— Здравия желаю, господин капитан, сэр! — прокричал сержант, едва капитан остановил коня.
— Здравствуй, сержант. Как идет служба?
— Согласно циркуляру правил караульной службы, господин капитан, сэр! Одна смена в карауле, вторая отличает, третья держит четыре секрета на дороге.
— Стало быть, два я проехал?
— Так точно, господин капитан, проехали!
— Никого не заметил. Молодцы, исправно службу несете!
Сержант облегченно вздохнул, гвардеец оказался не зверь, глядевшие из бойниц солдаты тоже повеселели.
— У меня приказ из штаба. — Капитан развернул состряпанное пьяницей письмо. — Вам предписано сняться с этого поста и перебраться на Фрускскую дорогу — она находится западнее на три мили, и встать там на такой же пост. С собой иметь запас провизии на три дня, по истечении этого срока вернуться. Понятно?
— Так точно, понятно, господин капитан, сэр! — козырнул сержант, однако на лице его читалось удивление.
— В приказе сказано, что вам необходимо быть бдительными и перехватить неизвестных злодеев, замысливших подорвать денежный оборот империи посредством введения в оборот скверной монеты. Полагаю, монету повезут на арбах по старой дороге.
— Целые возы денег?! — поразился сержант, забыв про субординацию.
— Возможно, сержант. Само собой, злодеев надобно будет арестовать и препроводить в штаб. Понятно?
— Понял, господин капитан, сэр!
— Вот тебе документ, ознакомься. — Фон Крисп сунул под нос сержанту фальшивое письмо, однако по выражению лица того понял, что грамоте он не обучен. — Сколько еще постов впереди — четыре?
— Четыре, господин капитан, сэр!
— Ох и намаюсь я сегодня! Ну, бывайте.
47
Капитан поскакал дальше, а гарнизон дорожного поста, подгоняемый криками сержанта, принялся готовиться к передислокации.
Этот спектакль капитан разыгрывал на всех последующих постах, приказу никто особенно не удивлялся, поскольку в армии бывало еще и не такое. На старой же дороге, капитан это знал наверняка, все посты действительно имелись в наличии, был даже запас дров — все это заблаговременно построили и собрали люди эймара Теллира. Думая по дороге о кочевнике, капитан невольно вспоминал об охранявшем его чудовище. Несколько раз в тенистых рощах фон Криспу привиделись среди кустов какие-то тени, однако он гнал от себя эти страхи, ведь ему предстояло возвращаться вечером тем же путём.
Где-то фон Криспа угощали водой, где-то предлагали разбавленного вина, он отряхивал с мундира пыль, предъявлял для ознакомления текст приказа и скакал дальше.
Чем дальше от города находились посты, тем более пугал гарнизоны визит гвардейского офицера. На последнем посту очень кстати оказалась заколота дикая свинья — капитан не отказался от большого куска жареного окорока и чая, ему предлагали даже яблочное вино, но он отказался — в дороге это было лишним.
Передав ложный приказ всем пяти постам, фон Крисп двинулся в обратный путь. Солнце клонилось к горизонту, тени удлинялись, и вместе с ними начали усиливаться страхи. В каждой балке ему чудился сгорбленный силуэт эртадонта, в каждом шорохе — звуки крадущихся шагов.
Между тем к его возвращению форты дорожных постов были уже пусты — солдаты беспрекословно выполнили приказ, а стало быть. Теллир уже мог собирать здесь свою кровавую жатву.
Завидев крыши Лонгрена, фон Крисп переоделся, снова превратившись в пехотного капитана, и прибыл к конюшням перед заходом солнца.
Вернув уставшую лошадь и получив назад свежего мардиганца, он отправился домой, намереваясь засветло Проскочить рощу, где в прошлый раз получил дубиной.
Доехать удалось без приключений, слуга на радостях, что хозяин вернулся раньше срока, сбегал к богатому соседу и договорился, чтобы тот пустил его благородие в терму. И хотя фон Крисп не очень-то уважал мытье, считая это занятие для человека благородного лишним, он согласился на плебейское развлечение, поскольку слуга обещал, что после распарки с травяными мочалками усталость как рукой снимет.
Процедура фон Криспу понравилась, в дом он вернулся закутанный в простыню, следуя позади слуги, шедшего с фитильным фонарем. Невольно вспомнились дорожные страхи, но теперь это было где-то далеко.
