Чтение 15–й страницы книги ~Сады Луны~

— Прошу прощения, господин командующий, — перебил его Скрипач. — Десять тысяч солдат говорят, что они в долгу перед вами. Достаточно одного вашего слова и…

— Тише ты, — предостерег его Дуджек.

— Молчу.

Бурдюк не произнес ни слова. Ему хватало водоворота мыслей. Выходит, Однорукий благословляет их на дезертирство. Для него это слово звучало погребальной молитвой. Скрипач болтать попусту не будет. Если Дуджек считает, что настало время решительных действий, хорош будет он, сержант Бурдюк, если уберется подальше от кипящего котла, бросив соратника. Они с Дуджеком были слишком близки, хотя и всячески старались это скрывать. Но в армии еще оставались те, кто помнил прошлое. Они знали: когда-то Дуджек называл Бурдюка «господин командующий». Сержант не таил злобу на превратности судьбы, а вот Однорукий, похоже, до сих пор не мог привыкнуть к тому, что Бурдюка разжаловали в сержанты. Но если станет жарко, он безоговорочно встанет на сторону Дуджека.

Сержант чувствовал: и Однорукий, и Скрипач ждут его слов.

— Вот что я скажу, Железный кулак. «Сжигателей мостов» осталось совсем мало. Из оставшихся не все могут держать в руках меч. Но меч пока еще острый. Не в наших правилах облегчать жизнь тем, кто идет против нас. Противник есть противник… Пока хоть один из «сжигателей мостов» в силах держать оружие, мы никуда не уйдем. Честь дороже.

— Этого мне достаточно, — сказал Дуджек.

Больше он не вымолвил ни слова, а вместе с сержантом стал вглядываться в светлеющее небо.

Быстрый Бен насторожился.

— Гончие взяли его след, — процедил сквозь зубы маг.

Калам смачно выругался и вскочил на ноги.

Дырявый Парус сидела на постели, моргала уставшими глазами и искоса поглядывала на Калама. Ей казалось, что под его ножищами должны скрипеть все половицы. Однако Калам не ходил, а бесшумно скользил по иолу. Всю эту странную картину дополнял Быстрый Бен: скрестив ноги, он повис в нескольких дюймах над полом.

Колдунья обессилела. Слишком много событий, случившихся почти одновременно. Но сейчас было не то время, чтобы повернуться к стене и уснуть. Дырявый Парус заставиласебя сосредоточиться и принялась наблюдать за Быстрым Беном.

Маг был связан с Хохолком. Судя по всему, деревянная кукла выполнила то, чего от нее добивались, — вышла на Путь Тени. Хохолок достиг ворот мира Тени и куда-то пропал.

На какое-то время Быстрый Бен перестал ощущать Хохолка. Эти долгие минуты казались нескончаемыми. Все трое молчали, ощущая себя туго натянутыми тетивами. Когда же маг вновь почуял Хохолка, тот был не один.

— Он возвращается, — объявил Быстрый Бен. — Движется, меняя Пути. Если опонны подарят ему удачу, он сумеет оставить гончих с носом.

Быстрый Бен слишком легковесно относился к Шутам. Дырявый Парус невольно вздрогнула. Когда магические вихри бушуют столь близко к поверхности, лучше не привлекать к себе ненужного внимания богов.

И маг, и взводный ассасин тоже порядком устали. Обстановка в душной, пропахшей потом комнате была тягостной и напряженной. Быстрый Бен склонил голову. Его разум странствовал сейчас по магическим Путям, крепко вцепившись Хохолку в плечо.

Калам подошел к колдунье и заглянул ей в глаза.

— Как там с Тайскренном? — спросил он.

Колдунья заметила, что у взводного ассасина дрожат руки.

— Кое-что он унюхал, — ответила она. — Он сейчас точно охотник из детской сказки: знает, что охотится, но не знает, на кого.

Дырявый Парус ободряюще улыбнулась Каламу.

