Алекс Орлов

Золотой пленник

Бывает, что мечты сбываются, но не всегда так, как хочется, Питер Фонтен, племянник богатого купца, мечтает избавиться от дядиной опеки. Пока он учится в малкуде, чтобы продолжить торговые традиции, но видит себя героем и путешественником, не боящимся уличных мальчишек. Ему семнадцать лет, и он отправляется с торговым караваном, чтобы постичь тонкости торгового ремесла, однако его судьбу изменяет встреча с бандой головорезов — бой на дороге, плен и рабство. Перепродажа имперской казне и участие в войне в качестве «казенного человека» — бесправного государственного раба.
Каково узнать жизнь с этой стороны? И это только начало, ибо в дело вмешиваются могучие колдовские силы.
Алекс Орлов
Золотой пленник
1
Обоз медленно втягивался в ущелье, тяжелые возы скрипели и подскакивали на попадавших под колеса камнях. Нух Земанис озабоченно приподнимался со своего места, чтобы заглянуть через плечо возницы — не упало ли на землю что-то из его добра.
Кроме самого хозяина в обозе из сорока телег находились еще трое его приказчиков, однако старый Нух не надеялся на них и каждую мелочь предпочитал проверять лично.
Над дорогой, по краям каньона слева и справа, ехали всадники Рудвара — он служил у купца Земаниса начальником охраны. Пять с одной стороны и столько же с другой. Им приходилось пробираться по узким тропкам, проложенным такими же охранниками, но ступала здесь и нога разбойников, ущелье Алабака считалось самым опасным местом на всем перегоне из Гудбурга в Индзор.
Высокие, футов в тридцать, отвесные стены каньона были изъедены ветром и редкими осенними дождями. Красная безжизненная глина не давала пристанища ни одной травинке или кустику, лишь кое-где, разбив слой твердой как камень глины, ухитрялись рыть норы зимородки. Дорога на дне ущелья приучила их к беспокойству, они сидели у входа в норки и, склонив головы, смотрели на обоз. Иногда со стены срывался камешек, и тогда они нервно вспархивали, но сразу успокаивались и продолжали наблюдение.
Высоко в небе парили орлы, непоседливый Питер то и дело оставлял надоевшие счеты и устремлял взор к этим величавым птицам. Они находились очень высоко, так высоко, что их не достала бы стрела из самого тугого лука, но конюх Хаким рассказывал, будто орел видит на земле каждый, даже самый малый камушек.
«Вот бы и мне так», — вздохнул Питер.
— Итак, что ты там насчитал? — повернулся к нему Нух. — Сколько будет пошлины с двадцати мешков тонкой шерсти при доставке ее из Гудбурга в Индзор?
— Четырнадцать рилли, дядя.
— Великолепно! Ты отлично считаешь на счетах!
— Какие счеты, дядя? — Питер вздохнул. — Это легкая задачка.
— Ну и что с того, что легкая? Вот вернемся в Гудбург, я задам тебе высчитывать наш годовой дебет — посмотрим, как ты справишься.
— Этого мы в малкуде еще не проходили...
Мимо проскакал начальник охраны Рудвар, тяжелый конь мардиганской породы и широкоплечий наездник представляли собой одно целое — боевой таран. Начищенный до блеска щит, кираса и широкий меч — вот на кого хотелось быть похожим Питеру, носить такой же островерхий шлем с подглазьями и плетенные из стальной кованки перчатки. А еще эти сапоги с серебряными пряжками, подбитые медными гвоздями. От начальника охраны веяло такой уверенностью, что, казалось, нет на земле такой силы, которая могла бы его сокрушить. В своих мечтах Питер видел себя на вороном мардиганце, в иссеченной вражескими мечами кирасе, а не в школярской кипе и куцем мундирчике, который он ненавидел. Дяде форма ученика малкуда нравилась, он отказывался покупать племяннику другую одежду. Новую — пожалуйста, кипу с золотой нитью или башмаки из оленьей кожи с серебряными пряжками — они стоили целое состояние, но Нух Земанис был богатейшим купцом Гудбурга, и в торговой слободе города, где дома стояли один другого богаче, его считали самым уважаемым человеком.
