Чтение 10–й страницы книги ~Золотой пленник~

Наконец в одной из сухих балок сделали привал — чахлые кустики давали мало тени, однако это было хоть что-то. Кукуруза слегка подсохла, и ее, сваленную из мешка прямо на телегу, кромсали деревянной лопаткой и раздавали прямо так, в руки.
Пока одни получали кукурузу, другим давали воду — по мерке на брата, поэтому кто-то давился сухой кашей, в то время как другие лили воду в пустой желудок. Впрочем, никто не жаловался, главное — не били.
После еды сразу тронулись в путь. Скоро колонна вышла на широкую наезженную дорогу, где стали попадаться повозки. Чаще это были простые возы, опасливо съезжавшие на обочину, их пассажиры смотрели на невольников с любопытством, но без сожаления. Если показывался экипаж с охраной, сворачивать на обочину и глотать пыль приходилось казенным людям.
Вскоре после полудня солнце стало так припекать, что трое невольников упали. К ним бросились Гудьир и его помощники, чтобы плетьми заставить упавших подняться, но гарнизонный сержант остановил негодяев.
— Что вы их бьете, они же без сознания!
— Так путь сдохнут! — проорал Гудьир. Во время привала он не только вкусно поел, но и выпил, отчего почувствовал в себе прежнюю силу.
— Их нужно положить на телегу, — сказал сержант, обращаясь к своим солдатам.
— Только не на ту, где лежат мои веши! — возразил Гудьир.
— Положите туда, где будет место, — не глядя на него, уточнил гарнизонный сержант.
Упавших уложили на жесткие доски телеги и обмотали головы мокрыми тряпками. Колонна тронулась дальше, однако было ясно, что следует переждать час-другой в каком-нибудь укрытии. Для этого подошла попавшаяся по пути группа скал, здесь сделали второй привал и снова покормили невольников совсем уже затвердевшей кашей.
После привала шли до самой темноты, а на ночь остановились в роще с кривыми деревцами, где рабов согнали в круг и обвязали длинной веревкой.

Ночью, тявкая от голода, к людям подбирались шакалы, их красноватые глаза светились в темноте, то приближаясь, то удаляясь.
Гудьир и его приспешники долго не успокаивались, они возились возле своей телеги, о чем-то споря и договариваясь. Когда Питер уже уснул, скрючившись на голой земле между Крафтом и Густавом, ему приснился сон, будто в сумраке, сквозь текущий туман он увидел сгорбленный, нелепо подпрыгивающий силуэт. Питер чувствовал свой страх, желание убежать, но ноги ему не повиновались, а существо выходило из тумана прямо на него, и все отчетливее Питер узнавал в нем чудовище, что заглянуло в пещеру тогда в овраге.
Разомкнулись клыки, и Питер закричал что было сил, его кто-то толкнул, и он проснулся. Эхо крика еще носилось между деревьями, и всполошившиеся солдаты звенели оружием.
— Что там такое? — сонно произнес Спирос.
— Да кто ж его знает? Кажется, орал кто-то, — ответил Густав.
— Точно-точно, я слышал! — подтвердил один из соседей. — Жутко орали, жутко!
По лесу с факелами ходили солдаты, было слышно, как они переговариваются, а рядом с ними, истерически всхлипывая, причитал кто-то из людей Гудьира.
Вскоре все вернулись назад, и Питер услышал фразу гарнизонного сержанта:
— Завтра найдем.
— А шакалы-то, смотри, разбежались, — заметил кто-то из солдат.
Все стали успокаиваться, рядом захрапели Густав и Крафт. В их окружении Питер не чувствовал страха и тоже стал засыпать, возвращаясь к продолжению сна, однако теперь видел происходящее со стороны.
Черный силуэт на дереве изготовился для прыжка, негромкие голоса, шаги, потом стремительный рывок, хруст костей и бульканье крови. А мгновение спустя — затихающий вдали крик.
