Чтение 25–й страницы книги ~Золотой пленник~

Оставив Шакура, сабдай Гаругай бросился к остальным воинам, также поваленным страхом. Они стали приходить в себя, с недоверием слушая речи о Удун-Бассалыке — страже царства мертвых.
— Он поможет нам, впереди только один дозор! Мы убьем их и исполним нашу месть за эрмая Теллира!
Наконец Гаругаю удалось воодушевить свой отряд, к воинам вернулась решительность, они встали на ноги и двинулись вперед.
Послышался шум небольшого водопада, затем сабдай узнал место, о котором говорил ужасный призрак, — большая башня и свободное от деревьев место вокруг нее.
81
Едва стемнело, старец Вендор и его помощник Харар вышли из тайного пролома и, скрытые темнотой, миновали открытое место, чтобы укрыться в роще на территории огрского кладбища. При Вендоре был его посох из ламидиана, дерева, которое в этом мире не росло, его верхнюю боевую часть венчал прозрачный кристалл, вставленный в резную обойму из кости единорога. В зависимости от того, какую роль играл кристалл, он светился синим, зеленым или красным светом.
Синий говорил о том, что кристалл собирает силу, зеленый — что кристалл помогает Вендору прозреть будущее, был даже желто-золотой, он мог оживлять мертвых и проращивать семена в целые деревья, однако этой силой посоха Вендор пользовался нечасто. Лишь однажды Харар стал свидетелем того, как мессир поддержал жизнь старой знахарке, норовившей умереть и унести нужный ему секрет.
О красном цвете кристалла Харар только слышал, после надоевших Вендору расспросов тот коротко ответил, что красным светом кристалла посох убивает.
Они прошли на середину кладбища и укрылись за большой башней, усевшись на каменные блоки ее фундамента.
— А мы не побеспокоим тех, кто лежит здесь? — осторожно спросил Харар. Молчаливое величие этих строений действовало на него подавляюще.
— Мы просто подождем. Когда в лагере уснут, мы незаметно проникнем туда и расспросим того, кто несет вести о Зигфриде Карцепосе и Джул.
— А как же часовые?
— Они не обратят на нас внимания, Харар. Я отведу им глаза.
— О да, мессир, после того как вы прокатили меня на ветре, в это легко поверить.
— Это был не ветер, Харар, а один из духов воздушной стихии. Когда-то давно я заключил с ними договор, я помогал им, они — мне.
— Мне было страшно, а эти люди внизу с их повозками и лошадьми казались такими маленькими.
— Ты сущий ребенок, Харар, в тебе еще сказывается твоя базарная жизнь — фокусы, увеселение толпы.
— А я могу заключить договор с духами стихий?
— А что ты дашь им взамен? — усмехнулся в бороду Вендор. — Даже одна твоя попытка сделать это лишит тебя жизни.
— Они что же, всех убивают?
— Конечно. Если к ним обращается смертный, духи должны проверить, на что он способен.
— И вас проверяли, мессир?
— Разумеется. Они пять дней носили меня над морями, швыряли на далекие льды, ослепляли поющим песком, а потом решили, что со мной можно иметь дело, и мы стали союзниками.
— Да-а, — протянул Харар и вздохнул, — может, когда-нибудь вы согласитесь учить меня...
— Нет, — отрезал старик.
— Вы всегда говорите «нет», мессир, и хотя бы раз объяснили причину вашего нежелания.
Вендор замолчал, и Харару показалось, что старик снова остановил колесо своей жизни, чтобы экономить силы, однако маг все еще оставался здесь.
— Ну хорошо, я скажу тебе. Если бы я взял тебя в ученики, дело дошло бы и до экзамена.
— Я не боюсь экзамена, мессир!
— Тише, — Вендор повел в темноте посохом, и кристалл засветился тусклым зеленым светом, — сюда крадутся кочевники, но пока они далеко.
— Так, может, нам спрятаться?
— Они не заметят нас, а если заметят, примут за призраков.
— Хорошо. Так что там с экзаменом?
— Если я стану тебя экзаменовать — ты умрешь.
— От чего? — спросил озадаченный Харар.
— Я убью тебя.
— За что?
— Чтобы проверить, можешь ли ты заменить меня.