Пить на ночь капитан не стал, наказав слуге, чтобы разбудил до восхода солнца, а когда наутро тот выполнил приказ, отказался от мундира и велел подать гражданское платье с простой шляпой и сапоги с отворотами — такие носили торговцы лошадьми.
— Так вы что же, ваше благородие, на службу не поедете?
— А какое твое собачье дело — я должен перед тобой отчитываться? — рассердился капитан, и слуга убежал искать гражданское платье. Вернувшись, он подал затребованную одежду, обувь и, пока хозяин одевался, спросил:
— Седло тоже менять?
— А на что ты его поменяешь?
— У нас старое есть, правда, драное.
— Не нужно, сейчас на таких многие ездят...
Натянув сапоги, фон Крисп несколько раз топнул, чтобы лучше сели, потом примерил кинжал — простой, в шитых кожаных ножнах, дворянского оружия брать с собой он не собирался.
После завтрака капитан сел на коня и выехал со двора.
48
Фон Крисп приехал на торговую площадь, когда там уже разворачивалась торговля. Новые телеги и арбы еще въезжали на территорию плошали, но торговцы уже кричал и наперебой, и с ними соревновались перепуганные этим балаганом ослы.
Первые покупатели недоверчиво присматривались к товару, терли его, мяли, пробовали на зуб, нищие требовали своей доли, выскакивая из-за прилавков и вызывая переполох. На шум прибывали вечно сонные и помятые городские стражники, они колотили древками алебард рыночных бродяг, а когда возвращались, требовали плату, набивая карманы то чесноком, то яблоками, то картофелем.
Между зеваками сновали карманники, они шарили в котомках и корзинах, а иногда разыгрывали целые представления, отвлекая жертву и выхватывая из-за пояса кошель.
Капитана этот шум и толчея устраивали, здесь он намеревался раствориться и не быть узнанным случайно встреченными знакомыми. Держа лошадь под уздцы, фон Крисп пробирался к стоявшему на бойком месте трактиру. Несмотря на ранний час, у его дверей уже пошатывались люди.
Обойдя здание трактира, капитан толкнул калитку и вошел на грязный задний двор. Здесь было полно клеток с кудахтавшими курами и визжащими поросятами, всех их ожидала одинаковая участь — в деревянном корыте уже лежали внутренности, а постеленные на землю доски и пенек с торчавшим из него топором были облеплены окровавленными перьями.
Из двери вышел бородатый мужик, работник хозяина трактира. Увидев благородного господина, он испуганно остановился прямо в луже.
— Не стой там, Хантер, тащи кур! — крикнули ему из помещения.
— Тут пришли его милость...
Из-за двери выглянул хозяин — в колпаке, с нечесаными бакенбардами и в засаленном халате.
— Чего изволит ваша милость?
— Мне коня нужно оставить — на час.
— Ну так пожалуйста, — улыбнулся незнакомцу трактирщик, сразу поняв, что благородный господин маскируется. — Хантер, привяжи лошадь!
Фон Крисп отдал поводья и, подойдя к хозяину, вручил ему три медные монеты по два кадастра.
— Премного благодарен, ваша милость, приглядим за вашей лошадкой, как за собственной.
Капитан кивнул и, стараясь не запачкаться, вышел со двора, потом вернулся на торговую площадь и неспешно двинулся вдоль рядов, задавая продавцам какие-то вопросы, словно прицениваясь, и поглядывая из-под полей шляпы по сторонам — нет ли поблизости офицеров.
— Творожку не желаете купить? — На фон Криспа в упор уставилась румяная веселая молодка.
— Нет, милая, не нужно.
— Жене и деткам — очень пользительно.
— У меня никого нет, — ответил он и пошел прочь.
На другом конце площади за углом старого каменного дома, под башмачной мастерской, располагалось еще одно заведение — «Счастливое дерево». Оно пользовалось дурной славой — тут скупали краденое, а если кому-то требовался человек для грязной работы, его можно было найти прямо на месте.
Городские стражники здесь не появлялись, получая мзду с «черного хода», поэтому здешние завсегдатаи находились в относительной безопасности.