32
Он проснулся от голосов, открыл глаза и увидел, что светает. Гарнизонный сержант что-то говорил пятерым солдатам, указывая рукой в глубь леса. Солнце должно было вот-вот показаться, а со стороны телег раздавался храп напившегося накануне Гудьира.
Позвякивая амуницией, пятерка солдат исчезла в тумане. Питер поднялся на ноги.
— Тебе чего? — строго спросил часовой.
— Мне бы отлить, ваша милость.
— Давай вон под тот куст — чтобы я тебя видел.
Перешагивая через спящих, Питер подошел к кусту. Голоса солдат все еще доносились из рощи.
— Вон, смотри! Великие небеса, что же это?
Сделав свои дела, Питер вернулся на место.
— Ты куда ходил? — спросил Спирос.
— Под куст.
— М-м, понятно.
Солдаты возвращались, эмоционально обсуждая увиденное, сержант поспешил им навстречу. Питер стал прислушиваться.
— Может, принести сюда?
— Там нечего нести, сержант.
— Хорошо, возьмите двоих из колонны и копер с телеги. Пусть закопают на месте.
Солдаты подошли к невольникам.
— Эй ты, — указал один из них на Питера. — Вставай, пойдешь с нами, и прихвати еще одного.
— Спирос, поднимайся.
— Ты чего? — Спирос недоуменно уставился на Питера, но, заметив солдат, немедленно вскочил.
— Надо сделать какую-то работу, — пояснил Питер.
— Надеюсь, не стену строить, — пробурчал Спирос.
Солдаты повели их в глубь рощи, солнце уже поднялось над горизонтом, и его лучи насквозь прошивали слабые кроны.
— Какие страшные деревья, — негромко сказал Питер, глядя на неровные стволы и узловатые искривленные ветви.
— Это акации.
— Разве акации вырастают такими большими?
— На моем острове акации растут еще больше.
Внезапно шедший первым солдат остановился. Питер осторожно выглянул из-за его плеча.
— Вот тут и копайте. — Солдат отдал ему копер. — И поскорее, нечего тут глазеть.
Стараясь не смотреть на то, что осталось от человека, Питер начал долбить глинистую землю.
— Да ведь это Турульфар! — не удержался от восклицания Спирос.
— Скорее его половина, — поправил солдат.
— Ну-ка, дай я. — Спирос взял у Питера копер, и в его руках работа пошла быстрее.
— Кто же его так, ваша милость? — спросил Питер.
— Да уж не шакалы. — Второй солдат обогнул окровавленный обрубок — здесь была только верхняя часть тела, — прошелся чуть дальше от дороги, потом вернулся. — Следы ведут на запад. Возможно, медведь.
— Здесь медведей отродясь не водилось, — возразил другой солдат. — Ты посмотри, какие следы от зубов, — его перекусили разом.
— Значит, это он кричал? — снова спросил Питер.
— Ночью-то? Нет, это второй — который уцелел. Он и не видел ничего толком — пьян был, сволочь.
Спирос наковырял достаточно земли, и Питер стал руками ее выгребать.
— Там на дереве следы от когтей, должно быть, он прыгнул сверху.
— Да, — машинально подтвердил Питер, вспоминая сон. — Он прыгнул с дерева.
Спирос снова начал долбить неподатливый грунт.
Послышались тяжелые шаги, Питер оглянулся — к ним шел сержант Гудьир. Он сильно шатался, то и дело хватаясь за колючие ветки.
— Эт-то что тут?! — Оттолкнув Питера, он недоуменно уставился на останки, потом на его лице проступил страх. — Не может быть... этого не может быть... Турульфар... — Наклонившись над тем, что еще вчера было его помощником, он спросил: — Кто его так, а? — Потом посмотрел на солдат и беспомощно протянул к ним руки. — И где же остальное?
Спирос продолжал долбить не останавливаясь. Он с удовольствием выкопал бы яму пошире, чтобы хватило и Гудьиру.
— Хватит, — сказал один из солдат. — Выгребайте, этого достаточно.
Питер очистил яму, затем они со Спиросом взялись за руки половины Турульфара и свалили ее в яму.