— Но я не хочу заменять вас, мессир, я хочу быть рядом. И потом, я знаю, что в городах маги набирают учеников и никто их потом не убивает.
— Это не маги, Харар. Настоящий маг незаметен, его пути с людьми не пересекаются. У них разные интересы, мотивы, поступки. Если маг берет ученика, он понимает, что в экзаменационном испытании ученик может его убить. И он должен быть готов к этому.
— Но зачем эти убийства?
— Это не убийства, это замещение — один маг заменяет другого.
— А вместе им тесно?
— Нет, приходит время, когда у мага не остается никаких причин держаться за эти миры. Он постигает законы силы, он накапливает ее достаточно, чтобы опереться на эти крылья и улететь.
— Куда, мессир?
Вендор не ответил. Он сидел неподвижно, опираясь на посох.
— Они идут слишком решительно, обходя гробницу с двух сторон, — произнес он невнятно, словно разговаривая с самим собой.
Негромко звякнула сталь, раздался шорох, выскочившие из-за угла карсаматы бросились на них.
82
Вендор отшвырнул Харара и в одно мгновение оказался в нескольких шагах от башни. Его посох полыхнул алой аурой, и маг обернулся вокруг оси, от этого свечение посоха передалось его рукам и глазам, казалось, Вендор занялся пламенем.
— Убейте их! — вне себя заорал сабдай Гаругай, еще чувствуя поддержку ночного пришельца. Карсаматы с воплями бросились в атаку, Вендор направил на них кристалл, и в самую гущу атакующих ударило огненное ядро. Оно лопнуло с громоподобным звуком, разорвав в клочья несколько десятков карсаматов. В яркой вспышке они разлетелись, словно тряпичный куклы, а Вендор повернул посох в другую сторону и ударил по второй части кочевников пучком зеленых молний. Они с шипением пронзили тела нападавших, в разогретом воздухе запахло горелым мясом, однако оставшиеся карсаматы словно обезумели, продолжали бросаться на огненную стену, что возводил на их пути маг.
Оглушенный громом Харар лежал невредимый возле угла башни и, полный восторга, созерцал триумф своего наставника. Огненные шары, зеленые молнии, решетки из пламени перетерли войско неприятеля в несколько мгновений. Но даже видя дымящиеся останки и обгорелые кости, Вендор не успокаивался, вокруг него продолжали вращаться разноцветные вихри, то стелясь по земле, то вздымаясь столбами к небу. Маг чувствовал, что это еще не конец битвы.
И он оказался прав. Харар первым увидел позади Вендора полыхнувший синим пламенем силуэт воина-великана с огромным луком в руках. Он спустил тетиву, и стрела десяти футов длиной вонзилась в Вендора, пробив его насквозь. Удар был таким сильным, что Харар почувствовал, как дрогнула земля. Пронзенный маг упал на колени, и из его рта по белой бороде потекла кровь.
— Мессир! Месси-и-ир! — в отчаянии закричал Харар, протягивая к наставнику руки, а из рощи к месту трагедии шагал излучающий синий свет воин в страшном шлеме, блестящих латах и с длинным мечом. Харар не сомневался, что сейчас с Вендором будет покончено — его алое пламя потускнело, а горевшая синим стрела светилась все ярче.
Однако неожиданно все переменилось, красный огонь взял верх, стрела начала оплывать и словно растаяла. Харар даже не понял, в какой момент Вендор поднялся и повернулся лицом к врагу. Раскинув руки, он стал вытягиваться вверх, его балахон начал сворачиваться в складки, обращавшиеся в прочные доспехи. Сверкнул островерхий шлем, алый меч с шипеньем распорол воздух. Харар смотрел и отказывался верить — вместо знакомого ему старца Вендора он видел воина, равного по росту и мощи синему противнику.
— Здравствуй, Вендор, — пророкотал синий, и герб с мертвой головой на его наплечнике стал пульсировать светло-голубым.
— Здравствуй, Гильгум, — столь же жутким рокотом ответил красный воин.
Приветствие состоялось, и они сошлись, синие и красные искры брызнули дождем, когда скрестились их мечи, красное пламя против синего. И снова содрогнулась земля, враги рубили, срывая доспехи друг друга, сцеплялись в рукопашной, рычали, сдавливая и ломая, и снова хватались за мечи, сжигая неистовым пламенем все, что было вокруг.
