— Сорок возов!
— Десять человек на сорок возов — мало.
— У меня уже есть своих двадцать.
— А почем заплатишь, хозяин? — отозвался из дальнего угла широкоплечий бородач.
— Пять серебряных рилли, да еще кулеш с мясом.
Снова воцарилась тишина, каждый прикидывал, не маловата ли цена, но по всему выходило, что цена хорошая.
— Если карсаматы налетят — не отобьемся... — заметил кто-то, но его не поддержали.
— Я пойду! — поднялся со своего места бородач.
— И я!
— И меня бери, купец!
Вскоре отряд был собран, Нух записал в свою книгу имена и прозвища новых охранников и сказал им, чтобы шли к постоялому двору. Когда те ушли, спросил Рудвара:
— Ну, как они тебе?
— Жулики, конечно, но ведь они нам нужны для количества — чтобы возможный неприятель испугался.
— Вот именно.
Сделав эти необходимые приготовления, Нух предложил прогуляться по городу.
— Питеру это будет интересно, а мы походим рядом, — пояснил он Рудвару.
Питеру действительно было интересно: в Индзоре помимо нужных всем и каждому ремесленников — столяров, сапожников и портных — имелось множество людей, занимавшихся, по мнению Питера, никчемным ремеслом. Они чеканили серебряную и медную посуду, лепили и раскрашивали глиняные фигурки — без всего этого можно было обойтись, но как же интересно разглядывать все это в лавках!
Особенно Питеру понравился дровосек, державший в руках крохотный топор, и еще рыбак в лодке, но на предложение дяди купить безделушки он, вздохнув, отмахнулся:
— Баловство это, дядя, я ведь уже не ребенок.
— Ну-ну, — усмехнулся Нух Земанис. Его племяннику пошел семнадцатый год.
Немного проголодавшись, они перекусили в небольшой чистенькой таверне, потом зашли в старый город. Улицы здесь оказались уже, а окна домов — меньше. Прохожие попадались редко, а звуки шагов множило громкое эхо.
В какой-то момент Питер отстал от дяди и, заглядевшись на вырезанные в камне узоры, едва не споткнулся о сидевшего у стены нищего.
— Помоги несчастному, мальчик... — проскрипел тот неприятным голосом и протянул руку. Питер попятился.
— Что вам нужно?
— Дай монетку на хлебушек — у тебя ведь есть.
— Есть, — кивнул Питер, не отводя от протянутой руки брезгливого взгляда.
— Ну так поделись, а я тебе про жизнь твою расскажу...
— Я про себя и так все знаю.
— Знаешь, да не все.
— Возьмите просто так. — Питер осторожно вложил в ладонь нищего несколько медных монет.
— Нет, — замотал тот головой. — Просто так не возьму — давай скажу будущее! Задай вопрос, который тебя мучает.
— Но что же меня мучает?
Питер оглянулся на дядю, тот с охранниками уходил все дальше.
«Чего же я хочу, о чем мечтаю? Ну, это просто — я хочу свободы. Свободы от назойливой опеки дяди, свободы от учебы в малкуде».
Он хотел бы стать свободным как птица и путешествовать, самому беспокоясь о пропитании и находя ночлег на обочинах дорог.
— Скажи, это когда-нибудь сбудется — то, о чем я мечтаю? — спросил Питер.
— Быстрее, чем ты думаешь, мальчик.
Нищий улыбнулся беззубым ртом и ссыпал монеты в кожаный мешочек, а Питер развернулся и побежал догонять дядю, подальше от ужасного нищего. Лишь оказавшись рядом с Рудваром, Питер осмелился обернуться, но нищего у стены уже не было, он исчез.
— Вас кто-то напугал, ваша милость? — спросил начальник охраны.
Только тут Питер заметил, что вцепился в пояс Рудвара.
— Нет, это я так... Споткнулся.
— А мы сейчас покажем тебе еще одну достопримечательность города, — произнес дядя, который даже не заметил отсутствия племянника.
6
Нух Земанис пребывал в хорошем расположении духа, а у Питера не шел из головы этот жуткий нищий, исчезнувший так неожиданно. Погруженный в собственные мысли, Питер не заметил, как они вышли на рыночную площадь, где на специальном помосте, перед шеренгой понуро стоявших людей, бегал мужчина в черных шароварах и красной жилетке на голое тело. Он что-то кричал — Питер не сразу разобрал, что именно.
— Посмотрите, этот совсем еще не старый — крепкие руки, широкие плечи и неплохие зубы! Если его хорошо кормить, будет работать на вас еще двадцать лет! Итак, хозяин просит за него двадцать пять рилли!