Гудьир всхлипнул и пошел к дороге.
— Закапывайте, — сказал солдат.
33
К полудню колонна вышла к горе Тонзур, представлявшей собой огромный холм со стесанной вершиной. По пологому склону, извиваясь, шла дорога, она вела в небольшой городок, располагавшийся в паре миль.
— Хаски, — сказал Спирос, он неплохо знал эти места.
Путь до горы и подъем заняли еще часа четыре. После этого измученные невольники увидели, что представляла собой вершина Тонзура. Вытоптанное пространство с остатками вкопанных столбов, прежде на них натягивали шатры. Два разваленных очага и насыпные валы с востока и запада, сооруженные непонятно для каких нужд.
— Так тут же нет ни хрена! — воскликнул пораженный Гудьир, видимо надеявшийся уже сегодня въехать в новую квартиру.
— Нужно ехать в Хаски, — сказал гарнизонный сержант. — Разгружайте одну телегу, я поеду в город к коменданту. Он должен знать, что делать.
Взяв с собой двух солдат, сержант на телеге отправился в город, а перед этим что-то нашептал оставшемуся за него солдату. Можно было не сомневаться, что тайные инструкции касались Гудьира и его помощников.
После отъезда солдаты перевели невольников в тень насыпного вала. Питер вскарабкался наверх, чтобы посмотреть, что там дальше, но был остановлен предупредительным окриком. Он сразу спустился, но то, что успел увидеть, произвело на него большое впечатление.
— Ну и что там? — спросил Густав.
— Кладбище.
— Что?
— Могилы по всему склону до самого низа.
— Как это понимать? — Густав посмотрел на Крафта, потом на Спироса.
— Как понимать? Военная учеба дается нелегко, вот как это надо понимать.
— Но он сказал — по всему склону!
— Лагерь здесь не первый год, вот и накопилось.
Когда тени удлинились и все отдохнули и порядком проголодались, послышались крики солдат:
— Едут!
— Целый обоз едет!
Настроение поднялось, ложиться на голодный желудок не хотелось, однако пришлось ждать еще около часа, пока первая телега въехала на гору.
Обоз оказался немаленький — больше полусотни возов. Всех здоровых тотчас поставили на разгрузку, прибывший с сержантом комендант, отставник в потрепанном офицерском мундире, со знанием дела руководил разгрузкой и постановкой лагеря. Как оказалось, он делал это уже не первый раз.
Распределенным на команды невольникам приказали забивать колья, чтобы поставить шатры для складов, другие строили загон для скота — сюда обещали пригнать овец. Отдельно сгружали бочки с водой и мешки с обувью — будущие солдаты императора не могли воевать босыми.
Питеру со Спиросом досталось носить длинные, словно жерди, учебные пики.
— Тяжелые же они, а? — сказал Питер.
— Намучаемся мы с ними.
— Стой! — закричали совсем рядом. Кричал солдат, заметивший беглеца. Воспользовавшись сутолокой, один невольник сумел просочиться сквозь оцепление. — Стой! — еще раз крикнул солдат, снимая с плеча огромный банкийский лук.
Подбежал сержант.
— Стреляй, а то уйдет!
— Может, на лошади догоним?
— Стреляй-стреляй, другим урок нужен!
Солдат положил на тетиву огромную, размером с дротик, стрелу, растянул лук и с треском спустил тетиву. Было видно, как беглец взмахнул руками и упал.
— Молодец, — похвалил сержант. — С полсотни шагов. — Затем огляделся. — Нужно взять кого-нибудь, чтобы убрать его.
— А вот эти двое. — Один из солдат указал на Питера со Спиросом. — Для них уже дело не новое.
— Хорошо, бери их, пусть закопают поскорее и возвращаются — работы слишком много.
Как удалось выяснить на месте, убитый стрелой беглец оказался самым младшим из людей Рафтера. Солдат выдернул из тела стрелу, а Питер со Спиросом отволокли его к кладбищу и там быстро выкопали яму — земля здесь была мягкая. Похоронив первую жертву лагеря, в сопровождении солдата они пошли обратно в гору, рассуждая над тем, зачем этому парню нужно было бежать.