— Тайскренн действует осторожно. Даже очень осторожно. Одно дело, когда на тебя выскочит кролик, и совсем другое — когда волк.

— Или гончая, — хмуро добавил Калам и возобновил свои хождения.

Колдунья задумалась. Неужели Хохолок тащит за собой гончую? Выходит, они сообща ведут Тайскренна прямо в засаду?

— Не верю, — мотнула головой Дырявый Парус. — Это было бы глупостью.

Калам намеренно отводил от нее глаза. Колдунья встала.

— Даже не глупостью. Безумием. Ты понимаешь, какие силы вырвались бы наружу? Кое-кто считает, что гончие древнее, чем мир Тени. Но дело даже не в их возрасте. Сила притягивает силу. Если один Властитель начнет рвать магическую ткань, на запах крови явятся и другие. А кончится тем, что к рассвету город будет мертв.

— Успокойся, колдунья, — сказал Калам. — Никому не надо, чтобы кто-то из гончих врывался в город. Я сказал это со страху.

Искренность ассасина удивила Дырявый Парус. Конечно, ему было стыдно смотреть ей в глаза. Признаться, что тебе страшно, — все равно что признаться в собственной слабости.

— А я, наверное, со страху села на подушку. Падать будет не так больно.

Калам остановился, потом рассмеялся. Смех был не менее искренним, чем его признание. Колдунье стало легче. Из спальни вышел Колотун. На его раскрасневшемся лице поблескивали капельки пота. Взглянув на Быстрого Бена, лекарь подошел к Дырявому Парусу и опустился на корточки.

— По всем правилам, капитан Паран должен был бы сейчас лежать не на твоей постели, а в могиле. Ему хватило бы и одной раны; удар пришелся прямо под сердце. Мастерский удар, надо сказать, — добавил лекарь, выразительно глядя на взводного ассасина. — Второй удар тоже был смертельным. Просто капитан бы дольше мучился.

Калам поморщился.

— Явный покойник остался жив. Чем это объяснить?

— Вмешательством, — ответила колдунья, чувствуя, как ее начинает мутить. — Чудеса твоего Деналя — Пути исцеления?

Лекарь растерянно улыбнулся.

— Мне крупно помогли. Раны капитана затягиваются. Я лишь ускорил их заживление. Но капитан пострадал не только телом, но и разумом. В обычных условиях выздоровление растянулось бы на несколько недель, а это принесло бы свои неприятности.

— Можно без загадок? — спросила колдунья.

Калам сосредоточенно разливал вино по глиняным чашкам.

— Есть тело, а есть телесные ощущения. При исцелении одно нельзя отделять от другого, — сказал Колотун. — Я не силен в объяснениях. Деналь затрагивает все стороныбольного. Ведь ранены не два участка тела. Поврежден весь организм. Капитан получил потрясение. Потрясение — это шрам. Он как мост, перекинутый через пропасть между телом и разумом.

— Довольно ученых слов, — пробурчал Калам, подавая лекарю чашку с вином. — Ты нам лучше расскажи про Парана.

Колотун наполовину осушил чашку и вытер рот.

— Вмешавшуюся силу занимало лишь исцеление тела. Не удивлюсь, если через день-другой капитан встанет на ноги, но от потрясения он избавится не сразу.

— А почему бы тебе не помочь ему? — удивилась колдунья. Лекарь покачал головой.

— Тело, разум и душа взаимосвязаны. А сила, про которую я говорил, вмешалась и все порвала. Я же не знаю, сколько потрясений пережил за свою жизнь этот Паран. Я не знаю, как обнаружить самое последнее из них, а действовать наугад боюсь.

Всего час назад раненого капитана принесли в спальню колдуньи. Он был без сознания. Уроженец Анты, аристократ, офицер, присланный командовать взводом во время их миссии в Даруджистане. Больше Дырявый Парус не знала о нем ничего.

Колотун залпом допил вино.

