Чтение 58–й страницы книги ~Сады Луны~

— Если желаешь, я могу вернуть ей память обо всем, что она сотворила… Точнее, что сотворил ее руками я.

— Не надо.

Котиллион кивнул.

Парана удивила боль, вновь завладевшая его телом. Потеряв столько крови, он ожидал, что вот-вот впадет в беспамятство. Но нет, у него отчаянно болело и не менее отчаянно чесалось все тело.

— И что теперь? — кашляя, спросил он Котиллиона.

— Теперь? — удивился тот его вопросу. — Я начинаю заново.

— Найдешь себе еще такую же девчонку?

— Нет. Этот замысел не удался.

— Но ты же похитил у нее ее собственную жизнь!

Котиллион сердито посмотрел на него.

— Она получит ее назад. А ты, я смотрю, по-прежнему не расстаешься со своим мечом? Так что с твоей жизнью дело обстоит иначе.

Повернув голову, капитан увидел свой меч, до которого можно было дотянуться рукой.

— Когда удача от меня отвернется… — пробормотал он.

«Она уже отвернулась», — подумал Паран.

Удивительно: он вновь чувствовал свою левую руку. И боль в груди начала стихать.

Услышав произнесенные Параном слова, Котиллион сухо рассмеялся.

— Боюсь, уже поздно, капитан. Ты рискуешь, надеясь на благосклонность Шутихи. Ты и не заметил, как стал ее рабом и отдал ей всю мудрость, какая у тебя была. Вот к чему приводит власть опоннов над человеком.

— У меня затягиваются раны, — сказал Паран.

— Так оно и должно быть. Я же тебе говорил, что Клык допустил оплошность.

Опасливо озираясь, капитан сел. Его кольчуга была истерзана в клочья, однако раны исчезли, оставив на теле красные, нестерпимо зудящие рубцы.

— Я… я совершенно не понимаю ни тебя, ни Повелителя Теней.

— Нас многие не понимают. Теперь поговорим о твоем мече…

— Если хочешь, бери его себе, — перебил Котиллиона Паран.

— Ай-ай-ай, — усмехнулся Котиллион, нагибаясь за мечом. — Я подозревал в тебе это непостоянство сердца, капитан. Но мир весьма не прост, так ведь? Скажи, тебе жаль тех, кто сделал тебя своим орудием?

Паран закрыл глаза. Он чувствовал, как начинает освобождаться от ужасной ноши. Ему вспомнился Желудь, едва не поработивший его душу. Потом он снова открыл глаза, и они встретились с глазами гончей. Клык смотрел на него… почти с нежностью.

— Нет, Котиллион. Мне их не жаль.

— Что ж, к тебе возвращается былая мудрость. Достаточно было оборвать связь с опоннами. Сейчас я верну тебя в твой мир. Напоследок хочу тебя предупредить: постарайся оставаться незамеченным. И когда в следующий раз увидишь гончую, беги от нее.

Ночной воздух закружился. Паран протер глаза и увидел деревья сада.

«Бежать от нее или вместе с ней?» — подумал он, вспомнив последние слова Котиллиона.

— Капитан! Где тебя Клобук носит? — раздался голос Колотуна.

— Как видишь, он вынес меня прямо к вам, — ответил Паран.

Лекарь подошел к нему.

— Беды сыплются на нас из каждой дыры. Что с тобой?

— Да то же, что и со всеми, — огрызнулся капитан, поднимаясь на ноги.

Колотун продолжал пялиться на него во все глаза.

— Слушай, тебя словно кто-то жевал, а потом выплюнул.

— Хватит болтать! — одернул его Паран. — Я отправляюсь искать Лорну. Если останемся живы, встретимся в «Фениксе». Понял?

— Понял, — растерянно ответил лекарь.

Паран повернулся, готовый уходить.

— Постой, капитан, — окликнул его Колотун.

— Ну что еще?

— Ты с ней не очень церемонься.

Паран молча скрылся в темноте.

В мозгу Крокуса снова и снова вставали душераздирающие картины недавней трагедии. Как он ни заставлял себя думать о поручении Раллика, видения стаей хищных птиц накидывались на него, наполняя страхом и отчаянием.

