— Неужели они узнают?
— Уверен, ведь их пятеро, а преступника они видели близко, вот как я вас сейчас. Доведись мне потом свидетельствовать, я смело укажу на вас... — Граф сделал паузу. — Дескать, сидели, разговаривали.
— Ну-ну, интересно будет посмотреть, как вы станете сзывать всех офицеров, ваше сиятельство.
— А мы и не собираемся сзывать всех. К тем, кто связан по службе, привезем сержантов прямо на место.
Капитан вздохнул, всем видом показывая, что этот разговор ему наскучил.
Граф Авентир поднялся, лейтенант тотчас вскочил, капитан остался сидеть.
— Не нужно меня провожать, господа, дорогу найду сам. Благодарю за радушный прием.
Едва за графом опустился полог, лейтенант повернулся к фон Криспу.
— Но почему... — начал было он, однако фон Крисп закрыл ему ладонью рот. Затем поднялся, тихо подошел к пологу и, откинув его, увидел дознавателя, который озабоченно ощупывал голенища ботфорт.
— Все-таки заблудились, граф? Может, вас проводить?
— Нет-нет, все уже в порядке, показалось, будто камешек попал. — Граф распрямился и улыбнулся своему врагу: ему казалось, что фон Крисп уже в его руках. — Берегите себя, сэр рыцарь.
— А мне что-то угрожает, ваше сиятельство?
— Недалеко отсюда я видел отряд карсаматов. При мне хорошая охрана, и я не боялся, однако вы-то ездите в Хаски поодиночке.
Граф Авентир коротко кивнул и пошел прочь. Капитан вернулся в шатер.
— Он что же, пытался нас подслушать?
— Да, лейтенант Горн, такова его служба, хотя он был мерзавцем, даже когда носил офицерский мундир. Вот теперь задавайте свои вопросы, уже можно.
— Вы знаете, о чем я хотел спросить.
— Почему я умолчал о своей отлучке?
— Вот именно. Я полагал, что честь офицера и вранье...
— Не спешите с выводами, друг мой. — Фон Крисп взял со стола бокал с теплым вином и сделал глоток. — Граф Авентир — мой личный враг, как-то у нас с ним возникла ссора, и он, пользуясь тем, что вокруг не было дворян, набросился на меня с двумя своими дружками, тем самым нарушив дуэльный кодекс.
— А что же вы?
— К сожалению, я успел убить только одного из них. Когда эти мерзавцы увидели, что их дела плохи, они позвали на подмогу городскую стражу, а позже нажаловались старшине городской стражи, будто это я напал на них спьяну. У меня были мелкие неприятности, но это пустяки. И вот теперь, когда этот человек явился сюда в поисках возможности отомстить мне, я должен сам подставлять голову под топор? Ну нет, не на того напали! И не бойтесь подмочить репутацию, обманывая негодяя, против графа Авентира все средства хороши.
Выговорившись, капитан сел. Горн опустился на соседний стул.
— Ну, может, вы и правы, капитан.
— Надеюсь, что так.
— А что он говорил о каких-то карсаматах? Где он их видел?
— Забудьте, — отмахнулся фон Крисп. — Просто пытался нас напугать.
До окончания тренировок фон Крисп только и думал, что о визите графа Авентира. Как могло оказаться, что трупы бросили посреди дороги? Может, это были не люди Теллира? Однако другие тут не засиживались, уничтожить сорок человек охраны мог только большой отряд — о появлении такого Теллир наверняка бы узнал.
Если бы на обочине остался один неубранный труп, это еще можно было бы понять, но все сорок! О чем это говорило? Только о том, что Теллир сделал это намеренно, он знал, чем это грозит фон Криспу, и хотел его смерти.
«А я его опередил», — подумал капитан, испытывая некоторое торжество: он покарал вероломного подельника, еще не зная о его предательстве.
Домой поехал с лейтенантом, поглядывая с горы на горизонт, не появится ли где летучая группа степных всадников. Однако было чисто.
— Никаких карсаматов я не вижу, — сказал лейтенант, которому тоже не хотелось встретиться с самыми непредсказуемыми подданными императора.
— Я же сказал, граф пытался нас напугать.
На развилке они расстались, и капитан поехал к себе. На душе было тяжко, еще никогда он не стремился на войну с такой охотой, хотя и понимал, что кампания против крепкого войска туранского хана не сулит никакой славы. Однако здесь под ногами горела земля, и если не карсаматы, то граф Авентир лично приведет его на плаху.