— Еж не спускает с него глаз. Парень может очнуться в любую минуту, но вот в каком состоянии ума — это другой вопрос.

Лекарь подмигнул Каламу.

— Кажется, Ежу он даже понравился.

Ассасин поморщился, что заставило Колотуна улыбнуться во весь рот. Видя недоумение в глазах колдуньи, лекарь пояснил:

— Еж привык возиться с бездомными собаками и другими… несчастными созданиями.

Калам вновь расхаживал по комнате.

— Иногда Еж бывает очень упрямым, если ему мешают изливать милосердие.

Калам прорычал что-то невразумительное. Дырявый Парус невольно улыбнулась, однако ее улыбка тут же погасла, едва она вспомнила об участи Парана.

— Кто-то сохранил капитану жизнь, чтобы потом сделать своим орудием. Наподобие меча, — довольно резко сказала она.

Колотун перестал улыбаться.

— Солдата лечат, чтобы снова послать в бой. Вот и все милосердие.

— Покушение на его жизнь исходило из Дома Тени, — неожиданно сказал Быстрый Бен, удивив всех.

В комнате стало тихо. Колдунья вздохнула. Поначалу это было лишь догадкой, необоснованным подозрением. Она видела, как Колотун и Калам переглянулись. Оба поняли друг друга. Кем бы ни была эта девчонка со странным именем Печаль, ей придется отвечать на дотошные вопросы своих соратников. Теперь колдунья уже не сомневалась в ее принадлежности к Дому Тени.

— Что приуныли? — весело спросил Быстрый Бен. — Те, кто спас капитана, противостоят Дому Тени.

Повернувшись, Быстрый Бен посмотрел на колдунью.

— Интересно бы послушать самого Парана, когда он полностью очухается. Вот только…

— Нас здесь уже не будет, — докончил его фразу Калам.

— Вам как будто Хохолка мало, — проворчала колдунья. — Теперь хотите, чтобы я нянчилась с вашим капитаном.

Быстрый Бен встал, отряхивая пыль с кожаных штанов.

— Мы не знаем, когда Хохолок вернется, — сказал он. — Гончие — настырные псины. Вряд ли он сумеет быстро от них отвязаться. А уж если случится самое скверное, — с мрачной улыбкой добавил маг, — наш деревянный дурень вступит с ними в схватку и даст Повелителю Теней обильную пищу для ума.

— Вытаскивай Ежа из спальни, — сказал взводному лекарю Калам. — Нам пора.

От последних слов Быстрого Бена у колдуньи все внутри похолодело. Слюна царапала горло, как будто она наглоталась пепла. Взвод готовился покинуть город. Их посылали с миссией в Даруджистан. Для империи — очередная цель в списке завоеваний; для Генабакиса — последний вольный город. Драгоценный камень континента, к которому давно тянулись малазанские руки. Не зная тонкостей приказа, Дырявый Парус понимала его суть: просочиться в город и подготовить все необходимое для вторжения армии. Думать и действовать им придется самостоятельно. Колдунья почти завидовала их оторванности. Почти, но не полностью. Миссия могла закончиться их гибелью.

Она снова вспомнила карту с изображением Каменщика и кургана. Ее страхи сделали курган большим и высоким. В случае чего, места там хватит всем.

Черные моранты замерли в высоких седлах, прикрепленных к спинам кворлов. Малиновые лучи зари делали этих загадочных воинов похожими на черные бриллианты с кровавым отливом. Бурдюк, Скрипач и Железный кулак следили за их приближением. Кворлов с морантами было не менее дюжины. Дождь почти прекратился. В клубах тумана проступала черепица городских крыш.

— Где твой взвод, сержант? — спросил Дуджек.

Бурдюк кивнул Скрипачу, и тот взялся за крышку люка.

— Все внизу. Ждут, — ответил сержант.

