Чтение 43–й страницы книги ~Сады Луны~

— Это твоя подружка?

— Нет! — огрызнулся он.

Крокус натянул поводья, остановив лошадь. Он запустил руки себе в волосы, потом спрыгнул на землю и обмотал поводья вокруг лошадиной шеи.

— Ноги затекли. Хочу пройтись пешком, — объяснил он девчонке.

— Я тоже пойду пешком.

— Может, мне потом захочется бежать.

Девчонка испуганно посмотрела на него.

— Бежать? Ты хочешь убежать от меня?

На мгновение Крокус увидел странную картину: стены, рушащиеся вокруг девчонки. Что это за стены? Ему отчаянно захотелось разузнать, но это было невозможно. Почему невозможно? Ответа Крокус не находил. Невозможно, и все. Он вперился в землю, поддав ногой камешек.

— Не собирался я никуда бежать, — буркнул он. — А вообще печально, что ты не помнишь своего имени.

У нее округлились глаза.

— Печально… Так это же было мое имя — Печаль! — задыхаясь, произнесла она. — Меня звали Печалью. Крокус, ты сейчас назвал мое имя!

— Что? Тебя звали Печалью? — насупился он.

— Да, — ответила она и отвернулась. — Но у меня не всегда было такое имя. Нет. Отец нарек меня по-другому.

— А то имя ты помнишь?

Она покачала головой и стала теребить свои длинные черные волосы.

Крокус зашагал по желтой траве. Девчонка пошла следом. Дорога вилась между низких холмов. Через какое-то время впереди показался Катлинский мост. Страх, охватившийКрокуса, почти рассеялся. Правильнее сказать, перегорел. Крокусу было довольно спокойно и легко. Он удивился: рядом с женщинами он всегда испытывал какое-то беспокойство.

Они продолжали путь. На горизонте золотой шар солнца почти касался зелено-голубой полоски, проступавшей между холмами.

— Видишь ту полоску? Это Лазурное озеро. Даруджистан стоит на его южном берегу.

— Ты так и не придумал мне имени? — спросила девчонка.

— Знаешь, единственное имя, которое вертится у меня в голове, — это имя моей покровительницы.

— Твоей матери?

Крокус засмеялся.

— Я говорю не про такую покровительницу. Я про Властительницу воров. Ее зовут Апсалара. Только как я назову тебя именем богини? Может, назвать тебя Саларой?

Девчонка наморщила нос.

— Нет, мне нравится Апсалара. Назови меня так.

— Я же тебе объяснил…

— Я хочу называться Апсаларой, — уперлась девчонка.

«Не стоит ее сердить», — подумал Крокус.

— Ладно, — вздохнул он. — Будь Апсаларой.

— Значит, ты вор?

— Да. И что в этом плохого?

Апсалара усмехнулась.

— Раз у меня такое имя, то ничего. Совсем ничего плохого, Крокус. Нам пора устроить привал.

Крокус оторопел. Почему-то мысль о том, где и как они будут ночевать, до сих пор не забредала ему в голову.

— Лучше не будем останавливаться, — осторожно сказал он, стараясь не встречаться глазами с девчонкой.

— Я устала. Давай остановимся у Катлинского моста.

— Можно, конечно. Только у меня всего одна подстилка. Ты ляжешь спать, а я буду нести караул.

— Всю ночь? Кого нам здесь бояться?

— Я лучше знаю кого! — налетел на нее Крокус. — Это опасные места. Видела рану Колля? И откуда мы знаем, чего ждать на другом концу моста?

— А чего там ждать? — простодушно спросила Апсалара.

— Да мало ли чего, — уклончиво ответил Крокус. — На этом мосту всякое бывало. Правда, мост длинный.

— Пошли, Крокус, — засмеялась девчонка и пихнула его локтем под ребра. — Нам хватит одной подстилки. Я не возражаю, если, конечно… твои руки не будут гулять по мне.

Потирая ребра, Крокус очумело глядел на новоназванную Апсалару.

