Чтение 12–й страницы книги ~Золотой пленник~

— Нет, — вздохнул Густав. — Мне нельзя, мне домой возвращаться надо.
— Как же ты возвратишься, побежишь?
— Может, побегу. — Густав перестал есть и огляделся. — Не отсюда, конечно, а потом — чтобы стрелу не получить, как тот человек Рафтера.
— А вы заметили, что Рафтер и здесь сумел приспособиться? — вспомнил Питер. — Вчера он уже отирался возле писарей.
— Это не писари были, кладовщики, — с видом знающего ответил Крафт. — Он на войну не хочет, вот и ищет здесь местечко потеплее.
— Еще и прихвостней своих пристроит.
— Это запросто.
После завтрака работа пошла быстрее, Спирос привычно махал копром, Питер отгребал каменистую землю деревянным скребком, потом Густав с Крафтом ставили столб и все вместе натягивали полотно шатра. Ближе к обеду с северо-востока стала подниматься пыль, любопытные сбегали на вал и оттуда увидели огромное стадо овец. До этого как-то не верилось, что им, людям, доведенным до скотского состояния, будет положено мясное довольствие, а теперь — пожалуйста.
Строгие охранники согнали невольников с вала, и вскоре пришла другая новость — нужно идти получать башмаки, поскольку воевать босыми не полагалось.
На примерку ходили побригадно. Когда дошла очередь до Питера и его товарищей, они обнаружили на телеге с обувью Рафтера с четырьмя его молодцами.
— Ну, что я вам говорил, — сказал Питер, чувствуя, что начинает злиться.
— А-а, должники... — Рафтер усмехнулся. — Может, обойдетесь без обувки?
— Положено, значит, отдай — нам чужого не надо, — сказал Крафт.
— Выбирайте. — Рафтер столкнул ногой с телеги несколько пар, его бандиты засмеялись.
— Это носить нельзя, их крысы погрызли, — возразил Густав, просовывая в огромную дыру два пальца.
— Другого не получите, мне приказано дать по паре — берите и уходите, к тому же вы мои должники.
Питер стал закипать, он считал, что здесь нельзя устанавливать те порядки, какие были в бараке, однако, заметив его состояние, Спирос вышел вперед.
— Ваша милость, мы понимаем, что должны вам, но и без башмаков никак уйти не можем. Может быть, вы увеличите наш долг, а мы отдадим с первых же трофеев?
— Это с каких трофеев? Ты думаешь, я за тобой до моря маршем пойду? Нет, приятель, эта дорожка для дурачков, те, кто поумнее, и здесь найдут чем заняться.
— Ваша милость, трофеи мы добудем уже в лагере.
— Откуда добудете, ты чего мне мозги полощешь, щенок?
— Ваша милость, — не терял терпения Спирос, — народу здесь все больше, что-то да появится, если не у казенных людей, так у господ офицеров...
Возникла пауза, похоже, Рафтер начинал ему верить.
— Ладно, Зиг, дай им хорошие башмаки, но смотрите у меня, чтобы через...
— Через неделю, ваша милость, — с поклоном пообещал Спирос.
— Ладно, неделю я подожду.
Башмаки померили, они оказались впору. Когда обутые возвращались к оставленной работе, Густав спросил:
— А чем же мы будем долг отдавать, а? Зачем ты наобещал ему, разве не знаешь, как они бьют?
— У нас есть неделя, — ответил Спирос. — За это время может многое измениться.
— И все же тебе не нужно было говорить за всех.
— Ты можешь вернуться и поменять башмаки на дырявые, — предложил Крафт.
— Ну, я не об этом.
— Тогда заткнись.
38
На третий день пребывания в лагере невольники продолжали его обустраивать и постоянно разгружали привезённые дрова, жерди, огромные котлы, а еще мешки с крупой, большие кувшины с маслом и огромные глыбы засахарившихся фиников. Все это богатство складывалось в простеганный шатер, которым теперь заведовал Рафтер.