— Так и быть, возьму за эту цену! — крикнул кто-то из толпы.
— Даю тридцать рилли! — приняли вызов с другой стороны.
— О, целый золотой! — оживился торговец. — Итак, будут другие предложения? Нет? Работник продан!
— Это невольничий рынок? — догадался Питер.
— Да, в Индзоре разрешено владеть рабами, как у нас в Гудбурге — скотом.
На помосте торговались за следующего невольника. Это была девушка со следами кнута на обнаженных руках.
— А вот эта пташка может работать по дому, нянчить детей или рожать, если на то будет воля ее хозяина!
— Что ж он продает такую красотку? Небось не мила была с ним? — подали реплику из толпы.
— Сразу видно — непокорная, вон как он ее исполосовал, — согласился кто-то.
— Два золотых! — объявил продавец, словно не слыша этих рассуждений.
Пока шли торги, Питер не сводил с невольников и их покупателей удивленного взгляда. То, что людей продают как скот, коробило его.
— Дядя, — обратился он к Нуху Земанису и обмер — у купца не было головы! Земанис стоял не падая, а синий кафтан на плечах пропитывался свежей кровью.
Питер стал задыхаться, попятился, и... наваждение прошло.
— Что ты хотел сказать? — спросил Нух Земанис, внимательно глядя на племянника. — Да ты здоров ли?
— Я... я здоров. — Питер перевел дух и дотронулся до лба — должно быть, он слегка перегрелся. — Я хотел спросить, почему здешний герцог позволяет такую дикость? Продавать людей — это нехорошо!
— Не так уж и нехорошо. У меня было множество должников, которые не могли отдать взятые деньги, и их сажали по суду в долговую тюрьму. Какая мне от этого польза? А если бы я мог взять их в собственность, они бы работали на меня и возвращали долг, так что определенный смысл в этом есть. А герцога здесь нет, он и его родственники были истреблены во время войны с императором Рамбоссом Лучезарным, теперь здесь правит его наместник.
— Все равно я не согласен, — упрямо повторил Питер.
— Это юношеская горячность, дорогой мой, когда-нибудь ты поймешь меня.
Они возвратились в доходный двор, и всю дорогу Питер находился под впечатлением от увиденного — говорившего загадками страшного нищего и невольничьего рынка.
А еще это видение, когда дядя оказался без головы и весь в крови...
Питер отнес его на счет усталости.
На постоялом дворе Земаниса дожидалось пополнение, новые охранники уже освоились и подчищали оставшуюся в котле похлебку. Заметив возвращение работодателя, они поднялись, демонстрируя свое уважение.
— Хорошо бы аванс, хозяин... — подал голос один из новичков.
— Получите, но только завтра утром. — Земанис усмехнулся. — А то ведь сами знаете, дай вам сейчас серебра, к утру едва теплыми будете.
— Нуда...
— Это так, хозяин, — не стали спорить охранники, зная за собой такую слабость.
Оставив во дворе Рудвара и Нимана, Земанис с племянником поднялись в апартаменты.
— Перекусить не хочешь?
— Спасибо, дядя, я лучше полежу.
— Ну как знаешь, я поднимусь на террасу — воздух здесь особенный, все время есть хочется.
Оставшись один, Питер достал подаренный кинжал и несколько минут любовался им, невольно представляя, как разит врагов.
«Пусть только сунутся», — пригрозил он мысленно, спрятал кинжал в ножны, снял башмаки и вытянулся на широком топчане, немного более жестком, чем он привык. В Гудбурге все спали на перинах.
7
На другой день с первыми лучами солнца обоз двинулся к южной дороге в объезд Индзора. Над возами, людьми и лошадьми поднималась известковая пыль, и слабый ветер нехотя сносил ее на обочину. Белые дома с оранжевыми крышами остались в центре города, а по окраинам стояли облупленные халупы, среди которых бегали грязные дети.
Навстречу обозу проехал разъезд городских стражников. Равнодушно скользнув взглядами по Питеру и Земанису, они, позевывая, поехали отдыхать после ночного дозора.
С юга подул теплый ветер, он стал усиливаться, и к моменту, когда крыши Индзора скрылись за горизонтом, из собравшихся тучек пролился быстрый дождик.
— Наверное, последний этой весной, — сказал дядя, облегченно вздыхая: его товару дождь был не нужен.