Дяди Мамота больше нет… Крокус еще не успел привыкнуть к этой мысли, а голос, звеневший внутри, повторял: тот, кто пытался выбраться из ямы, уже не был его дядей. Оставалась только телесная оболочка, внутри которой скрывалось нечто страшное и непредсказуемое. Корни, что опутали эту оболочку, сделали благое дело, иначе неизвестно, чем бы все кончилось. Голос монотонно повторял свои объяснения, прорываясь сквозь лавину чудовищных видений.

Крокус добрался до зала. Его ноги топтали обрывки флагов и гирлянд. Кое-где ему приходилось ступать по лужам крови. Караульные вынесли отсюда всех убитых и раненых.На своем пути юный воришка не встретил ни одной живой души. Должно быть, слуги в панике разбежались. Крокус выбрался в вестибюль, толкнул дверь и оказался на мощеной дорожке, ведущей к воротам. Его удивило, что недавний хаос не затронул газовые фонари, и их зелено-голубые шары все так же сияли по обеим сторонам дорожки.

Крокус выбрался за ворота. Улица, как и особняк госпожи Симталь, была совершенно пуста. Мостовую устилали следы внезапно оборвавшегося празднества. Ветер кружил их и трепал, швырял на тротуары или нес дальше. В воздухе пахло так, как пахнет в склепах и гробницах.

Крокус опять вспомнил о гибели дяди Мамота и закусил губы. Что толку лить слезы, если дядю уже не вернешь? Как часто Крокус мечтал о самостоятельной жизни. Но он и представить себе не мог, что эта жизнь начнется так внезапно и вместо радости ударит по нему чувством пронзительного одиночества.

Он вытер глаза. Дядю не вернешь, но остались другие, дядины друзья, которым угрожала смертельная опасность. Несколько дней назад Раллик поймал его в темном переулке и потребовал, чтобы он перестал сосать кровь родного города. Тогда Крокус на него обиделся, но задним числом признал правоту слов ассасина. Нет, Даруджистан не был для него лишь местом, где много карманов и домов, в которые можно беспрепятственно забираться. Это был его родной город, и Крокус не хотел видеть Даруджистан под владычеством Ворканы и малазанцев.

Крокус повернул к дому Барука. По пустым улицам он доберется туда совсем скоро. Крокус пошел еще быстрее, затем пустился бежать. Единственным его противником был ветер, дувший прямо в лицо. Ветер играл его волосами, прибивая их к лицу и мешая смотреть. Крокус завернул за угол и здесь услышал странный звук, настороживший его. Он остановился и стал прислушиваться. Звук повторился. Птицы! Их были сотни. Их воркование, щебетание и карканье сливалось в один ни с чем не сравнимый гул. В ноздри ударил острый запах птичьего помета. Тогда Крокус задрал голову, чтобы тут же вобрать ее в плечи и пригнуться.

Над ним, загораживая звезды, висела… базальтовая крепость. Висела почти вровень с крышами высоких домов. Черный камень, издали казавшийся плотным и однородным, был испещрен разломами. В разломах, а также в нишах, пещерах и утесах гнездились вороны. Базальтовая крепость медленно вращалась. Снизу птицы выглядели блестящими капельками масла, разбросанными по черной поверхности.

Итак, Дитя Луны явилось в Даруджистан, чтобы оборвать празднество и заставить людей спрятаться по домам. Зачем? Крокус этого не знал, но Барук непременно знает. Должен знать. И Крокус побежал дальше.

Крюпп долго и шумно вдыхал воздух, глядя на кухонные столы с остатками великолепного угощения.

— Такова природа вещей, — изрек толстяк, поглаживая брюхо. — Сны Крюппа имеют обыкновение сбываться. События продолжают разворачиваться и идти своим чередом, однако Крюпп чувствует, что миру ничего не угрожает. И в этом его убеждает созерцание изобилия, которое он находит повсюду, куда ни кинет взор. Удивительно ли, что это зрелище возбуждает у Крюппа аппетит? Отнюдь нет, ибо плоть требует насыщения.

Он снова вдохнул в себя ароматы яств, наполнявшие кухню.

— Я не отрицаю, что монета и сейчас продолжает вращаться, и нужно терпеливо ждать, когда она прекратит вращение. Но никто не запрещает Крюппу сочетать ожидание с насыщением желудка.

Адъюнктесса Лорна пряталась все в том же узком проходе, откуда ранее следила за началом празднества. Довольная улыбка тронула ее губы, когда из ворот дома госпожи Симталь выскочил владелец монеты. Можно было бы расправиться с ним еще там, в саду, но адъюнктессе очень не хотелось туда возвращаться.