Капитан толкнул дверь и оказался в полумраке зала, единственное оконце было грязным. За столами сидели не менее десятка посетителей, довольно много для этого часа. Только двое в дальнем углу вели оживленный торг, рассматривая что-то на дне кожаного мешка, остальные скучали. Одни без денег, над пустой кружкой, другие жевали холодную конину, запивая ее вонючим, сваренным прямо в подвале пивом.
На стук двери несколько человек обернулись, но сразу вернулись к своим занятиям, только седой старик со сломанным носом пристально смотрел на капитана, не отводя взгляда.
Решив не обращать на него внимания, фон Крисп двинулся к прилавку. Городской вор, ковырявший ножом столешницу, выставил ногу, загородив проход.
— Ваша милость, дайте на пиво.
— По понедельникам не подаю.
— Так сегодня среда, кажется!
— Для тебя — всегда понедельник.
Встретившись со взглядом посетителя, бандит убрал ногу. Капитан прошел к стойке и негромко сказал, обращаясь к кабатчику:
— Арбалет нужен.
— В Оружейной слободе можно купить, там этого добра навалом.
— Я знаю, только мне подешевле нужно, да и светиться перед купцами лишний раз не хочется.
Они помолчали. Капитан делал вид, что не замечает, как кабатчик перемигивается с кем-то за его спиной.
— Ну так что?
— Есть один человек, может, продаст подешевле, только все равно немалая цена получится, хорошие арбалеты дороги.
— Не бойся, я не за медяшки покупать пришел, — усмехнулся фон Крисп. На самом деле у него не было денег на оружие.
— Выйдете из двери и повернете два раза налево, туда человечек нужный подойдет, с ним и договоритесь.
— Спасибо, братец.
Капитан оставил на столе четыре кадастра и, пройдя к двери, заметил отсутствие пары посетителей — он не слышал, как они выходили. Оказавшись на улице, он свернул налево, прошел до конца каменного дома и сделал еще один поворот. И в тот же миг на него бросился с ножом седой из трактира. Выпад был стремительным и нацелен в горло, однако фон Крисп на дуэлях без правил не такого повидал. Перехватив руку седого, он ударил его кулаком в лицо. Удар у капитана был крепок, нападавший выронил нож, врезался в стену и упал, не подавая признаков жизни.
Справа мелькнул еще один силуэт, капитан выхватил кинжал, однако появившийся оборванец не нападал, напротив — он поднял руки, показывая, что безоружен.
— Эт вы здорово иво приложили, ваш милась! — Незнакомец заулыбался, демонстрируя отсутствие передних зубов.
— Ты кто?
— Хатка, ваш милась! А это — Агас!
— Зачем он нападал?
— Дурак, ваш милась! Думал, вы из службы майор-графа Тюрна. Я ему говорю — не похож человек на легавого, сразу видно, из благородных, таких в полицайстве не держат, а он свое — пойду, все одно, кровь пущу.
Капитан покосился на седого, тот находился в беспамятстве, а оборванец исподтишка смотрел на дворянина, прикидывая, где при нем кошелек, потом снова напустил на лицо дурашливое выражение.
— Ты сам-то чего пришел?
— Дык, ваш милась, вы изволили машинку пожелать, вот я вам могу хорошую и поднести.
— Ты? — Капитан усмехнулся, разглядывая наряд продавца.
— Вы на одежку не смотрите, ваш милась, арбалет у меня получше будет. Вы, извиняюсь, каким капиталом располагаете? Это я к тому, что машинка очень затейливая — гномской работы.
— Гномской? Что-то не верится.
— Не вру, ваш милась, двулучник старинный, красивый, такие сейчас и гномы делать не умеют.
— Ладно тебе петь, мне ведь он не для красоты нужен.
— Ну так понимаю.
— Машинка у тебя близко?
— Не близко, ваша милость, но давайте договоримся тогда и близко будет. У вас деньги с собой?
— Ишь чего захотел, вот когда встретимся, тогда и деньги близко будут.
— А где встретимся?
— Руины замка Босфор знаешь?
— Как не знать — три мили на юг.
— Правильно, вот там давай и встретимся через два часа, прямо на башне.
— На башне? А чего это на башне?
— Оттуда хорошо видно, кто едет, откуда. Чтобы ты дружков своих не привез.
— Ну что вы, ваш милась, я честный вор.
— Да уж я вижу, так, значит, — через два часа на башне?
— Хорошо, ваш милась, я буду.