Во двор капитан въезжал осторожно, опасаясь нового горячего приема. Слуга проворно выскочил на крыльцо и подхватил удила.
— Что, Корнелий, сегодня без гостей?
— Без гостей, ваше благородие, не к ночи будут помянуты.
— Ты вот что: прибери коня и все же завари этой травы, а то во мне херес еще бродит, выгнать его нужно.
— Сейчас сделаем, ваше благородие, обязательно выгоним.
68
Ночью прошел короткий дождик, он прибил на дороге пыль, но к рассвету вся влага уже испарилась, и капитан фон Крисп с удивлением взирал на следы от дождевых капель: давненько он такого не видел. Мардиганец раздувал ноздри и втягивал незнакомый запах, этот жеребец от рождения не знал о дождях, в этих краях они проходили раз в несколько лет, и все сельское хозяйство было поливное — из колодцев с солоноватой, но вполне пригодной для питья водой.
Поднимаясь в гору, фон Крисп увидел следы от двух повозок, доставивших с утра в лагерь дрова, воду и что-то из провизии.
«Чего кормить такую ораву? Пора бы уже двинуться на юг», — подумал капитан и вздохнул, понимая, что торопит события.
Сзади послышался топот.
«Ну вот, Горн меня увидел, на радостях лошадь погнал», — подумал фон Крисп и нехотя оглянулся. Но это оказался незнакомый всадник на сером мардиганце, а у Горна был вороной.
На синем гвардейском мундире сверкали серебряные лейтенантские орлы; этот офицер знал себе цену.
«Курьер, это как пить дать», — догадался капитан и почувствовал, как внутри его что-то оборвалось. Он был уверен, что курьер доставил ему приказ явиться в департамент надзора.
«Быстро же обернулся этот каналья граф Авентир».
Увидев впереди офицера, курьер придержал лошадь и поехал рысью, а разобравшись, что перед ним капитан, отсалютовал ему.
— Лейтенант Леман, сэр, из гвардейского Лонгренского кавалерийского полка, послан в лагерь с приказом.
— А кому велено вручить приказ?
— Приказа два — для капитан Ингольского пехотного полка Иогана фон Криспа и коменданта Хаски, отставного капитана Кугеля.
— Ну, давайте один свиток мне, других капитанов в лагере нет, — произнес фон Крисп деревянным голосом.
— Я так и понял, сэр.
«Вот и все, а второй приказ — коменданту, чтобы подверг меня аресту, если попытаюсь бежать».
Лейтенант подал один из свитков, и фон Крисп кинжалом торопливо срезал печать. Развернул свиток и впился глазами в казенные буквы. По мере того как до него доходил смысл написанного, на лицо возвращались краски, спина выпрямлялась, а прочитав все, капитан даже заулыбался.
— Ну наконец-то небеса услышали меня!
Лейтенант с интересом смотрел на фон Криспа, видимо, ему было любопытно узнать, чему же так обрадовался капитан.
Капитан сам ему сказал:
— Нет, лейтенант Леман, это не повышение по службе, а приказ выступать на юг.
— Чему же вы радуетесь, сэр? Основные силы еще не подошли, всех, кто отправится навстречу туранам до подхода императорских легионов, ждет нелегкая судьба.
— Эх, лейтенант Леман. — Улыбаясь, капитан огляделся и вдохнул полной грудью. Потревоженная ночным дождиком степь казалась ему преобразившейся, а извилистая пыльная дорога, заваленная высохшим навозом, — чистой и ухоженной. — Радуюсь я тому, что наконец закончится эта скука, изредка чередуемая пьянством и игрой, и начнется настоящее дело, в котором я кое-что понимаю. Снова буду махать мечом и орать «сомкнись!», когда мои солдаты станут падать под ударами кавалерии.
— Вы смелый человек, сэр.
— Не нужно комплиментов, я не дама. Едемте лучше в лагерь, я угощу вас по такому поводу хересом, а комендант подъедет чуть позже.
— Я на службе, сэр.
— Да ладно вам, не хотите же вы, чтобы я подумал, будто гвардейский кавалерист пренебрегает компанией простого пехотного?
Они тронулись в гору. Фон Крисп обратил внимание на висевший поверх чехла короткий двулучный арбалет, какие обычно полагались кавалеристам. Один лук был натянут и заряжен болтом, во втором болт отсутствовал.