После череды пологих холмов, между которыми вилась дорога, местность изменилась, вдоль обочины потянулись кустарники, а на смену холмам пришли небольшие низинки, где сбивались разбавленные кипарисами и дубравником рощи. В таких местах внимательный Рудвар отправлял в разведку Нимана, и пока обоз тащился до очередной низинки, охранник успевал ее проверить и выехать на дорогу, чтобы призывно помахать рукой — дескать, все в порядке.
Рудвара кажущаяся безмятежность не успокаивала, он приказал зарядить арбалеты, и теперь все сидевшие на обозах наемники были готовы отразить нападение. Питер отметил, что с обозом эти люди ехали не впервые и знали, как себя вести, иногда сходили на дорогу, чтобы размять ноги, или сменяли возниц, пока те отбегали в кусты оправиться.
В обед остановились у большой рощи и стали разводить костер. Один из возчиков принес Питеру орехов.
— Вот, ваша милость, с прошлого года висели — их даже белки не заметили.
— А они не испортились за зиму? Потравишь нас, — заметил Земанис.
— Нет, орехи вкусные, сам я уже много съел.
Оставив орехи, возница ушел, а Питер посмотрел на убегавшую вдаль дорогу и спросил:
— До Пешехара десять дней ехать будем?
— Да, если ничего не помешает.
— А что дальше — за Пешехаром?
— Дорога идет до самого моря.
— До Савойского?
— До него самого.
— А что на море?
— Торговые порты, в них заходят галеры.
— А как галеры ходят — под парусом?
— Под парусам и с помощью живой силы — с веслами.
— Интересно как. — Питер вздохнул: теперь ему хотелось посмотреть море.
От костра с полными плошками разбегались охранники и возчики, они торопились — через полчаса нужно было трогаться. Питер уже начал втягиваться в этот беспокойный ритм, и он ему даже нравился.
Дни в пути были похожи один на другой: подъем до рассвета, завтрак и долгая монотонная тряска, а еще бесконечные нравоучения дяди. Питер уже научился притворяться, что слушает, на самом же деле мысли его были далеко.
На четвертый день нового перехода в глубокой, заросшей молодым лесом балке пришлось перебираться через небольшую быструю речушку. К удивлению Питера, на переправе стоял один из слуг Нуха Земаниса и что-то сыпал в воду.
— Что он делает, дядя?
— Сыплет куриную желчь.
— Зачем?
— Здесь быстрая вода, в такой обитает множество опасных для живых существ духов. Мы сидим на возу, и нам ничего не сделается, а лошади через день-другой могут пасть — вот и приходится их отгонять, этих духов.
Слуга продолжал сыпать в речку желтоватый порошок, а Питер уже другими глазами посмотрел на взбаламученную лошадьми воду — теперь он видел в ней неясные пугающие образы.
Вдоль другого берега речушки разъезжал верхом Рудвар. Иногда он придерживал коня и рассматривал что-то на мягкой глине.
Поскольку выезд из балки оказался достаточно крут, все десять пеших охранников помогали лошадям, выкатывая наверх по одному возу. Последней паре телег еще только предстояло преодолеть водную преграду, и возницы ждали, когда на другой стороне освободится место.
— Давай! — крикнул им Ниман, первый погонщик взмахнул кнутом, и телега двинулась к противоположному берегу, однако неожиданно лошади захрапели и начали шарахаться в стороны, грозя перевернуть телегу.
Рудвар погнал коня в воду, поднялась паника, речку взбаламутили, но общими усилиями животных удалось успокоить. Выяснилась и причина их испуга — течение волокло по неглубокому дну труп.
Захлестнув его бичом за ногу, Рудвар выволок находку на берег.
Ломовые лошади храпели и дико косили глазами — пришлось побыстрее выводить их из балки, привычные ко всему мардиганцы только перебирали ногами.
— Кто это? — спросил Нух Земанис, подходя ближе. Питер из-за его плеча смотрел во все глаза, он еще ни разу не видел утопленников.
— Пару дней назад был еще жив. Белье дорогое — значит, человек не бедный был.
Перевернув тело сапогом, Рудвар обнаружил торчавшую из его спины обломанную стрелу. Выдернув ее, он ополоснул наконечник в воде и показал зазубренное, словно рыбий зуб. жало.
— Карсаматы... — сказал один из пеших охранников, и его слова прозвучали пугающе.
8
С этого момента условия изменились. Двадцать всадников Рудвара были поделены на пятерки, они поочередно уносились то влево, то вправо от дороги, проезжали пару миль и возвращались, чтобы доложить, что все спокойно или об увиденных следах. Судя по этим следам, в округе хозяйничали небольшие отряды карсаматов — по десять-двадцать всадников. То, что это были именно они. сомневаться не приходилось: на подковах их лошадей имелись отличительные знаки в виде цветка степной колючки.