49
Распрощавшись с вором, капитан сразу вернулся на грязный двор, взял лошадь и окольными путями стал выбираться на старую южную дорогу.
К его неудовольствию, молодцеватая посадка и гражданское платье делали его привлекательным для горожанок, шедшие на рынок горничные так и норовили попасть под копыта лошади, заглядывая под полы его шляпы и стараясь сорвать хотя бы улыбку.
А вот когда ездил в мундире, его сторонились — на всякий случай.
Оказавшись за городом, вне досягаемости любопытных глаз, капитан свернул на старую, мощенную камнем дорогу, оставшуюся с тех времен, когда еще стоял на своем месте город Мицхек — столица местного владыки. Город рос и развивался, имея собственные порты в Савойском море, однако триста лет назад правитель решил расширить границы своих владений и с большим войском пошел вдоль моря на юг.
Поначалу успех сопутствовал ему, он побеждал во всех битвах, склоняя под свою власть все новые страны, караваны нескончаемым потоком доставляли в Мицхек бесчисленные сокровища и военные трофеи.
Поход длился целое десятилетие, за это время подросли и взяли власть сыновья владыки — столица купалась в роскоши. И вдруг однажды с моря прилетело черное облако и, обратившись ураганом, разрушило город вместе с его дворцами, а владыка так и не вернулся из военного похода, как не вернулся ни один из его солдат.
Позже странствующие толкователи, приходившие в эти края, объясняли это явление тем, что одержимый гордыней владыка Кинсей вторгся в земли бильмесов. Их маги и владыки были могущественны, поскольку наследовали силу поглощенного бездной древнего мира огров. В их стране нашли свою погибель гордец Кинсей и его войско, а после маги бильмесов наслали на столицу Кинсея разрушительный смерч.
И спустя столетия, после распада великого царства Кинсея, на месте Мицхека никто не селился, а камни с развалин использовали для строительства крепости несколько поколений султанов Хаби-Бей. Когда крепость была построена, ее нарекли Босфором. Стоять она должна была долгие столетия, однако проклятие Мицхека перекинулось и на нее: Босфор пал через десять лет после окончания строительства под ударами карсаматских орд.
Фон Крисп погонял лошадь и улыбался своем мыслям. Он невольно погрузился в эту историю, услышанную от бородатого старца, которого когда-то накормил в трактире, повинуясь непонятному желанию. В оплату старец рассказал ему историю Босфора и царства Кинсея.
Теперь Босфор продолжал разделять судьбу Мицхека. камни с его развалин вывозили на строительство Лонгрена, и, кто знает, не ляжет ли однажды развалинами и сам Лонгрен, получив вместе с камнями проклятие бильмесов.
Обитые ободьями колеса арб и ломовых телег, что возили камень с развалин, выбили в старой дороге заметные колеи, правда, теперь туда ездили редко, фон Криспу не раз приходилось устраивать на башне тайные встречи, и посторонние ему не попадались.
Он полагал, что и в этот раз будет так же.
Погоняя коня, капитан поглядывал по сторонам — не едет ли где другой всадник? Впрочем, едва ли вор Хатка добрался бы к башне так быстро, ему ведь еще требовалось найти пособника.
В том, что вор попытается его обмануть, капитан не сомневался, он общался с такой публикой не единожды и вывел основное правило — церемониться с ними не следует.
Обочины дороги были выжжены солнцем, даже не брилось, что где-то недалеко плещется Савойское море. Крупные кузнечики грелись на камнях и с треском взлетали с места, испуганные стуком копыт.
Уцелевшая башня Босфора напоминала издали брошенный термитник, но по мере приближения к ней набирала величия и поднималась над пустынной равниной грозным, охранявшим здешний покой стражем.
Не доехав до места ярдов пятьдесят, фон Крисп сошел с лошади, чтобы ее поберечь. Все подходы к башне были изрыты узкими шурфами, оставленными кладоискателями, и животное могло повредить ноги.
Обойдя башню, капитан спрятал мардиганца в одном из отдаленных склепов подвальных этажей и, убедившись, что подле лошади нет змей и скорпионов, выбрался наружу. Следовало поспешить к башне, Хатка с сообщниками мог появиться в любой момент.
На башню пришлось подниматься по внешней лестнице, шагая по высоким, истершимся ступеням, внутренних лестниц давно не было, они обрушились, как только истлели державшие их деревянные балки.