В какой-то момент, полыхнув яростью, синий обрушил на красного страшный удар, надеясь покончить с противником, однако удар был отбит, и меч синего ударил по башне.
Посыпались обломки камня, заскрипели сдвинутые плиты.
Синий попятился, уплывая прочь и уменьшаясь.
— Вставай, Харар! Он потревожил гробницы, нужно уходить! — прозвучал знакомый голос мессира. Он стоял рядом в своем прежнем обличии, только в глазах еще не угасло алое пламя.
Харар поднялся и поспешил за магом, который быстро шел прочь с кладбища огров: оно уже приходило в движение.
Подул черный ветер, безмолвные прежде деревья стали раскачиваться, теперь уже Харар бежал во весь дух, чтобы поспеть за Вендором. В какой-то миг он понял, что вокруг не деревья, а силуэты гигантов, они раскачивались все сильнее и о чем-то шептались. Голоса становились отчетливее, и в момент, когда Харар и Вендор оказались за пределами рощи, стало понятно повторяемое призраками слово: «отмщение».
83
От грома и ярких вспышек света, осветивших вдруг ущелье, все проснулись, послышались крики, ржанье перепуганных лошадей и вой собак. Сержанты метались между солдатами, отдавая бестолковые приказания, часовые бегали за ними с тлеющими головешками, чтобы дать больше света, однако света хватало — красные, зеленые, синие вспышки били по склонам ущелья, заставляя людей бросаться из стороны в сторону и топтать друг друга.
Первым, как и следовало, пришел в себя капитан фон Крисп, он стал кричать сержантам, чтобы те выводили лошадей на дорогу. Запрягать было некогда, поэтому телеги толкали все вместе — невольники, солдаты, рейтары и сержанты. Раненых, тех, кого придавили в свалке, пытались поднимать, но многие были в беспамятстве, другие получили серьезные раны.
Между вершинами деревьев уже раскачивались головы огров-призраков, их тяжелая поступь сотрясала землю, и ряды их множились.
Питер в горячке схватил кого-то, истекающего кровью, и потащил на себе, сколько мог. Вокруг бежали и кричали люди, но не было ни Спироса, ни Крафта, ни Густава, только орущий человеческий поток.
— Кого ты тащишь? — остановил Питера один из сержантов.
— Он не может идти...
— Он уже мертв, брось его и спасайся сам!
При новой вспышке Питер увидел, что сержант прав: у несчастного был раздроблен череп. Бросив труп, он побежал с остальными, ориентируясь на разгоравшиеся в руках солдат головни. Откуда-то несло жареным мясом, да так сильно, словно тут готовили на целый полк.
«Наверное, кажется», — подумал Питер. Он спотыкался, падал, поднимался и снова бежал.
Раскаты грома и вспышки скоро прекратились, но тяжелая поступь великанов все еще была слышна.
Постепенно все перешли на шаг, потом послышался голос капитана, приказавшего запрячь в телеги лошадей, поскольку люди уже выбились из сил.
— Конрад! Александр!
— Питер! — стали перекликаться в темноте, выясняя, кого не хватает. Кричали и невольники, и солдаты охраны.
— Герман, кто-нибудь видел Германа? Герман!
— Питер!
Питер узнал голос сильно охрипшего Крафта.
— Я здесь! Здесь я!
— Питер, ты?
— Я, Крафт! Живой!
Они обнялись, как родные братья.
— Что у тебя с лицом? — Питер почувствовал на руках кровь.
— Ерунда, нос расквасили, кто-то налетел в темноте, я даже отключился, но потом пришел в себя.
— А где остальные? Спирос, Густав?
— Все здесь! — боясь потерять Питера, Крафт держал его за руку и тащил вперед. — Там, возле телеги. Правда, Густав попахивает...
— Что?
Крафт шмыгнул носом и хрипло хохотнул.
— Да обосрался он! Полные штаны напустил, когда полыхнуло над лесом! Эх, мама родная, я и сам чуть не обделался...
Впереди кто-то запнулся о препятствие, за ним другой, третий.
— Что же это такое, хоть бы в сторону оттащили! Ну-ка, взяли!
