Чтение 46–й страницы книги ~Сады Луны~

А теперь ждать. Терпеливо ждать. Терпение всегда вознаграждается.

Муриллио еще раз обвел глазами уличную толпу и покачал головой.

— Их тут нет. Значит, уже добрались до Мамота. Крюпп с наслаждением втягивал в себя даруджистанский воздух.

— О благословенные ароматы города. Крюпп полагает, что твое суждение справедливо. И потому ничто не помешает задержаться нам здесь на пару часов, дабы отдохнуть и освежить горло.

С этими словами он взошел по ступеням «Феникса».

Несколько завсегдатаев таверны, рассевшихся за его столом, молча забрали кружки, кувшины с элем и ушли в другое место. Крюпп проводил их благодарным кивком и шумно опустился на свой любимый стул. Муриллио задержался у стойки, перебросившись несколькими фразами с Беззубым, затем тоже прошел к столу.

Только сейчас Муриллио заметил, насколько пропылилась его одежда и он сам.

— Мечтаю поскорее забраться в лохань с горячей водой, — сказал он. — Да, Крюпп, Беззубый рассказал мне, что видел Раллика. Он был здесь и говорил с каким-то незнакомцем. Потом ушел и с тех пор не появлялся.

Крюппу, похоже, было не до Раллика.

— А вот и наша дорогая Сулита спешит к нам, — провозгласил он.

Вскоре на столе уже красовался полный кувшин эля. Крюпп шелковым платком протер кружку и наполнил ее, выплеснув часть пены на стол.

— Послушай, а разве мы не должны были явиться к Бару-ку и рассказать, что к чему? — спросил он.

— Всему свое время, — отмахнулся Крюпп. — Вначале нужно передохнуть и набраться сил. Каково, если Крюпп, не договорив фразу, вдруг охрипнет? Это лишь разозлит Барука.

Толстяк осушил кружку.

Муриллио почти не притрагивался к элю. Пальцы беспокойно барабанили по влажным доскам стола, а глаза обшаривали зал. Затем он откинулся на спинку стула и отхлебнулиз своей кружки.

— Значит, ты разнюхал про нашу с Ралликом затею, — сказал Муриллио. — И что ты теперь намерен делать?

Крюпп озадаченно поднял брови.

— Что способен делать Крюпп, кроме добра? Я намерен помогать вам, когда понадобится, и не более того. Дорогой Муриллио, я убедительно прошу тебя не испытывать ни малейшего беспокойства по поводу моей косвенной причастности. Действуйте так, как задумали. А на Крюппа просто взирайте как на заботливую няньку.

— Клобук тебя накрой, Крюпп, — простонал Муриллио. — Мы и без твоей помощи неплохо управлялись. Самое лучшее, если ты вообще будешь держаться подальше, не суя нос в наши дела.

— По-твоему, Крюпп должен бросить друзей на произвол судьбы? Никогда!

Муриллио допил эль и поднялся из-за стола.

— Пойду-ка я домой, — сказал он. — Советую не оттягивать свидание с Баруком. Но если только Раллик каким-то образом узнает, что ты пронюхал про нашу затею, я тебе, Крюпп, не завидую.

Крюпп отрешенно махнул рукой.

— Видишь Сулиту? Она вновь спешит сюда, а на подносе — угощение для Крюппа. В сравнении с ним все кинжалы Раллика Нома и его несносный характер — просто щепки, плывущие по воде. Спокойной тебе ночи, Муриллио. Завтра увидимся.

Муриллио смерил толстяка взглядом.

— Спокойной ночи, Крюпп, — буркнул он. Муриллио покинул таверну через кухонную дверь. Сделав несколько шагов по темному переулку, он ощутил чье-то присутствие.

— Раллик? — неуверенно спросил он.

— Нет, — ответил чужой голос. — Не бойтесь меня, Муриллио. Можете называть меня Круголомом. У меня для вас послание от Угря.

Незнакомец приблизился.

— Дело касается сановника Турбана Орра.