— Где потеряли один заряд, лейтенант?
— Вы не поверите, сэр, в роще, в двух сотнях ярдов от Лонгрена, пришлось ссадить какого-то карсамата.
— Он напал на вас?
— Не успел. Только он появился из-за куста, я сразу выстрелил — на такой случай всегда вожу арбалет заряженным.
— Возможно, он не замышлял ничего плохого.
— Мне недосуг было выяснять, сэр, при мне важные документы, я обязан доставить их по адресу и ни в коем случае не допустить, чтобы они попали в руки врага.
— Да разве ж карсаматы нам враги, лейтенант? — усмехнулся капитан.
— Но и не друзья, сэр, заметьте. Уверен, что они забудут о верности императору, едва поблизости замаячат тураны.
Когда они въехали на территорию лагеря, лейтенант Горн оказался уже на месте.
— Вы сегодня рано, лейтенант, — заметил ему фон Крисп.
— Проснулся раньше, пришлось ехать на службу.
— А это, познакомьтесь...
— Лейтенант гвардейского Лонгренского кавалерийского полка Леман! — представился курьер.
— Лейтенант Леман доставил нам долгожданный приказ генерал-графа Штейнбера. В ближайшие два дня мы должны выступить.
— Ура! Наконец-то война!
Гвардейский офицер удивленно посмотрел на Горна, в его глазах читался вопрос: у них здесь все такие сумасшедшие?
— Отдайте лошадей сержанту Гудьиру и отправляйтесь в офицерский шатер, лейтенант Горн, нацедите гвардейцу мерку хереса, разумеется, из моей бутылки, а я пока обойду лагерь.
69
О том, что произошло что-то особенное, Питер и остальные солдаты Первой роты стали догадываться по необычному поведению капитана. Построив все три роты, он несколько минут ходил вдоль строя, сохраняя на лице улыбку, и когда смотрел на кого-то из сержантов, те в страхе застывали, не понимая, чего ждать от такого странного сегодня капитана.
— Итак, солдаты, получен приказ от генерал-графа Штейнбера, в котором он повелевает нам в течение двух дней выступить к морю до Гринвальда, далее на Цирнак и Гойю. Вы пробыли здесь недолго и, возможно, не в полной мере овладели всеми премудростями воинского ремесла, однако я уверен, что это не помешает вам честно выполнить свой долг и не допустить разрастания мятежа на север империи.
Сделав паузу, чтобы до всех дошло сказанное, капитан продолжил:
— В Гринвальде вас переоденут в настоящие мундиры, выдадут боевое оружие, и вы станете полноценными солдатами. Особо хочу отметить, что в поход отправятся не только три учебные роты, но и все интендантское отделение, тем более что недавно они получили урок воинского мастерства.
В строю Первой роты раздались приглушенные смешки.
— Для тех, кто думает, что во время марша можно будет затеряться и избежать выполнения своего долга перед родиной и императором, замечу, что с нами пойдут сотня пехотинцев и дюжина рейтар на быстрых бахолтинцах, и при них будет пара охотничьих псов для розыска дезертиров. Так что никому не советую пробовать увильнуть. За грабеж населения и насилие в городах и деревнях, через которые мы будем проходить, — смертная казнь. За пьянство и воровство — смертная казнь. С наказаниями — все, теперь о выступлении. Думаю, за сегодня мы сможем произвести необходимые приготовления и завтра уйти из лагеря. Сейчас проведем последнюю тренировку, закрепим основные упражнения, а после обеда вы станете штопать одежду и чинить башмаки.
Известие о том, что первые три роты уйдут маршем на юг, мигом облетело весь лагерь во время обеда. Вокруг шатров Первой роты собирались зеваки из числа тех, кто прибыл сюда позже. Они с нескрываемым восхищением смотрели на тех, кто уже прошел курс обучения военным наукам и теперь отправляется на самую настоящую войну.
Никто из числа «счастливчиков» пока не думал о том, вернется ли кто-нибудь: поход на юг казался им первым шагом на пути к вольной жизни.
— Я видел Рафтера, — сообщил Густав, садясь с чашкой рядом с Питером, Крафтом и Спирсом.
— И чего — он помахал тебе ручкой?
— Нет, Крафт, кроме шуток, он чего-то хочет от нашего лекаря, ходит за ним по пятам и на ухо нашептывает.