— Он самый младший из всей шайки, — сказал Спирос. — Наверное, решил, что солдатская доля не для него.
— А может, его Рафтер послал — чтобы проверить, можно ли самому сбежать?
— А вот тут ты прав, эта сволочь все привыкла делать чужими руками. Нужно не дать ему снова захватить здесь власть.
— Как это сделать, если он заодно с Гудьиром? — возразил Питер.
— Наш мясник уже не тот, ты же сам видишь.
— Вижу.
— Может, он и знает, как забить человека палками, но из военных наук не помнит ничего — давно пропил все мозги. Стоит приехать знающему человеку, и Гудьира отправят подальше.
34
Получив деньги, капитан фон Крисп не удержался от того, чтобы поменять седло. Старое, разбитое он выбросил, подобрав у шорника новое, с начищенными медными бляшками, и, довольный обновкой, всю дорогу до Рийна ехал улыбаясь, снисходительно поглядывая на возвращавшихся из города пеших крестьян.
Когда подъехал к дому, ему навстречу выбежал слуга.
— Ваше благородие, да вы никак лошадь новую купили?
— Ладно врать-то, дурак, не видишь разве — седло поменял!
— Новое. Играли сегодня?
— Да где же мне играть, дурак, я же по делу ездил.
Объясняться с людьми низкого происхождения фон Крисп не привык, однако слуга работал у него второй год и исправно выполнял все обязанности. Раньше у капитана с прислугой были проблемы — не проходило и двух недель, как он избивал в кровь очередного неумеху и искал нового, а с появлением этого, немолодого и опытного, стало проще.
— Денег в казначействе дали на переезд, оттого и обновил седло.
— Так мы переезжаем? А куда?
— В Хаски.
— Да ну, ваше благородие, не надо — климат там отвратительный, сухо очень и пыльно.
— Да у меня приказ, дурень ты эдакий, перебираться к горе Тонзур. Знаешь такую?
— Слыхал. — Слуга почесался. — Но будь моя воля — я бы не поехал.
— Тебя не спросили. Иди собирай вещи, и чтобы не как в прошлый раз!
— Ваше благородие, так в прошлый раз я ровно все уложил, а вы принялись ремень парадный искать и сами все помяли...
— Пошел вон! — разозлился фон Крисп.
Слуга побежал к воротам.
— Куда?! — снова крикнул капитан.
— Собираться, ваше благородие!
— Коня прими.
Капитан спешился и отдал повод слуге. В проломе стены, разделявшей соседние дворы, появилось милое личико Лейлы, дочки плотника, что жил по соседству. Как и все девушки селения, она была тайно влюблена в высокого статного офицера — такие мужчины появлялись здесь не чаще раза в сто лет.
Едва взглянув на девушку, капитан отвернулся, его огрубевшее сердце уже не радовали молодые прелестницы, отношения с женщинами не приносили той новизны, которую давала игра. Игра и война — вот что будоражило его кровь.
Фон Крисп вошел в комнату и опустился на продавленный диван. Мимо носился слуга, собирая разбросанные вещи и укладывая их в сундук.
— Ты вот что...
Слуга замер с мундиром на руках.
— Возьми телегу и лошадей и поезжай в Хаски без меня.
— Так ведь пограбят меня, ваше благородие!
— Не пограбят, пойдешь к старосте, возьмешь у него в компанию двоих бездельников покрепче, телегу и лошадь тоже возьмешь у него.
— Так ведь без денег ничего не дадут!
Капитан достал из поясного кошелька серебряную монету.
— Вот тебе рилли, этого хватит.
— А чего же я в Хаски буду делать, там же квартиру нужно нанимать — давайте уж и на квартиру денег.
— Ты сумеешь ли?
— Вот те раз, ваше благородие, последние две квартиры я выбирал — вот и эту светлую комнатку, — слуга обвел рукой вокруг.