Но что толку от его богатства, если сын печника, Бока, ходил с высоко поднятой головой, хотя и носил башмаки из свиной кожи. Когда он проходил по улице в застиранной рубашке и в жилете из бычьей шкуры, пятнадцатилетние дочки-близняшки купца Фуммера кричали ему вслед: «Эй ты, грязнуля!» И ждали, затаив дыхание, обернется или нет.
На Питера они так не смотрели — он был для них свой. Иногда делились своими девичьими секретами или спрашивали, есть ли у Бока подружка, а Питеру хотелось, чтобы и на него смотрели как на мужчину, хотя какой он мужчина — в этой глупой кипе.
Питер снял головной убор и снова стал смотреть на Рудвара.
Как-то он попросил начальника охраны научить его драться, это случилось вскоре после нападения городских мальчишек. Они были значительно моложе Питера — лет тринадцати, а то и меньше, и один из них крикнул:
— Эй, ты, верхоцкая шапка!
Потом подскочил и ударил Питера в лицо, да так сильно, что тот упал. Оказалось, что в кулаке у малолетнего разбойника была зажата свинчатка. Неизвестно, чем бы все закончилось, не заступись за купеческого племянника булочник. Он отогнал хулиганов, дал Питеру воды — умыть разбитое лицо — и проводил к дяде. Питер ожидал, что дядя потребует призвать нападавших к ответу, старшина городской стражи к нему прислушивался, однако Нух Земанис неожиданно отказался от мести.
— Их не перевоспитать, Питер, в любом городе брошенные дети живут как мухи на отбросах, а чтобы такого больше не повторилось, в малкуд отныне тебя будет провожать кто-нибудь из слуг.
Однако малолетние разбойники оказались настолько наглыми, что преследовали его даже в сопровождении конюха Хакима, выкрикивая оскорбления и снова обзывая «верхоцкой шапкой». Конюха они не боялись и забросали обоих камнями.
В следующий раз провожать Питера пошел Рудвар. В отличие от конюха он выглядел молчаливым, выходил в город при оружии, оставляя дома лишь кирасу и шлем, его всегда сторонились прохожие. Но за невозмутимым поведением скрывалась готовность действовать: едва появилась банда хулиганов, Рудвар сбросил тяжелые перчатки и одну за другой метнул их в агрессоров. Сбив двоих, он указал на убегавших и властно крикнул:
— Держите их!
Несколько прохожих бросились беглецам наперехват и, быстро скрутив их, доставили Рудвару. Начальник охраны собрал всех четверых оборванцев вместе и жестоко их избил, как показалось Питеру, совершенно не щадя и не делая скидку на малый возраст. Затем подобрал перчатки, и они с Питером продолжили путь в малкуд как ни в чем не бывало. Именно тогда, пораженный силой, ловкостью и решимостью этого человека, Питер попросил:
— Научи меня драться, Рудвар!
— Зачем вам, ваша милость? — искренне удивился тот.
— Мне нужно уметь постоять за себя.
— А на что же тогда охрана, ваша милость? Ваше дело хозяйское — приказы отдавать, а мы вам будем служить.
— Так-то оно так, но мне и самому хотелось бы что-то уметь.
— Извольте, ваша милость, если хозяин прикажет — я научу.
Однако дядя не приказал. Напротив, он даже посмеялся над этой затеей Питера:
— Ну зачем тебе это? Посмотри на Рудвара — он крепок и силен, его дело держать меч и защищать своих хозяев, а мы должны уметь заработать деньги, жить на них и дать прокормиться всем тем, кто нам служит. Если тебе мало одного охранника, я могу послать с тобой двоих или троих — но ты должен посещать малкуд, несмотря на то что кто-то будет кричать тебе вслед «верхоцкая шапка!».