Крюпп сердито оглянулся на Муриллио.

— Проклятье! Неужели ты не можешь заставить этого паршивца побыстрее переставлять ноги?

Мул вполне оправдывал репутацию упрямого и медлительного животного. Скорость передвижения он выбирал сам, не задумываясь, устраивает она седока или нет.

— Стоит ли нам торопиться, Крюпп? — виновато улыбаясь, произнес Муриллио. — В конце концов, Крокус уже не ребенок.

— Барук велел нам стеречь мальчишку, тут не о чем спорить!

— Ты мне все уши прожужжал этими повелениями Барука. С чего это он так заинтересовался Крокусом? Или дядюшка Мамот вдруг решил заняться воспитанием племянника? Тыпередаешь нам приказы алхимика и ничего не объясняешь.

Крюпп осадил своего мула.

— Итак, разброд в наших рядах вынуждает Крюппа кое-что приоткрыть, дабы разброд не перерос в бунт. Опонны, дорогой Муриллио, избрали Крокуса для неких целей, каковые мне неизвестны, ибо Шуты почему-то не соизволили сообщить о них Крюппу. Посему Барук велел нам пристально следить за юным оболтусом и всячески мешать иным силам добраться до Крокуса.

Муриллио почесал ссадину на лбу.

— Клобук тебя накрой, Крюпп! Почему ты не сказал нам об этом еще вначале? Раллик знает?

— Естественно, нет, — с раздражением ответил толстяк. — Раллик слишком занят и не может бросить свои многочисленные дела. Потому-то ассасина и нет с нами. Только почему Крюпп сообщает Муриллио о таких вещах? Ведь наверняка Муриллио гораздо больше известно о занятиях Раллика, нежели бедному наивному Крюппу.

Лицо Муриллио оставалось непроницаемым.

— Что ты хочешь этим сказать?

Крюпп усмехнулся и слегка хлестнул мула, заставив упрямое животное двигаться. Муриллио поехал рядом, всем своим видом показывая, что ждет объяснений.

— Тебе, дорогой Муриллио, миссия видится несомненным провалом, особенно когда Кол ль временно выбыл из наших рядов. На самом деле наша миссия оказалась ошеломляюще успешной. Барук непременно должен знать о подозрительных делишках, творящихся среди Гадробийских холмов.

— Успешной? О каком успехе ты болтаешь?

Крюпп примирительно махнул рукой.

— Я потерял сознание, считай, перед самым началом стычки. Но в последние секунды я успел заметить в руке той женщины отатаральский меч. Тут и ребенку ясно: она малазанка.

— И мы бросили Колля одного? — сердито прошипел Муриллио. — Чего ты раньше молчал, Крюпп?

— Он скоро оправится и последует за нами, — невозмутимо ответил Крюпп. — Нам нужно спешить, дорогой Муриллио. Необходимо как можно быстрее добраться до Барука, и это оправдывает все наши действия.

— Кроме твоей сомнительной сделки с конюхом, — прорычал Муриллио. — Итак, малазанцы добрались уже до Гадробийских холмов. Что этой воительнице понадобилось там?Только не заговаривай мне зубы, будто ты ничего не знаешь. Ты явно что-то заподозрил, иначе не было бы всей этой спешки.

— Есть кое-какие подозрения, — согласился Крюпп, опуская плечи. — Помнишь, какую меткую фразу произнес наш Крокус, когда мы выезжали из города? Охота за слухами. Точнее не скажешь.

— Погоди… опять, что ли, эта легенда о кургане? Так она же…

Крюпп поднял вверх мясистый палец.

— Сейчас не важно, верим ли мы с тобой в эту легенду или считаем ее полнейшим вздором. Главное другое: малазанцы тоже знают о ней и пытаются установить ее достоверность. Крюпп и Барук, оба будучи людьми достаточно образованными, полагают, что малазанцам удастся найти доказательства подлинности легенды. Отсюда и их миссия, мой беспокойный друг.

Толстяк поморщился.