Прозрачные крылья кворлов (у каждого существа их было по две пары) в последний раз прошелестели, и все двенадцать морантов мягко опустились на крышу башни. Повеяло ветром, послышались цокающие и булькающие звуки языка морантов. Похоже, их ничуть не заботило, что они пролетели над самыми головами Дуджека и Бурдюка. Им велели прибыть — и вот они здесь.

Скрипач к этому времени уже скрылся внизу. Дуджек молча оглядел морантов и тоже направился вниз. Бурдюк подошел к ближайшему воину. Блестящее забрало скрывало лицо мо-ранта. Он молча глядел на сержанта.

— Среди вас был однорукий воин, — обратился к нему Бурдюк. — У него имелось пять наград за храбрость. Он еще жив?

Черный морант не ответил.

Сержант пожал плечами и переместил свое внимание на кворлов. Хотя Бурдюку приходилось путешествовать на их спинах, эти создания не переставали его восхищать. У кворлов было две пары тонких ножек. Казалось, они начинаются откуда-то из-под седел. Кворлы стояли, распластав подрагивающие крылья, отчего воздух наполнился водяной пылью. Туловище летучих тварей заканчивалось разноцветным чешуйчатым хвостом длиной не менее двадцати футов. Сержант поморщился: в нос ему ударил знакомый едкий запах. Поблизости покачивалась клиновидная голова кворла с мощными челюстями и ячеистыми глазами. Помимо ног у этих созданий имелась еще пара конечностей, сложенных на груди. Голова кворла повернулась, и большой глаз уставился прямо на сержанта.

Бурдюк продолжал разглядывать кворла. Интересно, а кем ему кажется человек? Что крылатая тварь при этом думает, если она умеет думать? Ячеистый глаз как будто чего-то ждал. Сержант, сам того не желая, кивнул кворлу. Крылатое существо вскинуло голову, потом отвернуло ее. У Бурдюка округлились глаза: кворл вильнул приподнятым кончиком хвоста. Такое сержант видел впервые.

Союз между морантами и империей существенно изменил весь ход войны в Генабакисе. Малазанские стратеги быстро оценили все преимущества переброски по воздуху войск, снаряжения и продовольствия. Это поставило их в растущую зависимость от четырехкрылых кворлов. А любая зависимость — штука опасная. В этом Бурдюк убеждался не раз.

«Что мы вообще знаем о морантах? — думал он. — Никто не видел их городов в лесной чаще. Мы даже не знаем, какого пола воины, прилетевшие сейчас на своих тварях».

Малазанские ученые считали морантов вполне человеческой расой, однако прямых доказательств у них не было. По непонятным для малазанцев причинам моранты после каждого сражения перво-наперво торопились унести с поля боя своих погибших. Что станет делать империя, если у морантов тоже вдруг проснется жажда власти? Впрочем, она уже существовала; морантские кланы соперничали друг с другом, иерархия внутри их общества постоянно менялась. Но что будет, если моранты с таким же остервенением ринутся завоевывать себе новые земли?

Дуджек вернулся на крышу. Его суровое лицо несколько смягчилось. Взвод был в сборе — снизу доносились голоса спорящих о чем-то бойцов.

— Твои ребята все здесь, — сказал Однорукий. — Да, вот еще что. Вашей новобранке не обязательно знать, почему и зачем вас отправляют в Даруджистан. Наплети ей что-нибудь поубедительнее. Что ты ей скажешь — мне до этого дела нет.

Значит, девчонка не сбежала. Бурдюк лелеял такую надежду, но слова Дуджека разметали ее в клочья. Ребята все-таки разыскали новобранку, или она сама их нашла. Вряд ли они обрадовались. Сержант вполне понимал своих бойцов. А вдруг это Печаль покушалась на жизнь Парана? Быстрый Бен и Калам наверняка ее подозревают.

Похоже, Калам старался быть образцовым капралом — его зычный голос звенел без умолку. Дуджек выразительно взглянул на сержанта. Бурдюк подошел к открытому люку. Печаль стояла, привалившись спиной к лестнице. Бойцы окружили ее, словно вражеского лазутчика. Странно, что девчонка ничуть не боялась их насупленных лиц. Ей было просто скучно.