И Питер был вынужден согласиться, понимая, что дядя разбирается в жизни куда лучше. Вот и теперь лишь из-за его настойчивости племянник ехал с ним в обозе, в совершенно неурочное для торговли время. И если на перегоне до Индзора самым страшным казался каньон Алабака, то после Пешехара можно было столкнуться с разбойничающими в этих местах кочевниками. Перезимовав на побережье Савойского моря, они возвращались к себе в пустынный край и между делом заглядывали на караванные пути, чтобы, если повезет, перехватить обоз с дорогим товаром. Если обоз не попадался, кочевники грабили селения и угоняли с собой скот и людей — они не брезговали ничем.
Лишь ближе к лету на дорогах появлялись посты солдат императора Рамбоссы Лучезарного, и тогда кочевники уходили окончательно — противостоять обученным императорским арбалетчикам и тяжелым кирасирам они не могли.
С приходом солдат на дороги начинался сезон торговли, из всех городов в разных направлениях выходили обозы, и на рынках закипали торговые страсти — цены на товары стремительно падали. Те же, кто рисковал отправиться до прихода императорских солдат, получали прибыль сверх всякой меры, поскольку торговали вовсе без конкурентов.
Вот и Нух Земанис решился на подобную экспедицию, справедливо рассудив, что, взяв достаточно охраны, сможет беспрепятственно добраться до места. Отряды кочевников никогда не были слишком большими, и со своими двадцатью охранниками купец намеревался добраться до Индзора, а там, взяв на службу еще десяток, за семь дней пройти к Пешехару.
— Ты увидишь, какой это удивительный город! — восторгался дядя, когда они ехали в обозе. — Индзор иной, чем наш Гудбург, а уж Пешехар — совершенно другой мир! Тебе понравится.
2
Извилистый каньон с изъеденными временем красными стенами закончился, он обмелел, раздался в стороны и затерялся в оставшихся от меловых скал осыпях. Дорога потянулась в гору, возницы спустились на землю и пошли рядом с возами, чтобы ломовым лошадкам было легче.
Нух Земанис с Питером тоже спустились размять ноги.
Мальчик шел задумавшись, старый Нух любовался им — теперь это был его наследник, в руки которого удачливый купец собирался передать все свое имущество.
Было время, когда у Нуха Земаниса имелась своя семья — жена и двое детишек, и жили они в небольшом городке — Недде, неподалеку от Гудбурга. Торговля у Нуха тогда была скромной — всего пара лавок, однако на жизнь хватало и в доме был достаток. Совершенно неожиданно посреди этого счастья на Недд обрушился мор, жители заболевали и по истечении нескольких дней чернели и умирали в страшных судорогах. Ни знахари, ни шарлатаны из города помочь ничем не могли, некоторые из них умерли сами. Одна за другой опустели мастеровые слободки, потом пришел черед купцов — бежать из города было некуда, солдаты обложили его со всех сторон, чтобы вырвавшийся из Недда мор не опустошил всю округу.
Потерял своих близких и Нух Земанис, он похоронил их в садике возле дома и, когда закончился карантин, пошел куда глаза глядят.
Уже на заставе за городом он узнал, что кроме него из всего населения Недда выжил лишь двухлетний мальчик, сын работавшего у бургомистра садовника. Нух посчитал это знаком свыше: раз уж из всего населения города они остались вдвоем, значит, быть им теперь вместе.
Перебравшись в Гудбург, Земанис на оставшиеся средства открыл новую лавку. Потом еще одну и еще, за лавками последовали оптовые склады, рыбокоптильни, рынки. В какие бы рискованные предприятия он ни вступал, они приносили ему прибыль; казалось, Нух получал плату за потерянную семью.
Питер между тем рос ребенком сообразительным, учеба в малкуде давалась ему легко, и он отчаянно скучал на уроках, далеко обгоняя своих сверстников.
Едва обоз выбрался из каньона, охранники заметили стоявший у дороги шатер, и двое из них вместе с Рудваром поехали на разведку.