Раллик привычно перемещался по крышам. Можно было бы двигаться и быстрее, но тогда его шаги услышат. А его никто не должен слышать. Их встреча с Оцелотом тоже будет беззвучной. Она продлится ровно столько, сколько нужно для смертельного удара. В случае промаха магия Оцелота убьет его. Если только…

Раллик остановился и запустил пальцы в сумку на поясе. Несколько лет назад алхимик Барук вознаградил его за добросовестно сделанную работу, дав мешочек какой-то красноватой пыли. Как тогда объяснил ему Барук, этот порошок отвращает чужую магию. Раллик так и носил подарок алхимика, не слишком веря в магические снадобья. Сейчасон неожиданно вспомнил о мешочке. Не утратила ли пыль своих свойств? Сравнимы ли они по силе с магией Оцелота? Скоро он это узнает.

Раллик прошел по высокой крыше, почти примыкавшей к куполу. Справа от него, внизу, тянулась восточная часть городской стены. Вдали мигали тусклые огоньки домишек Перетряса. Ассасин подозревал, что Оцелот дожидается возвращения Колля, затаившись с арбалетом невдалеке от Восточных ворот. Убить человека на подъезде к городу всегда проще, чем внутри городских стен.

Но ведь там плохой обзор. Наиболее вероятное место, где мог засесть Оцелот, — колокольня храма Круля. Впрочем, обычное зрение его командиру ни к чему. У Оцелота есть магия. Лежит себе в какой-нибудь расщелине и ждет. Вполне может быть, что Раллик просто споткнется о него.

Ном перебрался на северную сторону крыши. В небе темнела своими простыми, суровыми очертаниями колокольня храма Круля. Трудно выбрать более удачное место для стрельбы по Коллю. Раллик достал мешочек с пылью. Барук ему тогда говорил: все, покрытое этой пылью, становится непроницаемым для магии. И окружающее пространство — тоже. Но как велико это пространство? Не побежишь же к Баруку спрашивать! Главное, чтобы пыль не потеряла силу. Раллик запомнил и другие слова алхимика: пыль ни в коем случае не должна попасть на кожу.

— Ядовитая она, что ли? — спросил тогда Раллик.

— Нет, — без тени улыбки ответил ему алхимик. — Эта пыль способна изменять людей. Как и в какую сторону — заранее не предскажешь. Потому лучше не рисковать.

У ассасина вспотело лицо. А если он не найдет Оцелота? Гибель Кол ля грозила разрушить все их замыслы. Более того, она лишала самого Раллика последней попытки… чего? Последней попытки остаться человеком. Плата за его неудачу была неизмеримо высока.

— Ну не пустое же это слово — справедливость, — сердито прошептал Раллик. — Должно же оно что-то значить. Должно!

Он развязал мешочек и высыпал на ладонь щепотку тончайшего порошка, и впрямь напоминающего пыль. Раллик растер порошок между пальцами. Ничего особенного. Похоже на обыкновенную ржавчину.

— Может, этот порошок теперь годится лишь для ближайшей сточной канавы? — спросил себя Раллик.

Пожав вместо ответа плечами, ассасин принялся втирать красноватую пыль в кожу, начав с лица.

— И где они, перемены? Не чувствую я никаких перемен. Расстегнув рубашку, Раллик натер порошком всю грудь, использовав подарок Барука до последней пылинки. Затем он вывернул мешочек наизнанку и запихал себе в пояс. Охота продолжалась. Где-то поблизости скрывался Оцелот, сверля глазами Трясучку.

— Я все равно найду тебя, Оцелот, — прошептал Раллик, всматриваясь в очертания колокольни. — А там — с помощью магии или без нее — ты ничего не услышишь. Ты даже не почувствуешь моего дыхания у себя на затылке. А когда почувствуешь — будет уже поздно. Клянусь тебе.

Он полез на колокольню.

ГЛАВА 18Город этот прячетпод своим голубым покровомчью-то незримую руку;держит она, словно камень,нож острый, и полит он ядомвосьминогой Паральты…Яд убивает мгновенно —всего лишь раз успеваетвздохнуть обреченный и гибнет.Готова рука разрезатьпроклятую паутину;трепещут тончайшие нити,сотканные паучихой.И если не впал еще в хаосгород под голубым покровом —пусть руку благодарит,хранительницу равновесья.Заговор. Галан-слепец (р. 1078)

Сидя на койке, Калам сосредоточенно точил свои кинжалы.

— А ты уверен, что справишься? — спросил его подошедший Бурдюк.

Калам поднял голову.

— У нас что, есть другие возможности? — спросил он и вернулся к прерванной работе.

От вечного недосыпания лицо Бурдюка посерело, а глаза ввалились. Но спать он будет потом. Лучше, конечно, если не вечным сном.