— Отставить разговоры! — рявкнул сверху сержант. — Проверить имущество и быстро на крышу!

Отдав приказ, он вернулся туда, где стоял Дуджек. Тот почесывал культю левой руки.

— Проклятая погода.

— Может, попросить Колотуна? — предложил Бурдюк.

— Не надо, — отмахнулся Дуджек. — Видно, я старею.

Он поскреб подбородок.

— Главная часть ваших припасов уже доставлена в нужное место. Ну что, сержант, готовы лететь?

Бурдюк оглядел ряды вторых седел на спинах кворлов; седла представляли собой нечто среднее между мешком и плащом с капюшоном.

Бойцы взвода вылезали на крышу. На каждом был длинный непромокаемый плащ, из-под которого горбом выпирал тяжелый заплечный мешок с припасами и всем необходимым. Скрипач с Ежом шепотом переругивались. Еж хмуро поглядывал на Ходунка. Тот двигался следом, стараясь не греметь своими многочисленными талисманами, амулетами и прочими побрякушками, которыми было усеяно его массивное тело. Баргаст был обвешан ими, каксвинчатка— дерево с блестящей серой корой, украшаемое в Итко Кане по случаю празднества Скорпионов. Поди пойми этих баргастов! По обе стороны от устало зевающей новобранки шли Быстрый Бен и Калам. Глаза обоих сверкали; чувствовалось, каждый из них находится на пределе. Девчонка равнодушно подошла к одному из кворлов и стала взбираться в седло. Похоже, в свой мешок она не положила ничего, кроме подстилки, а короткий, совсем не форменный плащ доходил ей до щиколоток. Новобранка подняла капюшон, и сержант так и не сумел разглядеть ее лица.

«И это все, что осталось от моих», — со вздохом подумал Бурдюк.

— Ну и как она? — шепотом спросил у него Дуджек.

— Как видишь, живая, — равнодушно ответил сержант.

Дуджек медленно покачал головой.

— Неужто молодые теперь рождаются головорезами? — пробормотал он.

Сержант не знал ответа, но вопрос заставил его вспомнить один случай… Дело было задолго до осады Крепыша, где-то в разгар Моттской кампании. Там они на время соединились с Пятой армией и приняли пополнение. В числе новобранцев была и эта девчонка со странным именем Печаль. Вскоре они увидели, на что она способна. В бою за город Серый Пес к ним попали в плен трое местных наемников, и Печаль… Бурдюк и сейчас содрогнулся, вспоминая прошлое. Во взводе и ахнуть не успели, как девчонка со своим кинжалом «потрудилась» над их чреслами. Зачем? Якобы чтобы заставить наемников говорить. Одно дело — жестокость на поле боя и совсем другое — издевательство над беззащитными, связанными пленными. Бурдюку вспомнилось отчаяние в глазах Калама. Потом Калам метнулся к пленным, оттолкнул девчонку и тремя быстрыми ударами перерезал наемникам глотки. И тут сержант увидел такое, отчего у него сжалось сердце. Предсмертными словами пленных были… слова благодарности Каламу. ОниблагословлялиКалама!

А Печаль… она спокойно убрала кинжал в ножны и отошла.

За эти два года девчонку так и не перестали называть во взводе новобранкой. И никогда не перестанут, пока живы. Бурдюк понимал своих ребят. Новобранцы, вливавшиеся в ряды «сжигателей мостов», отнюдь не становились таковыми. Это звание нужно было заслужить. Причислить Печаль к «сжигателям мостов»… наверное, каждый во взводе посчитал бы это раскаленным ножом, приставленным к его горлу. И сержант ничего не мог с этим поделать, он и сам испытывал схожие чувства.

Хорошо, что сейчас никто не обращал внимания на его лицо. Мысленно Бурдюк вел разговор с Дуджеком. Молодые? Молодым можно простить, молодых можно понять, заглянув в глаза, которые еще не научились лукавить. А глаза этой девчонки? Лучше в них не заглядывать. Там нет ничего, присущего молодости. Совсем ничего.