Чем выше поднимался фон Крисп, тем сильнее становился ветер, совершенно незаметный внизу, он коварно подталкивал в спину, словно надеясь, что человек забудется и шагнет в пропасть.
Придерживая шляпу, капитан вышел на верхнюю площадку и огляделся — всадников нигде не было, стало быть, Хатка опаздывал, если вообще не раздумал ехать.
Посреди площадки находился колодец, круглое отверстие в полу. Видимо, в прежние времена через него поднимали каменные ядра для баллист или чаны с кипящей смолой, чтобы лить на головы осаждавшим.
50
Ждать пришлось недолго, скоро капитан заметил две черные точки — это были скакавшие во весь опор всадники. Они двигались по целине, чуть в стороне от старой дороги, чтобы сократить путь.
«Двое — это хорошо», — подумал фон Крисп. Если бы приехали четверо, он бы ушел, связываться с ними без меча не имело смысла.
Чтобы его не заметили, капитан присел на выпавший из крепостного зубца блок, продолжая наблюдать за этой парой. В седле они держались цепко, однако кавалерийской выучки не имели — это было заметно.
Вскоре капитан сумел различить Хатку, это был он. Воры плохо знали местность, лошадь одного из них попала ногой в яму, однако все обошлось — они уже ехали шагом. Выпав из седла, напарник Хатки стал хлестать лошадь самодельной плетью, Хатка что-то ему сказал, сошел на землю, и они двинулись к пролому в башенной стене.
Фон Крисп переместился к колодцу. Теперь, несмотря на завывания ветра, он мог различать голоса воров.
— Ну что я тебе говорил — твой золотой петушок еще и полете, а ты все гнал — быстрее, быстрее.
— Заткнись, могли бы и не успеть. Иди спрячь коня в какой-нибудь яме, да поглубже, чтобы он сверху не увидел.
Сообщник ушел, недовольно бурча, а фон Крисп высунулся дальше, чтобы рассмотреть, что привез Хатка.
Так и есть, большой сверток, по виду — арбалет. Впрочем, чтобы обмануть, можно привезти и охотничью машинку для легких деревянных стрелок или даже сбитую из досок обманку.
Оставив лошадь в башне, Хатка со свертком вышел через дверной проем в замковую часть и стал капитану не виден. Впрочем, фон Крисп не сомневался, что вор поднимается по лестнице, у него это получалось не слишком хорошо, возможно, он боялся высоты, однако минут через пять фон Крисп услышал тяжкое сопение.
Показалась растрепанная голова Хатки, он поднялся ещё на несколько ступеней, прежде чем глянул на площадку и понял, что покупатель уже здесь.
На лице вора пронеслась череда всех испытанных им эмоций — от страха до досады, что так глупо попался. Впрочем, сдаваться он не думал, изобразив неподдельную радость:
— Ваш милась, вы уже тута?
— Тута, — улыбнулся в ответ фон Крисп, не поднимаясь с каменного блока, чтобы не спугнуть вора.
— А я — во! Притащил! — Вор гордо потряс завернутым в тряпки арбалетом. Он преодолел последние ступени, чтобы оказаться на площадке и определить — видно ли с того места, где сидел покупатель, подъезды к башне.
— Ну, разворачивай.
Хатка опустился на корточки и стал разматывать тряпки. Блеснуло полированное дерево и старые бронзовые детали. Последними воришка обнажил пару стальных луков.
— И впрямь двулучник, — сказал капитан, поднялся с камня и, подойдя к Хатке, попросил: — Дай-ка.
Тот протянул арбалет, и капитан окончательно убедился, что машинка из благородных — ложе из красного дерева, полированное, с несколькими слоями лака. Оружие выглядело старинным, об этом свидетельствовали многочисленные следы от ударов, позже залитые лаком.
Бронзовые детали были разного возраста, что-то меняли позже, а дужка спусковой скобы осталась с самого рождения. Был заменен один из луков, кромки его выглядели острее и метал побелее.
— «Козья ножка» к нему есть?
— А как же, ваш милась. — Хатка достал из тряпок устройство для натяжения луков. «Ножка» тоже была в отличном состоянии и, вне всякого сомнения, принадлежала работе того же мастера, что и арбалет.
Мережковский Дмитрий
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Роллинс Джеймс
Орловский Гай Юлий
Афанасьев Роман