения смотреть их глазами!

— Я ни разу не смотрел, — крикнул он.

— Ничего интересного, — заверил я. — Мне как-то один дал попробовать… Мало того, что этими тупыми тварями управлять очень непросто, к тому же, как уже сказал, у каждой гляделки в разные стороны и видят две картинки. В птичьих мозгах как-то складывается, но у меня они начинали драться и давить одна другую! И либо какой-то бред, либо невиданные монстры… К тому же птицы цвета либо не разбирают, либо все смешивают…

Он крикнул горестно:

— Ну вот, а я уже размечтался…

— Лучше сам учись отращивать крылья, — посоветовал я. — Такая красотища… Если бы еще и не стреляли в пузо.

Он помолчал, потом, видя, что я не такой уж и надменный дракон, хотя величественный и грозный красавец хоть куда, осмелился прокричать:

— Великий дракон, а что это за образование? Вроде бы лес, но почему двигается…

— Это не совсем лес, — сказал я снисходительно, — хотя и лес. Это…

Он слушал почтительно, впитывал жадно, на вид сытенький такой толстячок, любитель почревоугодничать и поспать после обеда, но у троллей свои аполлоны и Нефертити, а для магов и шаманов лучшая и самая лакомая еда — новые знания.

Потом у него возникли новые вопросы, я некоторое время отвечал, а когда надоело и хотел велеть заткнуться, на горизонте выступили знакомые города Тиборры, а затем исам Тибор.

Фрогакл всматривался с великой жадностью естествоиспытателя, выпуклые глаза стали еще крупнее.

— Как… бесподобно, — с трудом проговорил он. — Я даже не предполагал, что люди живут так… тесно!

— Больше людей, — авторитетно сказал я, — больше возможностей.

Тибор проскользнул под пузом и остался позади, а впереди показалась и начала вырастать высокая башня. Фрогакл нервно заерзал.

— Она?

— Угадал, — сказал я одобрительно. Он прошептал:

— Я боялся поверить.

— Почему?

— Она прекрасна…

Я повертел головой, сказал властно:

— Слушай внимательно. Как только сяду, слезай сразу без всяких поклонов и «спасибо». Как только почувствуешь под задними лапами землю, сразу ныряй в башню и дуй вверх по лестнице.

Он прокричал возбужденно:

— Все сделаю, как велите! Вы спешите?

— Не могу задерживаться, — объяснил я. — А то весь край заиками и трясунами сделаю.

Он вскрикнул в восхищении:

— Как благородно! Вы заботитесь о благополучии таких мелких существ, как людишки!

— Ага, — буркнул я, — миротворец потомушта.

— Спасибо, великий дракон!.. Передайте благородному Ричу мои заверения в преданности и послушании!

— Все передам, — ответил я.

Земля быстро приближалась, я не стал нарезать круги, все отмерено и высчитано еще на высоте, повернул крылья. Напор плотного воздуха едва не вывернул из суставов, но я опустился точно перед дверью, присел.

Фрогакл быстро-быстро, как толстый хомяк, скатился с моей спины на землю.

— Ловушки обезврежены, — крикнул я вдогонку, — а призраков не испугаешься. Потом и ловушки можешь восстановить… Все, действуй!

Он бросился к двери, словно кто-то может опередить, хотя любую башню колдуна обходят стороной и даже стараются не смотреть в ее сторону, чтобы не сглазила.

ГЛАВА 12

Сердце тукает часто и сладостно, словно крохотный цыпленок жадно клюет пшенные зернышки, пока его не опередили большие и злые птицы. Тибор — это не столица королевства, а город, где живет принцесса Элеонора. А самое красивое, прекрасное и замечательное место в Тиборе — королевский дворец, но только потому, что принцесса находится именно там, либо гуляет по саду, либо на веранде кормит голубей и разных птичек, что доверчиво берут хлебные крошки прямо из ее ладони.

Я уже в прежней личине надменного кочевника вошел через парадные врата, высокий и блещущий на солнце обнаженными плечами, на широкой перевязи меч за спиной, походка уверенная, взгляд твердый, хозяйский.

Дорогу мне уступают не только челядины, но и стражники, даже придворные торопливо отскакивают в сторону, потому что я двигаюсь, как айсберг, не обращая внимания на пышные одежды, напяленные на что-то такое суетливо и пискляво двуногое.

Я шел быстро и уверенно, так же вошел во дворец, из холла прошел в зал, ведущий на веранду. Ноги сами отяжелели, я торопливо замедлил шаг, а в голове заметались суматошные мысли.