В другом углу комнатенки примостился Быстрый Бен. Руки мага сжимали кусок рваной подстилки. Глаза были закрыты. За столом Скрипач с Ежом разложили свой большой арбалет. Они придирчиво оглядывали каждую часть, после чего принимались ее чистить. Оба понимали, что и им придется стрелять.

Бурдюк придерживался того же мнения. Охотников за ними хватало, и с каждым часом кольцо вокруг взвода сужалось. Сильнее всего сержант опасался тистеандиев. Его ребята будут держаться до последнего, но их все-таки мало.

Возле окна, скрестив ручищи, маячил Ходунок. На койке, сотрясая пространство своими руладами, храпел Колотун.

— Они больше не показываются, — сказал сержант, вновь поворачиваясь к Каламу.

Ассасин кивнул.

— Зачем тому человеку постоянно болтаться на виду? В последний раз они хорошо обожглись. — Он передернул плечами. — Попробую снова наведаться в таверну. Меня тамзаметят, дадут знать гильдии. Если я успею им объяснить, что к чему, тогда… Но лучше особых надежд не питать.

— А что еще нам остается делать? — вздохнул Бурдюк. — Завтра все прояснится. Если ты провалишься, — сержант кивнул в сторону Скрипача с Ежом, те прекратили возиться с арбалетом и вовсю глазели на него, — мы начнем взрывать мины на перекрестках. Попортим их красивый город и кое-кого отправим на свидание с Клобуком.

Саперы довольно усмехались, предвкушая внушительное зрелище.

Досадливый возглас Быстрого Бена заставил всех обернуться в его сторону. Маг сердито швырнул тряпку на пол.

— Плохо дело, сержант, — сказал он. — Я нигде не могу найти девчонку.

Калам громко выругался и запихнул оба кинжала в ножны.

— Какие у тебя предположения? — спросил Бурдюк.

— Скорее всего, Печаль убили. — Быстрый Бен ткнул пальцем в тряпичный комок. — Пока девчонка находилась под властью Веревки, я мог следить за ее хозяином. Теперь я его не чувствую.

— Может, ты когда-нибудь сам проболтался ему, что держишь его на крючке, — предположил Скрипач. — Вот он и решил выйти из игры, пока жареным не запахло.

Быстрый Бен поморщился.

— Спустись на землю, Скрипач. Веревка нас не боится. Ему бы ничего не стоило напасть на нас. Должно быть, Амманас рассказал ему, кто я. Вернее, кем когда-то был. Веревку это не касалось, но раз могущественный дружок велит, приходится подчиняться. Боги не любят, когда их обманывают. Особенно дважды.

Маг поднялся и разогнул затекшую спину.

— Честно, сержант, я ничего тут не понимаю. Ощущаю себя последним дураком.

— И что теперь? Забыть о ее существовании? — спросил Бурдюк.

Быстрый Бен кивнул.

— Скорее всего.

Он подошел к сержанту.

— Помнишь, как мы упирались, как придумывали разные объяснения? Боялись поверить, что Печаль — исчадие зла, которое втолкнули в человеческую оболочку. Но наши ощущения нас не подвели. По правде говоря, я рад ее исчезновению.

Калам поднялся с койки.

— А вот мне было страшно сознавать, что рядом с нами жило зло в облике обыкновенной девчонки. Я знаю, Бурдюк, ты упирался до последнего. Ты не желал верить, кто она на самом деле. Хорошо, что эта Печаль не успела тебя разубедить.

— Спасибо за откровенность, — буркнул сержант.

Он хмуро обвел глазами своих соратников и увидел, что Колотун проснулся и тоже смотрит на него.

— Кто-нибудь еще хочет высказаться?

— Я, — ответил Скрипач, сгибаясь под тяжелым взглядом командира. — Ты ведь сам просил.

— Давай выкладывай.