— Давай-давай, заноси туда! Куда? Куда, я тебя спрашиваю, скотина, ты это понес? Снизу поддерживай, овца кривоногая! — то и дело слышались его окрики. Поскольку имущество и продукты следовало учитывать, а сам он и его подручные в грамоте были не сильны, за них это делал один из невольников.
К обеду прибыли две сотни доходяг — измученных дорогой казенных людей. Многих везли на телегах, остальные едва передвигали ноги. По сравнению с уже отъевшейся за три дня первой партией эти выглядели плохо и никак не могли напиться — выяснилось, что половину пути они шли без воды.
Когда же в обед им дали наваристую баланду, да еще с куском лепешки, у бедняг были такие глаза, будто им предложили императорский трон. Тех, которые не могли ходить, пытались лечить, но к утру многие умерли. Питеру со Спиросом пришлось рыть двенадцать новых могил.
Вместе с пополнением из доходяг прибыли дополнительные силы для охраны. Рота солдат из вольнонаемных и полторы сотни легкой кавалерии. Для них у подножия горы был разбит отдельный лагерь, все работы в нем они делали сами, без привлечения казенных людей.
На холме трудились допоздна, ужинали кашей, приготовленной на лагерных очагах, а наутро отдохнувших новичков уже отправили на работу.
Невольников из первой партии построил гарнизонный сержант и объявил, что отныне они называются Первой ротой и прямо сегодня, после завтрака, их станут обучать военному делу.
После завтрака пришли Гудьир и еще какой-то сержант, оба одеты по форме, с бронзовыми куницами на кожаных панцирях. Гудьир в военной форме выглядел нелепо, и хотя побрился, красная физиономия пьяницы его выдавала. Вместе с тем вел он себя прилично, как будто видел своих бывших подопечных впервые, и не произносил никаких ругательств страшнее «тупых овец» и «верблюдов облезлых».
Сержанты отвели Первую роту к хранилищам, чтобы раздать учебное вооружение. Питеру досталась здоровенная тяжелая жердь, Густаву тоже. Спиросу и Крафту повезло больше, им выдали палки покороче, а некоторым вместо палок вручили деревянные щиты, высокие и грубо сколоченные, больше похожие на калитки. Выглядело учебное вооружение изрядно побитым, с множеством царапин и вмятин, а на одном из щитов обнаружилось огромное кровавое пятно.
— Это что же, несчастный случай? — спросил Питер у Крафта, который имел кое-какой опыт солдатской жизни.
— Может, и несчастный, а может, наказание в назидание другим.
— Это как?
— А вот поучил сержант рекрутов, а господину офицеру их подготовка не понравилась. Он построил их в боевой порядок и атаковал с мечом в руке. Тому, кто оказался самым неподготовленным, снесли башку.
У Густава, услышавшего это, лицо сделалось серым.
— Это как же — просто убили, и все?
— А ты что, разве не от доброго Гудьира сюда прибыл? — усмехнулся Спирос.
— Гудьир — он изверг последний, а здесь — офицеры.
— Ну-ка, построились! Построились, сволочи, перед господами офицерами! — заорал не ко времени помянутый Гудьир.
Кое-как удерживая длинные палки в вертикальном наложении, невольники выстроились в одну шеренгу. Перед ними пробежал второй сержант, Уэйт, тыкая рекрутов плеткой и пытаясь придать им вид настоящей роты.
Подняв пыль, возле невольников остановили лошадей двое всадников — лейтенант и капитан. Лейтенант выглядел моложаво и как-то несерьезно, в новеньком мундире и с дорогой перевязью поверх кирасы, зато капитан производил впечатление настоящего ветерана, мундир и ремни были потерты, а меч в ножнах смотрелся неотделимой частью самого офицера.
«О, небеса!» — мысленно воскликнул Питер: он узнал капитана, который был заодно с дорожными разбойниками.
39
Поднимаясь на гору Гонзур, фон Крисп повстречал лейтенанта Горна. Они были немного знакомы, как-то капитан выиграл у неопытного лейтенанта пять золотых, однако дружбу с ним не водил: Горн был сыном богатых Родителей и пошел служить ради острых ощущений.