— Дык понятно, чего шепчет, — усмехнулся Крафт, — хочет сказаться больным, вот и старается подкупить. Не желает, сволочь, за императора воевать, тем более под командованием нашего капитана.
— Да, не об этом он мечтал, бандитская морда, здесь думал остаться, при харчах и башмаках, а оно вон как сложилось.
Суета внутри лагеря возрастала, между шатрами проносились озабоченные приказами сержанты, волоча за собой рабочие команды для разгрузки или погрузки чего-либо. Несколько раз видели спешащего капитана, а за ним едва поспевал лейтенант Горн.
Довольный, с улыбкой до ушей пришел конопатый Витас и еще около дюжины человек из Первой роты, они красовались в новых башмаках, прежние расползлись, поскольку Рафтер выдавал отсыревшие и гнилые, а хорошие припрятывал.
— Эй, как же вам удалось отвоевать такой товар? — удивился Густав, с завистью поглядывая на обновки. — Неужто старый грабитель расщедрился?
— Как же, расщедрится он, держи карман шире. Это капитан сказал, что, если хоть один солдат окажется в гнилых башмаках, он прикажет повесить Рафтера как пособника туранских мятежников.
— Экие хитрецы, а? — Густав посмотрел на синее лицо Спироса. — Смотри, они не воевали с Рафтером, а башмаки все же получили.
— Дурак ты, — лениво обронил Крафт. — Эти бедолаги ноги на обучениях в кровь избили, а у тебя ни одной натертости. Сейчас на дороге кому легче будет — им в новых башмаках с натертыми ногами или нам в уже разношенных и удобных?
— А я чего? Я просто сказал, и все, никого не ругал. — Густав поспешно поднялся и пошел относить посуду.
Мимо прошел сержант рейтар, в красном с синим мундире, штанах, подбитых кожей, и блестящих сапогах с серебряными шпорами. Он придерживал длинные ножны узкого кавалерийского меча и одновременно подкручивал ус.
— И откуда они здесь взялись? — спросил Питер.
— Из Кейстауна, там у них полк стоит, — сообщил всезнающий Крафт.
70
До вечера роту строили еще дважды: то обещали выдать новые рубахи, то штаны, то иголки с суровой ниткой, но потом все отменялось, и в конце концов сержант Уэйт наорал на солдат и сказал, чтобы «сидели на задницах и никуда не рыпались».
— А что нам остается? — удивился Питер. — Можно подумать, здесь нет ни охранников на валу, ни кавалерии под горой.
— Это он боится, что мы к девкам в Хаски рванем. — со вздохом произнес Крафт и добавил непонятно о ком: — Бедолага.
Лагерь благополучно отужинал, и все улеглись спать, а утром капитан прибыл на гору еще до рассвета и проследил за готовкой завтрака. Поскольку трем ротам предстояла дальняя дорога, к обычной пайке каши выдали по большому куску баранины. Настроение бойцов поднималось на глазах, сытыми они ничего не боялись.
Едва капитан отошел от котла, к нему робко приблизился лекарь и, пряча глаза, сообщил, что все десять солдат интендантского отделения маются кровавым поносом и брать их в дорогу никак нельзя.
— Помрут, господин капитан, сэр.
— Что же за болезнь у них? — усмехнулся фон Крисп. Он шел через лагерь широкими шагами, и тщедушный лекарь едва за ним поспевал.
— Неизвестная болезнь, и неизвестно, как ее лечить.
— Ну, тебе неизвестная, а мне — очень хорошо известная, и я знаю, как ее лечить. У нас на марше будет одна пустая телега — для увечных и больных, вот на нее этих интендантов и положим.
— Так они вам все перепачкают, господин капитан, сэр! — хватался запуганный лекарь за последнюю соломинку.
— Ничего, если сильно пачкать будут, мы им задницы пенькой законопатим. У меня не побалуешь. — Капитан остановился. — Сам-то готов к походу?
— Так точно, господин капитан, сэр!
— Все порошки взял? Нож, пилку?
— Так точно!
— Руки-ноги отрезать приходилось?
— Случалось, — вздохнул лекарь.