Незадолго до появления Крокуса она ощутила гибель джагатского тирана. Неужели повелитель Дитя Луны все-таки вступил в битву? Лорна надеялась, что джагат проникнетв город, возможно, даже отыщет Желудь и тем самым вынудит Сына Тьмы решиться на битву. Подумав, она поняла ошибочность своих предположений. Аномандер Рейк не позволил бы тирану завладеть Желудем.

Значит, Бурдюк и его люди по-прежнему живы. Ладно, эту задачу придется решать позже, когда Даруджистан попадет в руки императрицы и Тайскренна. И тогда вместо тайной расправы можно будет устроить явную: арест, суд и публичная казнь в назидание всем. Тут даже Дуджек не осмелится им помешать.

Владелец монеты побежал по улице. Странно, парень словно не замечал Дитя Луны, висящего едва ли не над самой его головой. Пора в погоню. Заполучив монету, императрица поставит дерзких опоннов на колени.

И совсем глубоко, там, куда адъюнктесса запретила себе заглядывать, звучал сердитый и отчаянный голос: «А как же твои сомнения? Куда исчезла та Лорна, что в Крепыше спорила с Тайскренном? Неужели за эти недели ты так переменилась?»

Адъюнктесса встряхнула головой, отгоняя эти жалкие крики. Она являлась правой рукой императрицы. Женщины по имени Лорна давно нет. Эта женщина умерла и никогда не воскреснет. И сейчас не Лорна, а адъюнктесса двигалась по объятому страхом Даруджистану. Она была живым мечом императрицы. Лезвие этого меча не было абсолютно неуязвимым, оно могло треснуть и сломаться. Раньше она назвала бы подобное состояние «смертью», сейчас оно воспринималось ею как обыкновенная издержка войны, как несовершенство оружия.

Наконец-то парень заметил Дитя Луны. Он растерялся и замер. Адъюнктесса уже приготовилась напасть, однако он побежал дальше.

Парень никуда от нее не скроется. А ей пора ввести в игру еще одного игрока. Тайскренн предвидел такой ход событий и снабдил ее небольшим пузырьком. Адъюнктесса достала пузырек с закопченными стенками и поднесла его поближе к свету газового фонаря. Внутри заклубился дым. Адъюнктесса выпрямилась и швырнула пузырек. Ударившись о стену дома, он разбился. Воздух наполнился сверкающим красным дымом. Дым медленно принимал очертания гротескной человеческой фигуры.

— Галан, повелитель демонов, ты знаешь, что от тебя требуется, — сказала ему адъюнктесса. — Победа принесет тебе свободу.

Затем она извлекла меч и ненадолго прикрыла глаза, определяя, куда именно побежал владелец монеты. Парень бежал быстро, но адъюнктесса умела перемещаться еще быстрее. Она снова улыбнулась. Скоро, очень скоро монета окажется у нее в руках.

Если бы чьи-то глаза и следили в этот час за адъюнктессой, они бы увидели только легкую дымку, мелькнувшую и тут же исчезнувшую. Даже Галан, принявший человеческое обличье, не сумел бы угнаться за нею.

Барук сидел у себя в кабинете, обхватив голову руками. Гибель Мамота нанесла ему кинжальный удар в сердце, и боль по-прежнему не утихала. Алхимик отпустил Роальда; ему требовалось побыть одному.

Рейк это предвидел. Еще там, в карете. Пожалуй, он был прав, что не захотел делиться с Баруком своими предчувствиями, а просто предложил алхимику ехать домой. Да и поверил бы он тистеандию, услышав от него такие слова? Сила, пленившая Мамота, конечно же, позаботилась о собственной защите. Рейк повел себя в высшей степени деликатно, зная, что любое иное его поведение только вызовет гнев Барука.

Мамот мертв. Джагатский тиран — тоже. Кто его убил? Сам Рейк? Если да, он сделал это, не прибегая к мечу, и в предсмертном крике Мамота алхимик уловил нечто вроде возгласа облегчения.

Негромкое покашливание за дверью вывело Барука из раздумий. Он вскочил. Дверь открылась.

— Дерудана? Ты?

Барук привык видеть ведьму краснощекой и улыбающейся. Сейчас же круглое лицо Деруданы было совершенно белым, а улыбка на губах — призрачной.