— Пора в путь, — сказал Дуджек.

Железный кулак хотел сказать еще несколько прощальных слов Бурдюку, однако все слова застряли у него в горле, едва он увидел лицо сержанта.

На рассвете в восточной части города раздались два негромких хлопка; второй последовал через считанные минуты после первого. Ночной дождь переполнил водою сточные канавы. На улицах блестели многочисленные лужи, отражая облачное небо. В кривыхулочках Крэля (так называлась эта часть) холод и влага имели обыкновение задерживаться надолго и не торопились уходить даже под натиском солнца. Но до солнца было пока еще далеко. Именно здесь, среди замшелых кирпичей и развороченных булыжников, раздался второй хлопок. За стуком дождевых капель, падавших с крыш, его почти не было слышно.

В переулке, примыкавшем к городской стене, неведомо откуда появилась собака величиной с мула. Ее крупная голова была опущена вниз. Серую с черными проплешинами шерсть зверя покрывали не следы дождя, а дорожная пыль. На серой морде янтарными огнями блестели два больших глаза.

Диковинная собака была седьмой по счету гончей Тени, служившей Амманасу, Повелителю Теней. Звали ее Геара. Она охотилась. Добыча Геары отличалась быстротой и ловкостью. Но гончая ее настигала. Добыча эта не принадлежала к числу простых смертных; с любым самым быстрым и ловким человеком Геара давным-давно расправилась бы, сомкнув свои железные челюсти на его шее. Что самое удивительное — гончая Тени даже еще не видела это дерзкое существо, осмелившееся вторгнуться в пределы ее хозяина и покачнуть всю паутину тщательно сплетенных им охранных нитей. За подобную дерзость полагалось только одно наказание — смерть.

Но очутившись в городе, гончая почувствовала, что охота не будет простой. Хуже того, она сама может оказаться добычей, если здесь достаточно сведущих в магии. Они немогли не ощутить, как треснула ткань между мирами. Геара не успела выскочить из портала своего Пути, как шерсть на ее загривке стала дыбом. Гончая почуяла враждебную магию. Плохо. Вскоре ее непременно заметят.

Гончая бесшумно бежала по лабиринту убогих домишек, прилепившихся к городской степе. Она оставляла без внимания редких людей, которых нужда заставила подняться спозаранку. Кое-где ей попадались насквозь промокшие бродяги, заснувшие прямо на улице. Местные псы, завидев Геару, поджимали хвосты и разбегались кто куда.

Добравшись до вросшего в землю каменного дома, гончая завернула за угол. В морду пахнуло легким утренним ветерком. Гончая оглядела улицу. Туман постепенно рассеивался. Мелкие торговцы, одевшись потеплее, уже толкали по раскисшей глине свои тележки. Охота недопустимо затягивалась.

В дальнем конце улицы Геара увидела забор, за которым стояло несколько больших зданий. Четверо караульных у ворот болтали, почти не обращая внимания на редких прохожих. Приподняв морду, гончая нашла нужное ей окно. Оно находилось на втором этаже и было закрыто ставнями.

Вот и конец тропы. Предвкушая ожидавшее ее развлечение, гончая Тени побежала к воротам, ни на секунду не спуская глаз с караульных.

Караульные у ворот сменились, и новая пара сразу заметила, что створки ворот приоткрыты.

— А это еще почему? — спросил один из них, глядя на уставшие лица солдат, которых они сменили.

— Да вот, была такая ночка, — ответил тот, что постарше. — Не обо всем, что видишь, нужно спрашивать.

Новые караульные переглянулись и понимающе усмехнулись.

— Знаем мы такие ночки. Ладно, ребята, идите. Наверное, вам не терпится завалиться спать.

Караульный, что постарше, взял пику, готовый двинуться в казарму. Его напарник, точно приклеенный, глядел на улицу.