Вскоре после завтрака объявили построение, потом повели колонны вниз. С вершины горы открывалась живописная картина, вдалеке в туманной дымке угадывались домики городка Хаски, у основания горы стояли три лагеря — два были прежде, а третий возник только вчера. Дорогу у подножия охраняла сотня пехотинцев, их построили в две шеренги — по обе стороны, чтобы охватить колонну невольников и сразу дать почувствовать строгость. Чуть подальше редкой цепью стояли разукрашенные рейтары на высоких тонконогих бахолтинцах, к седлам двоих рейтар блестящими цепочками были пристегнуты два огромных, черных как смоль пса.
— Это не охотничьи, — заметил конопатый Витас, когда колонна спустилась ниже. — Охотничьи породы я знаю.
— Очень даже охотничьи, — возразил Спирос. — Только охотятся они на людей.
Когда колонна шла меж шеренг пехотинцев и рейтар, все с интересом рассматривали невиданных прежде лошадей. Помимо непривычной стати привлекали внимание шрамы, покрывавшие морды животных. Их наездники выглядели столь же убедительно — все с пышными усами, загорелые и обветренные.
Не останавливая, колонну развернули вокруг горы и повели прямиком на юг, за ней стали пристраиваться телеги. На трех были провиант, вода и фураж для лошадей, на четвертую погрузили самопотравившихся интендантов, а на пятой ехали слуги фон Криспа и Горна, везшие сундуки своих хозяев. У капитана набрались небольшой сундук и дорожная корзина, в то время как лейтенант вез два больших сундука и три корзины.
71
Три дня колонна тянулась под палящим солнцем, и лишь ночь приносила хоть какую-то прохладу.
От жары невольники спасались неким подобием шляп, плетя их из попадавшейся на обочинах высохшей травы. Степной горизонт растекался бурой линией, подрагивая, поднимались миражи — кипарисы, белые башни появлялись на миг, поражая своей четкостью и кажущейся реальностью, а затем исчезали. Голубые озера выглядели вполне достижимыми, иногда над гладью воды появлялись паруса, но стоило подуть с востока горячему ветру — и дивной красоты картины, дрогнув, распадались, оставляя лишь безжизненную степь и пыльную дорогу.
— Стой! Привал! Выдача воды!
Этой команды ждали все: и невольники, и пехотинцы, и бывалые рейтары. Их псы, вывалив длинные красные языки, едва не мели ими дорогу, часто поводя боками. Только запряженным в телеги степным лошадкам всё было нипочем, они не нуждались в воде до самого вечера и были рады, если им просто поднесут пучок горькой жесткой полыни.
— Не толкаться! Не то меркой по голове! — ругался сержант Уэйт, замахиваясь на самых непоседливых. Вода в дороге была дорога, потому выдавать ее поручалось не просто вольному, а сержанту.
— Ох и пекло, так мы и до войны не доберемся — в дороге поляжем, — пожаловался Густав. Его лицо покраснело на солнце и никак не хотело принимать загар.
— Следующий!
Питер шагнул с глиняным стаканчиком к сержанту, тот отмерил порцию воды, и Питер опрокинул ее в рот один махом — стаканчик требовалось возвратить быстро, в спешке их взяли всего дюжину на все триста человек. Однако глотать все разом Питер не спешил, Крафт научил его, как растягивать удовольствие, — сначала выпивалась только половина мерки, а вторую половину держали во рту, чтобы пропускать в себя небольшими глотками.
— А скажи, Крафт, вот эти города, что мы видим, — они откуда? Они вообще есть? — спросил Питер, когда вола была выпита.
— Говорят, что есть, только далеко.
— Ну как далеко — за морем?
— Может, и за морем.
— Ну и рожа у тебя, Спирос, как у мертвеца! — воскликнул вдруг Густав. Все повернулись на его голос, и Действительно, от солнца синяки на лице Спироса приобрели жуткие цветосочетания.
— Не каркай, урод, мы ведь на войну идем! — вступился за Спироса конопатый Витас.
— Закройся, ляпа!
— Кто?! — Лицо Витаса стало краснее обычного. Оба были литовцы, и только они знали, что это за оскорбление. — Да я тебя сейчас...
Поймав на себе строгий взгляд сержанта, Витас отступил.
Возле бочки с водой, словно призраки, появились с запавшими глазами бывшие интенданты во главе со своим предводителем. Сегодня первый день, как они шли на своих ногах, а два дня до этого лежали на телеге пластом. Стараясь, чтобы болезнь выглядела правдоподобнее, они съели яда больше, чем следовало, и едва не погибли.
Николаев Андрей
Сертаков Виталий
Василенко Иван
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Круз Андрей