Скрипач выпрямил спину и откашлялся. Он уже собирался начать, как Еж вдруг пихнул его локтем под ребра. Скрипач ответил испепеляющим взглядом и заговорил:

— Вот что, сержант. Помнишь, сколько ребят мы потеряли за эти годы? Они выполняли твои приказы, а тебе приказывали твои командиры. Ты брал все на свои плечи. А нам, думаешь, было легче, что не мы посылали их на смерть? Скажу тебе, совсем не легче нам было. Мы жили с ними бок о бок, дышали одним воздухом. Они были нашими друзьями. Они погибали, и каждая потеря ударяла по нам. Ты хотел забрать у нас и эту боль. Думаешь, можно заглушить боль мыслями об исполненном долге? Ты действовал с лучшими побуждениями. Ты боялся, как бы мы не свихнулись. Но так недолго потерять в себе человека и превратиться в деревянный чурбан. Или в камень. Боль за погибших друзей не сводитс ума. Она помогала нам оставаться людьми. Ты берег нас от безумия. А сам? Ты что, крепче нас? Может, сержант, мы все сдохнем в этом Даруджистане. Но сдохнем как люди, у которых есть и душа, и сердце и которым не наплевать, когда рядом гибнут товарищи.

В комнатенке стало тихо. Еж что есть силы сжал руку Скрипача.

— Клобук меня накрой! А у тебя, оказывается, есть мозги. Надо же, я все годы считал тебя безмозглым.

— Вот так, дружище, — ответил Скрипач, косясь на Колотуна. — Половину волос я себе спалил, это точно. Потому и таскаю на голове кожаный шлем. Но мозги остались. Не успели еще сгореть.

Колотун засмеялся, однако тягостная обстановка в комнате не рассеивалась. Все глядели на сержанта. Бурдюк, в свою очередь, тоже вглядывался в каждого из соратников, с которыми провел не один год вместе. Эти люди, не таясь, заговорили о дружбе. О чувстве, которое он все годы упорно давил в себе. И их он постоянно держал на расстоянии, не подпуская к себе. Отпихивал, словно назойливых собак. А они, как верные псы, продолжали идти за ним и верили ему.

Они поделились с ним своими мыслями насчет девчонки. Он не поверил. Они, как и свойственно друзьям, не настаивали, но для каждого из них исчезнувшая девчонка не былачеловеком. Они отказывали ей в праве называться человеком. Теперь и его собственная уверенность пошатнулась. Пошатнулась, но не рассыпалась. Бурдюк достаточно повидал в жизни. И страшного в ней было несравненно больше. Как же он противоречив! Бурдюк впервые задумался об этом. Надо же — столько времени упрямо защищать человеческое начало в прирожденной убийце и отказывать соратникам в праве на дружбу! Бояться почувствовать себя окруженным друзьями.

Это признание далось сержанту нелегко. Ему захотелось поскорее чем-нибудь заняться, иначе… Он и сам толком не знал, что может быть иначе.

— Хватит трепать языками, — подытожил Бурдюк. — Нам сегодня есть чем заняться. Так, капрал? — спросил он, обращаясь к Каламу.

— Так точно, сержант.

— Подготовься как следует. Пока светло, попробуй встретиться с людьми гильдии. Остальным приказываю привести оружие в надлежащий вид. И амуницию тоже. Потом устрою смотр, и если мне что-то не понравится… дальше сами знаете. Понятно?

— Яснее не бывает, сержант, — ухмыльнулся Колотун.

Ехать им приходилось едва ли не шагом, но даже при такой черепашьей скорости рана Колля то и дело открывалась. Колль, как мог, приспосабливался. Он ехал, клонясь на бок и перенося тяжесть тела на здоровую ногу. Это облегчало участь раненого бедра, но отзывалось судорогами в других частях тела.

О ране они оба старались не говорить, дабы не омрачать зародившуюся дружбу. Но по скупым словам Колля Паран догадался, что его состояние все время ухудшается. Не выдержав, капитан попросил показать ему рану… Колль храбрился, однако его напускная бравада только раздражала Парана. Вся нога от бедра и до ступни побурела. Колено ибедро покрывали сгустки запекшейся крови. Вдобавок бедро распухло; чтобы осмотреть всю рану, пришлось разрезать кожаную подкладку доспехов.

Колль уповал на помощь лекаря из гарнизона, что стоял возле Катлинского моста. Но лекарь отсыпался после вчерашней попойки и его не смогли добудиться. Раненого снабдили чистыми бинтами, которых хватило ненадолго. Вскоре и новая повязка набрякла от крови и гноя.

Вдали показались городские стены. На подъезде к городу движение по Трясучке не стало оживленнее. Поток беженцев с севера давно иссяк, а все, кто приезжал в Даруджистан на празднество Геддероны, стремились попасть в город заблаговременно.

Колль очнулся, вынырнув из забытья. Он был очень бледен и говорил с трудом.