Добровольцы подняли труп и отнесли на несколько шагов в сторону, бросили и поспешили дальше. Каждый радовался, что не он остался на дороге.
84
За остаток ночи невольники, вперемешку с солдатами, вышли из ущелья, а когда начало светать, был объявлен привал. Обессиленные люди повалились на обочины дороги, а капитан фон Крисп приказал разгрузить одну телегу и отправил сержанта Уэйта с двумя солдатами назад, подобрать тех, кто ослаб.
Телега уехала. Из тех, кто пострадал меньше других, сформировали команду для сбора сведений о потерях, они обходили сгрудившихся в кучки солдат и невольников, спрашивая, кого те недосчитались.
Когда взошло солнце, с потерями разобрались, они составили тридцать восемь человек, из них семь солдат охраны, сержант Второй роты, один рейтар с лошадью и собакой и двадцать девять невольников. Нелюбимый многими Гудьир уцелел, однако лучше от этого ему не стало, в сутолоке был потерян его запас спиртного, и это огорчало пьяницу больше всего.
После отдыха и завтрака колонна построилась и двинулась дальше, до города Цирнак оставался еще один дневной переход.
По эту сторону гор погода переменилась, воздух стал влажнее, на обочинах появилась зеленая трава, а попадавшиеся рощи поражали яркой зеленью листвы и разнообразием цветов.
Очередной привал сделали именно в таком, по мнению Питера, райском уголке, в небольшой низине нашлось даже озерцо. Бросившихся к воде людей капитан остановил, приказав подходить к озеру только одному из десятки. Он опасался, что толпа перемешает воду с грязью и тогда ни напиться, ни умыться будет невозможно. В обозной телеге нашлись пара десятков кожаных мешков, предназначенных для воды, — в них ее и носили.
Озеро оказалось чистым, из него наполнили пустую и долили ополовиненную бочку — после несчастья в ущелье много воды пришлось потратить на промывание ран и ссадин. С появлением лишней воды люди стали приводить себя в порядок, кто-то стирал залитую кровью рубаху, потерявшие товарища рейтары угрюмо чистили лошадей.
Питер умылся дважды, Крафт смыл с лица кровь и стал выглядеть приличнее, правда, раздувшийся нос напоминал о том, что приложили его крепко. Густав наконец-то постирал штаны и больше не вонял, становясь объектом шуток, и колонна тронулась дальше. Питер с сожалением оглядывался на этот цветущий уголок.
Ночевали на мягкой, прохладной траве, среди редких деревьев.
Поначалу трудно было уснуть, все страхи, притупившиеся от монотонной ходьбы днем, к вечеру стали возвращаться.
— А что, хорошая разминочка перед войной, — заметил Густав посреди полной тишины. — И погибшие есть, и раненые.
— Тебе-то что, ты бежать решил, — ответил Спирос. — Зачем тебе-то разминаться? Кстати, хороший момент для побега был, не вовремя ты обосрался...
Вокруг захихикали, все были рады отвлечься от тяжелых мыслей.
— И убегу, это лучше, чем с вами тут насмешки терпеть.
— Шутки шутками, а кто-то действительно мог спрятаться, — заметил Крафт.
— Так, может, и остался кто, — отозвался конопатый Витас. — Да только выжил ли?
— А я говорил, нельзя ночевать на кладбище, да еще на огрском, — со значением заметил Густав.
— А мне со страху показалось, что там что-то жарили — мясо как будто, — признался Питер.
— Да? Мне тоже, — ответил Крафт. — Я тоже это на страх списал.
— И мне!
— И мне тоже! — стали откликаться вокруг.
— Эй вы! Ну-ка спать, свиньи! — прикрикнул из темноты сержант Уэйт. Он и капитан фон Крисп единственные сохраняли твердость духа. Лейтенант Горн выглядел каким-то прибитым, несмотря на то что рваный мундир и смятую шляпу ему заменил слуга, благо что в уцелевших сундуках этого добра хватало.
85
Ближе к Цирнаку стали попадаться деревни, окруженные квадратиками полей с пышной растительностью. Питер мало понимал в земледелии, однако с интересом смотрел на высокие стебли с невиданными плодами, пытаясь угадать, что это.