— Рад вас видеть здесь, капитан! — Лейтенант отсалютовал фон Криспу шляпой, тот в ответ лишь дотронулся до полей собственной.
— Неужели вас направили на эту несносную гору, лейтенант?
— Представьте, под ваше командование. — Лейтенант Горн счастливо улыбался, он искал дружбы таких лихих рубак, как фон Крисп. — Направлен к вам распоряжением генерал-графа Штейнбера.
— Приятно слышать, — кивнул фон Крисп, однако по его лицу сказать этого было нельзя.
Весь путь на гору они проделали молча. Лейтенант искал темы для разговора, однако все они казались ему недостойными такого человека, как фон Крисп. Солнце неумолимо пекло, воздух был недвижим, и это радовало только злых слепней, впивавшихся в лошадиные крупы и заставлявших бедных животных хлестать себя хвостом.
Капитан ехал в легком мундире, в то время как лейтенант Горн ухитрился напялить даже кирасу.
«На войну собрался», — усмехался про себя капитан.
Лейтенанту в доспехах приходилось туго, однако он терпел, желая появиться на холме во всей красе.
На краю лагеря в шатре находилась временная ставка коменданта Хаски — Кугеля, отставного капитана. Когда фон Крисп и Горн подъехали к его шатру, комендант отдавал распоряжения двум сержантам, помогавшим в организации работы в лагере. В одной сорочке, с засученными рукавами, он что-то разъяснял им, поминутно тыкая пальцем в план.
Увидев офицеров, он отложил работу и пошел им навстречу.
— Здравия желаю, господин комендант, — произнес фон Крисп, слезая с лошади.
— Здравствуйте, капитан, здравствуйте, лейтенант.
— Прибыл принять командование тремя ротами для обучения, вот мои бумаги.
Капитан подал документы, комендант принял их и, едва взглянув, вернул.
— Что ж, добро пожаловать. Одну роту мы уже организовали из первой партии прибывших, они отдохнули и готовы к обучению. Вы можете найти их во-о-он там, возле вала, им сегодня раздают учебное оружие.
«Учебное оружие, — мысленно улыбнулся фон Крисп. — Сказал бы уж — палки».
— Благодарю, господин комендант.
— Удачи, капитан.
— Благодарю, господин комендант, сэр! — прокричал лейтенант Горн. Комендант приветливо ему кивнул и вернулся к своему плану.
Фон Крисп ехал шагом, быстрее было невозможно, поскольку лагерь напоминал растревоженный муравейник — повсюду были люди. Со всех сторон доносился стук копров и деревянных молотков, одетые в холстяные одежды невольники ставили столбы, вязали жерди и натягивали тяжелые полотна шатров. Другие носили камни, сооружая новый очаг, а к старому кухонная команда таскала воду из привезенной бочки.
С дальнего конца лагеря неслось блеяние — это подавало голос солдатское мясное довольствие.
— Как они здорово здесь все закрутили! — восхитился лейтенант Горн, он испытывал восторг от всего происходящего.
— Да уж, — согласился капитан, поглядывая на нескольких дюжих невольников, прятавшихся от солнца и начальства под двумя интендантскими телегами с башмаками.
Лейтенант тоже их увидел.
— А это что за бездельники?
— Элита среди казенных людей — кладовщики.
— Они и одеты почище, и выглядят упитаннее.
— Да, и всегда уверены, что останутся под эдакой телегой навсегда. Глупцы, они не знают, какая судьба им Уготована.
Поглядывая по сторонам, капитан обращал внимание на то, как выглядят его потенциальные солдаты. Пока он видел, что они истощены и плохо одеты.
— Башмаки на них — дрянь, — сказал он после паузы.
— А какое нам дело до их башмаков, капитан, это ведь казенные люди, их можно тратить без счета.
«Это ему генерал-граф сказал», — догадался фон Крисп.
— Все не так просто, лейтенант, нам предстоит стоять с ними в одном боевом порядке. Или вы не собираетесь участвовать в кампании?