— Никак Перетряс? — спросил он.

— Наверное, если ты имеешь в виду это скопище лачуг, — пожал плечами капитан.

— Значит, Перетряс. За ним сразу будут Восточные ворота.

— А нас пропустят в город? Может, сказать караульным, что с тобой случилась беда? Пусть пошлют за лекарем.

Колль решительно замотал головой.

— Нужно ехать прямо в «Феникс». Есть такая таверна. Слышишь? Прямо в «Феникс».

Голова Колля свесилась набок. Глаза закрылись.

— Будь по-твоему, — ответил Паран.

Ему плохо верилось, что караульные пропустят их без расспросов, и он начал спешно придумывать правдоподобную историю, объяснявшую рану Колля.

— Будем надеяться, что в «Фениксе» найдется лекарь.

Колль был совсем плох, однако на время Паран забыл о нем.

Капитан смотрел на панораму Даруджистана.

— Теперь понятно, почему императрица тянет сюда свои жадные руки, — прошептал он, рассуждая вслух. — Видел я разные города, но Даруджистан и впрямь чудо.

Раллик поднялся еще выше. Руки дрожали от напряжения. Если бы не тени, его бы давным-давно заприметили. На колокольню вели ступени, но подниматься по ним в темноте было Равносильно самоубийству. Оцелот наверняка опутал их «тревожной проволокой». Он не дурак и умеет себя обезопасить.

«Если, конечно, Оцелот прячется наверху», — напомнил себе Раллик. Если нет — тогда Колль пропал. Раллик не знал, добрался ли его друг до Восточных ворот. Тишина на крыше колокольни могла означать что угодно. Ассасин сделал очередную передышку. До верха оставалось не более десяти футов. Самых тяжелых. Карабкаясь вверх, Раллик потратил столько сил, что едва цеплялся руками за скобы. О бесшумном подкрадывании он и думать забыл. Единственное его преимущество — он появится сзади, за спиной у Оцелота. Тот сейчас внимательно следит за дорогой, подстерегая Колля, и вряд ли будет вертеть головой по сторонам.

Раллик набрал в себя побольше воздуха и полез дальше.

Они подъехали к воротам, сопровождаемые любопытными взглядами редких прохожих. Кто-то даже спросил, где это Колля так отделали. Паран молчал. У ворот стояли двое караульных. Они заметили странных путников и, похоже, насторожились.

Подъехав к солдатам, Паран жестом попросил пропустить его и Колля в город. Один караульный кивнул, другой подошел к капитану и сказал:

— Вашему другу нужен лекарь. Подождите здесь, мы сейчас его позовем.

— Спасибо, но нам нужно поскорее попасть в таверну «Феникс». Я здесь впервые и не знаю, где этот «Феникс». Но мой друг велел доставить его туда.

— А доедет ли он туда? — засомневался караульный. — Если ему так надо в «Феникс», мы дадим вам провожатого.

В это время к ним подошел второй караульный.

— Постойте, я его знаю! — воскликнул он. — Это же Колль Джамин из рода Джаминов. Когда-то я служил под его началом. Что стряслось с беднягой?

— А ты, часом, не перепутал? — удивился первый солдат. — Говорили, что он умер. Давно уже. Несколько лет назад.

— Знаешь, Вильдрон, я из ума пока что не выжил и память не потерял. Я же вижу, кто это. Колль и есть.

— Ему нужно в «Феникс». Это последние слова, которые я от него слышал, — сказал им Паран.

— Только бы они и впрямь не оказались последними, — сказал второй караульный. — Эй, Вильдрон! Давай сюда телегу. Да, ту, что мы с утра задержали.

Он улыбнулся Парану.

— Спасибо, господин, что довезли его сюда. В Даруджистане не у всех короткая память. Я всегда подозревал, что высокородные шишки брешут насчет смерти Колля. Просто он у кого-то на дорожке оказался… Вот и телега. Сейчас переложим его сюда. Все меньше трясти будет.

— Благодарю тебя за хлопоты, солдат, — ответил Паран.

Сразу за городскими воротами поднимался куполообразный холм, густо поросший кустарниками и кривоватыми деревцами. На вершине холма стоял какой-то древний и, судя по всему, давно забытый храм с квадратной башней колокольни. Парана привлек непривычный бронзовый цвет крыши. Затем его глаза опустились чуть ниже, на площадку, где некогда висели колокола. Там что-то мелькнуло.