— Женщина с отатаральским мечом умеет сражаться. К тому же она была не одна. Поблизости находился тлан-имас.

— Что? — взорвался Муриллио, глаза которого вспыхнули бешенством.

Он попытался поворотить своего мула, но упрямец врос в землю всеми четырьмя копытами. Муриллио колотил его по бокам. Мул мотал головой и не двигался.

— Ты никак спятил, Крюпп? Мы бросили Колля на растерзание этой малазанской фурии и тлан-имасу!

— Дорогой Муриллио, — вкрадчивым голосом ответил ему Крюпп. — Крюпп подумал, что ты понимаешь всю серьезность нашего незамедлительного возвращения в Даруджистан.

Муриллио, забыв про мула, повернулся к Крюппу. Мрачное его лицо не предвещало ничего хорошего.

— А ну-ка выкладывай все начистоту, — потребовал Муриллио.

— Что именно я должен выложить перед тобой? — насторожился Крюпп.

— Ты без конца водишь меня за нос, делаешь какие-то туманные намеки. Если ты что-то знаешь, говори. Иначе мы поворачиваем назад и возвращаемся к Коллю.

Видя, как у толстяка забегали глазки, Муриллио усмехнулся.

— Что, думал обмануть меня? Твои уловки провалились, Крюпп.

Толстяк поднял обе руки ладонями вверх.

— Не знаю, в чью голову пришла мысль вернуть Коллю все, что у него предательски отобрали, но Крюппу остается лишь рукоплескать этому замыслу!

Муриллио разинул рот.

«Клобук накрой этого слизняка! Как он пронюхал?»

Крюпп между тем продолжал:

— Но все ваши благородные устремления меркнут, едва мы вспоминаем о серьезной опасности, нависшей над Крокусом. Более того: если Колль прав и эта девчонка находится в чьей-то власти, опасность вырастает до пугающих размеров. Была ли она единственной охотницей за хрупкой жизнью нашего оболтуса? А вдруг тысячи богов и демонов при первой же возможности оттеснят опоннов и завладеют душой Крокуса? Неужели Муриллио, давний его друг, бросит мальчишку на произвол судьбы? Неужели Муриллио утратил способность здраво рассуждать и пошел на поводу у кошмарных картин, порожденных его воспаленным мозгом?

— Хватит! — рявкнул Муриллио. — Убедил. А теперь закрой рот и едем дальше.

Крюпп кивнул и умолк.

Уже под вечер, когда закатное солнце освещало только западные склоны холмов, а все остальные пространство погружалось в сумрак, Муриллио поравнялся с Крюппом и сердито посмотрел на толстяка. Сумерки уберегли Крюппа от этого взгляда.

— Проклятье! Я говорил, что не собираюсь попадаться на его уловки. И надо же, попался! Только сейчас сообразил.

— Муриллио что-то бормочет? — невинным тоном осведомился Крюпп.

Муриллио потер лоб.

— Заклинания от головной боли. Давай останавливаться на ночлег. Крокус с девчонкой все равно не доберутся до города раньше завтрашнего дня. По дороге мальчишке вряд ли будет грозить опасность. Завтра к вечеру мы его нагоним. Лучше бы, конечно, днем. Так они поехали прямо к Мамоту?

— Крюпп очень на это рассчитывает и не боится признаться, насколько устал. Привал — лучшее, что мы сейчас можем сделать. Муриллио разведет костерок и займется приготовлением ужина, пока Крюпп сосредоточится на жизненно важных размышлениях.

— Вот-вот, — невесело усмехнулся Муриллио. — Крюпп ведь не может размышлять, собирая хворост на костер.

Через пару дней после неожиданной встречи с тистеандием и погружения в недра Драгнипура Паран запоздало сообразил: а ведь Рейк не заподозрил в нем малазанского офицера. Иначе бы тистеандий не оставил его в живых. Капитан словно выпадал из поля зрения его возможных палачей: и тогда, в Крепыше, и сейчас. Аномандер Рейк спас его от гончих и подарил свободу. Было ли все это свидетельством благосклонности опоннов? Скорее всего, да, хотя и без помощи тистеандия тоже не обошлось.