Со своего места на возу Питер увидел, как навстречу всадникам вышли какие-то дети.
— Гномы, — произнес Нух.
— Что они здесь делают?
— Кто ж его знает? Должно быть, тоже едут по своим делам — как и мы.
— В малкуде говорили, раньше гномов здесь было много, они жили в Недде и в копях на север от Гудбурга.
— Сказки все это.
Нух вздохнул. Он и сам слышал эти разговоры, будто мор, поразивший жителей Недда, поднялся из глубоких гномьих пещер, давно заброшенных ими и запечатанных, но вскрытых жадными людьми, искавшими в подземельях сокровища маленького народа.

Пока они разговаривали, телега подъехала к гномам совсем близко, и Питер увидел длинные расчесанные бороды и черные глаза, внимательно глядевшие из-под косматых бровей. Гномов было пятеро — все мужчины, широкоплечие и, как показалось Питеру, абсолютно одинаковые. Одеты эти забавные существа были в простые льняные штаны и рубахи, перетянутые широкими поясами. На поясах висели сумки, Питер догадался, что в них инструменты, поскольку один из гномов, поверх одежды которого был надет кожаный фартук, держал в руках кузнечные клещи, а чуть поодаль дымился сложенный из камня горн.
— Не хотите ли поправить коняжек, ваша милость? — произнес этот, в фартуке, распознав в Нухе Земанисе самого главного.
— Нет, братец, спасибо, кони недавно подкованные, — вежливо отказался купец.
Гномы никак не отреагировали на отказ и даже не пошевелились, продолжая пристально смотреть на проезжавшие возы.
— Они что же — все кузнецы? — спросил Питер.
— Не обязательно. Есть мастера по холодному металлу, есть обувщики, другие брошки делают и пуговицы серебряные, а дальше на запад, — Земанис махнул в сторону вздымавшихся к небу горных пиков, — торговлю ведут. Когда-то давно, когда я еще был молодым, мы ездили покупать у них руду, аметисты и горную смолу.
— А потом почему же бросили руду покупать?
— Заработки там копеечные были. Шелк, серебро, пряности, шерсть — вот где доходы, а руду хорошо по рекам возить — на галерах, на телегах-то много не перевезешь.
3
На обед остановились у двух огромных, в семь обхватов, валунов, охранники разбили между ними шатер для хозяина и его племянника, а погонщики стали кашеварить.
Принюхиваясь к запаху кулеша, Питер поглядывал на дядю. Тот открыл походную книгу учета и делал в ней необходимые записи. Отойдя за шатер, племянник тайком достал короткий, подаренный Рудваром кинжал.
Дядя знал об этом подарке, Рудвар, как верный слуга, доложил о нем хозяину, однако дядя решил оставить кинжал Питеру, чтобы хоть немного утолить странную тягу будущего купца к оружию.
После обеда и получасового отдыха сняли шатер и уже собрались трогаться в путь, но тут один из бдительных охранников поймал какого-то оборванца. Его привели к Нуху Земанису, когда тот устраивался на возу.
— Вот, хозяин, — сказал Рудвар, заставляя пойманного сгибаться в три погибели и скулить.
— Кто это?
— Следил за нами из кустов, его Ниман схватил.
— Кто ты и что тебе здесь нужно? — спросил купец.
Пойманный испуганно огляделся и сказал:
— Я есть хочу, думал, вы уедете, посмотрю у костра — может, хоть корочка осталась...
— Ты плохо одет, но ты не выглядишь изможденным. Что думаешь, Рудвар?
— На нем солдатские башмаки, хозяин. Это дезертир.
Бродяга насупился.
— Да, я бежал из солдатчины, потому что сержант грозился меня убить!
— За что же? — поинтересовался купец, жестко глядя на оборванца.
— Да ни за что, ваша милость, собака он!
— Зачем за нами наблюдал — говори правду, ты лазутчик?
Задержанный еще ниже опустил голову:
— Я есть хочу, честное слово, дайте корочку, ваша милость — век благодарить буду...