Раллик зацепился за бортик площадки и едва не вскрикнул от досады. Пусто! Потом он вспомнил: Оцелот владеет магией. Стараясь не дышать, Раллик подтянулся на отяжелевших руках и перелез через бортик. Он не ошибся: Оцелот окружил себя магическим покровом. Снизу его командир был невидим, но стоило Раллику подняться на ноги, все изменилось. На каменных плитах тускло мерцал начерченный Оцелотом магический круг. Сам он лежал внутри, держа в руках заряженный арбалет. Наконечник стрелы был нацелен вниз. Оставалось только нажать курок.

Раллик выхватил оба кинжала и метнулся к Оцелоту. Боясь, что тот может выстрелить, он забыл всякую предосторожность, шаркнув башмаками. Оцелот мгновенно перекатился на спину. Арбалет повернулся вместе с ним. Ярость и страх перекосили лицо кланового командира. Не тратя слов, Оцелот выстрелил.

Раллик сжался, ожидая удара стрелы. В глаза хлынула струя крови из груди, но удара он не ощутил. Удивленно моргая, Раллик глянул под ноги. Стрелы нигде не было. И тогда он понял: стрела была магической. При иных обстоятельствах она пробила бы его насквозь и скинула с крыши. Значит… порошок Барука подействовал! Ободренный, Рал лик кинулся на Оцелота.

Оцелот, бормоча проклятия, отшвырнул арбалет и потянулся за кинжалом. Но Раллик своим телом уже придавил его к полу. Оцелот сморщился от боли.

Кинжалом, что был у него в правой руке, Раллик ударил Оцелота в грудь. Та ночь не прошла даром! Лезвие пропороло ткань рубашки и уперлось в кольчугу, надетую на голоетело. Тогда Раллик взмахнул другим кинжалом, вонзив его в правую подмышку Оцелота. Кинжал пробил ему плечо и вышел с другой стороны.

Оцелот выронил кинжал и попытался зажать рукой рану. Его рука стала мокрой от собственной крови. Сжав зубы, Оцелот левой рукой нащупал косичку Раллика и что есть силы дернул. Перед глазами Раллика вспыхнули разноцветные пятна. Оцелот дернул снова и попытался впиться зубами Рал лику в шею. Ассасин ударил его коленом в промежность. Оцелот застонал, но косичку не выпустил, переместив руку к самому ее концу, завязанному узлом.

Раллик угадал намерения командира. Ему не оставалось ничего иного, как изо всех сил дернуться вправо. От толкнул Оцелота плечом в раненый бок, еще глубже загнав воткнутый под мышку кинжал. Раллик зажмурился от боли. Не выпуская его косички, Оцелот замахнулся для нового удара.

Раллик успел раньше. Схватив правой рукой косичку, он перерезал ее острием кинжала, торчащего из плеча Оцелота. Потом левой рукой извлек и сам кинжал. Оцелот, метивший ему в лицо, промахнулся всего на дюйм.

Со всей силой, какая еще оставалась в его левой руке, Раллик ударил Оцелота кинжалом в живот. Звенья кольчуги треснули. Лезвие вонзилось в тело по самую рукоятку. Оцелота скрючило. Раллик тут же ударил его другим кинжалом в лоб.

Некоторое время Раллик лежал неподвижно, глотая ртом воздух и удивляясь отсутствию боли… Главная помеха устранена. Скоро их с Муриллио замысел достигнет завершающей стадии. Колль будет отомщен. Муриллио обязательно доведет задуманное до конца. У него просто нет иного выхода.

Из тела мертвого Оцелота текла кровь. Несмотря на ее потерю, мертвый Оцелот показался Раллику тяжелее живого.

— Я всегда знал, что справлюсь с ним, — прошептал Раллик.

Выбравшись из-под мертвеца, он дополз до середины площадки и повалился на спину. Раллику хотелось в последний раз увидеть даруджистанское небо. Но вместо этого егоглаза уперлись в свод крыши, усеянный гнездами летучих мышей. Из его раны тоже текла кровь. Теряя сознание, Раллик думал о летучих мышах. Ему даже показалось, что он видит светящиеся бусинки их глаз.

Не заметив больше ничего подозрительного, Паран решил, что ему показалось, и потерял интерес к колокольне. Караульный Вильдрон подогнал телегу, запряженную парой лошадей.