Поглазеть на толпу оборванцев в сопровождении солдат и рейтар из деревень выбегали к дороге мальчишки. Они что-то кричали на непонятном языке: на яни здесь никто не говорил.
Женщины угрюмо смотрели из-за оград, прикрываясь ладонями от солнца. Мужчины работали на своих делянках с каким-то ожесточением на лицах. По мнению Питера, проживающие в столь благоприятном климате люди должны были выглядеть иначе.
— Не верят они в нас, — словно отвечая на его вопрос, произнес Крафт.
— Мы для них чужаки, — пояснил Спирос. — Свои для них — туранская конница, их они собрались встречать как освободителей, и языки у них с туранами похожие.
— А ты думаешь, тураны их не пожгут, думаешь, будут отделять своих от чужих? — усмехнулся Крафт.
— Нет, я так не считаю, только этим людям ты ничего не докажешь. — Спирос вздохнул. — Даже когда их станут резать тураны, те, кто уцелеет, будут винить во всем императора.
Дорог становилось все больше, они расходились, соединялись, пересекались, встречные экипажи были на хороших колесах с покрашенными белилами спицами, возницы и пассажиры смотрели на чужаков так же недобро.
— Чудной какой обычай — спицы красить, — заметил Питер, когда они разминулись с очередным экипажем.
Потом стали попадаться телеги попроще, нагруженные домашним скарбом, где, словно воробьи, сидели дети, мужчины, женщины. Впряженные в них мулы тащили возы с покорным равнодушием, дети радовались путешествию, и только на лицах взрослых можно было прочесть все то, через что им уже пришлось пройти.
Когда мимо колонны проехала десятая по счету телега, Питер проводил ее взглядом и спросил:
— А куда едут эти люди? С мебелью, столами, стульями — как будто переезжают?
— Это беженцы, парень, — со вздохом ответил Крафт.
— Да? А куда же они едут, неужели в Цирнаке мало места?
— Наверное, они считают, что и там скоро будут тураны.
— Ну уж этого не будет, императорские легионы не позволят каким-то мятежникам хозяйничать тут.
— Тебе, Питер, не невольником быть, а лейтенантских орлов носить, — усмехнулся Крафт.
Предместья Цирнака встретили их забитыми беженцами дорогами и злыми квартирьерами из других сводных отрядов. Оставив колонну на лейтенанта, фон Крисп смело повел мардиганца на штурм города, а войско невольников свернули к обочине, чтобы раздать воду и сухари.
Усталые после марша, они равнодушно смотрели на повозки с беженцами и островерхие крыши Цирнака. До города оставалось с полмили, а все близлежащие дома уже готовы были треснуть от наплыва квартирантов.
Капитан вернулся через час, уже начало смеркаться.
— Давай за мной! Разворачивай!
Сержанты забегали, выстраивая колонну, спереди подались экипажи, пропуская оборванцев, — после стольких миль по дорожной пыли с ночевками под кустами, с мясорубкой в ущелье выглядели они жутко. Рубища едва держались на плечах, обнажая колени, локти и животы.
Шли поперек всяких дорог, по вытоптанному предыдущими постояльцами двору, по проулку, между покосившихся домишек. Минут черед двадцать быстрого марша среди сгущавшихся сумерек колонна пришла к длинному сараю — бывшей конюшне. Правда, туда уже пытались вселиться какие-то люди, назвавшиеся ополченцами с Солвейка, однако против настоящего капитана им было не удержаться. Огрызаясь, они отступили, но капитан велел их позвать.
Гудьир сбегал за ними и вернул.
Ополченцы вернулись насупленными, опасаясь, что капитан устроит им какую-нибудь гадость.
— Сколько вас всего?
— Сто пятьдесят девять, господин офицер, — ответил человек непонятного чина, отличавшийся от других гражданских зеленым мундиром, какие носили канцелярские.
— Значит, так: сарай длинный, внутри есть несколько старых телег, отгородите себе дальний конец — и можете ночевать. Там у вас и дверь будет собственная. Но чтобы был полный порядок, ясно?
— Ясно, господин офицер! — обрадовался их предводитель. — Большое вам спасибо!
— Не за что, идите заселяйтесь.
Пока сержанты заводили людей в сарай, фон Крисп отошел с лейтенантом Горном в сторону.