— Ну ладно, Рудвар, догонишь нас, — сказал Земанис и, толкнув возницу в плечо, добавил: — Трогай!
Тот ударил лошадок вожжами, они дернули воз и потащили по каменистой дороге.
Питер оглянулся. Рудвар, Ниман и лазутчик остались стоять на дороге — на первый взгляд, там ничего не происходило.
— Не смотри туда, Питер, — холодно произнес Земанис.
— А что они с ним сделают, дядя?
— Они постараются выяснить, кто его послал сюда и с какой целью.
— Но кто его мог послать — он ведь сказал, что ищет еду?
— Ты еще так наивен. — Земанис обнял племянника. — Однако нужно взрослеть, люди не всегда говорят правду, и к этому нужно быть готовым. Этот оборванец выглядит достаточно упитанным, а рваную одежду носит для отвода глаз. Здесь, на дороге, он высматривает обозы вроде нашего, а потом сообщает своей шайке, и те режут добрых людей, чтобы забрать товары и золото. На дороге это обычное дело.
Через пару минут послышался топот — Рудвар и Ниман догоняли обоз. Питер обернулся, начальник стражи выбросил на обочину пучок сухой травы, которой вытер меч, прежде чем убрать его в ножны.
Поравнявшись с повозкой хозяина, они придержали лошадей.
— Ну что? — спросил Земанис.
— Их двадцать семь человек, в двух часах к западу у них в пещере логово.
— Вот как, — покачал головой купец. — Значит, нам повезло.
— Они бы не осмелились — у нас много людей.
— И то верно.
— А почему я не вижу его на дороге? — спросил Питер, снова оборачиваясь. — Вы его уже отпустили?
Рудвар покосился на хозяина, дал лошади шпор, и они с Ниманом унеслись вперед, оставив дядю объясняться с племянником.
— Не задавай вопросов, Питер, нас с тобой не должно касаться, как Рудвар поступает с такими людьми.
4
К вечеру пятого дня пути обоз въехал в плодородную долину, по обе стороны насыпной известняковой дороги потянулись нарезанные квадратиками участки полей. В этом крае хорошая земля была редкостью, поэтому каждый ее клочок обрабатывался со всей тщательностью, наделы выглядели словно пышные грядки и работникам было дело до каждого всхода. Тот тут то там, волоча нехитрые орудия, по междурядьям ходили погоняемые крестьянами мулы. Рядом работали женщины и дети, они с интересом посматривали в сторону обоза.
Скоро в вечерней дымке среди островерхих кипарисов стали появляться красноватые черепичные крыши Индзора. Город казался нарядным, куда более радостным, чем вечно дождливый Гудбург. Питеру захотелось сразу попасть на его улицы, но со всем обозом туда было не пройти.
Место для остановки выбрали на большом постоялом дворе, который теперь, в межсезонное время, выглядел пустым. Даже сорок возов в загородке занимали совсем немного места, а коновязей было столько, что их ряды, казалось, уходили к горизонту.
Нух Земанис лично проверил, как укрыт товар, сколько и какого корма дано лошадям, а еще собственноручно выдал местным сторожам медных денег, чтобы они получше смотрели за его имуществом.
Охранникам с погонщиками место для ночлега указали под длинным навесом с плетенными из лозы стенами, а Питеру с дядей достались двухкомнатные апартаменты в каменном доме, с мебелью, теплой водой в умывальнике и чистой уборной.
Питер сразу лег спать, он почувствовал, что очень устал за эти пять дней, хотя в обозе он этой усталости не чувствовал. Назавтра дядя обещал показать, как нанимать работников в чужом городе, поскольку этот поход был для Питера учебным.
Утро пришло с теплыми лучами солнца, пробравшимися в комнату через щель между ставнями.
Питер потянулся, открыл глаза и улыбнулся — теперь дорожное приключение казалось ему желанным. Еще один день, и снова в путь — навстречу неведомым местам.