— Что вы, конечно, собираюсь! — Лейтенант выпрямился в седле, гордясь самим собой. — Я сам попросился в дело, честное благородное.
— Тогда вас тем более должно интересовать, как одеты эти доходяги. Если в бою они не смогут держать строй из-за того, что натерли ноги, — наша с вами участь решится быстро, под копытами вражеской кавалерии.
— Но... офицер должен быть позади каре.
— Разумеется, позади, только если каре прорвут...
— Можете не продолжать, я понял.
— Вот и отлично. — Капитан был доволен, что озадачил этого самодовольного болванчика с полным кошельком.
Места стало больше, и фон Крисп перешел на рысь. Завидев офицеров, двое сержантов стали поспешно строить свою роту. Со стороны смешно было смотреть, как суетятся, сталкиваются и поднимают пыль невольники с выданным им «учебным оружием».
«Как пьяные крестьяне с граблями», — нашел подходящее сравнение фон Крисп.
Он резко осадил коня, а лейтенант Горн едва не поднял своего мардиганца на дыбы.
Торопясь навести последний лоск, один из сержантов пробежал вдоль строя, тыкая в худые животы рукоятью плети и тем самым подравнивая шеренгу. Не останавливаясь, он подбежал к фон Криспу и начал докладывать:
— Господин капитан, сэр! Личный состав Первой роты проводит ознакомление с учебным оружием. Докладывает сержант-наставник Уэйт!
— Хорошо, а вы?
— Сержант-наставник Гудьир, господин капитан, сэр! — пуча глаза, проорал второй сержант с красным лицом пьяницы. Мундир был ему тесен — должно быть, он давно его не надевал вдали от командирского ока.
«Тыловая сволочь», — сделал вывод фон Крисп.
— Меня зовут капитан фон Крисп. В свою очередь, хочу вам представить лейтенанта Горна, он будет помогать мне.
— Здравия желаю, господин лейтенант, сэр! — прокричал Уэйт.
— Здравия желаю, господин лейтенант, сэр! — повторил Гудьир.
Горн коротко кивнул, довольный, что капитан обратил на него внимание сержантов и казенных людей.
Капитан спешился, то же сделал и лейтенант.
— Сержант Гудьир, пристройте наших лошадок.
Пьяница с готовностью подскочил к офицерам и, едва не вырвав у них поводья, заметался, пугая лошадей: должно быть, он не очень хорошо ориентировался в лагере.
«Ему недосуг — он все время пьян», — отметил про себя капитан.
— Сержант Уэйт, постройте солдат в три шеренги, впереди — защитники со щитами, за ними копейщики и последними — рогатчики.
Несмотря на усилия сержанта, солдаты Первой роты не сразу смогли разобраться, мешало учебное оружие и полное отсутствие представлений о военном деле. Капитан терпеливо ждал. В конце концов, изрядно напылив, рота встала как положено.
— Солдаты! — громко произнес капитан. — Теперь я буду называть вас только так — отныне и всегда. Обратите внимание на то, как вы построены. Запомните этот порядок: впереди — защитники, за ними копейщики и последними становятся рогатчики. Сразу скажу, что по правилам рогатчиков называют копейщиками второй линии, однако для удобства мы зовем их рогатчиками — по названию их оружия, так проще управлять в бою. — Капитан повернулся к Уэйту: — Сержант, у нас есть рогатка?
— Только наконечник, господин капитан, сэр!
— Сгодится и наконечник — принесите.
— Слушаюсь!
Сержант обежал строй, на мгновение скрылся в шатре и вскоре вернулся со ржавым раздвоенным наконечником.
— Может, почистить, господин капитан?
— Ладно, обойдемся.
Капитан смело взялся серыми замшевыми перчатками за ржавое железо и, подняв его над головой, начал объяснять:
— Наконечник рогатки представляет собой два расставленных на ширину в пять дюймов лезвия, заточенных с внутренней стороны. В свое время вам покажут, как правильно точить их камнем. Теперь вот ты, дай мне сюда свою палку. — Капитан шагнул к строю и взял из третьего ряда учебную рогатку. — Вот сюда одевается наконечник, а на противоположном конце древка находится «стопка», это выступ, который вонзается в землю, чтобы лучше упереть рогатку. Вот так. — Капитан продемонстрировал, как устанавливают рогатку, и направил ее в сторону воображаемого врага. — Посмотрите, теперь я готов к атаке вражеской кавалерии.