— Да что ты глазеешь? Не случилось раньше, теперь уже не случится.

Он повернулся к новой смене.

— Если тут появится девчонка… из «сжигателей мостов»… вы ее пропустите молча. Ну, как будто не заметили.

— Ты посмотри на собаку! — крикнул ему напарник.

— Нашел на что смотреть, — отозвался новый караульный. — Поняли тебя, приятель. Жизнь во Второй армии…

— Она же несется прямо на нас! — снова крикнул ночной караульный.

Теперь странного зверя заметили все. Караульный постарше успел лишь пробормотать ругательство и схватиться за пику. Остальные трое не успели ничего.

Дырявый Парус лежала на скрипучей походной койке. Она настолько устала и переволновалась, что сон не шел. Оставив безуспешные попытки уснуть, колдунья глядела в потолок, а ее мысли беспорядочно бродили вокруг событий минувших семи дней. Дырявый Парус уже не сердилась на «сжигателей мостов» за то, что они втягивают ее в свои дела. Теперь мысль об этом приятно будоражила ее.

Потом она вспомнила, как хотела собрать пожитки, открыть свой Путь и убраться прочь с имперской службы, прочь от безумного Хохолка, прочь от голода, нескончаемой войны и всего остального. Сейчас эта мысль казалась Дырявому Парусу детским капризом, порожденным минутным отчаянием. Отчаяние прошло.

Но что тогда удерживало ее здесь? Ответственность за судьбу «сжигателей мостов»? Нет. Они снова, в который раз, показали, что сумеют обойтись своими силами. Ей хотелось увидеть падение Тайскренна. Колдунье было страшно признаться себе в этом. Жажда мести отравляет душу. Тайскренн силен, и ей, скорее всего, придется еще долго дожидаться его гибели. И не случится ли так, что яд успеет отравить все лучшее в ней и она начнет смотреть на мир сияющими, безумными глазами Хохолка.

— Слишком много всего, — пробормотала колдунья. — И всё разом.

Скрипнувшая входная дверь заставила Дырявый Парус сесть на постели.

— Вернулся? — сердито спросила она.

— Да, вернулся. Целым и невредимым, — ответил Хохолок. — Прости, что потревожил твой сон.

Кукла махнула ручкой, обтянутой маленькой перчаткой. Дверь закрылась, засов задвинулся сам собой.

— Ну и пугливые же твари, эти гончие Тени, — продолжал Хохолок, танцующей походкой двигаясь к середине комнаты. Он встал, скрестив руки, и торжествующе хихикнул. — На самом деле — обыкновенные шавки, которые тупо обнюхивают каждое дерево. Где им поймать удалого Хохолка!

Дырявый Парус снова легла и закрыла глаза.

— Своими шатаниями ты рассердил Быстрого Бена, — сказала она.

— Глупец! — презрительно сплюнул Хохолок. — Пусть смотрит и щелкает зубами, как эти собачонки. Пусть убедится: я сам выбираю, куда мне идти и что делать. Он думал командовать мной. Не выйдет! Я буду мстить сам. Такая месть слаще.

Все эти речи колдунья слышала и раньше. Она знала: Хохолок упорно стремится сломить ее решимость. Увы, в чем-то он добился успеха. В душе колдуньи зашевелились сомнения. Может, Быстрый Бен и впрямь утратил власть над деревянной куклой, но еще не знает об этом?

— По-моему, ты не тому мстишь, — сухо сказала колдунья. — Прибереги свою месть для того, кто лишил тебя ног. Кстати, Тайскренн до сих пор насмехается над тобой.

— Он будет моей первой жертвой! — закричал Хохолок. Деревянные ручки обхватили деревянное тельце. — Моя месть настигнет всех, кто виновен!

Снизу донеслись первые крики и стоны. Дырявый Парус вскочила на ноги.

— Она меня нашла! — завопил Хохолок. — Меня не должны здесь видеть!