Так, может, и впрямь удача скрывалась внутри его меча? И все эти подарки судьбы знаменовали поворотные моменты в его жизни? Теперь он сошел с имперской дороги. Слишком Долго он шел по этой дороге, вымощенной вероломством и обильно политой кровью. Довольно. Сейчас для него не было более важного дела, чем спасти жизнь людям сержанта Бурдюка. Быть может, даже ценой собственной жизни. Мысль о гибели не пугала Парана.

Он чувствовал, что есть вещи, лежащие за пределами жизни одного человека. Например, справедливость. Она не подчинялась законам людей; возможно, даже боги и богини взирали на нее жадными глазами, не в состоянии до нее дотянуться. Она была подобна солнцу: сияющая, чистая и совершенная. Паран вспомнил рассуждения философов, которых читал, когда учился в Анте. Тогда их мысли казались ему полной нелепицей. Нравственные принципы — утверждали философы — не могут быть относительными и целиком принадлежать миру людей. Философы провозглашали эти принципы непреложным законом всей жизни, ее естественным законом, лежащим вне жестоких инстинктов животного мира или честолюбивых устремлений человечества.

«Очередная погоня за истиной?» — мысленно спросил себя Паран и нахмурился.

Двигаясь по колее, едва заметной в желтой траве, он вспомнил, как однажды заговорил об этом с адъюнктессой Лорной. Сама обстановка, в которой они оказались, располагала к такому разговору. Тогда он впервые и услышал эти слова — «очередная погоня за истиной». Адъюнктесса произнесла их насмешливо-циничным тоном, разом оборвав разговор и отбив у Парана охоту говорить с ней о подобных вещах.

Помнится, его поразило, что эти слова были сказаны, не древней старухой, а его сверстницей. Скорее всего, решил он тогда, Лорна избрала самый простой и легкий путь подражания взглядам и суждениям императрицы Ласэны. Но Ласэна жила на свете дольше Лорны, больше видела и имела право так говорить. Лорна, по мнению Парана, такого права не имела. Цинизм и усталость от мира он считал исключительно привилегией императрицы.

Адъюнктесса лезла из кожи вон, делая себя продолжением Ласэны. Только какой ценой? Однажды Паран увидел ее истинное лицо — тогда, в Итко Кане, когда они пробиралисьпо дороге, усеянной трупами растерзанных солдат. Бледное лицо испуганной девчонки. Капитан уже не помнил, что вернуло ее липу маску адъюнктессы. Возможно, он что-тосказал или тоже ненароком сбросил маску бывалого вояки.

Паран глубоко вздохнул.

«Сожаления, одни сожаления. Упущенные возможности, и после каждой в нас остается все меньше и меньше человеческого; зато мы все глубже и глубже погружаемся в кошмар власти».

Неужели его жизнь уже нельзя повернуть в иную сторону? Как ему сейчас хотелось знать точный ответ на этот вопрос.

С юга на него что-то надвигалось. Паран пока не понимал, что именно, но уже слышал грохот, распространявшийся по земле. Он привстал в стременах, пытаясь получше разглядеть приближавшуюся лавину. Кажется, пыльная буря. Паран развернул лошадь и пустил ее галопом. Проехав не более сотни шагов, он был вынужден остановиться: теперь стена песка и пыли приближалась к нему со всех сторон. Бормоча проклятия, Паран погнал лошадь на вершину ближайшего холма. Ему приходилось видеть пыльные облака и песчаные бури, но они всегда шли с какой-то одной стороны, гонимые ветром. Да и буря ли это? Нет, скорее цокот копыт. Стадо животных? Или конное войско?

Паран съехал вниз и снова осадил лошадь, не зная, что делать. Холм, откуда он спустился, скрылся за пыльной завесой. Гул и грохот нарастал. Паран догадался: на него двигалось стадо бхедринов.