— Когда Мамот погиб, я подумала о тебе. И вот я здесь.

Дерудана прошествовала к креслу возле погасшего очага, таща за собой кальян.

— Мой слуга так перетрусил, что попросил отпустить его, — вздохнула ведьма.

Сняв крышку, Дерудана высыпала в очаг пепел.

— Теперь приходится делать все это самой, — проворчала она.

Поначалу ее вторжение рассердило Барука. Он предпочел бы скорбеть по Мамоту в одиночестве. Но пока он наблюдал за неправдоподобно грациозными движениями этой массивной женщины, его состояние изменилось. Путем Деруданы был Теннес — древний Путь, связанный с временами года и явлениями природы. Призыву ведьмы были доступны несколько божеств этого Пути, в том числе и Тенрок — вепрь с пятью клыками. Каждый клык имел свое название и олицетворял определенное состояние души. Ближе всего Дерудане был клык Любви, которой она щедро делилась со всеми, кто находился рядом. Барук мысленно отчитал себя за черствость. Только сейчас до него дошло, какой прекрасный подарок сделала ему Дерудана, явившись сюда.

Ведьма наполнила кальян новой порцией листьев. Она подержала ладонь над крышкой. Листья начали тлеть. Дерудана взяла трубку кальяна и с наслаждением затянулась. Барук сел рядом.

— Рейк полагает, что это еще не все, — сказал он.

Ведьма кивнула.

— Мамот погиб у меня на глазах. Мы вдвоем сопротивлялись ему: я и еще один маг. Не знаю, чем бы кончилось наше сражение, если бы не… «морантский гостинец». Правда, онуничтожил только тело. Душа джагата уцелела, но ее забрал… Азат.

— Азат? У нас в Даруджистане?

Ведьма прикрыла веки, довольная произведенным впечатлением.

— Об этих Азатах мало что известно. Я только знаю, что они крайне опасны для магов. Нам придется серьезно продумать, как обезопасить свои дальнейшие действия.

— Где именно он появился? — спросил Барук.

— У Симталь в саду. Слушай, я не забыла сказать про «морантский гостинец»? Да, странные визитеры пожаловали к нашей красавице на праздник.

— Малазанцы?

Ведьма кивнула.

— Их маг дважды спас мне жизнь. Когда мы сопротивлялись джагату, он открыл семь Путей.

— Семь? — встрепенулся Барук. — Клобук меня накрой, возможно ли такое?

— Я ощущала их. Но джагат сумел их закрыть. Если уж семь Путей этого мага не смогли справиться с джагатом, представляешь, каково придется Сыну Тьмы?

Их разговор внезапно оборвался: где-то поблизости выплеснулась магическая сила совсем иной природы. Алхимик вскочил и стиснул кулаки.

— Кто-то выпустил демона, — прошептал он.

— Да. И не просто демона, — добавила ведьма.

— Теперь я понял, кого поджидал Рейк. Его. Повелителя демонов.

Лицо Деруданы стало еще бледнее. Она судорожно затянулась и только потом спросила:

— А Рейку по силам уничтожить это исчадие? Пусть он — Сын Тьмы, но ты же сам ощущаешь, насколько силен демон.

Барук растерянно покачал головой.

— Не знаю. Если Рейк с ним не справится, Даруджистан обречен.

Алхимику вспомнились слова тистеандия. Похоже, с пленением джагата события этой богатой на потрясения ночи не кончались.

— Ты чувствуешь? — спросил он ведьму.

— Да, — ответила она, опуская глаза. — Кто-то зверски убил Паральда.

— И Фолиса тоже. Рейк оказался прав.

— Ты думаешь, это демон? — со страхом спросила ведьма. Барук поморщился.

— Нет. Это Воркана.

Аномандер Рейк стоял на изъеденных временем бронзовых плитках крыши. Отсюда, с самого верха Колокольни Круля, был виден весь Даруджистан и ближайшие окрестности. Глаза тистеандия потемнели, сделавшись почти черными. Ветер трепал его длинные седые волосы. Его родной дом — Дитя Луны — плыл над городом. Тело Рейка вдруг обожглоболью, словно раны, полученные базальтовой крепостью возле Крепыша, были ранами на его теле.

Раздумья тистеандия прервало тяжелое хлопанье крыльев. Рейк улыбнулся.

— Силана, — негромко произнес он, зная, что она услышит. — Ты почуяла Галана и хочешь мне помочь?