Подойдя к окну, Питер выглянул во двор — там уже вовсю кипела жизнь, на большом очаге готовился завтрак для слуг и охранников, между возами ходил Нух Земанис и отдавал возчикам распоряжения.
Питер понял, что дядя пожалел его и дал поспать, хотя сам, надо полагать, встал еще до рассвета.
Умывшись из фаянсового рукомойника, Питер вытерся мягким, надушенным полотенцем и вышел во двор.
Заметив его, дядя приветливо помахал рукой.
— Сейчас будем завтракать!
Подойдя ближе, он обнял Питера и тут же поделился переживаниями:
— Ночью было сыро, пришлось проверять, как чувствуют себя наши кожи.
— И как же они себя чувствуют?
— Хорошо. Ну, идем на террасу, честно говоря, я проголодался, пока тебя ждал.
Они поднялись на террасу, где подавали еду богатым постояльцам. Поскольку других гостей не было, все внимание слуг было обращено на купца и его племянника.
Первым блюдом оказались плоские белые тарелки с прозрачной жидкостью. Слуга, наряженный в необычный для гостей с севера длиннополый халат из желтого шелка, принес огонь и, скатав из рисовой бумаги два шарика, пустил их плавать в тарелки Нуха Земаниса и Питера, затем поджег их от масляной плошки.
Бумага вспыхнула, и на поверхности жидкости остался только пепел. Заметив удивление на лице племянника, дядя улыбнулся и, когда тарелки унесли, пояснил:
— Эти люди очень ответственно подходят к своему делу, сейчас они проверяли, нет ли на нас проклятия...
— И что же выяснили?
— Бумага горит — значит, пока все в порядке.
— А если бы что-то было?
— Нам бы не подали еду — пришлось бы идти в город.
— Очень весело. — Питер несмело улыбнулся.
— Привыкай, чем дальше на юг, тем больше незнакомого и странного тебе придется увидеть.
5
После завтрака в сопровождении Рудвара и Нимана Питер с дядей отправились в город пешком — требовалось набрать еще десять охранников, поскольку переход от Индзора к Пешехару мог оказаться более опасным.
Город производил странное впечатление: с одной стороны, побеленные стены домов, оранжевая черепица крыш и красные шаровары здешних жителей создавали впечатление праздника, однако Питер ловил себя на желании поежиться, словно откуда-то вдруг возникал пробирающий до костей сквозняк.
Нагруженные арбы, сосредоточенные на дороге ослики и неторопливые прохожие — Питер смотрел на все это как сквозь сон, впечатлений было много, и они дурманили. Лишь усмешка черноглазой девушки заставила его встряхнуться и оглянуться на нее, чтобы оценить фигуру.
Девушка тоже оглянулась и показала Питеру язык.
— Питер, сейчас не время! — не оборачиваясь, позвал дядя. Казалось, и на затылке у него есть глаза.
«Это Рудвар ему сказал», — догадался Питер, догоняя остальных.
Вскоре они остановились возле одного из заведений в самом центре города. У коновязи скучали с полдюжины лошадей и работник сметал в сторону свежий навоз. «Сторожевой кот» — значилось на вывеске, и вырезанный из жести силуэт кота в шляпе салютовал посетителям пивной кружкой.
У двери стояли двое мужчин, они были при оружии, одеты небрежно и довольно богато. Видно было, что деньги у них водятся, но долго не задерживаются. Дядя о чем-то их спросил, они указали на дверь «Сторожевого кота». Нух Земанис, его охранник и Питер вошли внутрь.
В просторном зале находилось человек двадцать мужчин, они вяло переговаривались, глядя на пивную пену в своих кружках. Со всей очевидностью они здесь только убивали время.
Нух Земанис вышел на середину и объявил:
— Мне нужны десять человек для охраны обоза до Пешехара!
Воцарилась тишина, завсегдатаи заведения стали придирчиво рассматривать купца в дорогом синем бархате и малиновой шапочке с брошью в виде золотой птички.
— А большой ли обоз? — спросил один из них.