Бхедрины. Он слышал легенды об этих массивных косматых животных. Они кочевали по равнинам громадными стадами в десятки и даже сотни тысяч голов. Не прошло и минуты,как Паран оказался в самой гуще рыжевато-бурых бхедринов. Он не мог ни отъехать в сторону, ни даже спешиться. Оставалось пригнуться к седлу и ждать.

А там что, слева? Детеныш бхедрина или человек в одежде из шкур? Паран повернул голову, и в это время кто-то вцепился в него с другой стороны и начал стаскивать с седла. Паран упал в пыль, успев заметить чьи-то жилистые руки и спутанные черные волосы. Подняв колени, он ударил нападавшего в живот. Тот застонал и упал на бок. Паран вскочил и увидел совсем молодого парня. Парень тоже вскочил и снова бросился на капитана. Парану не оставалось ничего иного, как с силой ударить его по затылку. Потеряв сознание, нападавший распластался на земле.

Воздух разорвали пронзительные крики. Стадо бхедринов расслоилось надвое и освободило проход. К Парану спешили люди в грубых одеждах из шкур. Ривийцы. Заклятые враги империи. Союзники Каладана Бруда и Малиновой гвардии.

Увидев бездыханного соплеменника, двое воинов подбежали к нему и, схватив за руки, куда-то потащили. Топот копыт стих. Стадо остановилось.

Паран увидел еще одного воина, направлявшегося прямо к нему. Запыленное лицо ривийца украшали черные и красные нити; ими были прошиты щеки и пространство вокруг рта. На широких плечах висело подобие плаща из шкуры бхедрина. Подойдя почти вплотную к Парану, ривиец схватился за ножны с мечом. Паран рванул их на себя. Ривиец усмехнулся, отошел на шаг и закричал, призывая своих.

Из-за спин толпящихся бхедринов выскользнули ривийские воины, вооруженные копьями. Некоторые проползали у животных под брюхом. Бхедрины даже не шевелились. Вернулись и те двое воинов. Человек с прошитым лицом что-то сказал одному из них. Воин двинулся к Парану. Капитан не успел шевельнуться, как уже валялся на земле, сбитый с ног ударом в плечо.

Ривиец сидел на нем. Лезвие ножа перерезало тесемки шлема. Ривиец резко сорвал шлем с головы Парана, вырвав и клок волос. Собрав все силы, капитан встал, подняв вместе с собой и противника. Смерти Паран не боялся, но мысль об унизительной гибели была ему ненавистна. Ривиец не выпускал его волосы. Извернувшись, капитан с силой ударил его между ног.

Ривиец взвыл и разжал пальцы. Перед лицом Парана опять мелькнуло лезвие ножа. Капитан пригнулся, левой рукой вцепился ривийцу в запястье и выбил нож. Другой рукой он нанес ривийцу еще один удар в промежность. Противник опять взвыл. Не теряя времени, Паран ударил его локтем в лицо. Металл доспехов чиркнул по коже. Хлынула кровь. Ривиец зашатался и рухнул на землю.

Пущенное копье задело висок Парана. Капитан зашатался, но сумел удержаться на ногах. Второе копье ударило его в бедро. Правая нога онемела. Паран выхватил меч из ножен, однако новый удар едва не выбил у него оружие. Он все же сумел вскинуть меч. Последовал еще один удар. Боль, пыль и пот почти ослепили Парана. Обхватив эфес меча обеими руками, капитан опустил лезвие вниз, ощупью заняв оборонительную позицию. Третий удар по лезвию отозвался резкой болью в пальцах, но капитан и на этот раз не выпустил оружие из рук.

Его удивила неожиданная тишина. Моргая, чтобы сбить с глаз капли пота, Паран поднял голову и огляделся.

Ривийцы окружили его плотным кольцом. В темных, широко раскрытых глазах кочевников застыло неподдельное изумление. Не понимая, что же могло их так удивить, Паран еще раз огляделся по сторонам, затем перевел взгляд на свой меч и… тоже застыл.