Он покачал головой.

— Ты сегодня достаточно повоевала, дорогая моя. Возвращайся домой. Эта битва будет моей. Но знай: если я паду, непременно отомстите за мою смерть.

Силана протяжно закричала. Она не желала улетать.

— Возвращайся, — шепотом повторил Рейк.

Она крикнула во второй раз и только потом с явной неохотой полетела вслед за базальтовой крепостью.

Рядом кто-то стоял. Повернувшись, Рейк увидел высокого человека в плаще. Как и тистеандий, он смотрел сверху на город.

— Не слишком-то разумно появляться в таком месте, не возвестив о своем появлении, — заметил ему Рейк.

— Камни под твоими ногами, господин, вновь стали священными. Я возродился.

— Древнему богу нет места в этом мире. Я знаю, о чем говорю.

Круль кивнул.

— Я не спорю с тобой. Я собирался вернуться в пределы Хаоса и звал с собой джагатского тирана. Увы, он сбежал от меня.

— И поплатился за это пленением в ином месте.

— Рад слышать.

Они долгое время молчали.

— Я потерялся здесь, — вздохнув, признался Круль. — Этот мир, это время — они мне чужие.

— Ты не одинок в своих чувствах, Древний бог, — невесело усмехнувшись, ответил тистеандий.

— Неужели я иду по твоим стопам, Рейк? Неужели и меня ждут новые битвы, а по сути — новые игры для Властителей? Приносят ли все твои хлопоты удовлетворение твоей душе?

— Иногда. Но чаще — нет.

Скрытое капюшоном лицо повернулось к тистеандию.

— Тогда зачем тебе все это?

— Я не знаю, как жить по-другому.

— Прости, если я потревожил твое уединение, Аномандер Рейк. Я появился в этом священном месте, придя в сон одного смертного.

— Я постараюсь уберечь твой храм от разрушения, — пообещал Рейк.

Круль поклонился и исчез.

И вновь Рейк стал глядеть на улицу, что пролегала возле храма. Наконец он увидел того, кого давно ждал… Призрак замер, принюхался и начал менять облик. Галан — повелитель демонов — был странствующим и владел искусством перемещения души.

— Ты искал со мной встречи? — сурово спросил хозяин базальтовой крепости. — Я перед тобой.

Тистеандий раскинул руки, затем поднял их вверх. Магия Куральд Галена окутала его, скрыв одеяние и меч. Плечи превратились в иссиня-черные крылья; пропорции тела изменились, а само тело начало разрастаться.

Аномандер Рейк глядел на звезды, поднимаясь все выше. Теперь он был черным драконом с серебристой гривой, а величиной своей превосходил даже краснокрылую Силану. Его глаза сияли серебристым огнем; его дыхание порождало ветер. Чуть поскрипывали кости, натягивались жилы, помогая равномерным взмахам гигантских крыльев. Дракон вдыхал сухой и холодный ночной воздух, и несказанная сила наполняла все его существо.

Рейк поднялся еще выше, протаранив собой облако, мешавшее городу смотреть на звезды. Он поймал восходящий воздушный поток и взмыл вместе с ним. Теперь Даруджистан казался ему медной монеткой, лежащей на дне прозрачного пруда.

Рейк следил за магическими волнами, долетавшими сюда снизу. Больше всего их было в пределах Жемчужного квартала. Эти волны несли смерть. Он вспомнил о том, что ему сообщила Серрата. Незваные малазанские гости. Рейк не знал, являются ли смертоносные волны делом их рук. Это он выяснит позже. А сейчас его ждала нелегкая битва. Императрица и ее империя неустанно теснили Рейка, желая испытать его силу. Вплоть до этой ночи он предпочитал отступать. Но дальше отступать было некуда.

«Ты добилась своего, императрица Ласэна. Мое терпение кончилось».

Перепонки его крыльев напряглись. Дракон вздохнул. На какое-то время он повис над городом, затем, сложив крылья, Аномандер Рейк, Сын Тьмы и властелин Дитя Луны, устремился вниз.

Калам знал, куда в первую очередь направятся саперы. Любимое дело околдовывало Скрипача с Ежом сильнее любой магии. Сейчас они не видели и не слышали ничего. Даже если бы Дитя Луны коснулось их макушек, саперы не обратили бы на базальтовую крепость никакого внимания.