Капитан рассказывал так интересно, что его слушали не только казенные люди, но и лейтенант Горн, он невольно двигал руками, пытаясь повторить движения фон Криспа.
Вернув палку в третий ряд, а наконечник — сержанту, капитан тщательно отряхнул от ржавчины перчатки и продолжил:
— Почему мы применяем рогатки, ведь было бы проще использовать обычные копейные наконечники, как у пик? Да потому, что во время атаки кавалерии все, что попадет на эту рогатку, будет разорвано пополам. Рука — значит, долой ее, голова — и эту туда же, бывают случаи, когда рогатка срезает сначала голову лошади, а потом рассекает всадника надвое.
Рота загудела, пораженная таким описанием, солдаты-невольники стали по-иному смотреть на уродливые с виду палки, имитировавшие настоящие рогатки.
— Если бы на рогатках стояли обычные наконечники, всадник или лошадь нанизывались бы на них, продолжая двигаться и сокрушать строй. Рогатка же поражает врага и в то же время удерживает его на расстоянии удара.
— На расстоянии удара... — восхищенно повторил лейтенант Горн.
— Разумеется, при этом враг забрызгает вас своей кровью, но ничего — утретесь. Лучше он вас забрызгает, чем вы его.
Рассказывая, капитан прохаживался вдоль строя и заглядывал в лица рекрутов, стараясь предугадать, на кого из них можно будет опереться, а кого скосят, словно первую травку. Один из невольников показался ему знакомым, но капитан прошел мимо — мало ли чего померещится в такую жару.
— С рогатчиками разобрались, теперь о втором ряде. Когда атакующие всадники увидят наконечники рогаток, они попытаются поднырнуть под них, помогая себе мечами, и вот тут их должны встретить копейщики, оружие которых, в отличие от рогатчиков, более легкое и, самое главное, подвижное. Копейщик действует через голову защитника, но, поражая противника, ни в коем случае не нарушает строя. Стоит, где поставили, и не пытается дотянуться до цели во что бы то ни стало, за него это сделает его товарищ.
Прибежал сержант Гудьир, он принес кувшин с водой и стеклянный бокал.
— Извольте освежиться, господин капитан!
— Изволю, — согласился фон Крисп, он испытывал жажду.
Гудьир наполнил бокал и подал офицеру. Тот придирчиво посмотрел его на свет — нет, бокал был чистым.
Выпив воды, вернулся к объяснению:
— Последнее, что осталось, это первый ряд — защитники. Они становятся на одно колено и плотно смыкают щиты. Для чего они это делают? Для того, чтобы копейщиков во втором ряду не поранили снизу пиками или лошадиными копытами. Кроме щитов защитников вооружают либо короткими мечами, либо дубовыми колотушками, чтобы бить лошадей по ногам и добивать выпавшего из седла неприятеля.
Капитан еще раз прошелся вдоль строя, и снова его взгляд задержался на знакомом лице.
— Ну-ка ты, выйди из строя, — сказал он, указав на Питера.
— Я? — спросил тот едва слышно, потеряв от страха голос.
— Да, ты.
На онемевших ногах Питер вышел вперед и встал перед капитаном, уставившись в землю.
— Подними голову, ты должен смотреть мимо начальника — чуть выше его левого уха.
Питер стал смотреть, как приказано, он надеялся, что достаточно изменился за время пребывания в наемниках. Его черты заострились, лицо загорело, а волосы отросли, но капитан смотрел очень внимательно.
— Скажи, где я мог тебя видеть?
— Не знаю, господин капитан.
— Нужно говорить «господин капитан, сэр».
— Господин капитан, сэр! — громко повторил Питер.
— И все-таки где-то я тебя видел, — произнес капитан. — Встань в строй.