На лезвии, будто листья, застыли три помятых железных наконечника копий. Древки обломились, оставив лишь изуродованные щепки, торчавшие с другой стороны наконечников.

Капитан посмотрел на свою ногу. Пущенное копье пробило ему сапог и должно было бы пробить ступню и кость. Однако произошло нечто странное: наконечник копья согнулся и ударил плашмя. Вокруг ноги валялись остатки древка. Паран посмотрел на бедро, куда тоже ударило ривийское копье, но и там не увидел раны. Удар приняли на себя ножны меча.

Ривиец, которому Паран располосовал лицо, лежал совсем близко, не подавая никаких признаков жизни. Капитан увидел, что ривийцы не покусились на обеих его лошадей и не тронули поклажу.

Круг кочевников расступился, пропуская вперед ребенка… Девочке было не больше пяти лет. Воины глядели на нее с каким-то благоговением и даже страхом, торопясь дать ей пройти. Всю одежду ребенка составлял балахон из шкуры антилопы, подвязанный веревкой. Девочка шла босиком.

Капитан едва не задохнулся. В походке ребенка было что-то до боли знакомое. И глаза под тяжелыми веками. Парану стало не по себе.

Подойдя к Парану, маленькая ривийка остановилась. Ее круглое личико сделалось задумчивым. Она протянула к капитану руку, но тут же снова опустила.

«Дитя, неужели я тебя знаю?» — молчаливо вопрошал Па-ран.

Вглядываясь в лицо девочки, он не заметил старуху. Та встала за нею, опустив ей на плечо свою морщинистую руку. Старуха вперилась глазами в капитана. Девочка заговорила с ней на певучем ривийском языке. Паран ожидал услышать звонкий детский голос, однако голос этой девочки был на удивление низким и взрослым. Старуха молча скрестила на груди руки. Девочка снова обратилась к ней. Паран не понимал слов, но чувствовалось: ребенок на чем-то настаивал.

— Пять наших копий посчитали тебя врагом, — сказала старуха на языке дару. — Пять копий ошиблись.

— Но у вас больше копий, — ответил ей Паран.

— Ты прав. И богам, что благоволят тебе, у нас никто не поклоняется.

— Так расправьтесь со мной, — сердито бросил старухе Паран. — Я устал от этой игры.

Девочка опять заговорила со старухой. Теперь она не просто настаивала, а повелевала. Старуха удивленно смотрела на нее. Девочка продолжала; скорее всего, она что-торассказывала или объясняла старухе. Выслушав ребенка, ривийка перевела свои темные, блестящие глаза на капитана.

— Ты малазанец. Между малазанцами и нами существует вражда. Ты тоже считаешь нас врагами? Говори правду. Ложь я сразу распознаю.

— По происхождению я малазанец. Но я не считаю ривийцев своими врагами. Я предпочел бы вообще не иметь врагов.

— У этого ребенка есть для тебя утешительные слова, — моргая, сказала ему старуха.

— Зачем они мне?

— Чтобы жить дальше.

Паран не верил своим ушам.

— Какие слова могут быть у этой девочки? Я ее впервые вижу.

— Она тоже видит тебя впервые. Но вы знаете друг друга.

— Быть такого не может!

Глаза старухи сделались суровыми.

— Так ты готов выслушать эти слова? Она предлагает тебе дар. Ты его примешь или швырнешь ей в лицо?

— Я никого не хочу оскорбить. Если у этой девочки есть что мне сказать, я готов выслушать ее слова.

— Она говорит, чтобы ты не горевал. Женщина, которую ты знаешь, не прошла через ворота Смерти. Она ушла в далекие земли, туда, куда не добраться душам смертных. Но теперь она вернулась. Будь терпеливым, воин. Вы обязательно встретитесь. Так обещает этот ребенок.

У Парана заколотилось сердце.

— Про какую женщину она говорит?

— Про ту, которую ты считал погибшей.