Ночи стали настоящим испытанием, возы приходилось ставить кругом — на случай атаки, люди почти не спали, вслушиваясь в шорохи и держа наготове оружие.
Питер просил, чтобы ему тоже дали меч, но дядя снова вмешался, сказав, что это не их дело.
— Будь спокоен, Рудвар знает свое дело, однажды при Импаке он самолично зарубил двенадцать берберов.
— В прошлый раз, дядя, вы говорили, что берберов было восемь.
— Это не имеет значения, главное — Рудвар надежный человек, а в округе не сыщется и двух десятков карсаматов, те же, кто есть, — лишь трусливые дезертиры.
Прошла очередная беспокойная ночь, и, едва рассвело, Рудвар отправился на разведку. Вскоре он вернулся с хорошей новостью — следы на дорогах попадались только старые.
Времени решили не терять и позавтракать на ходу брынзой, хлебом и водой. Питеру достался вкусный сыр и мутное пиво.
Сначала было страшно, даже дядя забыл про свои нравоучения и настороженно смотрел по сторонам, но когда солнце прогрело воздух и охранники перестали метаться вдоль обоза, все повеселели.
— Видишь, Питер, опасности подстерегают всякого, но лишь тот сумеет их одолеть, кто подготовился к ним надлежащим образом...
Дядя вновь сел на любимого конька и собирался прочесть племяннику очередную лекцию, однако послышался треск кустарника и с правой обочины на дорогу вылетели около десятка всадников. Они с ходу сшибли одного из конных охранников и понеслись прямо к возу Нуха Земаниса. Казалось, ничто не сможет помешать им изрубить купца и его племянника, а затем заняться разграблением обоза, но вот щелкнул арбалет, затем второй, и двое нападавших вылетели из седел.
Еще одного достал мечом с воза охранник — брызнула кровь, и голова отделилась от туловища.
Откуда-то с обочины выскочил на лошади Рудвар и. заслонив собой хозяина, принял бой. Зазвучали мечи, закричали раненые, лошади вставали на дыбы, люди прыгали с возов на всадников.
Это был не единственный очаг битвы, в кустарнике, откуда так вовремя появился Рудвар, Ниман вел бой с еще одной группой грабителей.
Вскоре подтянулись все тридцать охранников, и враг, понеся большие потери, был с позором изгнан. Как только Нух Земанис понял это, он соскочил с воза и помчался вдоль телег, чтобы оценить возможные убытки.
Питер остался на месте, возница, заикаясь от пережитого, пытался ему что-то сказать, но хозяйский племянник его не слышал. Он никак не мог отделаться от этой ужасной картины, когда, разбрызгивая кровь, в воздухе вертелась срубленная голова. Да, это был враг, угрожавший им с дядей смертью, но все же его было жалко.
— Кажется, все благополучно! — выпалил дядя, взбираясь на воз и утирая пот. — Ничего нигде не продырявлено, полога целые, только помяли кое-где.
Подъехал Рудвар, он выглядел спокойным, только его доспехи были забрызганы кровью.
— Мы потеряли двоих человек, ваша милость.
— Кого же?
— Один наш — Зефус, второй индзорский.
— Что ж... — Купец развел руками. — Вероятно, их нужно похоронить?
— Это не займет много времени.
— Тогда поторопитесь, а родным Зефуса я выдам его жалованье, хотя он и не дожил до конца месяца. Да что там месячное — я выдам им двухмесячное жалованье!..
Рудвар повернул коня и поскакал туда, где после битвы разбирали тела — своих и чужих.
— Еще легко отделались, — сказал дядя, промокнув лоб скомканным платком. Он испытывал облегчение от того, что с дорогостоящим товаром ничего не случилось.
9
Своих погибших закопали быстро, чужих бросили на обочине вместе с оружием, их лошади разбежались.
Обоз тронулся, и Питер перевел дух. Только сейчас он вспомнил про свой кинжал — во время нападения его обуял такой страх, что об обороне не могло быть и речи.
Теперь рядом с возом ехали Ниман и еще двое конных охранников из Гудбурга. Помимо мечей с ними были заряженные арбалеты, а на следующей телеге сидел лучник — один из набранных в Индзоре.
Сертаков Виталий
Пехов Алексей
Афанасьев Роман
Нортон Андрэ
Шилова Юлия
Лукин Евгений